Балтийские славяне и Древняя Русь

До сих пор в книге осознанно обходился вопрос о возможном ободритском происхождении правящей династии Руси – Рюриковичей. К сожалению, ввиду ограниченности объёма издания, даже поверхностный разбор про– и контраргументов этой, являющейся на протяжении веков, одной из основных версий основания Русского государства здесь невозможен, к тому же автор ставил перед собой цель рассмотреть историю ободритов в первую очередь на юге Балтики. И всё же, полностью обойти этот момент молчанием при рассказе об ободритах совершенно невозможно. Потому, не вдаваясь в разбор обширнейшей историографии по этому вопросу в русскоязычной литературе, укажем лишь на данные западноевропейских письменных источников, позволяющие отождествление ободритов с варягами древнерусских летописей.

Как уже было детально разобрано выше, «ободриты» с большой долей вероятности было употреблявшейся лишь континентальными германцами формой их названия самого западного славянского племени. Причины происхождения этой формы в немецкоязычном мире могли быть разными, наиболее вероятной при этом кажется династический патроним, изначально выделявшийся представителями конкретного правящего рода, так как происхождение от него давало им правовые основания, для признания франкскими императорами их власти над югом Балтики. Другой возможной причиной могло стать перенесение франками этого этнонима с имени славянского племени, обитавшего на Дунае.

Славянское самоназвание ободритов при этом на основании письменных источников можно реконструировать в наиболее раннем виде (до X в.) как «вари/варь» и «варины» – возможно, в то время бывшими равноправными или же различавшимися у западной («вари» в Вагрии) и восточной («варины» между Травой и Варновом) части племени. В XI–XII вв у западной части ободритов эта форма переходит в «ваиры/ваигры/вагиры», а у восточной в «варинове». Позднейшее развитие западной формы в самом конце XII век, перешедшее сначала в немецкое название области «Вагер» и латинскую форму «Вагрия», может быть связано с упадком славянской речи и уже далеко продвинувшейся немецкой колонизацией Вагрии в это время и представлять, таким образом, фонетический переход не в собственном диалекте местных славян, а немецкое искажение. В случае перехода названия «варины» в «варинове» этот переход должен был отражать развитие местного славянского диалекта.

Таким образом, форма «вари/варь» действительно могла быть заимствована восточноевропейскими словенами и перейти в их языке в «варягов», а наиболее вероятной датой такого заимствования стоит признать время до XI века, в котором формы названия уже стали иными. Наличие регулярного и хорошо отлаженного торгового сообщения между ободритами и в особенности северной их ветвью и их столицей Старигардом в тоже время подтверждается рядом упоминаний в письменных источниках, как и археологией, начиная с IX века. Археология Гросс Штрёмкендорфа/Рерика в свою очередь может указывать на начало торговых контактов ободритов с восточной Европой уже в конце VIII века.

Ещё более значительной предстаёт возможность наличия в ободритской истории князя или короля с именем, фонетически близким к Рорик/Барух, которого Людвиг II вынудил заключить мир в занятом им христианском Гамбурге в 845 году. Период правления Рорика/Баруха на юге Балтики должен был прийтись на 844–858/862 года, так как до 844 года ободритами правил Гостомысл, а в 862 уже Табомысл. Отметившийся в исторических хрониках лишь единожды в 845 году, этот правитель должен был быть преемником убитого годом ранее Гостомысла, имевшим тот же титул «короля». После подчинения Рорика/Баруха Людвигом II в 845 году в землях ободритов наступает затишье до 858 года, когда франкские хронисты вновь сообщают об отпадении ободритов.

В свою очередь, «отпадения» и восстания у ободритов зачастую были связаны со сменой власти. Их восстание и их союз с данами в 817 году происходят после утверждения франками нового ободритского правителя Чедрага в ущемление уже правившему Славомиру. Сам Чедраг поднимает восстание, вновь используя для этого союз с данами в 821 году, вскоре после закрепления у власти. В этом же году он был смещён, а вновь утверждённый франками у власти Славомир умер, возвращаясь из изгнания, так не успев добраться до родины и занять престол. Возможно, в это время правление ободритами перешло к Гостомыслу, либо же это произошло позднее. Так или иначе, Гостомысл, уже бывший правителем, поднял восстание в 844 году, но был убит. В этом же году франки утвердили в правлении ободритами следующего «герцога» – им должен был быть или сам Рорик/Барух, или же последний сместил франкского ставленника и этим начал следующее восстание, объединившись для этого с данами, как поступали и его предшественники. Франкам удалось не допустить соединения армий союзников, Рорик/Барух вынужден был принять мир на условиях Людвига и подчиниться его власти.

