Глава 3 Польша как «гиена поля боя»

Глава 3

Польша как «гиена поля боя»

Первые предательства Франции

63. Согласно обвинительному заключению Нюрнбергского международного военного трибунала, первыми агрессиями Германии в Европе был захват Австрии и Чехословакии.[82] Но историки почему-то в упор не видят бросающихся в глаза «совпадений». Все хором попрекают Францию и Англию, что они немедленно не приняли мер и не освободили Австрию хотя бы с помощью Лиги наций. Но никто не рассматривает вопрос, а до Австрии ли было Франции?

План захвата Австрии, «план Отто», Гитлер утвердил ещё 24 июня 1937 г. и по этому плану накалил события в Австрии и ввёл туда войска 12 марта 1938 г.[83] Казалось бы, Франция и Англия должны были прореагировать, но дело в том, что накануне, 10 марта, на польско-литовской границе кем-то был убит польский солдат. Польша отклонила попытки Литвы создать совместную комиссию, тут же выдвинула ей ультиматум, развернула в прессе кампанию с призывом похода на Каунас и начала готовиться к захвату Литвы.[84] Германия согласовала Польше захват всей Литвы и лишь заявила, что её в Литве интересует только Клайпеда.[85] Советскому Союзу стало не до Австрии, и ввиду угрозы польско-литовской войны нарком иностранных дел СССР 16 и 18 марта вызвал польского посла и ласково разъяснил, что маленьких обижать нехорошо и что хотя у СССР нет военного договора с Литвой, но он ведь может и появиться уже в ходе войны.[86]

И что было делать Франции? В одном конце Европы союзница-Польша ввязывается в войну в перспективе даже не с Литвой, а с СССР, а в другом немцы нагло лезут в Австрию. С самого начала Франция попросила Польшу утихомириться, но вы посмотрите, как через губу посол Польши в Париже Лукасевич разговаривал 26 мая 1938 г. с министром иностранных дел Франции. Лукасевич докладывал об этом разговоре в Варшаву:

«Я заметил, что в польском обществе ещё живы досадные воспоминания о недоброжелательном отношении к нам всей французской прессы в момент больших трудностей, которые испытывала Польша во время инцидента с Литвой. Я помню неслыханное поведение французской дипломатии при разрешении столь важной и жизненной для Польши проблемы. У нас хорошо сохранилось в памяти впечатление о том, что в тот важный для Польши момент Франция не только не была рядом с нами, а, наоборот, пренебрегая нашими интересами, она была поглощена вопросом о возможном проходе советских войск через чужие территории в случае войны с Германией. В этих условиях какие-либо новые атаки французской прессы были бы более чем нежелательны.

В этом месте беседы министр Боннэ попытался меня уверить, что Франция, однако же, советовала Литве примириться с нами, на что я ответил, что я не желал бы начинать дискуссию на эту тему, потому что это было бы слишком тяжело, и я хотел бы иметь возможность забыть об этом деле».[87]

64. Соединим исходные данные. Германия захватывает Австрию, Франция боится этого усиления Германии и не хочет допустить его, для чего пытается привлечь в случае войны с Германией из-за Австрии Советский Союз, который тоже боится усиления Германии. И в это время «союзница» Франции Польша с благословения Германии готовит захват Литвы! И ещё и попрекает Францию, что та не поддержала её. В результате, не дав решить вопрос с пропуском советских войск через свою территорию, Польша обессилила Францию и позволила Германии обосноваться в Австрии беспрепятственно — фактически помогла Германии совершить первую агрессию в Европе.

Если бы этот случай совместных действий Польши и Германии был последним, то его можно было бы считать совпадением, но это польское пособничество Германии в агрессии против Австрии было только началом.

65. Напомню, что бригада Геббельса обвиняет руководителей предвоенного СССР в преступлениях, предусмотренных Уставом МВТ, а у обвинителей этого трибунала были большие проблемы в части определения второй агрессии стран оси в Европе. Дело в том, что хотя страны-победительницы, создавшие Трибунал, уже назначили в качестве преступников не истинных разжигателей войны и их соучастников, а того, кого они хотели, но второй агрессией стран оси в Европе был захват Чехословакии в 1938 г. Для обвинителей МВТ от Англии и Франции проблема была в том, что Чехословакию заставила сдаться немцам не Германия, а Германия, Италия, Великобритания и Франция. То есть, последние две страны, согласно статье 6 Устава МВТ, действовали «в интересах европейских стран оси» и их тогдашние руководители также подлежали суду, чего эти страны, само собой, не могли допустить. Но нас интересует Польша, и я напомню, как в 1938 г. обстояло дело с ней.

66. Чехословакия имела военный союз с Францией, заключённый с целью обороны именно от немецкого нападения. Франция имела такой же военный союз и с Польшей. Когда в 1938 г. Германия предъявила претензии чехам, в интересах Франции было, чтобы Польша и Чехословакия заключили и между собой военный союз, но Польша категорически воспротивилась этому. Дело дошло до того, что Франция попыталась воздействовать на поляков, чтобы они убрали с поста министра иностранных дел Ю. Бека, который руководил международными связями Польши.[88] Поляки не убрали Бека и военного союза с чехами не заключили. Почему? Поскольку такая же ситуация возникла и в 1939 г., когда Польша отказалась заключать оборонительный союз против немцев с СССР, то ответ на этот вопрос очень важен, тем более, что дальнейшее развитие событий этот ответ высветило и показало, чего именно добиваются поляки.

67. Напомню, что Франция в 1935 г. вынуждена была заключить военное соглашение с СССР о защите от немцев Чехословакии. Для Советского Союза это были два договора: с Францией и с Чехословакией. Причём, по ним Советский Союз обязывался помочь Чехословакии, если ей окажет помощь «старый союзник», т. е. Франция.

