СПЕЦДОНЕСЕНИЯ НЕ ГОРЯТ!
СПЕЦДОНЕСЕНИЯ НЕ ГОРЯТ!
Во второй половине 1989 года в КГБ Чечено-Ингушской АССР начали поступать тревожные агентурные сведения, характер и содержание которых не оставляли сомнений в том, что в ближайшее время в республике будут предприняты действия, которые могут взорвать обстановку.
География спецдонесений была довольно обширной. Из Москвы, Ленинграда, республик Прибалтики и Закавказья, ряда европейских и азиатских стран по надежно защищенным каналам стекалась конфиденциальная информация, дававшая аналитикам спецслужб богатую пищу для размышлений.
Ключевой вопрос, обсуждавшийся во время неафишировавшихся встреч, был один: почему в Чечено-Ингушетии тишь да благодать? Этот вопрос ставился тогда в еще скромных штаб-квартирах набиравшего силу и размах оппозиционного властям движения и в шикарных квартирах нефтемагнатов, против многих из которых были заведены уголовные дела. Преобладал он в разговорах тех, кого не устраивало тогдашнее руководство республики.
Нити интриг
Истины ради следует отметить, что первые попытки взрыва сложившегося к середине восьмидесятых годов в этой автономной республике более или менее сносного общественного микроклимата предпринимались и раньше. Но они имели преимущественно локальный характер и касались в основном кадровых назначений.
Отдельные выходцы из Чечено-Ингушетии, выдвинутые на работу в Москву, давали оттуда указания, кого и на какие должности следовало назначать. Речь, разумеется, шла о близких родственниках и «своих» людях. Грозненские руководители, естественно, сопротивлялись – у них тоже были родственники и земляки. Невидимые постороннему взгляду сражения разворачивались вокруг «хлебных» и «масляных» должностей в силовых и хозяйственно-экономических министерствах.
В 1988 году местному руководству пришлось выдержать не одну атаку, развязанную людьми из центральных органов, которые навязывали Грозному «свои» кадры в кресла руководителей республиканского нефтепромышленного комплекса. То же самое касалось и других ключевых постов в системе правоохранительных органов, заготовок и переработки сельскохозяйственной продукции.
Грозный упирался изо всех сил. Напор был мощным, но тогдашнее руководство Чечено-Ингушетии все же устояло, назначая на ключевые посты своих, местных.
«Москвичи», не достигнув успеха, решили выждать. По их мнению, подходящий момент должен был наступить. Их терпение было вознаграждено. В стране, управляемой самым говорливым за всю советскую историю генсеком, начались процессы, не воспользоваться которыми не мог разве что самый ленивый. Что уж тогда говорить о предприимчивых, искушенных в интригах умах!
Из агентурных сводок, стекавшихся в КГБ Чечено-Ингушской АССР, следовало, что лица, заинтересованные в отмывании нечестно нажитых денег и материальных ценностей, лелеевшие мечту о многократном их увеличении, занялись поиском фигур, способных возглавить «неформальные», как их тогда называли, движения. Чечено-Ингушетии нужны свои Ландсбергисы и Гамсахурдиа, Пустовилы и Эльчибеи, Позняки и Старовойтовы, – говорили на тайных сходках люди, недовольные приходом к власти Доку Завгаева.
На фоне Литвы, Эстонии, Молдавии и Украины с их буйствовавшими народными фронтами и другими неформальными объединениями Чечено-Ингушетия в ту пору выглядела этаким нетронутым, первозданным заповедником. Во многих регионах к концу восьмидесятых годов резко обострились межнациональные отношения, доходило даже до пролития крови. А в Чечено-Ингушетии, где около 100 национальностей – русские, чеченцы, ингуши, армяне, евреи, – никаких проблем. Мир и дружба. И это – на Кавказе, народы которого были выселены Сталиным!
КГБ республики располагал документами, свидетельствовавшими об активной роли криминальных элементов в создании и деятельности многих неформальных объединений, причастных к разжиганию конфликтов в самых разных сферах социально-экономической и общественно-политической жизни. Неспроста по наущению державшихся в тени кукловодов боевики во время так называемой «чеченской революции» в августе 1991 года рьяно ринулись на штурм здания республиканского КГБ. Существование названных улик, по рассказам его руководителей, многим отравляло жизнь, и потому первейшей задачей было их уничтожение.
Но – спецдонесения не горят! Чудом уцелевшие отдельные листки агентурных донесений дождались своего часа. Сегодня их можно публиковать, поскольку время и последовавшие события сняли с них гриф секретности.
Нет, вы только подумайте: лица, причастные к созданию «Барт»- чеченского народного фронта и ОКЧН – Общенационального конгресса чеченского народа, оказывается, в узком кругу признавали, что эти объединения искусственны и чужеродны вайнахам, а потому опасались, что не найдут поддержки у населения. На одном из тайных сборищ крупный спонсор и, как показало дальнейшее развитие событий, неглупый человек, произнес:
– Чечня не Литва и не Эстония. У нас не тот менталитет, не тот уровень политической культуры. Да и традиции, и навыки иные. За «Бартом», боюсь, мало кто пойдет…
– Пойдут, – возражали ему. – Если повести дело с умом.
– Что ты имеешь в виду? – спросил осмотрительный спонсор.
– Использовать в нужном русле тему депортации.
– Разве что, – подумав, согласился толстосум.
На другом узком «совещании» один из его участников, хорошо знавший обычаи своего народа, в ответ на панегирик по поводу неформалов как инструмента стихии и конфронтации обронил:
– Как бы эти дети перестройки не превратились в ее могильщиков. Тогда, считай, все пропало.
Поразительно, но некоторые из них уже тогда не испытывали эйфории восторга от приближения страны к политическому плюрализму. Однако опыт других регионов, где неформальные движения брали под свой контроль многие действия официальных властей, был очень уж заразителен, и его усиленно начали экспортировать на чеченскую землю.
В Грозный зачастили эмиссары из республик Прибалтики и Закавказья. Вскоре наметились маршруты и в обратном направлении. Перевалочным пунктом была Москва. В квартирах, служебных кабинетах, ресторанах, на подмосковных дачах плелась паутина, постепенно опутывавшая крупные промышленные и культурные центры республики.
В умело расставленные тенета попадали те, на кого рассчитывали в первую очередь – обиженные, с чрезмерно развитым самомнением, считавшие себя незаслуженно обойденными, неоцененными. С ними работали как следует: льстили, обещали, подогревали личные амбиции, разжигали властолюбие. Многие народофронтовцы, наивно поверившие красивым лозунгам, не подозревали, какую незавидную роль отводили им те, кто рассматривал их в качестве пешек в хитроумной и многоходовой игре.
Когда в июле 1989 года в Грозном сменилось руководство республики и к штурвалу управления встал Доку Завгаев, в стане его оппонентов пронесся вздох облегчения: ну, при этом партократе раскачать лодку проще простого.