ЧЕТЫРЕ ПОЛИЦЕЙСКИХ

ЧЕТЫРЕ ПОЛИЦЕЙСКИХ

В районе Персидского залива начал формироваться мощный военный кулак.

За малым исключением арабские страны — после некоторых колебаний — выступили против Ирака. Одни согласились предоставить американцам свою территорию для развертывания их войск, другие даже обещали включить свои вооруженные силы в состав коалиции. Небольшие страны региона понимали, что могут стать следующей жертвой Саддама, поэтому глава Объединенных Арабских Эмиратов Саид ибн-Султан и султан Омана Кабус ибн-Саид сказали Бушу, что «мы должны стоять плечом к плечу».

Важнее всего была позиция Саудовской Аравии. Король Фахд не хотел раздражать исламских фундаменталистов, не желавших видеть солдат в американской форме на священной земле. Но он понимал, что только Соединенные Штаты могут спасти его от иракского нападения, и согласился принять американские войска. Операция по переброске живой силы и техники получила наименование «Щит пустыни».

Американцев попросили не привозить с собой Библии.

Посол Саудовской Аравии в Вашингтоне принц Бандар ибн Султан предупредил Колина Пауэлла:

— Нашим таможенникам приказано конфисковывать у ваших солдат Библии.

— Ты шутишь? — поразился генерал Пауэлл.

Они нашли выход: Библии доставляли прямиком на американские военные базы, саудовские таможенники, видя религиозную литературу, отворачивались.

Кроме того, посол Бандар сказал, что на земле Саудовской Аравии запрещено проводить религиозные службы для солдат-евреев.

Колин Пауэлл вновь удивился:

— Ты разрешаешь этим людям умереть, защищая твою землю, но запрещаешь им молиться?

Саудовский посол развел руками. Принц Бандар был сыном саудовского министра обороны и племянником короля Фахда, он учился военному делу в американских военно-воздушных силах и в определенном смысле американизировался, но не настолько, чтобы отказаться от ненависти к евреям.

Договорились, что религиозных евреев будут вывозить на американские авианосцы в Персидском заливе, чтобы они могли там помолиться.

А вот алкоголь — по просьбе тех же саудовцев — американские генералы запретили с удовольствием, поэтому дисциплина в войсках коалиции была выше обычной.

По инициативе египетского президента Мубарака большинство членов Лиги арабских стран проголосовали за отправку арабских сил для обороны Саудовской Аравии. Саддама поддержали Организация Освобождения Палестины и Ливия.

Саддам забеспокоился. Он вызвал к себе американского поверенного в делах и сказал ему:

— Передайте президенту Бушу, что он может считать эмира Кувейта историей. Мы никогда не уйдем из Кувейта, чтобы его взял кто-то другой. Мы будем бороться. Вы — сверхдержава, и я знаю, что вы можете нанести нам вред, но вы никогда не поставите нас на колени. Имейте в виду, что мы тоже не будем сидеть сложа руки.

В тот же день, 6 августа, Бейкер позвонил министру Шеварднадзе, чтобы рассказать об американских военных планах.

Когда Шеварднадзе услышал о переброске войск, настроение у него испортилось.

— Вы нас только информируете или просите содействия? — уточнил он.

— А почему бы вам не присоединиться к нам? — неожиданно сказал Бейкер.

Госсекретаря никто не уполномочивал делать такое предложение Москве. Это была импровизация. Более того, президент Буш этого не хотел. Своим помощникам он сказал:

— Мы не должны упускать из виду давнее советское желание получить доступ в порты на теплых морях. Мне не хотелось бы воскрешать эту мечту.

Советник президента по национальной безопасности Скоукрофт считал, что слова Бейкера были импульсивными, необдуманными: «Мы десятилетиями старались не допустить советского военного присутствия в регионе, и теперь приглашать их туда было бы преждевременно. Чейни, Пауэлл и я выступали против советского участия в военных действиях коалиции».

