Глава пятая Покорение нижней Италии, Сицилии и Англии нормандскими поселенцами

Глава пятая

Покорение нижней Италии, Сицилии и Англии нормандскими поселенцами

Поселение, основание и завоевания норманнами государств во Франции, Англии и Ирландии мы до сих пор признавали следствиями странствий викингов по морям и их войн с приморскими странами. Такие поселения скандинавов в южных странах были началом новых государственных переворотов и потрясений, имевших решительное влияние на судьбы многих государств в течение долгого времени.

В потомстве основателей Нормандии, как наследие предков, долго сохранялась жадная страсть к путешествиям, любовь к приключениям и смелая предприимчивостъ. Около 1016 года, в то же время, когда северные войска, под начальством датского короля, Канута Великого, покоряли Англию, несколько нормандских паломников ходили помолиться Архангелу Михаилу на святую гору Гараган, в Апулии, и в землю Капитанату, при Адриатическом море. Там случайно находился Мелус, богатый и сильный человек из Бари, отложившийся от греческого правительства. Увидав этих красивых и сильных людей и узнав, что они норманнского племени, известного храбростью, он вступил с ними в беседу, разговорился о красоте Италии и трусости греков; он сказал, что норманнам легко победить их и самим сделаться великими государями, если только они захотят помочь ему в завоевании греческих владений в Италии. Всегда внимательные к подобным предложениям, нормандские паломники изъявили готовность, но отвечали, что их очень мало; сначала они вернутся на родину и постараются уговорить своих к путешествию в Италию.

В это время, в начале XI века, различные области южной Италии еще признавали власть греческих императоров. Они управлялись греческим наместником с титулом катапана, который жил в Бари, в Апулии. Три герцогства, Неаполъ, Гаэта и Амальфи, в продолжение многих столетий также сохраняли связь с Греческой империей и на словах признавали ее верховную власть. Напротив, Беневенто, Салерно и Капуя составляли независимые княжества, владельцами которых были ломбардские князья. Сицилия находилась во власти сарацин, которые покорили этот важный остров в IX веке и оттуда грозили Италии, где также завоевали многие места. В этих странах происходила постоянная война между греками и сарацинами; с первыми иногда даже воевали также ломбардские князья, старавшиеся отнять у греческих императоров Апулию и Калабрию, а иногда в союзе с ними сражались с сарацинами. Ни на чьей стороне не было решительного перевеса; ломбардские князья утратили много прежнего значения; страшное могущество сарацин снедалось внутренними междоусобиями; Греческая империя, с ее изнеженным и погрязшим в пороках двором, походила на безжизненный, полуистлевший труп. Равновесие слабости преобладало во всех государствах; казалось, никакой гибельный переворот не угрожал южной Италии, — и всего меньше ожидали по с той стороны, где гроза уже собиралась.

Нормандские странники, которых Мелус манил надеждой на завоевание греческих областей в Италии, пришли на другой год сильнее числом, участвовали во многих победах над греками, обогатились добычею, снискали себе великую известность храбростью. Но, охотно служа мечом тому, кто лучше платил, они помогли также и грекам уничтожить владычество арабов в южной Италии и в то же время храбро сражались с сарацинами в Сицилии. Они помогали также герцогу Неаполитанскому, Сергию, против Пандульфа IV Капуанского и оказали ему столько важных услуг, что он в 1029 году подарил им за это прекрасную страну между Неаполем и Капуей и, поставив графом ее вождя их, Райнульфа, принял его в свое семейство. Так норманны положили первое начало своему господству в Италии, основали там поселение и выстроили город Аверсу.

Весть об этом поселении, о плодородии и красоте страны и ее прекрасном теплом климате привлекла туда новые толпы норманнов. Между тем как одни из них с женами и детьми переходили Альпы и пробивались силой, если не пропускали их, другие спутники Роберта II, герцога Нормандского, в его морском странствовании в обетованную землю, пристали к берегам южной Италии. Когда же герцог в 1035 году умер в Никее, они опять направили путь в эту страну для соединения с тамошними своими земляками. Туда же пошли и сыновья старого Танкреда из Кутанса в нижней Нормандии; всего их было двенадцать: пять от первого и семь от второго брака. Тамсред, природный норманн, получил поместье Альтавиллу, или Готвилл, в наследство от своих норманнских предков. Одному сыну он оставил это родовое имение, других же, по старинному северному обычаю, послал искать счастья и выгод в Апулию,[104] в обществе других норманнских юношей и искателей счастья.