В 1938 г. Германия, угрожая Чехословакии войной, требует от неё часть территории. Теперь союзник Чехословакии Франция, в случае реального нападения немцев на чехов, должна будет объявить Германии войну и ударить по ней. И вот в этот момент второй союзник Франции, Польша, нагло заявляет французам, что она не объявит войну Германии, поскольку в этом случае не Германия нападает на Францию, а Франция на Германию,[89] более того, она и не пропустит советские войска в Чехословакию.[90] А если бы СССР попытался пройти в Чехословакию через территорию Польши силой, то кроме Польши ему объявила бы войну и Румыния, с которой Польша имела военный союз, направленный против СССР. Причём, ещё в 1932 г. Польша обязалась в случае войны с СССР выставить 60 дивизий.[91] (Запомните это число.) Этим отказом помочь французам в защите чехов поляки начисто обезоружили или обескуражили Францию, подорвали в ней стремление к сопротивлению. Франция побоялась одна вступиться за Чехословакию и вынуждена была сдать немцам этого своего очень сильного союзника.

68. В этот момент открыто и внятно заявил о своей готовности сражаться с агрессором только Советский Союз: за 6 месяцев, предшествовавших захвату немцами Судетской области Чехословакии, он 10 раз официально заявил, что свой договор с ней исполнит, кроме этого, 4 раза СССР конфиденциально сообщил об этом Франции, 4 — Чехословакии и 3 — Англии.[92] Более того, он заявил, что исполнит этот договор, даже если Франция от него откажется, т. е. если с Германией, Польшей и Румынией ему придётся воевать только в союзе с Чехословакией. Но сами чехи сдались немцам. И сдались по следующим причинам.

Мюнхенский сговор

69. 29 сентября 1938 г. в Мюнхене собрались главы четырёх европейских государств и подписали между собой следующее соглашение.

«Мюнхен, 29 сентября 1938 г.

Германия, Соединённое Королевство, Франция и Италия согласно уже принципиально достигнутому соглашению относительно уступки Судето-немецкой области договорились о следующих условиях и формах этой уступки, а также о необходимых для этого мероприятиях и объявляют себя в силу этого соглашения ответственными каждая в отдельности за обеспечение мероприятий, необходимых для его выполнения.

1. Эвакуация начинается с 1 октября.

2. Соединённое Королевство, Франция и Италия согласились о том, что эвакуация территории будет закончена к 10 октября, причём не будет произведено никаких разрушений имеющихся сооружений, и что чехословацкое правительство несёт ответственность за то, что эвакуация области будет произведена без повреждения указанных сооружений…».[93]

Далее следуют даты этапов вывода из Судет чехословацких войск и населения. Подписали это Соглашение канцлер Германии А. Гитлер, премьер-министр Франции Э. Деладье, вождь Италии Б. Муссолини и премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен. Советский Союз по понятным причинам не пригласили, а мнение чехов никого не интересовало. Заметьте, что в Соглашении ни в малейшей мере не мотивируется, по какой причине Чехословакия обязана отдать немцам свою территорию, поскольку никаких разумных мотивов не было — так захотели агрессоры. Этого достаточно.

70. Поэтому и мучились обвинители на Нюрнбергском процессе, пытаясь этот гнусный сговор в обвинительном заключении представить так, как будто это только Германия была агрессором. В конце концов они придумали следующую формулу обвинения: «После того, как нацистские заговорщики угрожали войной, Соединённое Королевство и Франция 29 сентября 1938 г. в Мюнхене заключили соглашения с Германией и Италией, предусматривающее уступку Судетской области Германии. От Чехословакии потребовали согласиться с этим. 1 октября 1938 г. немецкие войска оккупировали Судетскую область».[94]

Понимаете, в чём дело? Оказывается Германия, имевшая 70 млн. человек населения, напугала войной Британскую империю, в которой жил каждый четвёртый человек мира и имевшую вместе с метрополией 532 млн. человек,[95] и Французскую колониальную империю, имевшую 109 млн. человек.[96] Напугала настолько, что эти империи отказались от помощи 170 млн. человек Советского Союза.

71. Вот из-за этих трудностей обвинителей на скамьях подсудимых в Нюрнберге сидели не все из тех, кто начал Вторую мировую войну. А в первую очередь на этой скамье должна была сначала сидеть, а потом на виселице висеть довоенная польская элита. И вот почему. Вместе с Германией в октябре 1938 г. напала на Чехословакию и Польша, отхватив у чехословаков Тешинскую область, в которой на тот момент проживало 156 тысяч чехов и всего 77 тысяч поляков.[97] Причём эти поляки, в отличие от украинцев и белорусов в Польше, не испытывали в Чехословакии никакого культурного или экономического гнёта и не собирались присоединяться к Польше. Но что самое примечательное — Польша напала на Чехословакию безо всякого разрешения Англии и Франции — абсолютно самостоятельно! Когда Германия потребовала у Чехословакии Судеты, то и поляки с венграми начали канючить свои доли, но в Мюнхенском сговоре их отодвинули в четвертое, последнее дополнение к Соглашению и ничего не разрешили. В нём было написано так:

«Главы правительств четырёх держав заявляют, что если в течение ближайших трёх месяцев проблема польского и венгерского национальных меньшинств в Чехословакии не будет урегулирована между заинтересованными правительствами путём соглашения, то эта проблема станет предметом дальнейшего обсуждения следующего совещания глав правительств четырёх держав, присутствующих здесь».[98]

Никаких трёх месяцев поляки не ждали и никаких соглашений с чехами не заключали — они выдвинули Чехословакии ультиматум[99] и напали на неё. Таким образом, если на Нюрнбергском процессе у Германии было оправдание своей агрессии в том, что она действовала с согласия двух стран, будущих победителей, то у поляков не было ни малейшего оправдания — по Уставу МВТ Польша была агрессором в чистом виде! И эта мысль достойна того, чтобы её выделить шрифтом.

