Глава 25 Эль-Аламейн и операция «Факел» Октябрь–ноябрь 1942 г.

Глава 25

Эль-Аламейн и операция «Факел»

Октябрь–ноябрь 1942 г.

В октябре 1942 г., когда Жуков и Василевский готовили масштабное окружение немецкой Шестой армии под Сталинградом, Роммель был в Германии, в отпуске по болезни. Он страдал от последствий стресса, низкого кровяного давления и расстройства кишечника. Его последняя попытка прорвать позиции Восьмой армии в битве при Алам-Халфе провалилась. В его войсках было много больных, а также катастрофически не хватало продовольствия, топлива и боеприпасов. Все его мечты о завоевании Египта и Ближнего Востока рассыпались в прах. Но Роммель не пожелал взять на себя ответственность за провал. Он предпочитал убеждать себя, что Кессельринг из зависти намеренно придерживал необходимые припасы, предназначенные для танковой армии «Африка».

Положение танковой армии «Африка» было действительно серьезным. Основную массу поступавших боеприпасов, топлива, продовольствия и других материалов оставляли себе итальянцы в тылу и люфтваффе. Немецкий боевой дух был очень низким. Благодаря перехватам в рамках операции Ultra, подводные лодки и бомбардировщики союзников потопили в октябре еще больше немецких транспортных судов. Недоверие Гитлера к своим «союзникам-англофилам» склоняло его к мысли, что итальянцы информировали англичан о немецких транспортах. Он не допускал даже мысли о том, что немецкие коды «Энигмы» могли быть взломаны.

В отсутствие Роммеля армией командовал генерал танковых войск Георг Штумме – командир корпуса, побывавший под судом военного трибунала за утрату планов операции «Блау». Командование Африканским корпусом принял генерал-лейтенант Вильгельм фон Тома. Гитлер и OKW полагали, что британцы не станут атаковать до следующей весны – следовательно, у танковой армии «Африка» есть еще шанс прорваться к дельте Нила. Роммель и Штумме были более реалистичны. Они осознавали свое бессилие перед лицом английских ВВС и ударов Королевских ВМС по транспортным караванам.

Роммель был также встревожен тенденцией к самоуспокоению, с которой он столкнулся в Берлине, когда получал маршальский жезл. Геринг, отвергая мысль о мощи военно-воздушных сил союзников, сказал: «Американцы способны делать только бритвенные лезвия». «Герр рейхсмаршал, – ответил Роммель, – хотел бы я, чтобы у нас тоже были такие бритвенные лезвия». Гитлер обещал послать сорок тяжелых танков «тигр», а также многоствольные реактивные минометы Nebelwerfer («туманомет»), будто этого было более чем достаточно, чтобы восполнить все недостатки в снабжении.

Верховное главное командование вермахта преуменьшало вероятность высадки союзников в Северо-Западной Африке в ближайшем будущем. Только итальянцы воспринимали угрозу всерьез. Они разрабатывали резервный план захвата Французского Туниса – проект, против которого возражали немцы, опасаясь сопротивления со стороны вишистов. На самом деле планируемая союзниками операция «Факел» имела даже более серьезные цели, чем предполагали итальянцы. В начале сентября Эйзенхауэр вздохнул свободнее, поскольку англо-американские разногласия удалось урегулировать. Планировалась одновременная высадка войск на атлантическом побережье в Касабланке и на средиземноморском побережье – у города Оран в Алжире. Но проблемы со снабжением из-за путаницы и недостатка транспортных судов стали настоящим кошмаром для его начальника штаба генерал-майора Уолтера Беделла Смита. Большая часть войск, переброшенных через Атлантику, прибыла без оружия и снаряжения, поэтому учения по высадке десанта были отложены.

На дипломатическом фронте и американское, и английское правительства заверяли режим Франко в Испании, что не намерены нарушать суверенитет Испании ни в Северной Африке, ни на материке. Это было необходимо для противодействия распускаемым немцами слухам, будто бы союзники планируют захват Канарских островов. К счастью, министром иностранных дел Испании снова стал прагматичный генерал Конде Франсиско де Хордана – после того как Франко снял с этой должности своего пронацистски настроенного и непомерно амбициозного шурина Рамона Серрано Суньера. Тщедушный пожилой Хордана был полон решимости удержать Испанию от вступления в войну, и его назначение в сентябре было большим облегчением для союзников.

