Походы Петра Корсаковского 1818 и 1819 гг.
Первая сухопутная экспедиция для поисков старинного русского поселения на Аляске была отправлена Российско-Американской компанией в 1818 г. на средства и по настоянию государственного канцлера графа Н.П. Румянцева. Прибывший в Ново-Архангельск в ноябре 1817 г. на корабле «Кутузов» капитан Л.А. Гагемейстер сменил А.А. Баранова на посту главного правителя колоний. В течение почти десятимесячного пребывания там (до 24 октября 1818 г.) Гагемейстер приложил много усилий для организации экспедиции с Кадьяка на север, во внутренние районы Аляски. «Стараться должно, — говорилось в предписании Гагемейстера Кадьякской конторе от 21 января 1818 г., — доходить до тех людей, коих с «Рюрика» (под командованием Коцебу, вероятно, в июле 1816 г. — С. Ф.) видели, и далее к северу, где река Хеуверен, по которой, по разным слухам, живут люди бородатые, коих почитают потомками русских, занесенных туда в неизвестное время бурею, — разные слухи от чукчей, кои переезжают на острова близ Берингова пролива и торгуют с сими людьми, подтверждают сие предание… Чукчи выменивают от бородатых лисиц красных и черных, а куницы в парках[5] во множестве»{67}. В предписании говорилось также, что для облегчения поисков русского поселения из Ново-Архангельска на Кадьяк в распоряжение экспедиции была отправлена книга о путешествиях, совершенных по Северной Америке англичанами С. Херном (1770 г.) и Макензи (1789 г.), в переводе Верха.
Сведения о русском поселении, собранные в 1794 — 1795 гг. монахом Германом, также не были оставлены без внимания. «Перескажите отцу Герману о плане к северу и прочтите ему мое предложение [Кадьякской] конторе, может быть, и он подаст благой совет», — писал Гагемейстер из Ново-Архангельска на Кадьяк 28 января 1818 г. Гагемейстер рекомендовал также всем грамотным участникам экспедиции порознь вести путевые записи{68}.
В дошедшем до нас списке путевого дневника Петра Корсаковского (с 27 апреля по 4 октября 1818 г.){69}, который возглавлял экспедицию на первом, а затем и заключительном этапах[6], имеются страницы с записью рассказа, непосредственно связанного с интересующей нас темой. В расположившийся в верховье реки Мулчатны (приток Нушагака) лагерь Корсаковского после двухнедельного отсутствия возвратился 1 сентября 1818г. отряд Еремея Родионова из семи человек, ходивший на кожаной лодке «для отыскивания тутновских индейцев»[7]. Корсаковский дал Родионову при отправлении на север наказ: «дабы он приложил всевозможные старания отыскать тоена и того старика, который по слухам был у наших земляков (на Хеуверене. — С. Ф.), и звать их (кускоквигмютов. — С.Ф.) к нам для переговоров; также естьли увидят вещи, которые достают от тех народов, пускай принесут к нам для посмотрения» (л. 43
об.). Родионов разыскал и привел с собой старого тойона кускоквимского селения Ухаан по имени Кылымбак. С ним и его женой прибыли также из «Тулукиянского Кустхоканского жилища» два внука тамошнего тойона и «из прочих соседственных им жилищ 5 индейцев, кои также русских не видали» (л. 46)[8].
Старик Кылымбак был одним из немногих местных жителей, некогда совершивших путешествие к северу от своего жилища. Следуя морским берегом через «индейские жилища», он доходил до некоей большой реки, впадающей в «западное море». На северной «стороне» этой реки находилось некое «жилище девичье, к коим ходят со здешней стороны индейцы, оных удерживают у себя» (л. 46). Аляскинские жители «через торговлю… от тех девок» получали «европейские товары»: топоры железные, котлы медные, изделия из латуни, трубки курительные, табак, корольки (бусы). Кылымбак «по причине холодной зимы и за неимением долговременной пищи оттуда возвратился морем через Шактолицкий залив» (л. 46 об.). Трудно определить, о какой именно реке упоминал Кылымбак: самая большая к северу от залива Шахтоли (часть залива Нортон между мысами Денби и Стефенс) — река, ныне именуемая Коюк; но в одинаковой степени речь могла идти и о Кузитрине.
