«Мы не правильно анализировали ситуацию…»

«Мы не правильно анализировали ситуацию…»

Десять лет спустя Георгий Мирский — главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР, профессор, доктор исторических наук, один из ведущих специалистов-востоковедов страны, скажет: «Можно сказать, что наше тогдашнее руководство, показавшее к тому времени свою неспособность управлять должным образом внутренними делами, повело себя соответственно и на международной арене. В основе принимаемых решений не было научного, объективного анализа, не связанного с какими-то конъюнктурными соображениями.

Недостаток такого анализа сказывался на всех уровнях. Многие, в том числе и я, предполагали, что против советских войск моджахеддинам не устоять, что какое-то время они еще смогут продержаться, но потом их разгромят. И кабульское правительство, хотя оно и потеряет часть своего авторитета, поскольку пригласило иностранные войска для своего спасения, все же удержится. После этого пройдет какое-то время, подрастет новое поколение, все забудется, и Афганистан будет идти в общем-то тем курсом, который был начертан Апрельской революцией. То есть «история нас оправдает».

И хотя в международном плане я и мои коллеги не находили каких-либо убедительных доводов для оправдания ввода войск, мы полагали, что конкретный ход событий в Афганистане будет иным, чем получилось в действительности. Как раз это и свидетельствует о том, что мы неправильно анализировали ситуацию, не замечали тех факторов, которые привели к тому, что сопротивление внутри Афганистана не только не ослабло после ввода наших войск, но, наоборот, стало расти.

Если бы во внутрипартийной борьбе победил Тараки, я думаю, что ему тоже пришлось бы попросить СССР о вводе войск. Дело в том, что для людей, взявшихся за оружие и выступивших против кабульского правительства, разница между Н. М. Тараки и X. Амином была не такой уж принципиальной: все равно — это был режим, который не соответствовал их представлениям о том, каким должно быть правительство в Кабуле. Но ввод наших войск при Н. М. Тараки, возможно, не произвел бы такого драматического эффекта разорвавшейся на весь мир бомбы, как это было в те декабрьские дни 1979 г.

Первая реакция на Западе была такая: войдя в Афганистан, русские сделали первый прыжок к Индийскому океану, к Персидскому заливу, к нефти Аравийского полуострова. Я помню, мне пришлось потратить тогда немало времени в разговорах с моими американскими коллегами, разубеждая их в этом мнении…»

Если уж не на высоте оказались наши аналитики, то что было говорить о советских руководителях, принимавших решение на ввод войск. Они надеялись победить в этом конфликте, действуя по принципу, что победителей не судит даже история, не то что люди. Хотя справедливости ради надо сказать, что на выводы и прогнозы аналитиков не очень-то и обращали внимание.

Об этом можно судить на основании выдержек из аналитической записки Института экономики мировой социалистической системы:

Некоторые соображения о внешнеполитических итогах 70-х годов: Тезисы.

Ввод советских войск не привел к спаду вооруженной борьбы оппозиции против правительства. Исламские фундаментализм резко активизировали пропагандистскую работу среди населения, используя новый лозунг — борьбу против иностранных войск.

Активизировались попытки объединения всех исламских группировок в единый антиправительственный и антисоветский фронт.

После ввода советских войск Соединенные Штаты, их союзники, некоторые арабские и мусульманские режимы, а также Китай открыто заявили о своей поддержке и помощи оппозиции. Эта помощь оказывалась и раньше, но теперь она значительно возросла. В международном плане Афганистан оказался изолированным и опирается только на социалистический лагерь, главным образом на Советский Союз.

Введением войск в Афганистан наша политика… перешла допустимые границы конфронтации в «третьем мире». Выгоды от этой акции оказались незначительными по сравнению с ущербом, который был нанесен нашим интересам:

В дополнение к двум фронтам противостояния — в Европе против НАТО и в Восточной Азии против Китая — для нас возник третий опасный очаг военно-политической напряженности на южном фланге СССР, в невыгодных географических и социально-политических условиях…

Произошли значительные расширения и консолидация антисоветского фронта государств, опоясывающего СССР с запада до востока.

Значительно пострадало влияние СССР на движение неприсоединения, особенно на мусульманский мир.

Заблокирована разрядка и ликвидированы политические предпосылки для ограничения гонки вооружений.

Резко возрос экономический и технологический нажим на Советский Союз.

Западная и китайская пропаганда получила сильные козыри для расширения кампании против Советского Союза в целях подрыва его престижа в общественном мнении Запада, развивающихся государств, а также социалистических стран.