Они отправились, как паломники, с посохами в руках и котомками за плечами, чтобы в таком виде безопаснее проходить страны, лежащие на пути. Вероломство и неблагодарность греков к норманнам чрезвычайно озлобили последних; особенно их участию обязано греческое войско победами над сарацинами; но когда в награду за это они потребовали своей доли в добыче и исполнения прежних пышных обещаний, греки с насмешкой отказали им и не сдержали данного слова. Норманны решились сами доставить себе удовлетворение; отдалившись от греческого войска, они решили завоевать владения греков в Апулии.

Напрасно император посылал войско за войском в Италию. В этой стране норманны воскресили подвиги Ганнибалла, делали чудеса храбрости, одерживали блестящие победы, разбивали греческое войско одно за другим. Они заняли и укрепили Мельфи, принудили к сдаче города Трою, Ценозу, Отранто, Асколи, Лавелло, Трани, Ачеренцу, Чивителлу, Монтепилозо, Канны и другие места; они осадили Бари, главное место греческой силы, разбили в морском сражении пришедший на выручку городу греческий флот и после четырехлетней осады покорили этот богатый, сильно укрепленный город. Им досталась вся Апулия; по ее завоевании они разделили страну между собой точно так же, как Рольф в Нормандии и норманнские короли в Нортумберленде и Восточной Англии делили землю между своими сподвижниками.

В числе этих норманнских храбрецов сыновья Танкреда были главными, имена которых сохранились в истории; кроме Ричарда, сына норманна Асцилитина, высокого ростом и прекрасного наружностью, храброго и благоразумного, графа Аверса и потом князя Капуанского и герцога Гнотского, между ними особенно выдавались: Вильгельм, граф Асколи, прозванный Железной рукой, в память о его подвигах в Сицилии при покорении Мессины и Сиракуз; Гумфрид, до сей поры главный вождь норманнского войска Дрого, получивший при дележе Апулии Венозу, месторождение великого римского поэта Горация; также Рожер, красивый и превосходный человек, величавого роста, храбрый и красноречивый; но больше всех их отличался Роберт, не уступавший братьям в храбрости и превосходив-их в тонкой политике, благоразумии и хитрости, за что и получил имя Гвискарда (Хитрой головы).[105] Он одарен был всеми качествами, необходимыми для утверждения власти, и сверх того — был отличным вождем на войне, считался величайшим полководцем своего времени, а брат его, Рожер, — превосходным вождем партии.

Эти храбрые люди, покорив всю Апулию и овладев всеми тамошними городами, усилились и в Калабрии, проникли до Кампании и угрожали Капуе. Неслыханное счастье таких отважных искателей приключений встревожило всю Италию. Папа Лев IX, сделавший много путешествий и употреблявший все усилия для заключения мира с ними, звал римского императора и короля Германии, Генриха III, на помощь «против этих ужасных норманнов, которые усиливаются с каждым днем и едва вероятной дерзостью, жестокостью и хищничеством грозят погибелью всем соседним государствам, жгут и грабят церкви, убивают людей и вообще поступают подобно язычникам, потому что они больше по имени, нежели на самом деле, христиане». Папа призывал на помощь не одного западного императора: он обращался с такой же просьбой к греческому. Наконец, по бесполезности всех переговоров через посольства, он сам поехал в Германию и убедил императора и разных других немецких князей ссудить его войском; когда же большая часть императорского войска отозвана была назад, прежде чем перешла Альпы, папа велел набирать себе воинов в Германии, составил войско в Италии из Сполето, Камерино, Фермо, Анконы, Капуи, Беневенто и других мест и лично выступил в поле с Готфридом, герцогом Лотарингским, и его братом, Фридрихом, положить конец завоеваниям и насилиям чужеземного народа.