Когда Кылымбак прибыл «к жилищу в том же заливе от Хывыглиют (на карте Загоскина — село Квыгыке-мют. — С. Ф.) тамошние индейцы по своему обыкновению играли игрушку (ритуальное празднество. — С. Ф.), на которую приходили на лыжах двое мужчин с той стороны, где жилище девичье. На них камзол или троеклинки и шаровары, выделанные из оленьих кож без волоса и выкрашены черной краской, и сапоги из черной кожи; с бородами» (л. 46 об.). Кылымбак показывал, что покрой платья тех людей сходен с русским платьем. Описание их оружия также наводило на мысль, что оно не местного производства: «видели у них стволину медную — один конец шире, а другой уже наподобие мушкетона, а у другого медная стволина наподобие ружейной, украшенное черными сепями (?) и белыми чертами» (л. 46 об.). Никто из жителей селения не понимал языка пришельцев, а те, посмотрев «игрушку», «скрылись неизвестно куда» (л. 46 об.).
По мнению Черненко, эти записи из путевого журнала Корсаковского 1818 г. служили звеном в цепи сведений о древнем русском поселении на Хеуверене{70}. Однако сам Корсаковский из рассказа Кылымбака сделал недвусмысленный вывод: «О чем Кадьякская контора изволила предписывать, то все пустое и никаких сведений об оном не получил» (л. 47). Но предложение Кылымбака предпринять будущим летом поход до «той реки» Корсаковский счел «любопытным» (л. 47).
Мечта Корсаковского осуществилась. Сменивший Гагемейстера на посту главного правителя колоний С.И. Яновский в «предложении Кадьякской конторе от 4 декабря 1818 г. за №286»{71} рекомендовал назначить Корсаковского начальником новой экспедиции на север. Отряду предписывалось в апреле 1819 г. с Кадьяка на байдарах дойти до Кенайского залива, преодолеть Камышакский перевал, по озеру Илиамна и реке Квичак выйти в Бристольский залив и возле берега морем дойти до мыса Черного (мыс Ньюэнем) — конечного пункта похода 1818 г. Весь май 1819 г. предполагалось охотиться на моржей в заливе Тогиак в ожидании кутера «Константин». Затем экспедиция на байдарах возле берега должна была следовать на север от мыса Черного и «стараться дойти до той реки [о которой] имели слухи от Колымбаха и какая оная кажется по догадкам есть р. Хеуверень, то всеми мерами стараться дойти до р. Хеуверень» (л. 132)[9]. «Есть ли случай приведет дойти до тех бородатых людей, которых полагают потомками русских, — писал далее Яновский, — то их надо описать подробнее, сколько их число, какого вида, одежда и какую ведут жизнь, чем питаются, как почитают свое происхождение, какой имеют язык и с кем имеют торговлю и буде можно хотя одного уговорить следовать с вами» (л. 136).
Неизвестно, состоялась ли новая встреча Корсаковского с Кылымбаком в 1819 г. Изучавший материалы обоих походов Верх привел{72} почерпнутый им из «повествований» Колмакова, Корсаковского и А. Устюгова[10] рассказ некоего «углахмютского старшины»[11]. Повествуя о «белых людях, похожих на россиян», старшина сообщил, что якобы они «прежде обитали еще севернее», а потом перешли жить на какие-то большие острова, отделенные от Американского материка широким проливом. «Они живут, — продолжал старшина, — в деревянных и каменных домах, покрытых тонкой медью, и крышки сии блестят весьма ярко в солнечные дни». Верх высказал предположение, что все эти рассказы о белых людях относятся к селениям Компании Гудзонова залива, «Квебеку и разным городам Соединенных Американских Штатов, где, как известно, дома покрываются медью». Нет ничего удивительного, полагал Верх, что рассказы об этих городах и белых людях проникли до западных берегов Северо-Американского материка{73}.
Однако в Ново-Архангельске итоги экспедиции 1819 г. были расценены несколько иначе. «Старые предания о реке Хеуверен и обитающих на оной русских, — писал Хлебников, — подтвердившись известиями сухопутной экспедиции, отправленной в 1819 году под начальством Корсаковского и Устюгова, усилили сии басни и заставили многих ласкаться надеждою открыть соотечественников, скрывающихся между дикими. Один только дальновидный начальник колоний (М.И. Муравьев. — С.Ф.) решительно отвергал сии слухи. Но держась правила, по собственному его выражению: “что упорнее неверие”, не отменил зделать изследование. Отправляя экспедицию 1821 года из судов “Головнина” и “Баранова”, он в инструкции своей превосходно изложил причины возрождения слухов и отнес их к состоянию сомнения, намекая, что через сомнение должно стараться достигать до истины»{74}.