Глава 5. Drang nach Europa[14]

Глава 5. Drang nach Europa[14]

Европе нужен жандарм!

Николай 1

ЖАНДАРМ ЕВРОПЫ

Николаю I принадлежит чудное высказывание, которое я не удержался и вынес в эпиграф, — больно уж хорошо. Похоже, Николай Павлович и правда был убежден в необходимости жандарма для вольнодумной Европы, и остается только радоваться — у него не было ни малейшего шанса реально стать жандармом для всей Европы. Как ни старался Николай 1, а жандармом он был исключительно для своей собственной империи да для народов европейской периферии: в основном для поляков и для венгров.

Но вот сразу после Французской революции 1789 года Российская империя действительно была жандармом Европы — реально! Вовсе не в воспаленных мечтах ефрейтора на троне, а в самой что ни на есть круговерти европейской политики Российская империя стала важнейшим участником целой серии антифранцузских коалиций. Да, именно что важнейшим! Потому что Наполеон постоянно и жестоко бил австрийские и прусские армии, и только две европейские державы наносили ему поражения: Британия и Российская империя.

Британия уничтожила, рассеяла и сожгла французский флот, предназначавшийся для высадки десанта в Англии. После сражения при мысе Трафальгар (1806) Наполеону пришлось отказаться от быстрого захвата Британских островов.

Российская империя еще до Наполеона нанесла французам несколько тяжелых поражений. В начале войн 2–й коалиции (Британия, Австрия, Турция, Российская империя, Неаполитанское королевство) с Францией Наполеон был в Египте, да и потом не появлялся на итальянском театре военных действий.

В начале 1799 года Франция оккупировала Северную Италию. Официальным предлогом была необходимость воевать с австрийской армией. Реально Франция насаждала везде свои порядки, а заодно грабила все, что только мыслимо разграбить. В чем нет ничего особенно нового — империи всегда грабили одной рукой, а другой — наводили более передовые порядки. В Европе начала возникать империя ее самой передовой, самой сильной страны — Франции.

Французская империя несла свой соблазн: идею Свободы, Равенства и Братства. Вольно нам, отдаленным потомкам, иронизировать по этому поводу! А тогда Франция несла идею равенства не тем, чьих дедов и бабушек убивали во имя дико понятой свободы, а люду, задавленному феодализмом. Тем, кто должен был сходить с дороги и снимать шляпу, если мимо проезжает помещик. Тем, кто подвергался множеству унизительных ограничений и нелепых поборов. Тем, кто поколениями возделывал виноградники, но продолжал платить владельцам земли — неизвестно за что.

Так что соблазн — был. Соблазн хотя бы формального провозглашения всех равными — от последнего нищего до короля — теперь «гражданина Бурбона». Соблазн ввести и у себя в стране кодекс Наполеона, новое уложение законов, который вообще не различал ни сословий, ни богатых и бедных.

Соблазн таился даже в призыве в армию. Всегда военное дело было привилегией благородного сословия, дворянства. Наполеон стал брать в армию вторых и третьих сыновей — у всех, не различая сословия. Соблазн был уже в том, что подлое сословие надевало форму и брало в руки боевое оружие. А тут еще подлое сословие сходилось на поле боя с благородным… Крестьяне и мещане не имели ни тех навыков, ни тех традиций. В сравнении с ловкими, опытными дворянами они казались неуклюжими, нелепыми. Они несли несоразмерные потери, плохо стреляли и особенно плохо владели шпагой. Но, навалившись впятером, могли и прикончить дворянина — ненавистного уже потому, что это он… или такой же, как он, проезжал по дороге, а завтрашние ополчен- цы сходили на обочину и кланялись.

Но соблазн не шел сам, не порхал на легких крылышках истории. Соблазн несли на штыках французские гренадеры. Феодальные владыки не собирались отдавать свою власть, и если кто–то хотел соблазна, ему предстояло выбирать: защищать свое Отечество — вместе с феодальными порядками или получить соблазн из рук оккупантов и тем самым предать свое отечество. «Да, выбор небогатый перед нами».

Французская империя была сильнее Австрийской империи, Пруссии и уж тем более — любого из мелких немецких или итальянских государств. Павел 1 не хотел распространения французского соблазна — в том числе и в свою империю. Павел Петрович послал сначала 22 тысячи, потом 11 тысяч солдат в помощь австрийцам. По настоянию союзников, Павел I вызвал из ссылки Суворова и назначил его главнокомандующим.