Афганские события надолго ликвидировали предпосылки для возможной нормализации советско-китайских отношений.

Эти события послужили катализатором для преодоления кризисных отношений и примирения между Ираном и США.

Усилилось недоверие к советской политике и дистанцирование от нее со стороны СФРЮ, Румынии и КНДР. Даже в печати Венгрии и Польши впервые открыто обнаружились признаки сдержанности в связи с акциями Советского Союза в Афганистане. В этом, очевидно, нашли свое отражение настроения общественности и опасения руководства указанных стран быть вовлеченными в глобальные акции Советского Союза, для участия в которых наши партнеры не обладают достаточными ресурсами.

Усилилась дифференцированная политика западных держав, перешедшая к новой тактике активного вторжения в сферу отношений между Советским Союзом и другими социалистическими странами и открытой игре на противоречиях и несовпадении интересов между ними.

На Советский Союз легло бремя экономической помощи Афганистану…

(направлена в ЦК КПСС и КГБ СССР 20 января 1980 г.)

Четкие и ясные аргументы. И главное, что анализ был сделан и доложен советскому руководству тогда, когда было еще не поздно остановиться и быстро вывести свои войска. Кстати, американцы всегда умело это делают и добиваются успеха. Даже только на основе этого анализа можно было бы ощутить всю глубину той пропасти, в которую затягивал Советский Союз ввод войск в ДРА. А ведь были и другие доказательства. Однако доводы компетентных военачальников и экспертов-аналитиков были отвергнуты. Аргументы, приводимые некоторыми нашими теоретиками-идеалистами, американистами и востоковедами в пользу военного присутствия, оказались более весомыми для политиков. Но воевать, естественно, пришлось не политикам, которые принимали решение на ввод войск, а именно рядовым солдатам, сержантам, прапорщикам, офицерам. Да и тем же генералам, которые предупреждали о бесперспективности такого шага. Военные, как всегда, оказались заложниками чужих ошибок. Но кто из «советчиков» понес какой-нибудь урон? Наоборот, некоторые из них впоследствии выступили в качестве основных «обвинителей» такого шага.

В тоже время западные специалисты, анализируя события в Афганистане в этот период, указывали на факторы, которые не учло советское руководство во время принятия решения о вводе войск в страну и в первые месяцы пребывания ОКСВ на афганской территории. Отмечались прежде всего отсутствие глубокого понимания особенностей политической, социально-экономической и духовной жизни ДРА и подход к ней с европейскими мерками.

Указывались в первую очередь следующие особенности: специфика взаимосвязи самоуправления в различных районах страны с центральным правительством (деревня всегда являлась афганской социальной, политической и экономической единицей — местные лидеры обладали независимостью от провинциальной и национальной властей); политическое сплочение афганцев всегда осуществлялось с появлением врага (борьба против всех чужаков); этнический состав населения; межнациональные и родоплеменные отношения, а также этнопсихология, традиции и обычаи. У тех, кто принимал решение на ввод войск, не было четкого представления об истории развития Афганистана, взаимоотношениях между партиями и духовенством. Не были приняты во внимание такие качества афганцев, как крайний индивидуализм, личная приверженность одного человека другому (члену семьи, старейшине или вождю племени), отсутствие верности «чужому», невосприятие никакой идеологии кроме религии, религиозный фанатизм и т. д.

В последующем, когда уже был накоплен какой-то опыт, советские специалисты стали более взвешенно относиться к особенностям афганского общества:

«Важно учесть в работе национальный состав полка, дивизии, местного населения и в связи с этим возможное сближение или, напротив, обострение враждебности противоборствующих сторон. Изучение этой стороны дела должно идти примерно по схеме: если пуштуны, то из какого племенного объединения, ветви племени, клана, рода, семьи; в каких отношениях находятся данные племена, кланы, роды и т. д. Мы нередко все это обозначаем одним или двумя понятиями. Кстати, и религиозная проблема заключается не только в принадлежности афганцев к суннитскому течению в исламе, но и в переплетении национальной проблемы с религиозной. Так, хазарейцы в течение многих веков были всеми презираемой народностью в Афганистане. Кроме того, хазарейцы исповедуют шиизм, что вызывает к ним двойную ненависть (мало того, что презренные хазарейцы, так к тому же и шииты, т. е. неправоверные мусульмане).

С глубоким пониманием надо относиться к самому социальному укладу жизни афганского общества и использовать его в своих целях…»

(выдержка из доклада начальника штаба аппарата главного военного советника в Афганистане, г. Кабул, 30 июня 1987 г.)