Глава 17 Китай и Филиппины Ноябрь 194–апрель 1942 гг.

Глава 17

Китай и Филиппины

Ноябрь 194–апрель 1942 гг.

Начало 1941 г. казалось китайским националистам обнадеживающим. Японская 11-я армия была настолько рассредоточена, что уже не могла провести крупное наступление. К югу от Янцзы, на реке Цзинь, националистам удалось даже нанести серьезное поражение 33-й и 34-й японским дивизиям, уничтожив при этом около 15 тыс. солдат и офицеров противника.

Чан Кайши, коварно рассчитав игру, заставил Новую Четвертую армию коммунистических партизан оставить свои районы к югу от Янцзы и двигаться к северу от Хуанхэ. Но, похоже, что, несмотря на достигнутую договоренность о таком отступлении, Мао позаботился о том, чтобы она была вскоре разорвана. Когда коммунистические войска, умышленно направленные Мао в неверном направлении, натолкнулись на силы националистов, завязалась жестокая схватка. Естественно, отчет о происшедшем в интерпретации одной и другой стороны резко отличался. Очевидно, что это сделало назревавшую гражданскую войну неизбежной. Советские представители ограничивались выражением обеспокоенности по поводу того, что националисты и коммунисты сражаются друг против друга, вместо того, чтобы бороться с японцами. Но коммунистические партии всего мира воспользовались этим инцидентом в целях пропаганды, утверждая, что националисты всегда выступают в роли агрессоров.

Генералиссимуса тем временем бесило возросшее советское влияние в дальней северо-западной провинции Синьцзян, граничившей с Монголией, СССР и Индией. Договорившись с местным полевым командиром Шэн Шицаем, СССР построил там базы и фабрики, разместил военный гарнизон и начал добычу олова, а также разведку нефти. В секретном лагере велась подготовка кадров для Компартии Китая, влияние которой в провинции росло. Шэн Шицай даже подал заявление о вступлении в КПК. На это наложил вето Сталин. Заявителя приняли в ряды ВКП(б). Поскольку Синьцзян являлся важным перевалочным пунктом поставок и торговли с СССР, у националистов были связаны руки. Чан Кайши мог лишь выжидать благоприятного момента для восстановления контроля над провинцией, превратившейся в советскую вотчину.

Несмотря на такую напряженность, советская сторона временно возобновила поставки Гоминьдану, в основном из-за опасений Сталина относительно возможного нарастания японской угрозы на Дальнем Востоке.

В битве за южную провинцию Хунань националисты снова использовали свою тактику отступления с последующей контратакой. Японцы достигли существенных успехов только в южной провинции Шэньси, где в результате наступления они захватили ценные сельскохозяйственные территории, необходимые националистам как источник снабжения продовольствием и новобранцами. Это случилось после сокрушительного поражения националистов в битве при Чжунъюане, которую Чан Кайши назвал «величайшим позором в истории войны против японцев».

Эрнест Хемингуэй в это время путешествовал по Китаю с новой женой, Мартой Геллхорн. Окружающие нищета и убожество угнетали даже неустрашимую Марту. «Китай излечил меня – я не захочу больше путешествовать, – писала она своей матери. – Реальная жизнь Востока – это боль, на которую трудно смотреть, и ужас, который не хочется пережить вновь». Грязь, смрад, крысы и клопы произвели должное впечатление. В Чунцине, столице националистов, которую Хемингуэй описывает как «бесформенное и грязное скопление серых цементных зданий и нищих лачуг», они завтракали с мадам Чан Кайши и самим генералиссимусом. Им сказали потом, что он оказал гостям особую честь, принимая их без своих зубных протезов.

Генералиссимус не был бы в восторге, узнав, какое большое впечатление произвел на Геллхорн представитель коммунистов в Чунцине Чжоу Эньлай. Хемингуэй, со своей стороны, показал, что он уже более критично относится к коммунистам, чем в Испании. Он хорошо понимал эффективность их пропаганды и то, как сторонники коммунистов, вроде Эдгара Сноу, сумели убедить читателей в США, будто бы силы Мао самоотверженно сражаются, в то время как взяточники-националисты ничего не делают, а на самом деле все было наоборот.

