К вопросу о происхождении знаков Рюриковичей

Е. А. Мельникова

Изображения двузубцев и трезубцев на древнерусских монетах и разнообразных предметах уже в XIX в. были определены как лично-родовые эмблемы князей Рюриковичей[788]. До последнего времени считалось, что они появляются во второй половине X в., и их возникновение связывалось с именем князя Святослава Игоревича (ум. 971 или 972 г.); предполагалось, впрочем, что знаки могли появиться уже при князе Игоре (ум. 944 или 945 г.). Наиболее распространено предположение о североевропейском происхождении знака, которое обосновывается, прежде всего, скандинавскими корнями династии Рюриковичей[789]. Однако скандинавской культуре довикингского и викингского времени несвойственен сам принцип владельческих знаков, которые появляются в форме руноподобных тамг не ранее XII в.[790]. В ней также отсутствуют символические изображения, которые можно было бы связать с репрезентацией властных функций. Не прослеживается в скандинавской традиции и изобразительный мотив в виде двузубца или трезубца. Делались попытки сопоставить знаки Рюриковичей с изображением сокола, представленным в скандинавском декоративном искусстве (прежде всего, на металлических наконечниках ножен мечей, а также в виде отдельной накладки, экземпляр которой был найден при раскопках поселения Бирки в 1980–1985 гг.)[791], а также с рисунком военного корабля эпохи викингов – «дракара» с равновысокими носом и кормой[792]. Однако первая интерпретация учитывает только знаки в форме трезубца, хотя древнейшие известные изображения знака– двузубцы. Второе предположение, более остроумное, тем не менее не находит подтверждений в изобразительном искусстве Скандинавии эпохи викингов: одновременные рисунки кораблей встречаются среди граффити на восточных монетах[793], на готландских «рисованных камнях» IX–X вв.[794], на разнообразных предметах. Иконографически эти изображения сильно отличаются друг от друга, но ни одно не может быть прямо сопоставлено с древнейшими формами знаков Рюриковичей. Другое направление поисков прототипов знаков Рюриковичей связывает их с византийской христианской традицией: монограммой греческих букв а и ш, символизирующей изречение, приписываемое Иоанном Златоустом Иисусу Христу: «Аз есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний» (Откр 22:13)[795]. Однако использование христограммы в качестве княжеского знака в правление Святослава и тем более Игоря, бесспорно язычников, крайне маловероятно. Наконец, знаки Рюриковичей были сопоставлены с тамгообразными знаками на гробницах боспорских царей[796], но чрезвычайно большой временной разрыв препятствовал их сближению.

В последние десятилетия число известных изображений знаков Рюриковичей раннего времени (до конца X в.) существенно возросло, причем все они представлены на восточных монетах, поступавших в большом количестве в IX–X вв. в Восточную и Северную Европу. Еще в 1950-е гг. на восточных монетах из собраний Швеции были обнаружены многочисленные граффити[797]. Позднее были выявлены рисунки, представляющие собой изображение двузубца или трезубца с треугольным завершением внизу. Уже при первой публикации они были сопоставлены с так называемыми знаками Рюриковичей, в первую очередь с наиболее ранними из известных: на печати Святослава Игоревича, на костяном кружке из Саркела и др. – и отнесены к категории амулетов-символов[798]. Из шести монет с этим изображением, опубликованных И. В. Дубовым, И. Г. Добровольским и Ю.К. Кузьменко, три происходили из кладов Северо-Западной Руси (ДДК, №№ 73, 103) и Эстонии (ДДК, № 82, трезубец) первой половины XI в., одна из клада с младшей монетой 902/903 г., найденного у с. Погорелыцина в Беларуси (ДДК, № 72), происхождение двух неизвестно (из собраний Берлинского музея: ДДК, № 433 и Эрмитажа: ДДК, № 149). Датировка двузубцев временем правления Святослава (965–972 гг.) и трезубца временем правления Владимира Святославича основывалась на общепринятых представлениях о происхождении знаков Рюриковичей. Ныне обнаружено еще несколько изображений знаков Рюриковичей на восточных монетах[799], так что число монет с этим граффито теперь достигает шестнадцати (см. Табл. 1 и Рис. 1). Новые материалы позволяют существенно пересмотреть традиционные представления о времени происхождения и семантике знака на раннем этапе его существования.