Польша является агрессором, начавшим Вторую мировую войну в Европе.

И этот вывод бригада Геббельса может только замолчать, поскольку оспорить его невозможно.

Государство особой наглости

72. Конечно, Германия была не против, чтобы в разделе Чехословакии как-то поучаствовали и Польша с Венгрией, поскольку это придавало этой агрессии вид некой миротворческой акции, получалось что-то вроде того, как НАТО бомбило Югославию, «спасая» албанские меньшинства в Косово. Но наглость поляков уже тогда озадачила немцев и заставила принимать против них кое-какие шаги. По настоянию поляков немцы передали им город Богумин в Тешинской области, но когда 15 марта 1939 г. немцы начали оккупацию оставшейся части Чехословакии, то вынуждены были принять против поляков отдельные меры. Немецкий фельдмаршал Кейтель вспоминал: «Ещё вечером 14 марта личный полк СС Гитлера вторгся в Моравско-Островский выступ, чтобы заранее обезопасить витковицкие металлургические заводы от захвата поляками».[100]

Между тем Польша не имела с Германией никаких явных официальных союзных договоров, а, как видите, норовила хапнуть впереди неё. Вот за это современники назвали Польшу гиеной. В немецком МИДе её называли «гиеной поля боя», а У. Черчилль, к примеру, писал в своём труде: «И вот теперь, когда все эти преимущества и вся эта помощь были потеряны и отброшены, Англия, ведя за собой Францию, предлагает гарантировать целостность Польши — той самой Польши, которая всего полгода назад с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства».[101]

Причём, характеризуя Польшу как гиену, Черчилль ни в коей мере не пытался её унизить. Когда он писал свою «Вторую мировую войну», то уже объявил в Фултоне крестовый поход коммунизму. В книге он воспевает героизм поляков, не подкрепляя, впрочем, его конкретными примерами. Он уже представляет Польшу жертвой СССР. Но когда ему приходится объяснять то или иное событие, т. е. отвлечься от целей антисоветской пропаганды, то у него проскакивают очень чёткие определения.

73. Дело в том, что историки всех стран, описывая Польшу, совершают ошибку: они ставят себя на место поляков и пытаются понять, почему поляки поступили так или иначе. В результате польская элита получает у историков какие угодно мотивы действий, но только не свои, польские. Русские приписывают Польше мотивы медведя, англичане — льва, французы — бойцовского петуха, немцы — мужественного орла. А на самом деле, чтобы понять поляков, нужно представить себя гиеной.

Чтобы вы поняли, о чём речь, немного отвлекусь. Мне приходилось в Южной Африке наблюдать жизнь львов и гиен. В живом мире нередко случается союз двух видов, питающихся из одного источника. К примеру, союз муравьёв и тлей. Они питаются одним и тем же — соком листьев. Муравьи ухаживают за тлями, укрывают их на зиму в муравейниках, переносят на самые свежие листочки. Тля сосёт из листьев сок, а её экскременты, богатые сахарами, ест муравей. Точно так же львы и гиены едят одних и тех же животных. Лев очень мощный, но не выносливый, он не может долго преследовать добычу, как это, к примеру, делает волк. Поэтому львы очень долго и скрытно приближаются к жертве, порою ползут на брюхе, чтобы выйти на позицию, с которой можно броситься и догнать антилопу. Охота львов не безопасна, быки таких антилоп, как буффало, весят более 600 кг, и если лев попадет в пределы досягаемости рогов и копыт быка, ему не поздоровится — бык его втопчет в землю. Казалось бы, львы и гиены могли бы создать союз — гиены могли бы загонять добычу на засаду львов. Не тут-то было! Это уже были бы не гиены. Гиена риска охоты не приемлет. Лев убивает жертву, и когда он и его семья наедаются до отвала и отползают в тень отдыхать и переваривать пищу, то только тогда на добычу набрасываются гиены. Причём чем старее лев, тем наглее гиены, и их наглость определяет пригодность льва. Если он уже не способен догнать самку-вожака гиен и убить её, то должен уступить место молодому льву.

Теперь вернёмся к Польше и поставленному ранее вопросу. Напомню. Её союзник Франция настаивает, чтобы Польша заключила союз со вторым союзником Франции — Чехословакией. Польша категорически отказывается. Почему? Если бы она согласилась, то вокруг Германии образовался бы союз трёх достаточно нехилых стран и Германия не рискнула бы напасть на Чехословакию. Но если бы германский орёл не напал на Чехословакию и не убил её, то как бы гиена-Польша — урвала свою долю? В союзе с Германией? Но ведь это уже самостоятельная охота, это риск, это не для гиены. Кто-то другой должен убить жертву, а она оставляет себе право схватить понравившийся кусок. Поэтому Польша и развязывала войну, но так, чтобы официально она была в стороне.

Второе предательство союзных Франции и Англии

74. Был ещё один договор, который уже забыли и на который историки совершенно не обращают внимания, — союзный договор Польши и Румынии против СССР.