Незадолго перед тем норманны лишились графа Дрого и многих храбрых людей в войнах с греками и при осаде апулийских городов; потому, узнав о военных приготовлениях папы и сильном его войске, они отправили к нему послов, предлагая служить ему, признать его своим государем и принять завоеванную страну, как лену святого престола. Но папа, полагаясь на численное превосходство своего войска, приказывал им положить оружие и вернуться туда, откуда пришли, в противном случае все они будут изрублены.

У норманнов было не более 3000 конницы и еще меньше пехоты, хотя все отборные люди, молодые, храбрые, опытные на войне, под начальством Гумфрида, Роберта Гвискарда и Ричарда, графа Аверского. Суровые условия раздражили их; в отчаянии они решились лучше пасть со славой, нежели согласиться на постыдный договор; напали на соединенное немецко-итальянсхое войско при Чивителле, в области Капитанате, 18 июня 1053 года и разбили его совершенно; из неприятелей уцелели немногие. Норманны взяли в плен самого папу, но потом целовали его ноги и просили разрешения в своих грехах. За то папа благословил их. С ним обходились с великим благоговением; однако ж содержали его в плену до марта следующего года, когда он согласился наконец на их требования и заключил с ними мир. Граф Гумфрид лично провожал его до Рима.

Этот союз с норманнами еще больше скрепил папа Николай ІІ; он благоразумно пользовался малолетством немецкого короля, Генриха IV, для освобождения папского престола от верховной власти немцев и усиления его светского могущества; чтобы иметь опору в храбром норманнском народе и привязать его выгоды к папскому престолу, папа в 1059 году объявил Роберта Гвискарда герцогом Калабрии, Апулии и Сицилии (по смерти графа Гумфрида в 1057 году); он мог владеть этими землями в качестве папского подручника. Отсюда начало феодальной власти, с этой поры до наших времен присваиваемой папами над королевством Неаполитанским и Сицилийским; папы основывали свои права на мнимой дарственной грамоте Константина Великого святому престолу, признаваемой тогда всеми за истинную.

Не без причины считали превосходным делом политики Роберта Гвискарда и его сподвижников, что они, для безопасности замышляемых завоеваний, получили их как владения, от папы: это доставило им покровительство и защиту Рима. В этом случае они поступили по примеру отца Карла Великого, Пипина Короткого, сына Карла Maртелла, который, отстранив древний королевский дом Меровингов, вощел в дружеские сношения со св. отцом в Риме и для освящения своей власти заставил его венчать себя королем франков. Такие отношения, в каких находились друг с другом папы и первые Каролинги, существовали теперь между папами и норманнами. Эти последние стали опорою римских первосвященников, много раз защищали их в крайних опасностях, были не последними деятелями в освобождении папского престола от власти немецких императоров. Уже Николай II узнал пользу союза, с этими храбрыми людьми: норманнское войско помогло ему наказать сильных его подручников, так называемых Capitanei, а особенно графов Тусколо, захвативших разные родовые поместья и земли у Римской Церкви. Папа посылал норманнов в Палестину, в Тусколо (после фарскатти), в Номенто и Галерию: все эти замки взяты были приступом и своевольные графы приведены в повиновение папе.

Норманны, сделавшись обладателями Апулии и утвержденные папой во владении будущих завоеваний, продолжали безостановочно покорение Калабрии, взяли города: Кариати, Росано, Герачи, Орию и Козенцу, где Аларих кончил свою славную жизнь; покорили и древний Таренто, построенный переселившимися из Спарты партинами в прекрасной стране на Тарентском заливе, прежде — лучшая греческая колония в нижней Италии, очень сильная и славная той деятельностью, которая выпала на ее долю в древней истории, особенно во время войны Пирра с римлянами; взяли также город Бриндизи, основанный, по сказанию, Тезеем и критянами, отличавшийся превосходной и просторной пристанью, тот древний Брундузиум, где Август положил начало своей власти и рабству римлян, место рождения поэта. Пакувия и кончины Вергилия; кроме тех, много других городов попали под власть норманнов; наконец, покорение многолюдной и плодоносной Калабрии они увенчали взятием города Реджио, древнего Региума, основанного в давности халкидонянами и беглецами-мессинянами.