Коррупция в националистическом Китае, конечно, была, но неодинаково проявлялась в разных армиях и у конкретных командиров. Старорежимные офицеры 50-й армии использовали военные грузовики, чтобы привозить опий из Сычуани и продавать его в долине Янцзы. Но не все офицеры националистов вели себя в стиле полевых командиров. В то время как некоторые бесстыдно крали и продавали пайки собственных солдат, другие, более современные и либеральные, за собственные деньги покупали для подчиненных лекарства. Коммунисты вскоре показали, что они не лучше других. Они использовали производство и продажу опиума для создания военного фонда, чтобы в дальнейшем бороться с националистами. В 1943 г. советский посол оценивал продажи опиума коммунистами в 44 760 кг, что в то время соответствовало 60 млн американских долларов.

В гитлеровском вторжении в Советский Союз в июне 1941 г. националисты видели две стороны медали. Положительным было то, что Сталин уже не мог проявлять прежнюю настойчивость в своем стремлении занять провинцию Синьцзян. Но, прежде всего, очень четко обозначились линии фронта Второй мировой, вследствие чего Англия, США и СССР оказались по одну сторону с Китаем против Германии и Японии. С другой стороны, стало очевидно, что Сталин будет старательно избегать столкновения с Японией.

Сталин опасался скопления японских войск на севере и просил китайских коммунистов предпринять широкомасштабное наступление. Но Мао, дав согласие, на самом деле ничего не сделал. Единственное крупное наступление, предпринятое коммунистами, операция «Ста полков», было осуществлено предыдущим летом. Мао был в ярости, так как это наступление помогло в трудную минуту националистам. Операция нанесла серьезный ущерб железным дорогам и шахтам, находившимся в руках противника, но и коммунисты понесли большие потери.

Несмотря на то, что коммунистические силы в течение 1941 г. вернулись к фактическому нейтралитету, японский командующий генерал Ясудзи Окамура начал свою дикую антипартизанскую кампанию «Три все»: «всех убить, все сжечь, все уничтожить», – против районов базирования коммунистов. Молодых мужчин, если не убивали, то забирали на принудительные работы. Голод тоже использовали в качестве оружия. Японцы конфисковали весь урожай, а что не могли забрать с собой – сожгли. Было подсчитано, что население районов, где базировались коммунисты, за это время сократилось с сорока четырех миллионов до двадцати пяти миллионов человек.

К большому неудовольствию Москвы, Мао отвел значительную часть своих сил и разделил на мелкие группы те соединения, что еще оставались в тылу японцев. С советской точки зрения, это было предательством «пролетарского интернационализма», который обязывал коммунистов всего мира жертвовать всем ради «Родины всех угнетенных». Сталин теперь убедился, что Мао больше заинтересован в захвате территорий националистов, чем в борьбе против японцев. Мао также делал все возможное для уменьшения советского влияния внутри КПК.

Хотя Сталин в апреле подписал с Японией пакт о ненападении и впоследствии прекратил военные поставки националистам, он все еще направлял к ним военных советников. Главным советником в то время был генерал Василий Чуйков, который позже, при обороне Сталинграда, командовал 62-й армией. Всего в Китае служило около 1500 офицеров Красной Армии, приобретая опыт и оценивая системы вооружения, так же, как во время Гражданской войны в Испании.

Англичане тоже предлагали оружие и обучение для китайских партизанских частей. Эта деятельность осуществлялась гонконгским отделом Управления специальных операций. Но поскольку УСО начало вооружать коммунистические группы в районе Восточной реки (провинция Гуандун), Чан Кайши потребовал, чтобы программу прекратили.

В это время начали оказывать помощь и американцы. Среди прочего они формировали группы американских пилотов-добровольцев, «Летающих тигров», на самолетах «кертис» П-40. Ими командовал отставной офицер авиации сухопутных войск США Клэр Ли Шеннолт, советник Чан Кайши по авиации. «Тигры» базировались в Бирме и защищали дорогу на юго-запад Китая. Однако американские П-40 очень уступали японским «мицубиси зеро», если только пилот не прибегал к особой тактике.