Штумме, несмотря на отсутствие точных данных разведки, был уверен, что Монтгомери готовит крупное наступление. Он усилил патрулирование и ускорил закладку около полумиллиона мин в так называемые «сады дьявола» перед позициями танковой армии «Африка». Следуя инструкциям Роммеля, Штумме укрепил итальянские соединения немецкими подразделениями и разделил Африканский корпус на две части, расположив 15-ю танковую дивизию позади северного участка фронта, а 21-ю танковую дивизию на юге. Генерал Александер служил своего рода громоотводом, защищая Монтгомери от нетерпеливого Черчилля. Монтгомери требовалось время, чтобы обучить новые войска, в частности, X танковый корпус генерал-лейтенанта Герберта Ламсдена, который он с гордостью и чрезмерным оптимизмом называл своим corps de chasse («корпусом преследования»). Недавно прибывшие танки «шерман» проходили обкатку, увеличив танковую мощь Восьмой армии более чем до тысячи танков. Ламсден, заядлый конник, выигравший национальные скачки, не особенно нравился Монтгомери, но Александер его ценил.

План Монтгомери – операция «Лайтфут» («легкая поступь») – состоял в проведении главного наступления на северном, наиболее надежно защищенном немцами участке. Он полагал, что немцы этого не ожидают. X корпусу Ламсдена предстояло войти в прорыв, как только XXX корпус преодолеет минные поля к югу от прибрежной дороги. С помощью сложной системы обманных трюков, подготовленных бывшим профессиональным иллюзионистом майором Джаспером Маскелином, Монтгомери надеялся убедить немцев, что основной удар нацелен на юг и рассчитывал, что туда они и станут перебрасывать свои силы. Маскелин установил в южном секторе британских позиций сотни макетов танков и даже оборудовал ложный водопровод. В этой же зоне был налажен плотный радиообмен с помощью предварительно записанных сигналов, а грузовики разъезжали, волоча за собой тяжелые буксирные цепи и поднимая пыль. Чтобы подкрепить эту крайне важную часть плана Монтгомери, XIII корпус генерал-лейтенанта Брайана Хоррокса должен был атаковать при поддержке почти трети всей его артиллерии, за ним должна была следовать 7-я танковая дивизия. На левом краю «линии Эль-Аламейна» части «Сражающейся Франции» под командованием генерала Кенига должны были атаковать сильные итальянские позиции у Карет-эль-Химеймата на краю впадины Каттара, но для столь трудной задачи им не хватало сил.

19 октября английские ВВС и американцы начали серию бомбардировок и обстрелов с бреющего полета аэродромов люфтваффе. Четыре дня спустя, 23 октября в 20.40 артиллерия Монтгомери открыла массированный огонь по позициям войск «Оси». Земля содрогалась от взрывов, а вспышки орудийных выстрелов осветили горизонт. Издали они казались зарницами. Бомбардировщики союзников нанесли удары по запасным позициям и тылам противника. Генерал Штумме из опасения израсходовать все наличные боеприпасы приказал своей артиллерии не отвечать на огонь противника.

С наступлением сумерек саперы медленно двинулись вперед, при лунном свете проверяя штыками песок и извлекая из него мины. Проделанные в минном поле коридоры они отмечали белой лентой и масляными лампами. В 22.00 по этим проходам двинулся XXX корпус из четырех дивизий: 51-й Шотландской, 9-й австралийской, 1-й южноафриканской и 2-й новозеландской, – каждую из которых поддерживал как минимум один танковый полк. Недавно прибывшие шотландцы под пронзительное завывание своих волынок шли с примкнутыми штыками, поскольку слышали, будто бы итальянцы пуще огня боятся холодного оружия. Потери пехоты были сравнительно невелики, но к раздражению Монтгомери, танки X корпуса Ламсдена замешкались на минных полях, а задержка означала, что с рассветом они попадут под мощный удар.

Генерал Штумме пожелал увидеть положение на передовой собственными глазами. Его автомобиль попал под обстрел, и водитель, спасаясь, прибавил газу и не заметил, что генерал выпал из машины. Штумме умер на месте от сердечного приступа, а его тело отыскали лишь на следующий день. Принявший командование генерал фон Тома не решался предпринять полноценную контратаку, боясь израсходовать топливо раньше, чем будут пополнены запасы. Но 25 октября и 15-я танковая дивизия на севере, и 21-я танковая дивизия на юге успешно отразили контратаки на своих участках.