В Северной Италии Суворов действовал ничуть не хуже, чем против турок. Когда французский генерал Макдональд наивно вообразил себя в безопасности, Суворов за 36 часов прошел 85 километров и так ударил по армии Макдональда, что французы, беспорядочно отступая к Реджо, потеряли 18 из 36 тысяч человек.

Корпус Моро начал заходить наступающей русской армии в тыл… Но как только Суворов направился к этому корпусу, как только французы увидели русских солдат 16 июля 1799 года- как они тут же оставили город Нови и отошли на юг, спрятались в безлюдных горах. Там, в горах, разгромленного Моро сменил генерал Жубер, но и его Суворов не стал ловить по итальянским горам. Суворов велел Багратиону выйти из Нови… И Жубер тут же попался в ловушку. Произошло это вечером 14 августа 1799 года. Ранним утром 15 августа Суворов стремительно атаковал войска Жубера. Французская армия в беспорядке отошла на юг, а сам Жубер был убит.

Как видите, и здесь Суворов и русская армия проявляли свои лучшие качества — умение делать дальние броски, сосредоточивать главные силы в нужное время и в нужном месте, решительность, невероятную энергию.

Мешали австрийцы. Пусть Суворов был главнокомандующим и над русскими, и над австрийскими войсками — но австрийцы сплошь и рядом выполняли приказы не Суворова, а своего командования, да к тому же плохо снабжали русскую армию. И к тому же они безбожно врали …

Осенью 1799 года Суворов очистил Северную Италию от французов. По его мнению, пора было идти во Францию, на Париж. Пора закончить войну, и закончить ее надо победоносно!

Но, с точки зрения австрийцев, Суворову было больше нечего делать в Европе. Суворов сделал свое дело, разбил французов… Теперь Суворов может уйти, а во Францию австрийцы вполне могут двинуться и сами. Чтобы Суворову легче было принять нужное им решение, австрийцы вывели свои войска из Швейцарии. Корпус А. М. Римского–Корсакова (26–27 тысяч человек) остался один на один с 39–тысячным корпусом наполеоновского генерала Массены.

Уже не до Франции! Пройдя 150 километров за 6 дней (по пересеченной местности, практически без дорог), Суворов явился в долину и в город Мугтен …

Пробившись в Myттeн, он узнал

От мyттентальского шпиона,

Что Римский–Корсаков сбежал,

Покинув пушки и знамена,

Что все союзники ушли,

Кругом австрийская измена,

И в сердце вражеской земли

Ему едва ль уйти от плена [24, с. 17].

Не совсем прав Константин Михайлович… И Римский–Корсаков не бежал сломя голову, и союзники ушли уже давно. Суворов потому и кинулся спасать вторую русскую армию Римского–Корсакова… Но огорчения в Муттене были, и связаны они были с австрийцами. Горе–союзники не поставили ни обещанного продовольствия, ни полутора тысяч вьючных мулов. Кроме того, союзники врали, будто от Альтдорфа до Швица есть хорошая дорога. А там вообще не было дороги.

Швейцарский поход покрыл имя Суворова еще более неувядаемой славой. Сен–Готард, Унзерн–Лох, Чертов мост — эти названия звучат музыкой для военного историка. Блестящие победы русского оружия, взлет воинской славы, проявления лучших качеств русского солдата!

Простим пафос более позднему строителю империи, Константину Симонову. Победы и правда были, и какие! Около Швица сам французский главнокомандующий Массена едва ушел от русских солдат. Русский солдатик даже схватил уже Массену… Да Массена вырвался, убежал, и остался в руках у солдата всего только эполет от мундира Массены.

С этим эполетом связана история, очень в духе Суворова: генералиссимус произвел солдатика в офицеры. И тут же к нему явилась целая делегация офицеров: мол, им же обидно! Вонючий мужик, а в офицеры… Непорядок! Да и вообще — он же Массену не поймал, он только эполет его принес …

Суворов слушал, не перебивал, а потом тихо спросил:

— А если бы солдат привел в плен Массену — надо было бы его произвести в офицеры?

— Надо было бы! А тут — всего только эполет …

— Хочешь быть генералом? — так же тихо спросил Суворов у полковника.

Полковник щелкнул каблуками.

— А ты хочешь быть полковником? — повернулся Суворов к штабс–капитану.

Тот рявкнул нечто бравое, патриотичное.

— Тогда идите, — так же, не повышая голоса, сказал Суворов, — идите и принесите мне второй эполет Массены. Принесете — быть вам с повышением.