В небе над самим Китаем, особенно над столицей, Чунцином, пилоты скромных воздушных сил националистов делали все возможное, чтобы нарушить боевой порядок японских бомбардировщиков. Императорский Генеральный штаб вынужден был признать в декабре 1938 г., что тактика китайских националистов подрывает надежду японцев на быструю победу. Поэтому они прибегли к стратегическим бомбардировкам, рассчитывая сломить волю китайцев к сопротивлению.

Целью налетов становились все промышленные предприятия. Но главное внимание японская авиация сосредоточила на столице националистов, на которую неустанно сбрасывали фугасные и зажигательные бомбы. Японцы применяли тактику многочисленных малых налетов, чтобы постоянно держать город в тревоге и изматывать его ПВО. Китайские историки называют это «Великой бомбардировкой Чунцина», наиболее интенсивный этап которой длился с января 1939 по декабрь 1941 г., когда авиация японских ВМС была переброшена на Тихий океан. В ходе этих бомбежек более 15 тыс. мирных жителей Китая погибли, 20 тыс. получили тяжелые ранения.

18 сентября 1941 г. японская 11-я армия начала новое наступление четырьмя дивизиями на стратегически важный город Чанша. Сражение за город было тяжелым, китайские войска отступили. Как всегда при отступлении, больше всех страдали раненые. Китайский врач из Тринидада в Вест-Индии описал такую сцену (к сожалению, типичную): «Машину Красного Креста, стоящую на дороге, окружили сотни раненых – одни стояли, другие лежали. Машина была переполнена, и легкораненые вскарабкались на ее крышу. Некоторые даже натолкались в кабину и на водительское сиденье. Водитель стоял перед ними, в отчаянии подняв руки и умоляя их». Такие сцены не были редкостью. Раненые ложились поперек шоссе, чтобы их не оставили на забаву японцам.

Во время этой новой попытки окружить Чанша, японцы понесли более тяжелые потери, чем сумели нанести противнику. Сочетание националистами войсковых и партизанских операций становилось все более эффективным. План был разработан генералом Чуйковым. В очередной раз китайцы контратаковали, как только японские войска вошли в город. Японские источники утверждают, что они отошли только потому, что получили приказ Императорского Генерального штаба, тогда как китайцы объявили о великой победе.

В это же время китайцы послали большие силы на Ичан, надеясь отвоевать этот важный порт на реке Янцзы. 10 октября они почти преуспели в разгроме японской 13-й дивизии, защищавшей этот стратегический пункт. «Положение дивизии было настолько отчаянным, что командование уже готовилось сжечь полковые флаги, уничтожить секретные документы и совершить самоубийство». Их спасла вовремя подоспевшая 39-я дивизия.

Как армии националистов со своими союзниками, местными полевыми командирами, так и китайские коммунисты сознательно вели затяжную и географически широкую кампанию, избегая крупных наступательных операций. Порой и националисты, и особенно коммунисты стремились заключать с японцами локальные перемирия. С другой стороны, японская Императорская армия использовала операции в Китае для боевого обучения вновь созданных воинских частей. Несмотря на то, что продолжительное сопротивление Китая не изменило результат войны на Дальнем Востоке, оно имело значительные последствия.

Даже к тому времени, когда японцы начали широкомасштабную войну в Тихом океане в декабре 1941 г., их экспедиционная армия в Китае все еще насчитывала 680 тыс. человек. И это было в четыре раза больше, чем во всех японских сухопутных силах, задействованных против британских, голландских и американских владений. Кроме того, как указывает ряд историков, средства, выделявшиеся на китайско-японскую войну с 1937 г., можно было бы использовать с гораздо большей отдачей в рамках подготовки к войне на Тихом океане, в частности на постройку большего числа авианосцев. Но наиболее важным следствием китайского сопротивления, в сочетании с советской победой на Халхин-Голе, стал отказ Японии от нападения на Сибирь, когда Красная Армия была наиболее уязвима – осенью и в начале зимы 1941 г. Ход Второй мировой войны мог бы круто измениться, если бы такое нападение произошло.

