Дворец для Баала
Дворец для Баала
Теперь, когда Йамма был устранен, не осталось никаких препятствий для сооружения дворца. И Баал стал готовиться к строительству.
Горные недра дали ему серебро и золото, по морю доставили драгоценные камни. Собрал он и людей, готовых пожертвовать всем, чтобы великий бог обрел достойное его жилище. И послал он гонцов за Котар-ва-Хасисом.
И прибыл Работающий руками к Баалу и сел вместе с ним за стол, украшением которого был целиком поджаренный бык, и за трапезой Баал поведал гостю о планах своих:
— Вот место, где жить я хотел бы, — сказал он, обводя вокруг себя круг. — Гора Цапану, к которой я привык.
— Место хорошее, — похвалил гость выбор хозяина, — отсюда виден весь мир. Дверь будет обращена на восход Шапаш, лампады богов. А на какой стене мне поставить окно?
— Какое ещё окно? — удивился Баал. — Мне достаточно одной двери.
— Но ведь я же буду строить дворец, не сарай. Во дворце должно быть окно.
Не хотел окна во дворце Баал, ибо боялся лишнего глаза. Но не стал возражать он мастеру, зная, что тот строптив и может вообще отказаться строить дворец.
— Начинай работу, — сказал Баал, — а в отношении окна я подумаю.
На следующий день закипела работа. С гор Ливана были доставлены кедры. Работающий руками развел огонь. Шесть дней горел он, а на седьмой заготовленное серебро превратилось в плиты. Из всего этого Котар-ва-Хасис воздвиг дворец размером в тысячу мер, десять тысяч полей.
Завершив работу, мастер пригласил Баала, и тот не мог найти слов, выражающих восхищение. На пиршество он пригласил многих богов, и среди них семьдесят детей Асират.
Каждому поставил он трон, выставил море вина, без счета быков, овец и баранов и решил проверить, сколько городов признает его власть. И обошел он всю страну. Все города склонили перед ним головы — признали его власть.
Успокоенный, он вернулся к себе на гору. Боги уже разошлись. Котар-ва-Хасис был за работой. Подойдя к нему Баал молвил:
— Пусть будет в моем доме окно, как ты этого хотел.
Богиня Шапаш и её дочь Кобылица
Была у Шапаш, обходящей все небо и всю землю, дочь-Кобылица. А кто был её отцом — горный ли источник, пробужденный её лучами, камень ли, обожженный её жаром, океан ли, измеренный её светом, или само небо, она не смогла бы ответить. Да и кто бы осмелился её об этом спросить?
И когда укусила змея Кобылицу, она могла обратиться только к матери:
— О мать моя Шапаш, — простонала Кобылица. — Пусть мне поможет Илу, источник всех рек и течения двух Океанов!
Но в то время охотился Илу на птиц и жарил свою добычу, равнодушный к судьбам мира. И даже при виде приближающейся к нему вестницы Шапаш не отложил своих занятий. И все другие боги и богини, к которым обращалась Шапаш, — Баал и отец его Даган, Анат и Астарта, Йариху и Рашап отвернулись. Никто не захотел помочь страдающей Кобылице. Только Харан [1] внял просьбе Шапаш, но за это попросил, чтобы Кобылица осталась в его городе, во дворце его, осчастливив их своим присутствием.
Кобылица и мать её Шапаш без колебаний дали свое согласие. И тогда, оставив Кобылицу в своих покоях, поторопился Харан в страну Аршах [2], славную зарослями тамарисковыми и рощами финиковыми. Тамариском отряхнул он зло, Кобылицу поразившее, ветвью пальмы истребил его.
И как только уничтожил Харану поразившее Кобылицу зло, прекратились её страдания. Возрадовалась Кобылица. И возликовала вся природа, вместе с несчастной страдавшая. Вернулась к ней её мощь, и забурлила, закружилась жизнь, словно водный поток, к океану несущийся [3].
Между тем вернулся Харан, искусный бог, в город свой, предвкушая радость встречи с Кобылицею, исцеленной им. Но не выбежала она ему навстречу, как он ждал, с веселым ржанием. Ворота дворца оказались закрытыми накрепко. Заперла их Кобылица, знавшая искусство заклятия, и понял Харан, что не открыть их ему, даже если он призовет на помощь всех богов. Бессильны и люди, и боги перед заклятием.
И, стуча в ворота дворца своего, стал он спрашивать Кобылицу неблагодарную:
— Почему ты заперлась от меня? Разве нет у меня с тобой и с твоей матерью соглашения? Разве я не выполнил обещанного?
И послышался голос Кобылицы из-за стены:
— Да, ты выполнил обещанное, и покинула боль меня. Но хочу я, чтобы искусством своим ты поделился с моей матерью, чтобы открыл ты ей свое умение от укуса змеи излечивать. И как только ты это сделаешь, я пущу тебя в твой дворец, сниму с ворот его заклятие.
Согласился Харан без колебания. Не пожалел своего искусства великого, но прежде чем вручить его Шапаш, спросил Кобылицу строптивую, станет ли она ему женою верною?
И ответила Кобылица Харану, с нетерпением ответа за воротами ждавшему:
— Буду я женой твоей верною. Но как свадебный дар передашь моей матери змею и ядовитую ящерицу, а в оплату любви — ещё одно пресмыкающееся, чтобы были у матери моей помощники, когда будет она твое искусство использовать.
И на это согласился Харан без колебания. И отомкнула Кобылица ворота дворца и стала его женою верною.
А Шапаш, лампада богов, с тех пор никогда не отказывает в помощи ни людям, ни богам, от укуса змеи страдающим, а убирает яд змеи из тела укушенного — подобно тому, как лучи её в полдень убирают тень с земли.
1. Харан — бог-целитель. Искусство исцелять укусы змей и сама змея, обладательницей которой он был, судя по упоминаемой в том же сюжете передаче её в качестве свадебного дара, сближают его с шумерским Нингишзидой, хтоническим божеством, сопровождаемым рогатой змеей, и греческим Асклепием, чьим атрибутом был жезл, обвитый змеей.
2. Страна Аршах — земля, связанная в представлении угаритян с обилием тамарисковых зарослей и финиковых рощ. Вне мифологического контекста не встречается.
3. Ликование природы и бурление жизни, возобновившееся с излечением Кобылицы, порожденной богиней Солнца, показывает, как справедливо отмечается исследователями, связь Шапаш с миром жизни (Циркин, 2000, 362).