По этому договору, если СССР нападёт на какую-либо из этих стран, то вторая объявляет СССР войну. Но вот 1939 г., немцы выдвигают Польше ультиматум с требованием вернуть Данциг и предоставить коридор к Восточной Пруссии, Польша в ответ объявляет мобилизацию. Казалось бы, что ввиду такой угрозы войны ей нужны союзники и никакой лишний союзник не помешает. Великобритания и СССР предлагают Польше и Румынии расширить действие своего союза, направить его на отражение и германской агрессии. Польша категорически отказывается.[102] Почему? Потому, что гиена ждёт очередной жертвы. У неё договор с Францией и гарантии Великобритании. Она уверена, что Гитлер в конце концов погрозит-погрозит, но напасть побоится, а нападёт на СССР. Но как Гитлеру напасть на Советский Союз, если Польша официально не будет его союзником?

Только через прибалтов и… Румынию. То есть, поляки сдавали немцам и своего союзника Румынию, отказываясь нацелить свой союз с румынами и против немцев. Теперь, если немцы нападут на Румынию, поляки отхватят и от этого своего союзника кусок, как отхватили от Чехословакии, а далее, когда Гитлер нападёт через Румынию на СССР, то поляки отхватят у СССР Украину. Типичная гиена, и вот уже эти два факта отказа Польши от заключения договоров, казалось бы, во своё спасение доказывают хищную и крайне подлую суть польской элиты. Уже эти два отказа поясняют, почему Черчилль называл польскую элиту «гнуснейшими из гнусных». Польша нагло и упорно разжигала Вторую мировую войну, не давая Европе создать фронт против немцев.

Дружба шляхты и нацистов

75. До прихода Гитлера к власти в 1933 г. отношение немцев к Польше было очень плохое, как я уже писал, из-за захвата поляками немецких земель. Уж на что Польша ненавидела СССР, но всё же заключила с ним пакт о ненападении в 1932 г. (аж на целых три года!)*, а с немцами у неё и этого не было. Но вот к власти в Германии пришли нацисты, и положение кардинально изменилось — польская элита стала близкими, хотя и неофициальными, друзьями Рейха. С первого взгляда это трудно понять, хотя бы потому, что уже в ходе Второй мировой войны эти главари стали считать поляков недочеловеками. Однако это презрение пришло потом, вначале же симпатии были искренними и базировались они на органической ненависти нацистов к коммунистам, а польской элиты — к русским, что тогда, как вы понимаете, было одним и тем же. При этом напряжённость между Польшей и Германией сглаживалась тем, что Гитлер (как он писал в «Майн Кампф») был противником мелкого собирания немецких земель, он призывал решить вопрос о жизненном пространстве Германии сразу и по-крупному.

Вот соответствующие места из интимного дневника Геббельса (выделено им):

«18 августа 1935 г. …Фюрер счастлив. Рассказал мне о своих внешнеполитических планах: вечный союз с Англией. Хорошие отношения с Польшей. Зато расширение на Востоке…

29 декабря 1935 г. Воспоминания Пилсудского. Жизнь бойца! Что за время, в котором живут такие люди! Я прямо горд, что я современник этого великого человека.

9 июня 1936 г. Фюрер предвидит конфликт на Дальнем Востоке. Япония разгромит Россию. Этот колосс рухнет. Тогда настанет и наш великий час. Тогда мы запасёмся землёй на сто лет вперёд».[103]

Когда в сентябре 1938 г поляки стали сосредоточивать войска у границ Чехословакии, то СССР внятно предупредил Польшу, что если она вздумает напасть на чехов, то Советский Союз разорвёт пакт о ненападении с ней без особого уведомления.[104] Гиена поджала хвост, но бросилась не в Лигу наций и не к своему военному союзнику — Франции, а к главарям Рейха. Посол Польши в Германии 1 октября 1938 г. сообщал в Варшаву, что был принят сначала министром иностранных дел Германии Риббентропом:

«Затем он изложил позицию правительства рейха. В связи с Вашей, г-н министр, беседой с фон Мольтке он заявляет следующее:

1. В случае польско-чешского вооружённого конфликта правительство Германии сохранит по отношению к Польше доброжелательную позицию.

2. В случае польско-советского конфликта правительство Германии займёт по отношению к Польше позицию более чем доброжелательную. При этом он дал ясно понять, что правительство Германии оказало бы помощь.

Затем я был приглашён к генерал-фельдмаршалу Герингу… и это он особо подчеркнул, в случае советско-польского конфликта польское правительство могло бы рассчитывать на помощь со стороны германского правительства. Совершенно невероятно, чтобы рейх мог не помочь Польше в её борьбе с Советами.

…Во второй половине дня Риббентроп сообщил мне, что канцлер сегодня во время завтрака в своём окружении дал высокую оценку политике Польши.

Я должен отметить, что наш шаг был признан здесь как выражение большой силы и самостоятельных действий, что является верной гарантией наших хороших отношений с правительством peйxa»[105]

— радостно сообщил посол, тем более, что в связи с отказом Праги от борьбы СССР не смог в 1938 г. испортить Польше радость от удачной агрессии.

76. Эксперты бригады Геббельса из Главной военной прокуратуры РФ в своём Заключении, помещённом в этой книге, авторитетно заявляют: «В 1939 г. во время переговоров Ю. Бека с руководством фашистской Германии немецкая сторона дважды пыталась склонить польскую к сотрудничеству, направленному против СССР, но Бек не согласился участвовать в этой акции», — и из этого текста однозначно получается, что в 1939 г. нацистские развратники сделали девственнице Польше гнусное предложение, а нежные девичьи губки в ответ заявили: «Никогда! У меня пакт о ненападении с СССР, и я его первая не разорву!» Давайте усомнимся в порядочности экспертов бригады Геббельса и сами прочтём из сделанных Риббентропом записей бесед с Беком в 1939 г., что именно шептали нежные девичьи губки Польши немецким соблазнителям.