В феврале 1942 г. генерал Маршалл назначил генерал-майора Джозефа Стилуэлла на должность командующего войсками США в Китае и Бирме. Когда в 1937 г. началась война китайского сопротивления против Японии, Стилуэлл был американским военным атташе в Нанкине при националистическом правительстве, поэтому Вашингтон видел в нем старого специалиста по Китаю. Но «Уксусный Джо» считал китайских офицеров ленивыми, двуличными, коварными, непоследовательными, не боевыми, коррумпированными и даже глупыми. В значительной степени его взгляды основывались на представлениях девятнадцатого века, когда Китай считался «больным человеком Восточной Азии». Он, по-видимому, имел слабое представление о действительных трудностях, с которыми сталкивался режим Чан Кайши, в частности, о проблеме снабжения продовольствием. А именно она часто бывала причиной вынужденного отступления – вывода войск в более богатые сельскохозяйственные районы, чтобы предотвратить дезертирство от голода.

Стилуэлл отказывался понимать, что продовольствие неизбежно является главной заботой националистов, особенно с тех пор как подконтрольную им территорию наводнили более миллиона беженцев, спасающихся от жестокости японцев. После неурожаев и захвата врагом многих сельскохозяйственных районов цены на продукты питания подскочили головокружительно. Бедняки и беженцы голодали, даже младшим офицерам непросто было прокормить свои семьи. Правительство практически не в силах было предотвратить утаивание пшеницы и риса спекулянтами и офицерами ради наживы. В результате часть припрятанных запасов сгнила. С коррупцией, которую так осуждал Стилуэлл, было очень трудно бороться.

Националисты нашли выход, обложив натуральным налогом крестьян, переложив на их плечи бремя кормления огромной армии. А ведь их также массово призывали на военные работы. Вскоре во многих районах начался голод. В результате стало сложнее набирать солдат. Вербовщики прибегали к силе, не принимая во внимание никакие льготы.

Пайки постоянно сокращались, а солдатская плата за целый месяц к концу войны вследствие инфляции составляла меньше, чем стоили два кочана капусты. Перенаселенное и разоренное аграрное общество с нарушенными связями было практически не в состоянии вести современную войну. Коммунисты в своих менее густонаселенных районах справлялись лучше, в основном путем введения строжайшего контроля на всех уровнях и более эффективного использовании труда. Они даже посылали войска помогать крестьянам в уборке урожая. Кроме того, армия коммунистов заводила собственные фермы, стремясь к самообеспечению. Благодаря этому коммунисты имели большую поддержку среди бедняков, чем националисты. Их большим преимуществом было также то, что японцы, сосредоточившие свои силы в основном против националистов, беспокоили их сравнительно меньше.

Маршалл остановился на кандидатуре Стилуэлла, в частности, за его приверженность доктрине американской армии, в которой подчеркивалась важность наступления. Но националисты и их союзники были просто не в состоянии приступить к эффективным операциям. Им не хватало транспорта для быстрого сосредоточения сил, не хватало поддержки с воздуха, не хватало танков. Именно поэтому Чан Кайши еще до начала войны решил, что единственный шанс на выживание – это война на истощение.

Реалист, знающий свою страну и недостатки своей армии гораздо лучше, чем Стилуэлл, он вынужден был мириться с постоянными упреками в отсутствии у него «наступательного духа». Стилуэлл презрительно называл генералиссимуса «мелюзгой». Чан Кайши, недооценивая степень озлобленности по отношению к Японии в американском обществе, ошибочно опасался, что США могут пойти на мир с Токио, а его бросить. Но, отчаянно нуждаясь в американской помощи, он был вынужден мириться с неуважительным союзником.

