Глава 9 Первый Drang nach Osten

Глава 9

Первый Drang nach Osten

Созидательный труд скифов-пахарей был прерван на рассвете. Вероятно. Войны очень удобно начинать именно в это время. Становится светло, впереди целый световой день, ты свеж и бодр, и утренняя прохлада так и зовет поработать, согреть застывшие мышцы.

А враг — наоборот, ни к чему не готов. Последний сладкий сон досыпает скиф, похрапывая рядом с женою — бывшей чернолешенкою. Теперь-то, понятно, времена другие, давно уже сжились-сроднились-слились в один род-народ. Прежние завоеватели и завоеванные. Уже более чужими стали некогда свои кочевые скифы — дикари степные. Не говоря уже о сарматах, что сменили их в последнее время. Сарматы жестоки, но и с ними научились ладить. Лишь дань плати — а так они даже на постой в города не рвутся. В шатрах живут.

Словом, спокойная, предсказуемая ситуация. Динамическое равновесие.

И вот в начале III века до н. э. некто его нарушил. Археология фиксирует, что поселения лесостепного правобережного Среднего Приднепровья прекратили в это время свое существование.

Сегодня мы называем напавших на них интервентов представителями зарубинецкой культуры. Несмотря на некоторые патриотические попытки, последние данные археологических исследований говорят, что ничего общего ни с праславянами, ни тем более со славянами она не имеет. Зато она имеет много общего с германцами. И кельтами.

Примечание про кельтов

Это были суровые воины, которые освоили пространства от Испании до Карпат и Малой Азии. Брали Рим. Они создали весьма развитую металлургию, совершенное искусство, особенно татуировки, и крайне высокоорганизованную религиозную систему. Которую затем мы встречаем почти без изменений у «нас», у населения Древней Руси и незадолго до нее. Некоторые полагают, что само слово «волхв», от которого пошел «волшебник», было перенесено в язык, который впоследствии унаследовали славяне, с названия кельтского племени вольков.

Кельты —

— первыми в Западной Европе научились плавить железо, из которого делали не только оружие, но и орудия труда. Железные орудия позволили им достичь высокого уровня в земледелии и различных видах ремесла. А железное оружие — длинные мечи и топоры — давало неоценимые преимущества в битвах с многочисленными врагами. [388]

Археологически ранних кельтов трудно отличить от других индоевропейцев, пришедших в Европу в составе доарийской волны.

Постепенно, однако, происходило обособление племен. Где-то к концу V — началу IV века до н. э. кельты и прагерманцы уже осознавали свою различную идентичность. Соответственно, в ходе чисто демографического, точнее, демографическими причинами вызванного, расширения ареалов племен между общностями стали проскакивать искры.

И то ли прагерманцы оказались сильны, то ли кельтам незачем было лезть в сумрачные Черные леса, где лишь бог Вотан собирал обильный урожай кровавых жертв внутригерманской резни, — но обрушились кельты на богатые южные народы. Около 390 года до н. э. бойи, лингоны и сеноны оккупировали Северную Италию, где создали свое государство.

Еще полвека кельты распространялись вдоль Дуная, где встретились с македонцами грозного Александра Двурогого. Вроде бы он (или его полководцы) их отбросил, из-за чего интервенты в лице племени галатов Македонию обогнули и дошли до Босфора, где и расселились. Воспоминанием чего является название константинопольского пригорода Галата.

Но набеги кельтов на Македонию и Грецию не прекратились. Особенно усилились они после того, как где-то здесь, в районе Дуная и Балкан, кельты соприкасаются со скифами. Судя по всему, идиосинкразии между ними не возникло (мы еще увидим, насколько это важное обстоятельство). Ибо достаточно быстро подружились до такой степени, что решили вместе поискать добычи на землях македонцев. Тем более что с последними скифы имели кое-какие разногласия — еще со времен, когда отец Александра Македонского Филипп пытался их покорить. Правда, по словам Помпония Мелы, неудачно —

— некогда два царя, осмелившиеся не покорить Скифию, а только войти в нее, именно — Дарий и Филипп — с трудом нашли путь оттуда.

Была и вторая попытка. По словам еще одного римлянина, Помпея Трога, —

— …Зопирион, оставленный Александром Великим в качестве наместника Понта, полагая, что его признают ленивым, если он не совершит никакого предприятия, собрал 30 тысяч войска и пошел войной на скифов, но был уничтожен со всей армией.

Так что вопросы к македонцам у скифов имелись.

Правда, самих их уже дожевывали сарматы, и сполна насладиться победой они не смогли, когда в 280 х годах до н. э. кельты все-таки прорвали македонскую границу. И в конце концов в 279 году до н. э. сожгли знаменитый храм в Дельфах, по сути, уничтожив душу античной греческой цивилизации.

В силу естественных причин южные народы без большого энтузиазма встречали кельтскую агрессию. Кое-кого удалось потеснить и затем сжиться, как, например, с иллирийцами. Кое с кем удалось наладить взаимовыгодное сотрудничество, как с греками, с охотой бравшими на службу кельтских наемников. А кое-кто пестовал в себе нетолерантные чувства — как римляне, сполна свою мстительность затем удовлетворившие.

Но в любом случае земли тут были заселены плотно, и втиснуться новому народу было затруднительно. И для эффективной экспансии имелось только северное направление.

Вскоре на территории нынешней Чехии расселяются бойи, из-за чего здешняя земля получает название Богемия.

Другие племена «садятся» вокруг нынешнего Белграда, тогда Сингидуна, и Вены, тогда Виндобона.

В это же время кельты достигают Карпат, и к середине III века до н. э. они добираются до Польши и Северной Германии, где снова встречаются с германцами, представителями достоверно германской ясторфской культуры. Это север Германии около Дании и сама Дания, тогда Ютландия.

Круг замкнулся.

Культуру кельтов интересного нам времени называют латенской.

По соседству с нею, на территории нынешней Польши, доживала свой срок лужицкая культура. О том, кого она представляла этнически, ученые, как говорится, спорят. Считается, что была она близка к иллирийцам, к ранним италикам и тем же ранним кельтам. В общем, обычная в те времена смесь родов, которые лишь впоследствии будут образовывать сперва племена, а затем и этносы.

Во всяком случае, считается, что генетически она была продолжением тшинецкой культуры, а та, в свою очередь, — культуры боевых топоров. Да, той самой, «нашей» же, что когда-то оторвалась от общего индоевропейского массива и отправилась завоевывать Европу. Так что генетическая преемственность тут, можно убедиться, не только с точки зрения археологической, культурной, но и в самом прямом смысле — R1a.

Копья. Латенская культура

Но нам здесь интересно другое: что именно в рамках этой культуры достоверно известное название племени венетов (от которых нынешняя Венеция) могло быть унесено на север, где мы впоследствии будем постоянно встречать неких венедов — очень интересных людей для темы славянского этногенеза. Собственно, ничего невозможного в такой миграции нет, коли уж лужицкая культура и представляла собою что-то вроде коридора для средиземноморского мира к Балтике. Особенно если вспомнить, что столь ценимый в нем янтарь как раз и приходил на юг по маршруту, лужицкой культурой по меньшей мере контролируемому…

Керамика. Лужицкая культура

Но к III веку до н. э. кельты стали проникать и сюда. Под их ударами лужицкая культура гибнет. И тогда на юго-восточной границе ясторфской культуры, в верховьях Эльбы, появляются смешанные кельто-ясторфские памятники так называемой подмокельской группы. А в глубинку «Ясторфии» начинают проникать латенские, то есть кельтские импорты.

Соответственно, начинается движение. Кто-то тянется к импортам, кто-то — к импортерам. Постепенно складывается новый узор в историческом калейдоскопе. На ясторфской периферии, на лужицком теле, на кельтской культуре вырастают латенизированные германские общности — пшеворская, оксывская и зарубинецкая.

А может, и не германские. Ясторфская периферия — не обязательно германцы. Ведь в пограничье всегда есть возможность для смешения населения и образования, таким образом, новых этносов.

Каких?

Имеется одно очень тонкое наблюдение:

когда в середине I в. до н. э. началось расселение предков исторических германцев из ядра ясторфской культуры в междуречье Эльбы и Одера, племена, близкие им и втянутые в орбиту их действий, стали германцами, группы же, оказавшиеся в стороне и втянутые в орбиту других народов, стали другими народами. [381]

Вот взять, к примеру, оксывцев. Покорили они племена поморской культуры, взаимно оттолкнулись с пшеворской, сдвинувшись к северу, — и вот уже пошел этногенез одних народов. Например, ругов. А часть пшеворцев после столкновения отправилась к югу — и вырисовываются скоро германские племена вандалов и бургундов. А еще одна часть осталась на месте, принимала и отдавала этнические импульсы в окружении балктов — и вот становится венедами.

Римские авторы, кажется, подтверждают это. На пшеворскую территорию они помещают лугиев. Это германское племя, которое активно участвовало в Маркоманнских войнах. Но это было позже, в 166–180 годах уже новой эры. Выходцами из пшеворской культуры считаются также вандалы, бургунды и… венеды! Новое ли они население, переработанные ли в новых культурных общностях иллирийские венеты — не так важно. Важно, что этнонимы эти не только похожи, но и всегда путались древними авторами. А значит, некая самоидентификация новых венедов со старыми венетами могла, а в условиях жесткого тогдашнего почитания предков и должна была, сохраняться.

Возможно, с этим обстоятельством и связаны глухие отзвуки русской идентичности с вандалами, как оно отразилось в — спорной, правда, — Иоакимовской летописи:

По устроении Великого града умре Славен князь, а по нем владаху сынове его и внуки много сот лет. И бе князь Вандал, владая славянами, ходя всюду на север, восток и запад морем и землею, многи земли на вскрай моря повоева и народы себе покоря, возвратися во град Великий. По сем Вандал послал на запад подвластных своих князей и свойственников Гардорика и Гунигара с великими войски славян, руси и чуди. И сии шедше, многи земли повоевав, не возвратишася. А Вандал разгневався на ня, вся земли их от моря до моря себе покори и сыновом своим вдаде.

Или постоянный рефрен идентификации русов и ругов в раннем Средневековье. Мы к этому еще вернемся, но ведь руги — это выходцы из той же оксывской культуры, столь же латенизированного варианта ясторфской.

То же касается и зарубинецкой культуры. Некоторые отважно помещают ее в список праславянских. Но мы этого делать не будем. До достоверных славян тут еще далеко — лет семьсот. И пока «зарубинцы» — еще этнически разумно не определяемый конгломерат. Ствол, из которого еще отрастут разные ветви. Возможно, славяне в том числе. Но тогда в праславяне можно с тем же успехом записать и африканского «Адама», и австралийских аборигенов, и ностратических охотников на мамонтов. Оно, конечно, так и есть — все эти люди, как мы знаем, генетически предки русских и есть. Но все же разницу между биологическими предками славян и праславянами как племенами хотелось бы твердо обозначить.

В общем, мы в любом случае видим — археологи видят — возникновение пшеворской и зарубинецкой культур на ясторфской периферии в результате латенского воздействия. Носители этих культур не сразу и оторвались от корней: они явно были вовлечены в орбиту действий выходцев из ясторфской культуры. Их по-кельтски согнутое оружие и керамику фиксируют в ряде памятников в междуречье Эльбы — Заале и на Майне. Как полагают, это связано с движением на запад германцев Ариовиста, с которыми довелось воевать Юлию Цезарю.

Разумеется, я тут поторопился назвать пшеворцев и зарубинцев германцами. Снова повторюсь: они еще в лучшем случае прагерманцы. В них много намешано кровей и культур, и сами себя они, конечно, не больно-то с германцами ассоциировали. Тем более что и термина такого не знали — это римское обобщение для народов на северо-восток от лимеса.

Впрочем, и прагерманцы представители этой культуры такие же, как и праславяне или прабалты. Как уже сказано, куда сдвинутся — теми и станут. Ибо пока что есть только роды, родовые общины. И есть какие-то начатки будущих известных нам племен. А народов — нет. По крайней мере здесь, в Северной Европе, где еще продолжается, так сказать, «этнолитейный процесс». В котором зачастую один сорт этноса отличает от других лишь маленькая присадка из какой-либо древней культуры. Или из контактов. Или даже из религиозной идеи. Ведь говорят же, что иранцев создала огненная проповедь Заратустры. И их же выделила и отличила от других ариев.

И вот, похоже, какая-то из проповедей погнала часть носителей зарубинецкой культуры на юго-восток.

Впрочем, понятно, какая проповедь. Конечно же, до кельтизированной культуры на севере доходили от родственных южных кельтов слухи и разговоры о том, как хорошо, как богато живется людям на юге.

Не исключено также, что кельты с юга и прямо призывали охочих бойцов потешить силушку в славных ратоборствах с македонскими богатырями.

А что значит — часть зарубинцев двинулась? Мы уже постоянным рефреном говорим в этой книге: «те сдвинулись», «эти переселились», «этот народ мигрировал». Что это значит вообще — «народ мигрировал»?

Примечание про переселения народов

Это нам из нынешнего прекрасного далека кажется, что переселение народов было миграцией именно народов. На самом деле брать с собой в дальний поход жен-детей-стариков просто нерационально. Экономически невыгодно. Их же кормить надо. Их защищать надо. Они, простите за прозу жизни, одни останутся, если голову сложишь. А Красного Креста тогда не было. И никто не защитит твою жену и детей, когда ты уйдешь к богам отчитываться, сколько убил славных врагов.

Проще говоря, это — обуза в воинском предприятии. А тогда любой дальний поход по определению был воинским предприятием.

И что-то не очень запустевали земли, якобы оставляемые всем племенем. Вроде бы ушли, скажем, готы искать свой Ойум, а приглядеться — все равно остались какие-то готы в Скандинавии. Ушли юты, англы — а нет, не заросла полынью Дания, продолжает на ней кто-то жить и новых грозных воинов растить!

Словом, о чем я говорю? О том, что нередко новая культура появлялась там, куда приходили ушедшие в дальний поход воины, вырезали местных мужчин и брали себе их женщин. А на родине продолжали себе мирно пахать и сеять те из рода, кто никуда уходить и не собирался. Вернее, так и оставался — тылом для войска. Кто это был?

Оставался глава рода. Оставались старейшины. Оставались младшие сыновья. Оставались вообще те, кому велел остаться глава рода: ведь на земле кому-то надо продолжать работать. Оставались водимые, то есть главные жены. Оставались матери и сестры.

А далее — войско могло вернуться с добычей и славой. И разойтись по родовым селищам и городищам, распространяя вокруг себя аромат успеха. Заражающий новых мужчин. И поднимающий их в следующий поход, как только военный вождь провозгласит его.

Или войско могло вовсе не вернуться. Погибнуть полностью. Это ничего. Род воина ведь сохранился.

А могло войско не вернуться потому, что встретило землю, на которой захотело поселиться. Правда, на ней обычно кто-то уже жил. Но это не проблема. Во-первых, они — чужаки. То есть фактически как бы и не люди. Их не жалко, и с ними можно делать, что хочешь. А во-вторых, если сила и удача с тобой, то ты их победишь — и заживешь!

Похоже, что-то подобное и произошло с нашими скифами-земледельцами. Пока они жили, не ведая о надвигающейся беде, где-то в польских и германских лесах она уже назревала.

Одно ли войско, несколько ли, или даже войско вместе с гражданским населением, но часть «зарубинцев» двинулась вдоль рек к манящей богатствами Македонии. Беда скифов-пахарей, что в Вислу впадает Западный Буг, а от того — два шага в речную систему Днепра, в походе по которой «зарубинцы» натолкнулись на процветающую землю с мирным — находок оружия этого времени уже мало — населением. И…

Через четыреста лет предания об этом событии позовут готов в поход на поиски блаженной страны Ойум…

Интервентов, носителей зарубинецкой культуры, идентифицируют ныне как бастарнов. А —

— баста?рны — племя германского происхождения, раньше других пришедшее в соприкосновение с греко-романским миром. Страбон признает, что их происхождение неизвестно, Тацит утверждает, что это племя германского происхождения, которое деградировало из-за смешанных браков с сарматами.

При передвижении германцев из восточной части Европы к центру ее бастарны первые направились на юго-запад. В истории они упоминаются впервые в 182 г. до н. э., во время македонских царей Филиппа V и Персея, живущими на Тисе, у Карпат и при дельте Дуная. Это был чрезвычайно рослый народ, с голубыми глазами, очень храбрый на войне, но долгое время остававшийся на первобытной степени культуры. До III века н. э., когда готы явились преобладающим германским народом в Юго-Восточной Европе, о бастарнах упоминается в истории войн римлян на нижнем Дунае и у Карпат, как о сильном племени. Они исчезают из истории после того, как 100 000 из них по желанию императора Проба в 279 г. н. э. переселились в римскую Фракию.

Так писалось в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона. Со времени выхода этого словаря минуло ровно сто лет. С тех пор, судя по великолепной книге В. П. Будановой «Варварский мир эпохи Великого переселения народов», много к этим знаниям не добавилось. Этническое происхождение бастарнов по-прежнему спорно. Кто причисляет их к сармато-фракийцам, кто — к кельтам или кельтизированным иллирийцам, кто — к германцам, а кто-то — даже и к персам. Между тем в свете археологических находок проблема эта решается просто:

…проникновение латенских импортов на юго-восточную окраину ясторфской культуры и складывание там переходной латенско-ясторфской подмокельской группы создало предпосылки для широкого распространения процесса латенизации, который резко активизировался с началом передвижения населения восточно-ясторфской периферии, приведших в 225–190 гг. до н. э. к сложению цикла латенизированных культур и попавших в поле зрения письменных источников, отмечающих появление в Причерноморье скиров и бастарнов. [134]

Говоря проще, окельтизированные недогерманцы пошли воевать македонцев, а по пути захватили страну скифов-земледельцев. После этого, оставив там известную часть населения, бастарны, неся с собою ясторфские, латенские, зарубинецкие вещи, распространяются на юг, достигают Причерноморья, где оставляют памятники типа Поянешти-Лукашевка.