«6 января 1939 г. Мюнхен

…Я заверил Бека в том, что мы заинтересованы в Советской Украине лишь постольку, поскольку мы всюду, где только можем, чинили русским ущерб, так же как и они нам, поэтому, естественно, мы поддерживаем постоянные контакты с русской Украиной. Никогда мы не имели никаких дел с польскими украинцами, напротив, это строжайше избегалось. Фюрер ведь уже изложил нашу отрицательную позицию в отношении Великой Украины. Всё зло, как мне кажется, в том, что антирусская агитация на Украине всегда оказывает, разумеется, некоторое обратное воздействие на польские нацменьшинства и украинцев в Карпатской Руси. Но это, по моему мнению, можно изменить только при условии, если Польша и мы будем во всех отношениях сотрудничать в украинском вопросе. Сказал Беку, что, как мне кажется, при общем широком урегулировании всех проблем между Польшей и нами можно было бы вполне договориться, чтобы рассматривать украинский вопрос как привилегию Польши и всячески поддерживать её при рассмотрении этого вопроса. Это опять-таки имеет предпосылкой всё более явную антирусскую позицию Польши, иначе вряд ли могут быть общие интересы.

В этой связи сказал Беку, не намерен ли он в один прекрасный день присоединиться к антикоминтерновскому пакту.

Бек разъяснил, что сейчас это невозможно, деятельность Коминтерна подвергается в Польше судебному преследованию, и эти вопросы всегда строго разделяли от государственных отношений с Россией. Польша, по словам Бека, делает всё, чтобы сотрудничать с нами против Коминтерна в области полицейских мер, но если она заключит по этому вопросу политический договор с Германией, то она не сможет поддерживать мирные добрососедские отношения с Россией, необходимые Польше для её спокойствия. Тем не менее Бек пообещал, что польская политика в будущем, пожалуй, сможет развиваться в этом отношении в желаемом нами направлении.

Я спросил Бека, не отказались ли они от честолюбивых устремлений маршала Пилсудского в этом направлении, то есть от претензий на Украину. На это он, улыбаясь, ответил мне, что они уже были в самом Киеве и что эти устремления, несомненно, всё ещё живы и сегодня.

Затем я поблагодарил господина Бека за его приглашение посетить Варшаву. Дату ещё не установили. Договорились, что господин Бек и я ещё раз тщательно продумаем весь комплекс возможного договора между Польшей и нами».[106]

«26 января 1939 г. Варшава

…Затем я ещё раз говорил с г. Беком о политике Польши и Германии по отношению к Советскому Союзу и в этой связи также по вопросу о Великой Украине; я снова предложил сотрудничество между Польшей и Германией в этой области.

Г-н Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Чёрному морю; он тут же указал на якобы существующие опасности, которые, по мнению польской стороны, повлечёт за собою для Польши договор с Германией, направленный против Советского Союза. Впрочем, он, говоря о будущем Советского Союза, высказал мнение, что Советской Союз либо развалится вследствие внутреннего распада, либо, чтобы избежать этой участи, заранее соберёт в кулак все свои силы и нанесёт удар.

Я указал г. Беку на пассивный характер его позиции и заявил, что было бы целесообразней предупредить развитие, которое он предсказывает, и выступить против Советского Союза в пропагандистском плане. По моему мнению, сказал я, присоединение Польши к антикоминтерновским державам ничем бы ей не грозило, напротив, безопасность Польши только выиграла бы оттого, что Польша оказалась бы с нами в одной лодке.

Г-н Бек сказал, что и этот вопрос он серьёзно продумает».[107]

Ну и как же из этих переговоров следует, что Польша отказалась от сотрудничества с нацистами? Заявление Бека, что Польша «делает всё, чтобы сотрудничать с нами против Коминтерна в области полицейских мер», — это что, отказ от сотрудничества? «Г-н Бек не скрывает, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Чёрному морю», — это что, образец миролюбивой политики по отношению к СССР? Польская гиена аж дрожала от алчности, но открыто идти на охоту всё ещё не решалась. Возможно, через полгода она и стала бы волком, но не успела — Гитлер в апреле 1939 г. разорвал с Польшей пакт о ненападении и распорядился готовить удар по самой гиене.

Предпоследнее предательство

77. Итак, весной 1939 г. нежная дружба между нацистами и польской элитой внезапно треснула. 4 апреля того года польский посол в Москве Б. Гжибовский попросил встречи у наркома иностранных дел СССР М. М. Литвинова, на которой сообщил «о предъявлении Германией Польше трёх требований: 1) о Данциге, 2) о постройке автострады через „коридор“, 3) о присоединении Польши к антикоминтерновскому пакту, — каковые требования Польшей отклонены». На вопрос Литвинова, каков же был ответ Польши на германские требования, «Гжибовский сказал, что ответом была мобилизация в Польше и что Польша отказалась даже вести переговоры по этим требованиям». На замечания Литвинова о том, что «Польша не желает примкнуть к каким-либо комбинациям, в которых участвует СССР», Гжибовский довольно нагло заявил, что «когда нужно будет, Польша обратится за помощью к СССР». Эта наглость вынудила Литвинова заметить: «что она может обратиться, когда будет уже поздно, и что для нас (СССР — Ю.М.) вряд ли приемлемо положение общего автоматического резерва».[108] Начиная с этого времени СССР предпринимает колоссальные усилия, чтобы создать военный союз; с Францией и Великобританией (союзницами Польши), чтобы предотвратить войну в Европе и, по сути, предотвратить нападение Германии на Польшу. Сама же Польша от какого-либо военного союза или соглашения с СССР отказывалась категорически, даже в таком замаскированном виде, в котором было её участие в антикоминтерновском пакте.