Генеральный план Монтгомери осуществлялся не очень удачно. Немцы не поддались на его хитрость и не перебросили на юг дополнительные силы для отражения отвлекающей атаки XIII корпуса. В то же время на севере немецкие минные поля и сопротивление войск «Оси» оказались намного сильнее, чем ожидалось. Монтгомери несправедливо обвинил 10-ю танковую дивизию чуть ли не в трусости. На самом деле она просто была использована не по назначению. Предвзятое отношение Монтгомери к кавалерии нисколько не помогло ему научиться правильно использовать свои бронетанковые силы.

Узнав о британском наступлении и смерти Штумме, Роммель потребовал самолет, чтобы лететь в Африку через Рим. Он прибыл в свой штаб поздним вечером 25 октября, узнав еще в Риме, что вследствие атак Королевских ВМС и союзных ВВС положение с топливом хуже, чем когда-либо.

Британское наступление пошло успешнее, когда австралийцы взяли в плен двух немецких офицеров с подробными картами минных полей. Ночью австралийцы захватили господствующую высоту и на следующий день удержали ее, несмотря на яростные контратаки противника. На севере подтянулись силы XXX и X корпусов, и танковая армия «Африка» с трудом сдерживала их натиск. Роммель же узнал, что танкер с топливом, на которое он рассчитывал, потоплен. Он предупредил OKW, что при малом запасе топлива и острой нехватке боеприпасов ему будет трудно продолжать сопротивление. К этому времени было ясно, что Монтгомери сосредоточивает основную часть своих сил на севере, поэтому Роммель подтянул на помощь 21-ю танковую дивизию. Без необходимого топлива для своих танков он не мог начать отступление или принять маневренный бой на открытом пространстве. Он увяз в битве на выживание, не имея в ней шансов на победу. Более половины его танков были уничтожены либо шестифутовыми противотанковыми орудиями, либо ударами авиации. Новые 37-миллиметровые пушки на американских истребителях «белл П-39 аэрокобра» доказали свою исключительную эффективность против танков.

Монтгомери, вынужденный изменить свой план вследствие ожесточенного сопротивления противника, готовил новое наступление, а австралийцы тем временем выдерживали все новые и новые контратаки немцев. 2 ноября перед рассветом началась операция «Суператака» с очередной мощной артподготовкой и авиационным налетом. Монтгомери направил 9-ю танковую бригаду против вкопанных в землю противотанковых орудий. Его предупредили, что это равносильно самоубийству, но он отвечал, что так нужно. Атака стала еще одной Балаклавой, и бригада была почти полностью уничтожена. Новозеландская дивизия Фрейберга успешно наступала к северу от Кидни-Риджа, но ее прорыв был предотвращен контратакой обеих немецких танковых дивизий. Впрочем, удержание плацдарма стало последним, на что хватило сил немецкой танковой армии. В конечном итоге Монтгомери выиграл эту битву на истощение.

Роммель отдал приказ отступать в район Фука, хотя понимал, что немоторизованные войска, в основном итальянские, будут быстро разгромлены. Многие немецкие подразделения захватывали итальянские грузовики под угрозой оружия, устраивая отвратительные сцены. В тот вечер Роммель направил в OKW донесение с изложением ситуации и указанием причин отступления. По вине одного из офицеров штаба Гитлер получил это сообщение только на следующее утро. Подозревая заговор с целью помешать ему остановить отступление Роммеля, Гитлер впал в бешенство и устроил истерику в своей ставке. Шок от поражения Роммеля объяснялся эффектом внезапности. Внимание Гитлера было приковано к событиям в Сталинграде и на Кавказе. Его вера в Роммеля как командира не позволяла фюреру даже представить себе подобную неудачу.

3 ноября вскоре после полудня он отправил Роммелю приказ: «В том положении, в котором вы оказались, не может быть иных мыслей, чем прочно удерживать позиции, не отступать ни на шаг и бросить в бой все средства и всех солдат до последнего». Он обещал поддержку люфтваффе, топливо и боеприпасы, а в конце добавил: «Это не первый случай в истории, когда решительность возьмет верх над превосходящими силами противника. Есть только один выбор, который вы можете предложить своим войскам: победа или смерть!»

Роммель был потрясен и сбит с толку безумием подобного приказа. Тем не менее, этот самообман Гитлера, позволивший ему отрицать даже возможность поражения, очень скоро повторится в отношении генерала Паулюса в донских степях западнее Сталинграда. Роммель, несмотря на все свои военные инстинкты, чувствовал, что обязан подчиниться. Он приказал прекратить отход войск. Только итальянским подразделениям на юге приказано было отступать на северо-запад. Это позволило XIII корпусу Хоррокса 4 ноября продвигаться беспрепятственно. Дальше к северу британский X корпус осуществил прорыв, захватив штаб Африканского корпуса и генерала фон Тома, который сдался 10-му гусарскому полку.