Стилуэлл также разделял общее для Маршалла и его последователей подозрение, что англичане заинтересованы только в восстановлении своей империи и склонны манипулировать американской поддержкой для достижения этой цели. Но в своем убеждении, что японцев можно наиболее эффективно разбить в Китае, Стилуэлл был совершенно одинок. Подобная точка зрения полностью выпадала из стратегии Вашингтона, предполагавшей поощрение Чан Кайши только для того, чтобы связать как можно больше японских сил в Китае, пока США не вернут себе господство на Тихом океане. Маршалл твердо отказал Стилуэллу в предоставлении американского армейского корпуса, который смог бы возглавить наступление националистов в Китае.

Вера Стилуэлла в главенствующую роль войны в Китае склонила генерала к тому, чтобы сосредоточиться на Бирме, через которую пролегали пути снабжения националистов. Англичане, со своей стороны, рассматривали силы Чан Кайши как средство защиты Индии, а затем – в качестве союзника, который поможет им восстановить утраченные имперские владения в Бирме и Малайе. Гонконг был делом гораздо более щекотливым, так как они знали о намерении Чан Кайши вернуть его Китаю.

Несмотря на частичную ответственность Стилуэлла за катастрофу в Бирме, американская пресса, пребывая в вопиющем неведении относительно истинного положения дел в Китае, рисовала его героем. На самом деле националисты успешно вели войну вплоть до 1941 г., умудряясь балансировать между удовлетворением потребностей сельской экономики с ежегодным призывом двух миллионов человек и необходимостью всех их прокормить. Но японское наступление с юга Шэньси и захват жизненно важного транспортного узла – Ичана, отрезало большую часть националистических армий от их запасов продовольствия в Сычуани.

Чан Кайши был недоволен тем, что Стилуэлл после долгого отвода войск из Бирмы в 1942 г. отступил в Индию вместе с двумя лучшими китайскими дивизиями. Он справедливо подозревал, что Стилуэлл пытается установить свое собственное независимое командование, но терпел, так как еще более опасался, как бы эти соединения не перешли под контроль англичан. Эти две дивизии, 22-я и 38-я, были повторно экипированы из резервов поставок по ленд-лизу, предназначенных для армии Чан Кайши в Китае – новые поставки по захваченной японцами Бирманской дороге стали невозможны. Только транспортные самолеты, перелетая через «Горб», т. е. над Гималаями, могли перевезти небольшое количество военного снаряжения. Большую часть помощи, предназначенной для националистов, теперь либо складировали в США, либо передавали англичанам. Контроль Стилуэлла над поставками по ленд-лизу приводил к напряженности и подозрительности в его отношениях с генералиссимусом, начальником штаба которого он считался. Стилуэлл был твердо убежден, что распределение помощи нужно использовать как рычаг давления на Чан Кайши.

Тихоокеанская война, где особое значение приобретала поддержка десантов морской пехоты с моря и с воздуха, очень отличалась от континентальной войны в материковой части Китая. На Филиппинах генерал Макартур придержал основные силы своих войск, когда японцы 10 декабря 1941 г. осуществили небольшие десанты на северной оконечности главного острова Лусон. Он догадался, что это были отвлекающие удары, имевщие целью разделить его силы. Два дня спустя японский десант осуществил еще одну высадку на юго-восточном побережье Лусона. Основного нападения пришлось ждать до 22 декабря, когда 43 тыс. солдат 14-й армии высадились на побережье в 200 км к северу от Манилы.

Два основных десанта указывали, что Императорская армия намерена взять филиппинскую столицу в тиски. Теоретически Макартур располагал силами в 130 тыс. человек, но подавляющее большинство этих войск составляли вспомогательные филиппинские подразделения. У него была только 31 тыс. американских и филиппинских солдат, на которых он действительно мог полагаться. Закаленные в боях японские войска с танками в авангарде быстро оттеснили его силы к Манильскому заливу. Макартур ввел в действие план «Апельсин», утвержденный на случай чрезвычайных обстоятельств.

Согласно этому плану, он должен был отвести свои войска на полуостров Батаан на западной стороне Манильского залива и закрепиться там. Островок Коррехидор в устье длинного узкого залива позволял контролировать вход с помощью береговых батарей и защищать юго-восточную часть полуострова протяженностью в пятьдесят километров.