Из Реджио переправились они в Сицилию, прежнее поприще греческих и римских подвигов и потом житницу Римской республики и империи, знаменитую виноградными гроздьями, плодородием и лучшим скотоводством, страну, про которую пел Гомер, что «даже солнце имеет там свои стада волов и овец». Эту прекрасную страну завоевали у греков сарацины; греки послали войско для вторичного покорения острова; Маниак, их храбрый полководец, завоевал уже почти всю Сицилию с помощью норманнов с 1038 до 1042 года. Но легкомысленные греки, в упоении счастья, неблагодарностью и вероломством обратили своих норманнских союзников в неприятелей; по коварным проискам при трусливом Византийском дворе, легко доступном зависти и малодушию, Маниак был отозван и в цепях отведен в Византию; все его завоевания погибли; сарацины опять овладели всей Сицилией.

Нескоро узнали они о замышляемом нападении на их остров норманнских братьев, Рожера и Роберта Гвискарда, но, уверившись в том, в 1060 году быстро отплыли из Палермо с многочисленным флотом, чтобы помешать их переправе. Смелый Рожер переправился в другом месте со 150 конниками, захватил врасплох Мессину, не имевшую тогда стражи, и тем привлек неприятельский флот на защиту города. Тогда все норманнское войско переправилось через пролив. Сарацины, несмотря на многочисленную помощь из Африки, не могли удержаться против норманнов. Им достались самые сильные замки и крепости после долгой или кратковременной осады; они брали город за городом, одерживали победу за победой на море и суше и с такой быстротой продолжали завоевание страны, что пала. Александр II, в восторге от счастливых успехов их оружия в войне с врагами христианства, посылал священное знамя св. Петра графу Рожеру, главному завоевателю Сицилии.[106] Владычество сарацин в Сицилии закончилось, когда сдалась столица острова, Палермо, и покорился после четырехмесячной осады город Сиракузы, некогда целые три года осаждаемый Марцеллом и славный своим защитником, Архимедом. Роберт отдал Сицилию в ленное владение брату Рожеру, удержал за собой только Мессину и Палермо, из которого перевез железные ворота и много мраморных столпов в город Трою в Апулии. После того Рожер отправился с флотом к острову Мальте, осадил и завоевал его и освободил тамошних христианских рабов. В истории известен он под именем Рожера I, графа Сицилийского, равно знаменитого как правитель, герой и воин.

По завоевании Сицилии, Апулии и Калабрии — страны, называемой в древности Великой Грецией (Magna Graecia), — норманны обратили оружие на ломбардских князей, Капую и также Салерно, тогда, прекраснейший город Италии, особенно славный своим медицинским училищем; овладели Гаэтой, Неалолем и Амальфи, обширным и богатым торговым местом со множеством жителей, кораблей и имуществом; взяли древний значительный город Беневенто; покорение этих и еще других городов привело ломбардские герцогства под власть норманнов.

После этих завоеваний у Роберта Гвискарда, в уме которого всегда, гнездились обширные предприятия, родилась великая мысль покорить Греческую империю и сделаться восточным императором; приведя к концу свои вооружения на море и на суше, он в 1081 году отправился с многочисленным флотом и войском, овладел островом Корфу, сделал высадку в Иллирии, завоевал Ботонтро и Валлону и готовился осадить Дурраццо (Диррахий, древний Эпидамн), сильный и хорошо укрепленный город, ключ к Византийской империи.

Греческий император, Алексей, заключил мир с турками, отправил письма и посла к папе, к немецкому императору Генриху IV, ко всем государям запада, убеждая их к противодействию намерениям герцога Роберта. Никто, однако ж, не хотел вооружаться на норманнов; только венецианцы, всегдашние союзники греков, явились с сильным флотом на помощь греческому императору. Они разбили норманнские суда. Но ни это несчастье, ни чума, свирепствовавшая в коннице Роберта, не принудили его снять осаду Дурраццо. Построив новые суда, подкрепив себя воинами из своих герцогств, Апулии и Калабрии, он еще усилил жестокое обложение города; войско, двинувшееся на выручку Дурраццо, состояло из 70 000 греков, турок, варангов и других народов; но Роберт разбил его не больше чем с 15 000 человек; он совершил такие подвиги храбрости, что Анна Комнина, дочь императора Алексея, хотя совсем не любила говорить что-нибудь в похвалу герцога, однако ж не могла не признать в нем высоких способности полководца. Но Дурраццо все еще упорно сопротивлялся, потому что стража его большей частью состояла из венецианцев. Жители полагались на неодолимость города, хвалясь, что по этому качеству он и назван Дурраццо. Эти слова дошли до Роберта, и он с насмешкой отвечал, что жители неодолимого города Дурраццо узнают, что ему, герцогу, имя Durandus. 8 февраля 1082 года норманны взошли на стены и взяли город приступом. Вся окрестность покорилась герцогу.