Уверенный в поддержке Кессельринга, Роммель все же приказал начинать общее отступление. Он пообещал Гитлеру, что отойдет лишь к «линии Фука», но на самом деле они отступали через всю Ливию. То, что остатки немецкой танковой армии все же сумели уйти, объясняется только медлительностью и чрезмерной осторожностью Монтгомери. Достигнув победы, он боялся испытывать судьбу. Утверждали, что неспособность Монтгомери окружить Роммеля в ходе отступления побудила Гитлера к катастрофическому решению отправить в Северную Африку дополнительные войска, которые в конечном итоге попали в плен к союзникам. Но вряд ли это свидетельство полководческого гения Монтгомери, который подобных планов не разрабатывал.

Победа при Эль-Аламейне, конечно, не была выиграна стратегическим или тактическим гением Монтгомери. Его решение атаковать немецкие позиции на самом сильном их участке было сомнительным, чтобы не сказать хуже. Пехота и танковые войска, безусловно, сражались храбро. И немало этому способствовало то, как он сумел поднять дух Восьмой армии. Но в значительной степени победа была достигнута благодаря вкладу Королевской артиллерии и ВВС. Именно они безжалостно уничтожали самолеты люфтваффе, танки и вражеские коммуникации. Равно велика заслуга Королевских ВМС и союзных ВВС, перерезавших жизненно важные коммуникации «Оси» в Средиземном море.

7 ноября, когда Гитлер ехал в Мюнхен, чтобы произнести речь перед старой гвардией нацистской партии, его спецпоезд остановился в Тюрингии. Поступившее с Вильгельмштрассе сообщение предупреждало о неизбежности высадки союзников в Северной Африке. Фюрер немедленно отдал приказ о необходимости защищать Тунис. Узнав, что люфтваффе не так много могут сделать на таком удалении от своих баз, он направил всю ярость на Геринга. Противоречивость многочисленных слухов о намерениях союзников в течение последних месяцев и собственная одержимость Гитлера окончательным захватом Сталинграда привели к тому, что OKW совершенно не было готово к новому фронту. И не было понятно, как режим Виши отреагирует на вторжения союзных войск во французские колонии в Северной Африке.

Риббентроп сел на поезд Гитлера в Бамберге и уговаривал Гитлера позволить ему искать подходы к Сталину через советского посла в Стокгольме. Гитлер сразу же отклонил это предложение. Идея переговоров в момент слабости представлялась ему немыслимой. Он продолжал работать над предстоящей речью, в которой утверждал, что падение Сталинграда неизбежно и подчеркивал свою решимость сражаться до окончательной победы. Гордость мешала ему рассмотреть компромиссные варианты. В своей речи он ни слова не сказал о поражении Роммеля и не упомянул о высадке союзников в Северной Африке, предпочитая вернуться к своим предсказаниям о том, что евреи будут уничтожены. А ведь даже Геббельс признавал, что Германия оказалась «на переломном этапе войны». Кроме самых фанатичных нацистов, большинство немцев теперь ощущало, что победа далека как никогда, а сводки о моральном состоянии населения, представляемые службой безопасности (СД), недвусмысленно это подтверждали. Мало кто разделял мнение Геринга о том, что американцы якобы способны производить только бритвенные лезвия. Участившиеся бомбардировки немецких городов союзной авиацией ясно демонстрировали их растущее техническое превосходство.

Для Эйзенхауэра и его советников ключевым вопросом была реакция режима Виши во Франции и франкистского режима в Испании. Политически наивный Эйзенхауэр вскоре обнаружил, что ступил на минное поле французской политики. Рузвельт не хотел иметь ничего общего с генералом де Голлем и потому оказывал давление на Черчилля, убеждая того держать планы союзников в тайне от француза. Отношения Черчилля с де Голлем осложнялись подозрениями французов относительно желания англичан прибрать к рукам Сирию и Ливан. Черчилль знал: де Голль придет в ярость, узнав, что его держали в неведении. Гордый француз также ни за что не согласился бы на достижение союзниками договоренностей с властями Виши в Северной Африке, несмотря на то, что такие договоренности позволили бы избежать тяжелых потерь. Но у Черчилля было на уме одно предложение, которое давало надежду на умиротворение строптивого генерала.