78. Об усилиях СССР по сохранению мира в Европе хорошо сказал глава СССР В. М. Молотов на сессии Верховного Совета СССР 31 августа 1939 г. Это публичная речь, и её на Западе никто и не пытался оспорить. Молотов говорил:

«…мне придётся предварительно остановиться на тех переговорах, которые в последние месяцы велись в Москве с представителями Англии и Франции.

Вы знаете, что англо-франко-советские переговоры о заключении пакта взаимопомощи против агрессии в Европе начались ещё в апреле месяце. Правда, первые предложения английского правительства были, как известно, совершенно неприемлемы. Они игнорировали основные предпосылки таких переговоров — игнорировали принцип взаимности и равных обязательств. Несмотря на это, Советское правительство не отказалось от переговоров и в свою очередь выдвинуло свои предложения. Мы считались с тем, что правительствам Англии и Франции трудно было круто поворачивать курс своей политики от недружелюбного отношения к Советскому Союзу, как это было ещё совсем недавно, к серьёзным переговорам с СССР на условиях равных обязательств. Однако последующие переговоры не оправдали себя.

Англо-франко-советские переговоры продолжались в течение четырёх месяцев. Они помогли выяснить ряд вопросов. Они вместе с тем показали представителям Англии и Франции, что в международных делах с Советским Союзом нужно серьёзно считаться. Но эти переговоры натолкнулись на непреодолимые препятствия. Дело, разумеется, не в отдельных „формулировках“ и не в тех или иных пунктах проекта договора (пакта). Нет, дело заключалось в более существенных вещах.

Заключение пакта взаимопомощи против агрессии имело смысл только в том случае, если бы Англия, Франция и Советский Союз договорились об определённых военных мерах против нападения агрессора. Поэтому в течение определённого срока в Москве происходили не только политические, но и военные переговоры с представителями английской и французской армий. Однако из военных переговоров ничего не вышло. Эти переговоры натолкнулись на то, что Польша, которую должны были совместно гарантировать Англия, Франция и СССР, отказалась от военной помощи со стороны Советского Союза. Преодолеть эти возражения Польши так и не удалось. Больше того, переговоры показали, что Англия и не стремится преодолеть эти возражения Польши, а, наоборот, поддерживает их. Понятно, что при такой позиции польского правительства и его главного союзника к делу оказания военной помощи со стороны Советского Союза на случай агрессии, англо-франко-советские переговоры не могли дать хороших результатов. После этого нам стало ясно, что англо-франко-советские переговоры обречены на провал.

Что показали переговоры с Англией и Францией?

Англо-франко-советские переговоры показали, что позиция Англии и Франции пронизана насквозь вопиющими противоречиями.

Судите сами.

С одной стороны, Англия и Франция требовали от СССР военной помощи против агрессии для Польши. СССР, как известно, был готов пойти этому навстречу при условии получения соответствующей помощи для себя от Англии и Франции. С другой стороны, те же Англия и Франция тут же выпускали на сцену Польшу, которая решительно отказывалась от военной помощи со стороны СССР. Попробуйте-ка при этих условиях договориться о взаимопомощи, когда помощь со стороны СССР заранее объявляется ненужной и навязанной.

Далее. С одной стороны, Англия и Франция гарантировали Советскому Союзу военную помощь против агрессии в обмен на соответствующую помощь со стороны СССР. С другой стороны, они обставляли свою помощь такими оговорками насчёт косвенной агрессии, которые могли превратить эту помощь в фикцию и давали им формально-юридическое основание увильнуть от оказания помощи и поставить СССР в состояние изоляции перед лицом агрессора. Попробуйте-ка отличить подобный „пакт взаимопомощи“ от пакта более или менее замаскированного надувательства.

Дальше. С одной стороны, Англия и Франция подчеркивали важность и серьёзность переговоров о пакте взаимопомощи, требуя от СССР серьёзнейшего отношения к этому делу и быстрейшего разрешения вопросов, связанных с пактом. С другой стороны, они сами проявляли крайнюю медлительность и совершенно несерьёзное отношение к переговорам, поручая это дело второстепенным лицам, не облечённым достаточными полномочиями. Достаточно сказать, что военные миссии Англии и Франции прибыли в Москву без определённых полномочий и без права подписания какой-либо военной конвенции. Больше того, военная миссия Англии прибыла в Москву вообще без всякого мандата, и лишь по требованию нашей военной миссии она, уже перед самым перерывом переговоров, представила свои письменные полномочия. Но и это были полномочия только самого неопределённого характера, то есть не полновесные полномочия. Попробуйте-ка отличить подобное несерьёзное отношение к переговорам со стороны Англии и Франции от легкомысленной игры в переговоры, рассчитанной на дискредитацию дела переговоров.

Таковы внутренние противоречия позиции Англии и Франции в переговорах с СССР, приведшие к срыву переговоров.

Где же корень этих противоречий в позиции Англии и Франции?