Во всех случаях граффито занимает центральную часть поля одной из сторон монеты. Как и другие рисунки, двузубцы и трезубцы представлены двумя иконографическими типами: контурным, очерчивавшим «тело» предмета, и схематическим, линейным, дающим представление лишь о его важнейших конструктивных особенностях (ср. изображения молоточков Тора, крестов и др.). Контурный рисунок полностью сохранившихся двузубцев (№№ 3, 4, 5, 6, 9, 10, 15) отличается удлиненными нелегка отогнутыми наружу зубцами, удлиненным треугольным отростком внизу, который обрисован единой линией с основанием двузубца и не отделяется от него. Важнейшие элементы изображения: зубцы и острый треугольник под основанием – воспроизводятся и в линейном варианте изображения (№№ 1, 2, 7, 11, 12, 13). Оба типа двузубцев сосуществовали на всем протяжении их употребления, что свидетельствует о единстве и неизменности их семантики.

Наличие второго изображения на другой стороне монеты – распространенная особенность граффити этого типа, особенно двузубцев: в пяти случаях на обороте помещены рисунки стяга, ладьи, ножа, питьевого рога. Однако никаких иных рисунков на том же поле монеты, где изображен двузубец, не отмечено. Знак располагается в центре и занимает почти все поле монеты, что, видимо, указывает на важное значение, придававшееся этому символу. Сочетание изображений двузубцев и предметов дружинного быта – важный показатель среды, в которой функционировал знак Рюриковичей: княжеские дружины.

Таблица 1. Восточные монеты со знаками Рюриковичей

Уже в числе опубликованных в ДДК граффити была монета, не укладывавшаяся в традиционные хронологические рамки бытования знаков Рюриковичей: из клада Погорелыцины, зарытого, очевидно, в первое десятилетие X в. (№ 3). Новые материалы дают все основания пересмотреть существующую датировку. Древнейший комплекс с монетой, имеющей граффито в виде схематического двузубца (№ 1), содержит младшую монету чеканки 880–885 гг., что указывает на зарытие клада в конце IX или на рубеже IX–X вв. Чеканка монеты в 877/878 г. определяет время нанесения знака последними десятилетиями IX в. Эту датировку подтверждает клад из Погорелыцины с младшей монетой 902/903 г.: нанесение граффито на монету № 3 (дата чеканки самой монеты неопределима) должно быть отнесено к первому десятилетию X в. Временем до 940 г. датируется клад из Козьянок, где изображение двузубца представлено на монете, чеканенной в 910/91 1 г., т. е. было выполнено в 10-30-е гг. X в. Появление двузубца как символического знака, изображаемого на монетах вместе с предметами дружинного быта, ныне можно уверенно датировать концом IX – рубежом X в., временем возникновения единого Древнерусского государства и правления в Киеве князя Олега.

Рис. 1. Знаки Рюриковичей на восточных монетах

Надо отметить при этом, что изображение трезубца – несравненно более редкое, нежели двузубца (всего один случай – № 15), – появляется относительно поздно: на монете из клада, датируемого 1015 г.

Уже в первой половине X в. двузубец получает широкое распространение: он помещен на пяти монетах из различных комплексов. Общее же количество монет с двузубцами и трезубцами – шестнадцать – ставит граффито в один ряд с наиболее употребительными видами рисунков – после молоточков Тора и крестов (известно менее чем по десять изображений мечей, стягов, ладей, свастик).

Топография находок отчетливо указывает на их преимущественное распространение в древнерусском ареале: одиннадцать монет из шестнадцати происходят с территории Древней Руси. Лишь три монеты обнаружены в кладах в Скандинавии (№№ 1, 2, 5). Происхождение монеты № 6, хранящейся в Берлине, неизвестно: она могла быть привезена в Германию как из Швеции, так и из России или найдена в Прибалтике. Наконец, монета № 16 обнаружена на территории современной Эстонии. Очевидное преобладание монет с двузубцами в Восточной Европе бесспорно свидетельствует о функционировании знака именно в этом регионе.

Локализация древнерусских кладов, в которых найдены монеты с двузубцами, позволяет, как кажется, еще более сузить район их наибольшего распространения. Из девяти монет, происхождение которых известно, две – самые поздние – обнаружены в Северо-Западной Руси (№№ 14, 15), две – в Полоцкой земле (№№ 3, 7), а пять остальных – в кладах из Среднего Поднепровья (№№ 8,9,11,12, 13). Преимущественная и вряд ли случайная связь со Средним Поднепровьем, очевидно, свидетельствует не просто о «дружинном» характере граффито, а о его особом значении для дружин и ближайшего окружения великих киевских князей. Видимо, семантика знака отражала понятия, имевшие ценность в первую очередь для недавно возникшей и формирующейся в это время новой правящей военной элиты, сделавшей Киев своим центром.