Королевские ВМС, памятуя о том, что японские самолеты, потопившие линкоры Prince of Wales и Repulse, поднялись в воздух именно с вишистских аэродромов в Индокитае, были обеспокоены потенциальной угрозой, исходившей от французской колонии Мадагаскар, лежавшей параллельно пути английских караванов у юго-восточного побережья Африки. Через считанные недели после катастрофического поражения британцев в Малайе были выделены десантные войска для проведения операции «Броненосец» – захвата главного порта Диего-Суарес на северной оконечности Мадагаскара. Вначале и генерал Брук в Лондоне, и Уэйвелл на Дальнем Востоке выступили против такого плана: слишком многое еще было тогда под угрозой. В начале марта 1942 г. американцы перехватили шифрованные сообщения японских ВМС. Из них стало известно, что Берлин призывает Токио к нападениям в западной части Индийского океана на английские грузовые суда, огибающие Южную Африку по пути в Египет. 12 марта военный кабинет наконец утвердил операцию «Броненосец».

В начале мая британские силы, выйдя из портов Южной Африки, осуществили штурм Диего-Суареса с ночной высадкой морских пехотинцев в классическом нельсоновском стиле. На этом осуществление плана и завершилось, так как предполагалось, что удастся достичь соглашения с вишистскими властями в столице колонии, Тананариве. Но 30 мая японская сверхмалая подводная лодка торпедировала линкор Королевских ВМС Ramilies в гавани Диего-Суареса. Флотилия японских подводных лодок в дальнейшем потопила двадцать три судна с грузами для Восьмой армии, чем, собственно, и ограничилась прямая помощь, оказанная японцами союзной Германии в ходе войны.

Фельдмаршал Смэтс убедил колеблющегося Черчилля в том, что японцы могут создать базы в других вишистских портах на Мадагаскаре, и премьер-министр согласился на захват всего острова. Он также подумал, что это могло бы стать способом умиротворения де Голля, который хотел взять остров силами «Сражающейся Франции», а затем пришел в ярость, узнав, что англичане планируют сделку с вишистскими властями. После захвата всего острова его можно было бы передать де Голлю. Эта идею осуществили 5 ноября, после бесплодных попыток начать партизанскую войну, предпринятых губернатором-вишистом Арманом Анне. За неделю до капитуляции Анне Черчилль любезно поинтересовался у генерала де Голля, кого тот хотел бы назначить губернатором Мадагаскара. Де Голль подозревал, что союзники планируют высадку в Северной Африке, но если бы он знал обо всех сделках американцев с вишистскими генералами в рамках подготовки к операции «Факел», он бы, наверное, выбежал из кабинета, громко хлопнув дверью.

Роберт Мерфи, бывший американский поверенный в делах при правительстве Виши, а теперь эмиссар Рузвельта во Французской Северной Африке, также придерживался мнения, что де Голля не следует посвящать в планы операции. Большинству офицеров французской колониальной армии де Голль все еще представлялся ненамного лучшим, чем предатель, кормящийся английскими подачками. Им следовало предложить личность, которая соответствовала бы их вкусам. Генерал Анри Жиро, бывший командующий французской Седьмой армией, был высоким и храбрым офицером с роскошными усами, но не мог похвастать большим умом. Де Голль называл его «оловянным солдатиком». Жиро, сдавшийся в плен в 1940 г., бежал из Кенигштейна – замка-тюрьмы в Саксонии. Он добрался до Виши, где Пьер Лаваль, премьер-министр Петена, хотел выдать его немцам, но маршал это решение не одобрил.

Мерфи чувствовал, что Жиро мог бы наилучшим образом послужить интересам союзников, но у Жиро на этот счет имелось свое мнение. Он хотел лично возглавить операцию «Факел» и требовал, чтобы союзники высадились и в Северной Африке, и во Франции. Он также выступал против участия англичан, так как еще не было ни забыто, ни прощено нападение Королевских ВМС на французский флот в Мерс-эль-Кебире. Жиро был также близким другом генерала Шарля Маста, главнокомандующего французскими войсками в Северной Африке. Мерфи, создавший сеть агентуры среди старших офицеров и чиновников, организовал тайную встречу генерала Маста и других заговорщиков с заместителем Эйзенхауэра генерал-лейтенантом Марком Кларком.