Император Алексей трепетал на престоле. Новым посольством он старался всячески склонить Генриха IV, осаждавшего тогда Рим, перевести войну в Апулию, представлял ему легкость завоевания этого герцогства в то время, как Роберт со всеми силами находился за морем; эти представления Алексей подкрепил 144 000 золотых гульденов, сотней кусков пурпура и другими драгоценными подарками; кроме того, надавал много других заманчивых обещаний. Генрих овладел всеми укреплениями Рима, держал в суровой осаде папу Григория VII в его последнем убежище, замке св. Ангела, и обнес это место стеной, так что никому не было ни входа, ни выхода, Роберт Гвискард поспешно переправился через Адриатическое море, оставив Бегемунда начальником норманнов в Иллирии; по приезде в Апулию он собрал войско в б тысяч всадников и 30 тысяч пехоты и пошел к Риму.

Приближение норманнов, также имя и слава Роберта, как непобедимого вождя, который один значил больше половины войска, имели то следствие, что Генрих IV не счел полезным дольше медлить в Риме и отступил в Ломбардию. Римляне были преданы императору и не хотели отворять ворот норманнскому герцогу. Взяв город приступом, он освободил папу. Спустя три дня римляне опять взялись зя оружие. Но Роберт вскричал своим норманнам: «Огня!» — и город запылал в несколько минут. Жители покорились; зачинщиков мятежа Роберт наказал сурово, некоторых увел в рабство в Апулию и Калабрию, других подверг жестокой казни. Григорий VII, не смея вверяться римлянам, непостоянным и сильно озлобленным жестокими мерами против их города, ушел с герцогом в его государство, где этот великий и славный папа умер в следующем году в Салерно.

Между тем сын Роберта, Боэмунд, распространял успехи норманнского оружия в Иллирии и Фессалии. Сам Роберт, устроив дела с папой, вооружил сильный флот и войско, вышел опять из пристани Бриндизи и, разбив соединенный греко-венецианский флот, грозил вторжением в сердце империи. Но вдруг на острове Кефалонии в 1085 году застигла его смерть среди побед и похитила его у его великих замыслов. По словам Муратори, историка Италии, «с ним умер один из замечательнейших государей в норманнской и итальянской истории. Происходя от мелкого дворянства, он едва не сделался королем; но он таким счастьем обязан своей неутомимой храбрости, хитрости и другим геройским качествам, хотя в то же время предан был чрезмерному властолюбию и другим обыкновенным в великих людях пороках, которые в мире, но отнюдь не перед Богом, считаются добродетелями».

Рожер, младший сын Роберта Гвискарда, бывший, по смерти отца, герцогом Апулии, Калабрии и Салерно, заключил мир с греческим императором и по смерти своей оставил эта герцогства сыну своему, Вильгельму. Напротив, Боэмунд, старший сын Роберта,[107] сводный брат герцога Рожера и князь Тарентский, с его двоюродным братом, Танкредом, и лучшими рыцарями Нормандии в 1096 году пошел в Азию отнимать у неверных св. гроб, вместе с Готфридом Бульонским и первыми крестоносцами. Боэмунд, столь же славный в истории крестовых походов, как и в прежних его войнах с греческим императором, не наследовал от отца ничего, кроме его храбрости и хитрости: благодаря этим качествам он сделался обладателем великого, сильно укрепленного города Антиохии и там положил начало независимому княжеству, подобно как Танкред, верный брат по оружию Годфрида Бульонского, после него ближе всех подходивший к идеалу благородного крестоносца, основал свое княжество в Тивериаде, или Галилее.