Но американские политики напрасно беспокоились. Горбачев и Шеварднадзе не воспользовались предложением Бейкера. У них были свои основания отказаться от участия в военной операции. Отдыхавшему на юге Горбачеву пришлось вновь и вновь объяснять, почему он осудил Ирак вместе с американцами:

— Другая реакция была для нас неприемлема, поскольку акт агрессии был совершен при помощи нашего оружия, которое мы согласились продавать Ираку с целью поддержания его обороноспособности, а не для захвата чужих территорий и целых стран.

18 августа американская разведка доложила, что из иракских портов вышли пять танкеров с нефтью. Буш считал необходимым с помощью военного флота остановить танкеры и отправить их назад, чтобы Саддам перестал зарабатывать нефтедоллары. Шеварднадзе попросил пять дней на переговоры. Он считал, что еще можно убедить Саддама уйти из Кувейта.

24 августа разочарованный Шеварднадзе перезвонил Бейкеру и сказал, что Ирак не желает договариваться. На следующий день Совет Безопасности ООН принял резолюцию, позволявшую принять «все необходимые меры» для обеспечения морской блокады Ирака.

24 августа 1990 года американский военный флот ввел полную морскую блокаду Ирака. Саддам лишился возможности вывозить нефть танкерами и закупать оружие.

5 сентября в Москву прилетел министр иностранных дел Ирака Тарик Азиз.

Горбачев внушал ему, что необходимо политическое урегулирование. Тарик Азиз с гордым видом отвечал, что Ирак не боится ни американцев, ни мировой войны, жаловался, что существует настоящий заговор против Ирака, и упрекал Михаила Сергеевича в том, что он напрасно говорит на одном с американцами языке.

Не выдержав, Горбачев заметил:

— Возможно, вы получаете наставления от всевышнего, но хотел бы все же дать совет. Нельзя отказываться от поиска политического решения на реалистической основе. Пока вы, чувствуется, не созрели. Но следовало бы учесть, что в дальнейшем ситуация будет ухудшаться.

9 сентября 1990 года Горбачев и Буш встретились в Хельсинки. Американский президент прилетел накануне. Самолет болтало, Буш устал и не выспался.

Американский президент откровенно сказал Горбачеву, что, если Саддам не выведет войска, придется применить силу.

— Я рассчитываю, что вы нас поддержите, — говорил Буш. — Это может оказаться для вас трудной задачей, но, надеюсь, вы справитесь с ней. Журналисты спрашивали меня, буду ли я вас просить послать войска. Я ответил, что у меня таких планов нет, но вам я говорю: если вы на это решитесь, то со мной никаких проблем не будет.

Американские и русские солдаты, сражающиеся вместе, произведут очень сильное впечатление, объяснил Буш Горбачеву. Скоукрофт вздрогнул, услышав эти слова. «Появления советских войск на Ближнем Востоке следовало всячески избегать, — писал он позднее. — К счастью, Горбачев никак не реагировал на эту реплику президента».

Советский президент объяснил, что память об Афганистане не позволяет ему отправлять советских солдат сражаться за границами родины. Хотя дело было в другом: советские политики чувствовали себя неуютно. Они никак не могли решить: ту ли сторону они поддержали?

Буш спросил Горбачева, не станет ли он возражать, если они будут называть друг друга просто по имени.

— Отлично, Джордж! — довольно ответил Горбачев.

Он укорил американского президента за поспешность:

— Мы осудили агрессию Ирака. Но для нас это было трудным шагом, потому что вы сначала послали войска и только потом поставили нас в известность.

Горбачев считал ненужным применение силы: Ирак не собирается нападать на Саудовскую Аравию, поэтому не стоит начинать новую войну. Саддам и так стал героем в глазах многих арабов.

— Примаков лично знает Саддама Хусейна, — говорил Горбачев. — Мы считаем, что было бы ошибкой загонять Саддама в угол. Ему надо дать возможность спасти лицо.

Горбачев предложил развернутый план. Саддам выводит войска из Кувейта, Соединенные Штаты возвращают домой свои части, расквартированные в Саудовской Аравии, и соглашаются на проведение международной конференции по Ближнему Востоку.