История всем хороша — но ведь и она показывает, какие порядки царили в русской императорской армии. Как отличаются они от порядков в армии Наполеона!

Стало общим местом посмeиватьcя над наполеоновским маршалом Бернадoттoм, которого В 1810 roдy шведские Государственные штаты выбрали в наследники шведской короны. Бернадотт оказался совсем неплохим королем и сделался основателем династии Бернадoттов, правящей в Швеции до сих пор. Только вот беда… в молодости он был якобинцем и страшным врагом монархии. И когда в 1844 году труп доброгo шведскогo короля стали обмывать, на гpуди обнаружили татyировку на родном ему французском языке: «Смерть королям!».

Смех смехом, ирония истории — иронией. Но во Франции выходец из мещан мог стать маршалом, а потом — и королем. В России произвести солдата в офицеры рискнул бы не каждый генерал. В чью пользу разница?

Итальянский и Швейцарский походы — слава России, ее достойнейшее прошлое. И генералиссимусом стал за них Суворов совершенно справедливо. Вот только пoлyчaeтcя — воевал–то он против свободы.

НА РАВНЫХ

Тут надо сказать сразу и четко: да, Российская империя хотела быть жандармом Европы, и русская армия под командованием Суворова выполняла в Европе полицейские функции. Это факт, и ничего тут не поделаешь.

Но Российская империя воевала с Францией на равных! Это тоже факт, и его тоже полезно отметить. Наполеон установил режим личной диктатуры в 1799 и провозгласил себя императором в 1804 году. Он последовательно разгромил четыре антифранцузские коалиции. Он разгромил Пруссию под Иеной и под Ауэрштедтом, окружил и пленил австрийскую армию при Ульме, разбил русских и австрийцев под Аустерлицем.

Но ведь Русско–прусско–французская война 1804–1807 годов и Русско–австрийско–французская война 1805 года велись на территории Германии! Война шла далеко от дома, и притом с французской армией — сильнейшей во всем тогдашнем мире!

И ведь русская армия вовсе не всегда терпела поражения. Сражение при Прейсиш–Эйлау в 1806 году окончилось вничью И с примерно одинаковыми потерями. Под Шенграбеном русские войска вовсе не были разгромлены, а французы не сумели добиться нужного им результата.

И во время Отечественной войны 1812 года военные действия шли на равных. Типичные черты колониальной войны — техническое превосходство одной стороны, колоссальные потери другой. Но где они — в наполеоновских войнах? На поле Бородино 132–тысячная русская армия имела 624 орудия, 135–тысячная французская — 587 артиллерийских стволов. Потери французов составили ~8 тысяч человек, из них 47 генералов. Потери русской стороны — 44 тысячи человек, в том числе 23 генерала.

Трудно тут увидеть и превосходство французов, и черты колониальной войны.

ЖАНДАРМ В САМОМ СЕРДЦЕ ЕВРОПЫ

Трудно сказать, что зарубежные походы 1813- 1814 годов сделали Российскую империю в большей степени европейской страной или что ее стали лучше воспринимать, чем раньше. Теперь, как и в 1799 году, русская армия действует в сердце Европы, и даже успешнее, даже вступает в Париж.

На Венском конгрессе 1814–1815 годов Российская империя — непременный участник и важнейший гарант выполнения принятых решений.

По решениям Венского конгресса Российская империя присоединяла Варшавское герцогство — территорию с населением в 3 миллиона человек.

До 1818 года во Франции стоял русский оккупационный корпус в 30 тысяч человек.

В сентябре 1815 года Александр I подписал с австрийским императором и королем Пруссии удивительный документ: «Трактат братского христианского союза». Всего три пункта трактата: по первому пункту монархи должны «подавать друг другу пособие, подкрепление и помощь», а к своим подданным относиться, как «отцы семейств»). По второму пункту монархи, признавая Иисуса Христа истинным «самодержцем народа христианского», провозглашали себя и свои народы частями «единого народа хриcтианского». Согласно третьему пункту, к трактату могли присоединиться и другие монархи, если соглашались с первыми двумя пунктами.

Трудно найти менее определенный и непонятный документ, и австрийский канцлер Меттерних справедливо назвал его «звучным и пустым».

Но что характерно — получается, Александр I не только не был против того, чтобы играть роль жандарма. Он активно навязывал эту свою роль другим монархам Европы. По словам В. О. Ключевского, Александр превращался в «караульного часового чужих престолов против народов».

Что характерно — у Александра I еще были на это силы. у Николая 1 энтузиазма было побольше… А вот сил у него уже не было.