Ночью 21 октября английская подводная лодка Seraph высадила Кларка недалеко от порта Алжир в сопровождении группы спецназовцев-телохранителей. Его главной задачей было убедить Маста, что американский удар будет чрезвычайно мощным, и французам нет смысла пытаться противостоять ему. Кларк утверждал, что десантировано будет полмиллиона человек, тогда как на самом деле численность десанта была 112 тыс. человек. Маст предупредил, что если армию и ВВС можно склонить к сотрудничеству, то французский флот вне всякого сомнения окажет решительное сопротивление. Другие французские офицеры снабдили Кларка ценными сведениями о расположении войск и оборонительных позициях. На следующую ночь боязнь обнаружения местными жандармами, которым кто-то донес о высадке контрабандистов, вынудила Кларка к столь поспешному бегству, что на свою подводную лодку он прибыл без штанов. Несмотря на это незначительное унижение, опасная миссия Кларка в целом увенчалась успехом.

Подводная лодка Seraph, на этот раз выдавая себя за американскую, отправилась за генералом Жиро на Лазурный берег и доставила его в Гибралтар к Эйзенхауэру. Агенты «Оси» и воздушная разведка сообщили об усилении движения морских транспортов в Гибралтаре. К счастью для союзников, немецкая разведка пришла к выводу, что суда либо доставляют подкрепление на Мальту, либо направляются в Ливию, чтобы отрезать Роммелю пути к отступлению. Поэтому немецким подлодкам в Средиземном море было приказано сосредоточиться у берегов Ливии, то есть намного восточнее места готовящейся высадки союзников. Другая теория «Оси» состояла в том, что союзники хотят взять Дакар на западном побережье Африки и использовать его в качестве военно-морской базы в Битве за Атлантику.

Через Мерфи на американцев с предложениями о сотрудничестве вышел адмирал Дарлан. Адмирал Уильям Лихи, бывший посол Рузвельта в Виши, считал Дарлана опасным оппортунистом. Тот факт, что Дарлан ненавидел Лаваля, сменившего его на посту заместителя Петена, едва ли был гарантией его надежности. И все-таки даже Черчилль был готов пойти на сделку с этим закоренелым англофобом, лишь бы французский флот в Тулоне перешел на сторону союзников. Эйзенхауэр предпочитал держаться кандидатуры Жиро. Однако Жиро по прибытии в Гибралтар вновь заявил свои претензии на роль главнокомандующего. Прежде редко бывало, чтобы военная операция до такой степени осложнялась политикой и личным соперничеством.

4 ноября, за четыре дня до высадки союзников, Дарлан, совершавший поездку по французским колониям в Африке, вылетел в Алжир. Он только что узнал, что состояние его сына, лейтенанта ВМС, больного полиомиелитом, внезапно ухудшилось. Дарлан понятия не имел, что флот союзников уже вышел в открытое море, и планировал вернуться в Виши, как только сыну станет лучше. Западная оперативная группа войск численностью в 35 тыс. человек под командованием генерал-майора Джорджа С. Паттона уже покинула Хэмптон-Роудс, направляясь в Касабланку. Две другие группы, отплыв из Англии, вошли в Средиземное море и взяли курс на Оран и Алжир. Суда с войсками сопровождали в общей сложности 300 военных кораблей под общим командованием адмирала Каннингема, который был рад вернуться на Средиземное море.

Вечером 7 ноября Дарлан ужинал на вилле Дез Оливье, в резиденции генерала Альфонса Жюэна, командующего французскими войсками в Алжире. Жюэн сменил на этой должности Вейгана, который был заключен в тюрьму в Кенигштейне, на место Жиро: Гитлер опасался, что Вейган перейдет на сторону союзников. Вечером их беседу прервал старший морской начальник Алжира, который сообщил, что корабли союзников направляются, возможно, вовсе не на Мальту. Они могут перевозить десант, который высадится в Алжире и Оране. Дарлан отклонил подобные предположения и отправился спать, так как собирался вылетать рано утром. В полночь Мерфи услышал кодовое слово по каналу французской службы Би-Би-Си в подтверждение того, что высадка десанта состоится. Он приказал французским вспомогательным подразделениям, которые они с генералом Мастом привлекли на свою сторону, захватить ключевые объекты города и штаб.