Нормандская феодальная система в Нормандии и Италии служила образцом для внутреннего устройства обоих азиатских княжеств, и все, получившие некоторые участки земли или лены, были обязаны военной службой. Между тем как нормандские государства возникали на берегах Азии, в Сирии и св. Земле, сын Рожера I, граф Сицилийский, Рожер II, по кончине своего дяди, внука Гвискардова, Вильгельма, герцога Апулии и Калабрии, не оставившего наследников мужского пола, еще больше упрочил за норманнами их завоевания в нижней Италии; при нем Сицилия, Калабрия и Апулия с прежними ломбардскими княжествами, Салернским, Капуанским и Беневентским, соединились в одно нормандское государство. Этот Рожер получил королевский титул от папы Анаклета II в 1130 году и короновался в Палермо, потом утвержден был в этом сане папой Иннокентием II: Рожер II, истинный основатель королевства Неаполитанского и Сицилийского, или, как называют его, Обеих Сицилии; до наших времен сохранило оно неизменно те же самые пределы, какие даны были ему первыми нормандскими основателями.

Рожер искал завоеваний, но он не мог расширять пределов своего государства со стороны Папской области и Анконской окраины, не навлекая на себя папской неприязни и долгой войны с императором; он переправился с сильным войском в Африку, покорил город Триполь, защищаемый крепкими стенами и местоположением, овладел городами Магадией, Сафако, Капсией, Иппоной, или Боной, также и другими местами на берегу Барбарии; все эти города обложил он данью и взял даже Тунис, по свидетельству некоторых летописей. Он вел войну и с греческим императором, завоевал остров Корфу, ограбил Кефалонию, Коринф, Фивы, Афины, Негропонт и другие места в Греческой империи, сжег даже предместья Константинополя и в этих набегах приобрел огромную добычу золотом, серебром и другими драгоценностями; сверх того, многие тысячи греков знатного и низкого сословия разного пола и возраста отвел пленниками в Сицилию, где заселил ими многие места, имевшие недостаток в жителях.

Западный римский император, так же как и Восточный, видел с беспокойством возвышение сильною нормандского государства по соседству с его землями. Но даже деятельный император Фридрих I Рыжебородый в своих частых походах в Италию напрасно старался подорвать могущество норманнских королей. В войне с немцами и итальянцами, нередко подвергаясь папскому проклятию за свою дерзость,[108] они однако ж удержали за собой владение покоренной страной. Император Фридрих нашел себя принужденным заключить дружественный договор в 1186 году с владетельным домом нормандских королей; для скрепления договора сын императора, известный в истории под именем Генриха VI, вступил в супружество с нормандской принцессой Констанцией, дочерью короля Рожера II. С ней, единственной наследницей королевства Обеих Сицилии, нормандское государство перешло во власть императоров из дома Гогенштауфенов, когда со смертью Вильгельма II, племянника Констанции, пресеклось законное мужское колено нормандского королевского рода, происходящего от сыновей Танкреда… Сын Констанции, Фридрих II, во время долгого царствования большей частью проживавший в материнском наследном государстве, учредил в Неаполе университет и сделал этот город местом верховного суда, для всей страны. Так Неаполь постепенно возвысился на степень столицы Обеих Сицилии; напротив, норманнские короли имели пребывание в Палермо.

Во время нормандских завоеваний и побед в Сицилии и нижней Италии другие норманнские войска сражались в Испании с сарагосскими маврами за вдовствующую Барселонскую графиню, Эрменседу, с таким мужеством и счастьем, что благодарная графиня наградила вождя норманнов, Рожера, рукой своей дочери, Стефании. В это же время герцог Нормандский, Вильгельм, приготовился в поход в Англию; он имел мысль возложить на себя венец этого государства. В летописях истории он известен под именем Вильгельма Завоевателя и принадлежит к отличнейшим людям того века.

Талант полководца он обнаружил в войнах в Анжу, во Фландрии и с королем Французским, никому не уступал в храбрости, а в качествах правителя, сколько требовал их дух того времени, не имел себе равного. Плодоносная и прекрасная Нормандия в полтора столетия получила такое приращение в силах и населенности, что ее герцоги соперничали в могуществе с королями, особенно, когда и графство Мен, по завещанию своего последнего владельца, присоединилось к Нормандскому герцогству. Сверх того, в потомках соратников Рольфа жила такая беспокойная мощь, что Вильгельм считал необходимым занимать их важными предприятиями и утолять в них наживу войны.