Можно предположить, что он оставался у власти над ободритами до 858 или даже 862 года, так как всё это время ободриты соблюдали с франками мир. Причиной следующего восстания ободритов 858 года могла стать очередная смена власти. В любом случае, эта смена власти у ободритов должна была произойти до 862 года, так как в этом году их правителем был уже Табомысл. Наиболее же вероятный период смены власти от Рорика/Баруха к Табомыслу – разрыв заключенного при Рорике/Барухе мира с франками в 858–862 гг.

Сложно не заметить, что не только сами имена, но и даты почти идентичны тем, что русские летописи называют в рассказе о «призвании варягов». Согласно ранним летописям, варяжский князь Рюрик должен был придти из-за моря в 862 году. Более поздние летописи называют имя его предшественника в Новгороде и имя это – такое же, как и у предшественника известного по Франкским анналам Рорика – Гостомысл. Некоторые небольшие несоответствия, как указание на нахождение Гостомысла в северной Руси до прихода Рюрика, в то время, как согласно Франкским анналам он был убит много ранее, в 845 году, как и того, что ввиду археологических данных под «Новгородом» поздних русских летописей должно было подразумеваться предшествовавший ему город, на этом фоне кажутся совсем незначительными «погрешностями», ввиду сохранения самих имён и хронологии призвания.

Независимо от «варяжского вопроса» исторический фон между первой третью и второй половиной XI века действительно кажется очень располагающим для оттока части языческого населения юго-западной Балтики. Изменение политики Франкской империи в отношении здешних племён, попытки христианизации и отмены традиционных законодательств в это время привели к ожесточённому противостоянию язычников и преобладающих сил христиан. Экспансия Франкской империи в ободритские земли в IX веке сравнима с таковой в Саксонию веком ранее – войны велись ежегодно и носили перманентный характер. В большинстве случаев они заканчивались победой франков и попыткой установления ими лояльного маркграфа, но за каждой из таких побед следовало новое восстание ободритов. Не имея сил контролировать «ободритскую марку» военным путём, франкским войскам приходилось практически ежегодно совершать новые завоевательные походы и карательные экспедиции, что должно было сильно нарушать уклад жизни местного населения и подрывать экономику. Едва ли были бы удивительны при этом попытки части населения уходить в поисках более подходящих земель. «Апофеозом» обрушившихся на язычников трудностей должна была стать разразившаяся в середине IX века эпидемия, сначала в больших количествах уничтожавшая скот, а вскоре перекинувшаяся и на людей. Истории об этой «божественной каре» посланной на язычников за их войны против Франкских королевств была запечатлена во множестве немецких источниках, с 845 года и до позднего средневековья.

Впрочем, совершенно независимо от происхождения династии Рюриковичей, следы и влияние балтийских славян достаточно однозначно фиксируется археологией в северо-западной Руси. Можно указать на немалочисленные находки керамики (в том числе и культурное влияние балтийских славян на северо-запад Руси, выражавшееся в подражании балтийско-славянской керамике) (Горюнова/ Плохов 2010, с. 265–272) и наконечников стрел (Nosov 2001, S. 69) характерных для балтийских славян типов, соответствия в технологиях сплавов цветных металлов (Rybina 2001, S. 291), идентичных с балтийскими славянами традициях изготовления музыкальных инструментов, таких как гусли (Rybina 2001, S. 292), конструкциях печей Рюрикова городища (Rybina 2001, S. 292), соответствии общего спектра возделывавшихся в Приладожье сельскохозяйственных культур таковым из Старигарда в Вагрии (Rybina 2001, S. 292) или технике постройки крепостей в северо-западной Руси – таких как Любшанское городище или Городок на Маяте. Учитывая, что лингвистический «анализ показывает самобытность новгородского диалекта, различия которого с другими восточнославянскими диалектами частично восходят к праславянскому периоду и связывают его на основании однотипной фонетики (в числе прочего – отсутствие палатализации), морфологического, синтактического и лексического словоупотребления с западнославянскими, особенно северо-лехитскими» (Nosov 2001, S. 16), а частью русских археологов, в свою очередь, предполагалось развитие Ладожской керамики из характерного балтийских славян и в особенности ободритов типа Менкендорф (Седов 1970), традиция наименования королевства ободритов «Славией», а их самих – «славянами» в церковных западноевропейских источниках, и как следствие – возможность наименования «славяне/словене», как самоназвания племени ободритов, может оказаться немаловажным фактором для выявления родственных связей и, возможно – общего происхождения – новгородских словен и ободритов. В целом же, подводя итог, можно с уверенностью утверждать, что исследование истории балтийских славян только-только начинается и стоит у самого своего истока. На многие вопросы и загадки ещё предстоит ответить учёным, так же как и реальные масштабы влияния и участия балтийских славян в раннесредневековой истории Балтики, северной и ценральной Европы ещё только предстоит оценить.