В ночь на 8 ноября Мерфи пошел на виллу Дез Оливье и разбудил Жюэна, сообщил ему о высадке союзников. Жюэн сначала оторопел, а потом сказал, что должен проконсультироваться со старшим по званию – адмиралом Дарланом, который как раз находится в Алжире. Мерфи счел, что у него нет выбора, и он должен сам переговорить с Дарланом. За адмиралом послали «бьюик» Мерфи. Дарлан прибыл в состоянии дикой ярости. Лысого коротышку-адмирала с бочкообразной грудной клеткой, постоянно курившего трубку, американцы прозвали Попаем – по имени героя американских комиксов – и посмеивались над его сапогами на высоком каблуке. Ненависть Дарлана к англичанам имела солидные исторические корни: его прадед погиб во время Трафальгарской битвы. Но сам адмирал был также и опытным перебежчиком. Сразу после перемирия 1940 года ветеран французской политики Эдуар Эррио сказал о нем: «Плавать этот адмирал умеет», – когда Дарлан, пообещав англичанам всенародное сопротивление, тайком примкнул к капитулянтам.

В то время как Мерфи пытался утихомирить Дарлана и убедить его в бесполезности сопротивления, появилась группа партизан Маста и захватила и Дарлана, и Жюэна. Затем прибыл отряд жандармерии, чтобы освободить их и арестовать мятежников и Мерфи. Мерфи рассчитывал, что к этому времени покажутся американские войска. Но они по ошибке высадились намного дальше по побережью.

Однако беда оказалась гораздо серьезнее. Английский замысел захвата портов Алжира и Орана сходу, при помощи государственного переворота, провалился и привел к огромным потерям. Вполне естественно, это вызвало гнев американцев. В гавани французские береговые батареи и военные корабли обстреляли два эсминца Королевских ВМС под звездно-полосатым флагом, которые пытались высадить американский десант так же, как им удалось это сделать в Диего-Суаресе. Воздушно-десантная операция с одним американским батальоном парашютистов, имевшая целью захват аэродрома Орана, также закончилась полным провалом. Операция «Факел», казалось, разваливалась, превращаясь в гротескный фарс.

Несмотря на просьбу Рузвельта не посвящать руководство «Сражающейся Франции» в планы операции, Черчилль попросил генерала Исмея позвонить генералу Пьеру Бийоту, начальнику штаба де Голля, чтобы перед самой высадкой войск предупредить его о вторжении. Но Бийот решил не будить де Голля, который рано лег спать. Когда на следующее утро де Голль услышал новость, он был вне себя от гнева. «Надеюсь, вишисты сбросят их в море! – выкрикнул он в ярости. – Вам не заполучить Францию путем взлома!» Но ко времени ленча, за которым его утешал Черчилль, де Голль успокоился. В тот вечер он выступил по радио в поддержку операции союзников.

Отношение Дарлана к ситуации изменилось только с прибытием через несколько часов многочисленных американских сил – они задержались из-за неразберихи при высадке. Он попросил о встрече с командиром 34-й пехотной дивизии, чтобы обсудить условия прекращения огня. Договоренность была достигнута, и французские войска вернулись в казармы, не сдавая оружия.

Подозрения Гитлера по поводу ненадежности режима Виши как союзника вспыхнули с новой силой. Разрыва дипломатических отношений с Соединенными Штатами уже было недостаточно, чтобы погасить их, как не было достаточно и согласия Пьера Лаваля на использование самолетами «Оси» французских аэродромов в Тунисе. 9 ноября Лаваля вызвали в Мюнхен. Ему было предложено доказать свою лояльность по отношению к Германии путем объявления войны союзникам. На такой шаг Лаваль, как и вся администрация Виши, решиться не мог.

Дарлан между тем не распространял прекращение огня на Касабланку и Оран, где все еще продолжались бои. Дарлану нужно было знать, что происходит в Мюнхене и во Франции. Неразбериха усилилась с прибытием в Алжир генерала Жиро, а за ним и генерала Марка Кларка, который заявил, что нужно быть готовым отказаться от Жиро и вместо него заключить сделку с Дарланом. Жиро, к счастью, признал старшинство Дарлана и не поднимал шума. Но Эйзенхауэр в сырых туннелях скалы Гибралтар, где располагался его штаб, получал лишь отдельные противоречивые донесения, по которым трудно было оценить развитие событий. От генерала Паттона вообще ничего не было слышно относительно десанта в Касабланке. Эйзенхауэр успокаивал свои взвинченные нервы, прикуривая очередную сигарету Camel от предыдущей, и молился.