Таким образом, спустя 154 года после поселения норманнов во Франции и основания ими герцогства в этой стране, Вильгельм Завоеватель, пятый герцог в прямом направлении Рольфова дома, пристал к берегам Англии при Певенси 28 сентября 1066 года. Его войско состояло из 60 тысяч человек и отличалось особенно многочисленной прекрасной конницей. 14 октября он встретился с английским войском при Гастингсе и после кровопролитного и упорного боя одержал решительную победу, так что уже 25 декабря того же года принял венец Англии в Вестминстере[109]

Чтобы обеспечить себе и потомкам владение покоренной страной, он дал ей воинское устройство; напоследок всю Англию разделил на 60 215 рыцарских ленов, из которых каждый обязан был ставить одного всадника в полном вооружении и давать ему содержание. Для себя удержал Вильгельм 1422 лена, как домены или королевские земли Феодальная система, введенная в Англии Вильгельмом Завоевателем, отличалась от французской и других государств существенно тем, что, по основному началу феодализма во Франции и других странах, подручник не был обязан присягой или ленной повинностью никому другому, кроме того лица, от которого получил землю или поместье; в Англии же все владельцы ленов, не только коронные, но и зависимые от них подручники, принимали присягу в верности непосредственно самому королю, т. е. обязывались верно служить ему. По случаю уничтожения этого главного преимущества феодализма, совершенной зависимости подручника от его непосредственного господина, управление в Англии меньше, чем в других феодальных государствах, стеснялось законами. При том вообще лены англо-норманнских баронов были далеко не значительны в сравнении с владениями коренных подручников в других землях. Может быть, государственный расчет участвовал и в том, что остроумный Вильгельм Завоеватель разбросал лены великих подручников короны, например, Роберт, граф Моретон, наделенный богаче всех вельмож короля, получил 246 рыцарских ленов в Корнуолле, 54 — в Суссексе, 196 — в Йорке, 99 — в Нортгеммоне, а остальные в других графствах; эти рассеянные лены, составляя вместе значительную область, вовсе не приносили владельцам такого могущества, какое могло бы искусить их к восстанию против короля. Все это вместе имело важное влияние на развитие внутреннего государственного быта и устройства Англии.

Потомки северных викингов, бывших при Рольфе мелкими подручниками во Франции, при Вильгельме Завоевателе и его преемниках получили титулы баронов, графов и герцогов. Не было в Нормандии ни одной деревни, которая не дала бы дворянского рода Англии. Начальственные места и все высшие должности вверены норманнам: напротив, древние жители страны были жестоко угнетаемы и содержались в суровой зависимости, поэтому толпами переселялись в другие страны. Епископы и аббаты англосаксонского происхождения были лишены своих должностей, имя англичанина стало позорным, никто из англичан в последующем столетии не получал ни светского, ни духовного достоинства.[110]

Введено новое платье, новые обычаи, новая постройка. Дома англосаксов были дурны, малы и не соответствовали их роскоши в кушаньях и напитках. Норманны, напротив, жили в больших, просторных домах, ходили в пышном платье, старались перещеголять друг друга. Как повелители страны, они и свой язык, наречие северной Франции,[111] сделали господствующим: придворным, должностным и книжным языком. На нем поэты писали свои рыцарские поэмы: оттого-то произведения изящного искусства Англии и Франции в первом веке норманнского господства в Британии являются в таком слиянии одни с другими, что при наибольшей их части трудно определить, на каком берегу пролива Кале они получили свое начало. Северные области Англии еще с X столетия имели своих народных поэтов (Harpers), которые, подобно древним бардам, воспевали подвиги древних князей и вождей; эти странствующие поэты усовершенствовали себя по норманнскому образцу, от своих учителей, норманнских менестрелей, получили название минстрелей (Minstrels) и под звуки арфы рассказывали свои баллады и богатырские поэмы о приключениях и похождениях храбрых. Однако ж, по причине численного большинства древних жителей, введенный норманнами северофранцузский придворный и книжный язык мало-помалу позаимствовал множество слов, оборотов и выражений с англосаксонского, который наконец сделался преобладающим в XIV веке при Эдуарде III, снова введен в судах и с каждым годом больше и больше становился книжным языком. Так нынешний английский язык образовался из смеси англосаксонского, французского и скандинавского. Так же точно слились и три народа-завоевателя, один за другим владевшие островом: обитавшие там англосаксы, скандинавы и поселившиеся во Франции норманны.