— Применение силы, — настаивал Горбачев, — разрушит все, что нам удалось достигнуть.

Буш не согласился с ним.

— Если оставить кувейтский вопрос открытым и согласиться на международную конференцию, это будет политическая победа Саддама. Он получит то, что хочет. Он совершит новую агрессию, как только американские войска вернутся домой.

— Если его загнать в угол, — гнул свое Горбачев, — нам это обойдется дороже. Ему надо оставить какую-то возможность показать, что он не поставлен на колени.

— Это все равно, как если бы Гитлеру предложили удобный для него выход и позволили бы ему остаться во главе Германии.

— Тогда была другая ситуация, — сказал Горбачев.

— Ситуация та же, личность другая, — подчеркнул Буш.

На следующей встрече Михаил Сергеевич больше не настаивал на своей позиции. Убедившись, что он не может переубедить американцев, предпочел согласиться с ними. Возможно, он с самого начала не желал защищать Саддама, но делал это по внутриполитическим соображениям. В Москве на него давили, уговаривали сделать все, чтобы избежать американского удара по Ираку.

Горбачев и Буш подписали совместное заявление с требованием немедленного и безоговорочного вывода иракских войск из Кувейта. Две державы продемонстрировали, что они едины.

Именно тогда у Буша появилась мысль, что создается новая мировая система, в которой ООН действительно будет играть ту значительную роль, которая ей предназначалась, а Соединенные Штаты и Советский Союз должны взять на себя большую ответственность в создании системы коллективной безопасности.

Об этом в годы Второй мировой войны говорил советскому наркому иностранных дел Молотову американский президент Франклин Рузвельт:

— После войны останутся четыре полицейских, которые будут следить за остальными странами — это Англия, Соединенные Штаты, Советский Союз и Китай. Этим четырем странам только и будет позволено иметь оружие.

К Франции Рузвельт относился презрительно и в список великих держав не включал.

Горбачев и Буш-старший договорились действовать сообща. Но, видя, что Соединенные Штаты твердо намерены применить силу, раз Саддам и не думает уходить с оккупированных территорий, Горбачев попытался решить кризис самостоятельно. Он считал, что иракский вождь не понимает ситуации, не видит, что дело идет к войне. Горбачев хотел попытаться «привести в чувство» Саддама Хусейна, объяснить ему, что его ждет.

Евгений Максимович Примаков, лично знакомый с Саддамом Хусейном, сказал Горбачеву, что сумеет убедить иракского лидера вывести армию из Кувейта. Главное — дать Саддаму возможность уйти с достоинством: арабский лидер не может потерять лицо. Таковы традиции Востока.

Шеварднадзе был против поездки Примакова в Ирак, он доказывал Горбачеву, что Саддам истолкует его появление как выражение поддержки. Но Горбачев мечтал: а вдруг Примаков с его опытом работы на Ближнем Востоке сумеет объяснить иракцам, что их ждет, и Саддам выведет войска?

На Горбачева влиял и его советник по военным делам маршал Сергей Федорович Ахромеев, бывший начальник генерального штаба. Он предупреждал, какой кровопролитной может быть война. Маршал Ахромеев был высокого мнения о вооруженных силах Саддама. Он говорил Горбачеву: иракская армия располагает тремя тысячами советских танков — лучших в мире — и накопила боевой опыт за восемь лет войны с Ираном. Американцы с Саддамом не справятся. Это будет второй Вьетнам…

Михаил Сергеевич, как всегда, колебался.

С одной стороны, твердо держался за партнерские отношения с американцами. С другой, санкционировал личную дипломатическую миссию Примакова. Надеялся, что это уменьшит давление тех, кто был на стороне Ирака, и доказывал, что нельзя предавать старого друга.

Шеварднадзе возмущался:

— Не может быть у страны две внешние политики!

Но получилось именно так.

Линия Шеварднадзе — стратегическое сотрудничество с американцами ради одной цели: не дать агрессору возможности воспользоваться плодами победы.

Линия Примакова — попытка, используя личные отношения с иракскими руководителями, найти выход из положения, до того момента как будет применена сила.