В Мюнхене Гитлер в сопровождении графа Чиано, итальянского министра иностранных дел, принимал Лаваля и требовал, чтобы французские войска заняли и удерживали порты и аэродромы в Тунисе для высадки войск «Оси». Неприязнь французов к Италии, после предательского удара Муссолини в июне 1940 г., была настолько сильна, что Лаваль колебался, следует ли впускать итальянские войска на французскую территорию. Но он заверил, что немецкий ультиматум будет выполнен при условии, что маршалу Петену позволят заявить формальный протест.

На следующее утро, 10 ноября, Дарлан приехал в отель «Сен-Жорж» в Алжире, где Кларк разместил свой штаб. Недипломатичная манера поведения Кларка не устроила Дарлана, который подчеркнул, что он гораздо выше по званию. Кларк даже пригрозил ввести военное правление союзников во всей Французской Северной Африке. Дарлан сдержал свое раздражение: надо было выиграть время. Он не мог отдать приказ о прекращении огня, на котором так настаивал Кларк, пока Гитлер не ввел войска в демилитаризованную зону Франции, нарушая таким образом условия перемирия 1940 г. Эйзенхауэр, услышав от Кларка, что переговоры зашли в тупик, взорвался: «Господи Иисусе! Что мне здесь нужно, так это чертовски хороший убийца». Оран в тот день был взят американской 1-й пехотной дивизией ценой жизни 300 ее бойцов. Но французские войска в Марокко, даже после того как в яростном сражении у Касабланки были потоплены почти все их военные корабли, продолжали оказывать сопротивление силам Паттона.

На следующий день рано утром Гитлер заявил, что немецкие войска осуществят операцию «Антон» и оккупируют юг и юго-восток Франции. Немцы будут по-прежнему признавать правительство Петена, но от репутация маршала теперь ничего не осталось. Многие из сторонников Петена считали, что он должен лететь в Северную Африку и присоединиться к союзникам. Гитлер также отдал приказ об оккупации немецкими войсками Пиренеев. Правительство Франко испугалось, что Гитлер может потребовать пропустить его войска через Испанию для нападения на Гибралтар. 13 ноября Совет министров в Мадриде объявил частичную мобилизацию.

После вступления немцев в неоккупированную зону Франции Дарлан мог утверждать, что Петен фактически в плену. Он дал указание распространить прекращение огня на всю французскую Северную Африку. Однако Дарлану не удалось добиться сдачи французского флота в Тулоне, на что рассчитывал Черчилль. Командовавший там контр-адмирал Жан де Лаборд, ненавидевший Дарлана и боявшийся, что его моряки и офицеры присоединятся к ненавистным англосаксам, в гордом одиночестве сохранил верность режиму Виши. Офицеры кригсмарине заверили его, что немецкие ВМС не станут пытаться захватить его суда или порт Тулон. И Лаборд решил оставаться на месте. Но прибытие танковых войск СС и усиливающееся недовольство в экипажах кораблей заставили контр-адмирала изменить решение. Когда немецкие войска вошли в порт, он отдал приказ затопить флот. Почти сто кораблей были потоплены или взорваны.

Операция «Факел» стоила союзникам 2225 ее участников, из которых примерно половина были убиты. Французы же потеряли около 3 тыс. человек. И Паттон, и Кларк вынуждены были признать, что высадка десанта была хаотичной. Имей они дело с немецкой армией, а не с плохо вооруженными французскими колониальными войсками, десант попросту перебили бы. Английские офицеры отпускали высокомерные шуточки вроде «Насколько зеленый наш союзник?» Но дезорганизация и постоянные перебои в снабжении болезненно отразились в донесениях о завершении операции. Прежде всего, подтвердилось мнение, что стремление генерала Маршалла к раннему вторжению во Францию привело бы к катастрофе. Какими бы мотивами ни руководствовались Черчилль и генерал Брук, побуждая американцев вторгнуться в Северную Африку, они в итоге оказались правы. Армии США необходимо было многому научиться, прежде чем вступать в схватку с вермахтом в северной Европе или даже в Тунисе.

Моральное состояние войск был переменчиво, легко переходя от уныния к ликованию и наоборот. Легкая победа в Марокко и Алжире вызвала необоснованный прилив оптимизма. Настроение повышали и дешевые местные вина. Американские солдаты считали себя обстрелянными и принявшими боевое крещение. Завидев устаревшие французские танки «рено», они останавливались и, размахивая своими новыми гранатометами, выкрикивали: «Давай сюда немецкие танки!». Даже Эйзенхауэр заявил Рузвельту, что рассчитывает до конца января взять Триполи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.