Не имея достаточного количества транспорта для переброски своих частей на юге, Макартур экспроприировал в Маниле пестро раскрашенные городские автобусы. Вечером 24 декабря, в сопровождении президента Мануэля Кесона и его правительства, Макартур покинул столицу на корабле. Он разместил свой штаб в крепости под названием Скала на острове Коррехидор. Огромные нефтехранилища вокруг Манилы и на военно-морской верфи подожгли, и в небо потянулись столбы густого черного дыма.

Отход 15 тыс. американских и 65 тыс. филиппинских солдат на Батаан и создание первой линии обороны вдоль реки Пампанги прошел с большими трудностями. Многие филиппинские резервисты улизнули, чтобы вернуться домой. Другие же ушли в горы, чтобы продолжить партизанскую войну против захватчиков. На противоположном берегу залива японцы вступили в Манилу 2 января 1942 г. Самой большой проблемой Макартура была необходимость прокормить 80 тыс. солдат и 26 тыс. беженцев на полуострове – теперь японский флот надежно блокировал Батаан, а в воздухе господствовала японская авиация.

Атаки японцев начались 9 января. Силы Макартура, удерживающие полуостров Батаан, были разделены посередине горой Натиб. Непролазные джунгли и овраги на западной стороне и болота на восточной стороне вдоль Манильского залива создавали поистине адские условия. Малярия и лихорадка денге массово поражали войска Макартура. Хинина не хватало, как, впрочем, и других лекарств. Большинство солдат уже и до этого были ослаблены дизентерией, которую в Корпусе морской пехоты США называли «стремнина Янцзы». Главной ошибкой Макартура было то, что он рассредоточил припасы, вместо того чтобы сосредоточить их на Батаане и Коррехидоре.

22 января, после двух недель жестоких боев, японцы прорвались в гористый центр и заставили войска Макартура отступить вглубь полуострова на вторую линию обороны. Больные солдаты, в изодранной в клочья форме, покрытые гноящимися в условиях джунглей ранами, доходили до изнеможения. Новая угроза появилась в виде четырех японских десантов, высадившихся на юго-западной оконечности полуострова. Они были обнаружены и отбиты с большим трудом и тяжелыми потерями с обеих сторон.

Сопротивление американских и филиппинских войск было настолько сильным и наносило японцам столь значительные потери, что в середине февраля генерал-лейтенант Масахару Хомма отвел свои войска на отдых, а также – в ожидании подкрепления. Хотя боевой дух защитников немного повысился и они воспользовались шансом для укрепления обороны, но болезни и осознание того, что помощи в ближайшее время ждать неоткуда, тоже сказывались на их состоянии. Многие из «сражающихся ублюдков Батаана», как они себя называли, озлобились на Макартура, убеждавшего их (из безопасного укрытия в туннелях Коррехидора) и дальше выкладываться до предела. Он приобрел прозвище «Блиндажный Дуг» (Dugout Doug). Макартур хотел остаться на Филиппинах, но получил прямое указание от Рузвельта эвакуироваться в Австралию, чтобы готовиться к ответным ударам по японцам. 12 марта Макартур с семьей и сотрудниками отплыл на четырех быстроходных торпедных катерах.

Те, кто остался воевать под командованием генерал-майора Джонатана Уэйнрайта, понимали, что их положение безнадежно. Вследствие голода и болезней лишь менее четверти из них могли драться. Войска генерала Хоммы, с другой стороны, получили в подкрепление 21 тыс. солдат, бомбардировщики и артиллерию. 3 апреля японцы снова атаковали превосходящими силами. Оборона рухнула, и 9 апреля войска на Батаане под командованием генерал-майор Эдварда Кинга-младшего капитулировали. Уэйнрайт на Коррехидоре еще держался, но Скалу разнесли в щепки постоянными бомбардировками, огнем с кораблей и артобстрелами. В ночь на 5 мая японские войска высадились на острове, и на следующий день обессиленный Уэйнрайт был вынужден сдаться в плен с оставшимися 13 тыс. своих солдат и офицеров. Однако муки защитников Батаана и Коррехидора на этом далеко не закончились.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.