В немногих словах дело заключается в следующем. С одной стороны, английское и французское правительства боятся агрессии и ввиду этого хотели бы иметь пакт взаимопомощи с Советским Союзом, поскольку это усиливает их самих, поскольку это усиливает Англию и Францию. Но, с другой стороны, английское и французское правительства имеют опасения, что заключение серьёзного пакта взаимопомощи с СССР может усилить нашу страну, может усилить Советский Союз, что, оказывается, не отвечает их позиции. Приходится признать, что эти опасения у них взяли верх над другими соображениями. Только в этой связи и можно понять позицию Польши, действующей по указаниям Англии и Франции».[109]

79. В комментарии к сказанному Молотовым следует добавить, что он либо ещё не всё знал, либо сознательно перегибал палку, ставя на одну доску Англию и Францию. В действительности же категорически против военного союза с СССР была только тогдашняя Англия, которая стремилась использовать стремление СССР к военному союзу с нею для того, чтобы вынудить Гитлера учитывать имперские амбиции Великобритании. Во главе её в то время находились консерваторы: премьер-министром был Н. Чемберлен, а внешней политикой руководил лорд Галифакс. Лозунг консерваторов в то время был: «Чтобы жила Британия, большевизм должен умереть».[110] Когда Гитлеру сдавали Чехословакию, Галифакс ему объяснил позицию Великобритании: «…исходя из того, что Германия и Англия являются двумя столпами европейского мира и главными опорами против коммунизма и поэтому необходимо мирным путём преодолеть наши нынешние трудности… Наверное, можно будет найти решение, приемлемое для всех, кроме России».[111] Такое решение, как вы помните, было найдено — сдали немцам чехов.

80. Однако и в Англии не всё было так просто, там в оппозиции находился Черчилль, Иден и масса других политиков, боявшихся Гитлера больше, чем ненавистных большевиков. 4 мая 1939 г., комментируя предложение о союзе, сделанное СССР англичанам, Черчилль писал:

«Самое главное — нельзя терять времени. Прошло уже десять или двенадцать дней с тех пор, как было сделано русское предложение. Английский народ, который, пожертвовав достойным, глубоко укоренившимся обычаем, принял теперь принцип воинской повинности, имеет право совместно с Французской Республикой призвать Польшу не ставить препятствий на пути к достижению общей цели. Нужно не только согласиться на полное сотрудничество России, но и включить в союз три Прибалтийских государства — Литву, Латвию и Эстонию. Этим трём государствам с воинственными народами, которые располагают совместно армиями, насчитывающими, вероятно, двадцать дивизий мужественных солдат, абсолютно необходима дружественная Россия, которая дала бы им оружие и оказала другую помощь.

Нет никакой возможности удержать Восточный фронт против нацистской агрессии без активного содействия России. Россия глубоко заинтересована в том, чтобы помешать замыслам Гитлера в Восточной Европе. Пока ещё может существовать возможность сплотить все государства и народы от Балтики до Чёрного моря в единый прочный фронт против нового преступления или вторжения. Если подобный фронт был бы создан со всей искренностью при помощи решительных и действенных военных соглашений, то, в сочетании с мощью западных держав, он мог бы противопоставить Гитлеру, Герингу, Гиммлеру, Риббентропу, Геббельсу и компании такие силы, которым германский народ не захочет бросить вызов».[112]

81. Требовали заключить военный союз с СССР и британские генералы. 16 мая 1939 г. начальники штабов трёх видов вооружённых сил Англии предоставили правительству меморандум, в котором говорилось, что соглашения о взаимной помощи между Великобританией, Францией и Советским Союзом «будут представлять собой солидный фронт внушительной силы против агрессии». Если же такие соглашения не будут заключены, то это окажется «дипломатическим поражением, которое повлечёт за собой серьёзные военные последствия». Если бы, отвергая союз с Россией, подчёркивалось в меморандуме, Великобритания толкнула её на соглашение с Германией, «то мы совершили бы огромную ошибку жизненной важности».

82. Однако лорд Галифакс заявил на этом заседании, что политические аргументы против пакта с СССР более существенны, чем военные соображения в пользу пакта. Н. Чемберлен сказал, что он «скорее подаст в отставку, чем подпишет союз с Советами».

Было всё же признано целесообразным для противодействия нормализации отношений между Германией и СССР «какое-то время продолжать поддерживать переговоры» с Советским Союзом, т. е. пытаться обмануть СССР.

Установка на «переговоры ради переговоров» не изменилась и после того, как с середины июня они были сосредоточены в Москве. Советскую сторону представлял в переговорах Председатель Совнаркома и нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов. Советское руководство пригласило для участия в переговорах Галифакса, но это было отклонено с ремаркой Н. Чемберлена: визит в Москву британского министра «был бы унизительным».[113] Заметим, что не только Галифакс, но и сам Чемберлен трижды летал в Германию на встречу с Гитлером.[114]

83. Но у Франции положение было другим. Если возглавляемые консерваторами британцы надеялись в случае войны отсидеться на своих островах, то гибель Польши означала, что у Франции на континенте больше нет союзников и она остаётся один на один с немцами. Поэтому французы искренне пытались спасти Польшу, чтобы спасти себя. И, главное, они были вправе надеяться на взаимность и даже требовать её. Ведь это они помогали Польше во всех её захватах после Первой мировой войны. К весне 1920 г., накануне нападения Польши на РСФСР, Франция прислала своих генералов и обеспечила поставки в Польшу 1494 орудий, 2800 пулемётов, 385,5 тыс. винтовок, 42 тыс. револьверов, около 700 самолётов, 10 млн. снарядов, 4,5 тыс. повозок, 3 млн. комплектов обмундирования, 4 млн. пар обуви, средства связи и медикаменты.[115]

Наконец, именно благодаря своему военному союзу с Францией Польша могла захватить и удерживать немецкие земли. А в ответ Польша предаёт французов, отказавшись заключить союз со вторым союзником Франции, Чехословакией, да ещё и напав на неё. Не заключив с румынами союз против нападения Германии, Польша во второй раз предаёт Францию. И теперь, отказываясь от союза с СССР в любой форме, Польша предавала французов в третий раз.