Сегодняшняя археология поддерживается древним историком Страбоном, который, описывая ситуацию в Причерноморье на рубеже II–I веков до н. э. (самый расцвет зарубинецкой и поянешти-лукашевской культур), говорит о наличии между Истром и Борисфеном двух группировок бастарнов:

…певкины владеют островом Певкой в дельте Дуная, а две прочих бастарнских группировки, атмоны и сидоны, располагаются «в глубине материка» между Дунаем и Днепром, за которым находятся сарматы-роксоланы.

При этом культурные импульсы с прагерманского северо-запада продолжают надежно фиксироваться археологически.

Так что правы древние авторы, которым вообще давно надо бы дать больше веры. Особенно после того, как их правоту во многом стала подтверждать наука генетика. Бастарны могли быть кем угодно, но оставались «на связи» с германской ясторфской культурой. Хотя, как пишет в своей «Германии» римский энциклопедист Тацит, конечно, были уже «подпорчены» приднепровским населением:

Смешанными браками они обезображивают себя, почти как сарматы.

При этом — все по тому же принципу, когда одни уходят воевать, а другие остаются их тылом и резервом — поколение за поколением новые и новые волны бойцов спускаются к Дунаю. И по находкам видно, как синхронизируется прилив боевой активности бастарнов с новыми ясторфскими импульсами в регионе памятников Поянешти-Лукашевка. Словом, подпитка «германскими оккупантами» шла регулярно.

Несмотря на это, «днепровские» бастарны развиваются уже по своим местным лекалам. Как «польские» — по своим. Вот вам и три культуры с одним народом. Как бывают — мы это увидим еще — три (или больше) народа с одной культурой.

Но вернемся к днепровским бастарнам. Германцам удалось уверенно закрепиться в этих местах. И создать уже собственную культуру:

…вещевой комплекс погребений скифского времени совершенно не схож с зарубинецким…

Нет никаких оснований для того, чтобы утверждать, что типологическое сходство двух культур, близость форм массовой кухонной керамики позволяют доказать их генетическую преемственность. [134]

На сей раз ассимиляции, срастания культур завоевателей и завоеванных не было. По крайней мере, поначалу.

Зато тогдашние вещевые комплексы содержат элементы юго-западных — балкано-иллирийских культур. Это значит, что местные воины активно участвовали в балканских походах времен III Македонской войны. И, соответственно, их добыча и их рассказы влияли на дальнейшее складывание и формирование днепровско-зарубинецкой общности.

Это, кстати, тоже прослеживается археологически. Ареал днепровско-зарубинецкой культуры расширяется явно за счет притока иммигрантов с «исторической родины»:

Верхнеднепровский вариант складывается, по-видимому, позднее балканских походов бастарнов в результате нового культурного импульса с ясторфской периферии, зародившегося, судя по вещам ясторфского происхождения, в Северной Ютландии. Появление памятников этого варианта представляет собой третий, завершающий этап сложения ЗБК [зарубинецкой культуры]. [134]

А что же скифы-пахари? Тоже стали бастарнами? Тогда кто донес до нас гаплогруппу R1a1?

А с ними было, как обычно бывает в этнической истории. Кто-то погиб. Кто-то ушел. Кто-то остался под новыми властями, как всегда остаются земледельцы на своей земле. И не сразу, но постепенно все больше и больше внес настолько заметный колорит в зарубинецкую культуру, что до сих пор многие желают отнести ее к праславянской…

Но вот этим ли людям удалось донести до нас «нашу» гаплогруппу — это большой вопрос. Завоеватели редко не пользуются случаем продолжить в женщинах завоеванных собственный хромосомный набор. Так что, возможно, R1a1 донес до нас кто-то другой. Интересно, кто?

Может быть, те, кто ушел?

ИТАК:

III век до н. э. — III век н. э. «Наши» скифы-пахари, ослабленные сарматскими набегами, подверглись нашествию кельто-германских бастарнов, носителей кельто-германской зарубинецкой культуры. Общность или даже протогосударство скифов-пахарей было уничтожено. Часть населения влилась в бастарнскую общность, а часть должна была уйти (см. рис. 20).

Рис. 20. Генеалогическое древо

Данный текст является ознакомительным фрагментом.