Вместе с тем скандинавское происхождение этой элиты не дает само по себе оснований возводить знак Рюриковичей к североевропейским реалиям. Ближайшие иконографические аналогии знаку Рюриковичей, причем именно в форме двузубца с отростком внизу, известны лишь в Причерноморском степном регионе. До последнего времени они связывались по преимуществу с «царскими знаками» Боспора[800], т. е. датировались – самое позднее – первыми веками нашей эры. Ныне выявлена большая серия двузубцев и трезубцев схожего с ранними знаками Рюриковичей вида на предметах из хазарского ареала и датируемых VII–X вв. (с большим количеством прототипов в сасанидском Иране и аналогий в Волжской Булгарин, первом Болгарском царстве, позднее в Золотой Орде)[801]. Некоторые из них идентичны или чрезвычайно близки схематически изображенным знакам Рюриковичей на восточных монетах, т. е. наиболее ранним их рисункам[802]. Двузубцы и трезубцы этого типа (равно как и их зеркально удвоенные изображения), по мнению В.Е. Флеровой, напоминают антропоморфную фигуру с воздетыми руками, т. е. центральную часть «священной триады». Они интерпретируются как символы верховной власти, отражающие представления о сакральности и божественности происхождения института верховной власти.

В 882 г., согласно условной дате «Повести временных лет», Олег утвердился в качестве верховного правителя в Киеве, где пересекались влияния двух крупнейших государств Юго-Восточной Европы, Хазарии и Византии. В договоре 911 г. Олег именуется «великим князем русским» – титулом, возможно, принадлежавшим переводчику договора на русский язык (по аналогии с современной ему титулатурой)[803], но в любом случае отражавшим его представления о доминирующем положении Олега в формирующемся Древнерусском государстве. Как именно титуловался Олег, вокняжившись в Киеве и установив свою верховную власть над правителями покоряемых им восточнославянских племен, неизвестно[804]. Однако уже в самом конце первой трети IX в. глава русов из, видимо, Волховско-Ильменского региона, ведших торговлю по Балтийско-Волжскому пути, обозначается тюркским термином «каган»[805]: росы, пришедшие с византийским посольством в Ингельхейм, были направлены к Теофилу своим «королем» (гех), «именуемым каганом» (chacanus)[806]. Каганом продолжали обозначать «государя норманнов» в Византии и в 870-е гг.[807]. Впоследствии, в XI в., так называются Владимир и Ярослав Мудрый. Видимо, в конце IX в., обосновавшись в Киеве, Олег принимает этот титул как специализированное обозначение верховного правителя, что имело не только социальное, но и символико-идеологическое, а может быть, и сакральное значение. В системе международной дипломатии использование титула «каган» должно было поставить нового русского князя в ряд крупнейших правителей раннесредневековой Юго-Восточной Европы: аналогично титуловались главы сначала аварского, а затем и – одновременно с Олегом – хазарского государств[808].

Можно предположить, что наряду с принятием хазарского титула была усвоена и хазарская символика высшей власти: предметы и/или изображения, использование которых являлось прерогативой верховного правителя. Появление знака Рюриковичей в качестве символа княжеской власти во второй половине X в. на монетах Владимира и Ярослава и на печатях, начиная со Святослава, предполагает, что и в предшествующее время он имел если не то же самое, то сходное содержание и являлся принадлежностью верховного правителя Древней Руси – великого киевского князя.

Таким образом, во второй половине IX в. правители крепнущего Древнерусского государства, вероятно, заимствуют как хазарский титул верховного главы государства, так и символ верховной власти в форме двузубца.

На протяжении первых трех четвертей X в. форма знака сохраняет устойчивость: это двузубец со слегка отогнутыми наружу или прямыми (в линейном варианте) зубцами и соединенным с основанием треугольным завершением внизу. Этот же тип двузубца представлен на печатях Святослава Игоревича и Ярополка Святославича. До начала правления Владимира знак не имеет индивидуализирующих признаков, которые появляются лишь в конце X – начале XI в. (у Владимира Святославича и Святополка Ярополчича / Владимировича).

Неизменность формы знака с момента его возникновения и до 980-х гг. позволяет заключить, что в конце IX–X в. он не являлся лично-родовым символом. Это содержание было приобретено им значительно позднее, не ранее последних десятилетий X в. На начальном же этапе он либо рассматривался как общеродовой знак Рюриковичей (что представляется менее вероятным), либо принадлежал лишь главе рода Рюриковичей – киевскому великому князю, верховному правителю Руси. Вероятно, он не являлся собственно государственной эмблемой, но служил символом персонифицированной в лице великого князя центральной власти.

(Впервые опубликовано: ДГ. 2005 год. М., 2008. С. 240–249)