Итак, походы викингов на Британские острова, продолжавшиеся 300 лет, закончились тем, что Англия покорена была народом скандинавского происхождения. По смерти Инлигелъма Завоевателя в Руане, в Нормандии, 9 сентября 1087 года вступил на престол Англии сын его, Вильгельм II, и после его неожиданной кончины в 1100 году — младший брат его, Генрих I. С ним пресеклась мужская отрасль нормандского королевского дома. Но Матильда, дочь Генриха была родоначальницей славных государей из дома Плантагенетов. Она, прежняя супруга римского императора Генриха V, по смерти его вступила во вторичное супружество с Готфридом Плантагенетом, графом Анжуйским. сын от этого брака, Генрих Анжуйский, наследовал корону в Англии в 1154 году. Этот Генрих II, отец славного Ричарда Львиное Сердце, кроме Англии и завоеванной им Ирландии, владел еще герцогством Нормандией и графствами Мен, Анжу и Турень, по наследству частью от отца, частью от матери, а по супруге своей Элеоноре он был также государем Аквитании, то есть Гиени и Пуату; таким образом, он владел целой третью, даже почти половиной Франции. Это королевство подвергалось крайней опасности: оно могло сделаться зависимым от сильных королей Англии из нормандского дома, которые, со своей стороны, старались покорить Францию. Отсюда война не на жизнь, а на смерть, в это время вспыхнувшая между Англией и Францией и длившаяся многие столетия.

Остров Ирландия, как сказали мы выше, приведен был в подданство английской короне Генрихом II (в конце XII столетия). До того времени основанные там северными викингами государства сохраняли свою независимость; еще в XIII и XIV веках восточные люди, Ostmaenner (как обыкновенно назывались скандинавские норманны), составляли особенный народ. Они, ирландцы и англы, образовали отдельные малые государства. По 12 человек от каждого из этих народов были в XIII веке (в 1201 году) выбраны для исследований, какие поместья и земли принадлежали Лиммерикской церкви. Мало-помалу эти три племени слились в один народ, благодаря брачным связям и усилившимся взаимным сношениям.

Долее, чем в Ирландии, удерживали норманны свое господство на окружающих Шотландию островах: Гебридских, Оркадских, Шотландских и Фарерских, бывших исстари постоянным убежищем и местопребыванием викингов. Некоторые из них, например Фарерские, прежде все населены были северными викингами; они присвоили себе верховную власть и поселились в такой многочисленности между коренными тамошними жителями, что древний скандинавский язык долго еще оставался господствующа на многих островах; после того северные короли и ярл перестали уже владеть ими. Этим же языком говорили на Оркадских островах еще в XVI веке, а на Майланде, или Помоне, величайшем из них, еще в исходе сохранились некоторые слова и выражения; во многих местных и личных названиях слышится их скандинавское происхождение. То же можно сказать и о Шотландских островах, где туземцы говорят между собой на таком наречии, которое англичане не понимают. Их выговор похож на шведский или исландский. Сверх того, почти все места на Шотландских островах носят настоящие исландские и древнескандинавские названия, также большею частью сохранились там северные обычаи и учреждения. По замечанию лиц, описывших Шотландские и Оркадские острова, тамошние жители, происходящие, вероятно, от скандинавских норманнов, имеют решительное сходство с пиктами по телосложению, языку и обычаям, но совсем не походят на жителей горной Шотландии, которые, вероятно, галльского племени; это обстоятельство причисляется к важнейшим доказательствам скандинавского происхождения пиктов. На Фарерских островах еще поныне живут в народных сказках воспоминания и предания баснословного века героев Скандинавии.