84. Причём понимая, что за «гнуснейшие из гнусных» стоят во главе Польши, ни Советский Союз, ни Франция уже и не требовали от поляков полноценного военного союза с СССР. Речь шла о том, что в случае, если немцы нападут на Польшу, в связи с чем Франция по отдельному договору с Польшей объявит войну немцам, Польша предоставит союзнику Франции — Красной Армии — узкий коридор, чтобы Красная Армия могла войти в боевое соприкосновение с немцами и тем самым помогла Польше и Франции. Поляки категорически отказывались от этого. Истинную причину этого отказа мы уже оговорили: «гнуснейшие из гнусных» были уверены, что Германия блефует и не посмеет напасть на отмобилизованную Польшу в союзе с Францией и Великобританией. После чего немцам ничего не останётся, как напасть на СССР через Прибалтику и Румынию.

85. Сейчас, когда после Второй мировой войны прошло уже много лет и стала ясна послевоенная расстановка сил, историки хором авторитетно утверждают, что поляки, не соглашаясь впускать на свою территорию советские войска, дескать, боялись, что эти войска не уйдут после победы над немцами и установят в Польше советскую власть либо отторгнут у Польши ранее захваченные ею у Украины и Белоруссии территории. Это чепуха! Это послевоенная пропаганда!

86. До войны поляки даже не заикались об этой причине, нет ни единого документа, который бы свидетельствовал, что правительство Польши это волновало. Даже Черчилль не рискнул написать эту пропагандистскую фальшивку прямо, а дипломатично процитировал объяснения «гнуснейших из гнусных»:

«Позиция Польши была такова: „С немцами мы рискуем потерять свободу, а с русскими — нашу душу“».[116]

Черчилль этой сентенции не комментирует, да ему это и невозможно сделать. Немцы топчут землю Польши, уничтожают её жителей, а шляхта болтает о душе!? С другой стороны, если обратить внимание на смысл этого шляхетного маразма мысли, то получается, что у славян-поляков душа диаметрально противоположна душе славян-русских, но идентична душе германцев. (Скажи немцу, что у него душа похожа на душу поляка, так ещё и в морду получишь…)

87. До войны поляки не смели заикаться о том, что СССР, дескать, введя в Польшу войска, их потом не выведет, по той причине, что французы с самого начала этот вопрос сняли. 18 августа 1939 г. премьер-министр Франции Деладье через посла США в Париже Буллита информировал о положении дел правительство США. Буллит телеграммной сообщал о позиции Деладье:

«Он считает величайшей глупостью со стороны поляков отвергать русское предложение о действенной военной помощи. Он понимает нежелание поляков, чтобы Красная Армия вступила на территорию Польши, но как только в Польшу вторгнутся германские армии, польское правительство, конечно, будет радо получить помощь от всякого, кто может предоставить помощь.

Он будет рад послать две французские дивизии в Польшу и уверен, что может также получить английскую дивизию для Польши так, чтобы поддержка не была бы исключительно русской, а международной.

Более того, он может получить от Советского правительства самые абсолютные гарантии об эвакуации впоследствии с польской территории, а Франция и Великобритания дадут абсолютные гарантии этих гарантий.

Ворошилов затронул существо вопроса, когда сказал англичанам и французам, участвующим в переговорах, что Советская Армия готова выступить против Германии, но что единственные практические линии прохода лежат через Вильно против Восточной Пруссии и через Львов (Лемберг) на юг.

Советское правительство не пошлёт самолеты и танки без сопровождения других войск на помощь Польше. Он, Деладье, считает советскую позицию благоразумной».[117]

88. Тогда чем же «гнуснейшие из гнусных» мотивировали причину, по которой они, даже в виду явной угрозы нападения Германии, не хотели принять помощь Советского Союза и тем самым не дали своей союзнице Франции заключить военный союз и с СССР? Прежде чем об этом сказать, немного отвлекусь.

В американских анекдотах героями являются все национальности США со своей спецификой: евреи — хитры, негры — ленивы, итальянцы — прожорливы, а поляки — тупы. На мой взгляд, это — крайне необъективно (хотя я знаю только советских поляков), ведь и для американцев не может быть секретом, что, к примеру, их авиационной промышленности дал мощный толчок русский поляк И. Сикорский*. Тем не менее, в американских анекдотах именно поляк играет роль крайнего идиота. Вот пара анекдотов в качестве примера.

На поляка на пляже девушки не обращают внимания, а возле француза толпятся. Поляк спрашивает француза, что ему делать, чтобы и на него девушки обратили внимание. Француз советует купить крупную картофелину и засунуть её в плавки. На другой день поляк так и сделал, но девушки начали его сторониться ещё больше. Обиженный поляк пошёл к французу с претензиями, на что тот ему ответил, что картофелину нужно было засунуть в плавки спереди, а не сзади. Или такой анекдот. Поляк-моряк перед смертью завещал своим сыновьям похоронить его в открытом море. Оба сына утонули, копая отцу могилу**. Повторяю, я не знаю, почему в глазах американцев поляки являются идиотами. Возможно, эти анекдоты сочиняют евреи, которые после изгнания из Польши смотрят на поляков как на врагов. А возможно, виной тому сама польская история.

89. Итак, о том, чем поляки мотивировали свой отказ от военного соглашения с СССР. Посол Франции в Варшаве 19 августа 1939 г. сообщал в Париж, что министр иностранных дел Польши Ю. Бек, по сути, не захотел с ним и разговаривать на эту тему: «Для нас это, — сказал он мне, — принципиальный вопрос: у нас нет договора с СССР; мы не хотим его иметь». А в попытке воздействовать на правительство Польши через военных — через начальника Генштаба Польши генерала Стахевича, выяснил и «причины», по которой поляки не хотят иметь договор с СССР. Посол телеграфировал: