ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

«Дело врачей» и смерть Сталина.

О том, как в истории человечества одни люди умышленно травили различными ядами других людей, написано немало книг и можно написать ещё. Причем довольно парадоксально то, что яды, это «тихое» смертельное оружие, часто изготавливались в лабораториях монастырей и аптекарей. Не секрет, что яды изобретались в СССР и ими пользовались. Повторю утверждение А.И. Солженицына («Двести лет вместе») об одном еврейском советском изверге: «Профессор Григорий Майрановский, специалист по ядам, с 1937 г. возглавлял "Лабораторию-Х" в спецотделе оперативной техники НКВД, исполняющую через уколы ядами смертельные приговоры. Арестован Майрановский был только в 1951 году и из камеры писал Берии: "Моей рукой был уничтожен не один десяток заклятых врагов советской власти, в том числе и националистов всякого рода"». Поэтому утверждать, что в СССР этим не занимались или что этим не занимались в СССР евреи — бесполезно, это будет ложь. Ещё до войны было несколько смертей известных людей с подозрением на отравление: М. Горький и его сын, Менжинский, Куйбышев.

«Дело врачей» началось с письма подполковника МГБ следователя М. Рюмина, переданного Сталину 2 июля 1951 года через Г. Маленкова, в котором содержался компромат на его начальника — В. Абакумова. Скорее всего, со стороны Рюмина это была месть Абакумову за его самое активное участие в деле уничтожения целой плеяды молодых талантливых русских руководителей. А у македонца Маленкова были свои претензии к МГБ и его руководителю Виктору Абакумову — он был напуган, когда узнал, что разоблаченная и арестованная в конце 1950 года подпольная террористическая организация еврейской молодежи «Союз борьбы за дело революции» планировала в первую очередь убить его — Маленкова, и он был недоволен результатами следствия.

Сталин на своём большом жизненным опыте знал, что такое еврейская революционность и очень бдительно, с тревогой относился к подобным проявлениям и их пресечению. Скорее всего Маленков и помог Рюмину выйти на прямой разговор со Сталиным.

Стоит заметить — Рюмин, нападая на главу МГБ, здорово рисковал. Рюмин докладывал Сталину, что Абакумов своей властью запретил Рюмину вести дело арестованного 18 ноября 1950 года профессора-терапевта Я. Этингера, который уже признался, что в 1945 году способствовал своим «лечением» смерти секретаря ЦК ВКП(б) А. Щербакова, который во время войны активно заменял еврейские кадры русскими. Но лично допросивший Этингера Абакумов заявил, что «ничего, связанного с террором, здесь нет» Рюмин утверждал, что после этого Абакумов умышленно замял дело — довел тяжелыми условиями содержания Этингера до скорой смерти, якобы Этингер скоропостижно скончался в камере от холода, и закрыл дело, получилось — он «заметал следы».

Сталин, гарантировав Рюмину безопасность, 4 июля 1951 года по старой партийной традиции устроил разборку между Рюминым и Абакумовым в присутствии членов Политбюро. В ходе чего информация Рюмина подтвердилась — у Абакумова внятных оправдательных контраргументов не было. Была создана специальная комиссия по исследованию деятельности Абакумова и в целом МГБ. 11 июля 1951 года вышло постановление Политбюро «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР». 13 июля 1951 года по распоряжению Сталина Абакумов был арестован, а на его место назначен 9 августа 1951 года С.Д. Игнатьев (1904-1983).

С новым главой МГБ Сталин поступил, как когда-то поступил с Н. Ежовым — выдернул Игнатьева, никак не причастного к МГБ, из кадровой глубинки. Семен Денисович проработал на различных должностях в комсомоле, профсоюзе и партии от Бухары до Башкирии, а после войны с 1947 года по 1949 год работал вторым секретарем ЦК КП(б) Белоруссии, с 1949 года был секретарем Среднеазиатского бюро, уполномоченным по Узбекистану, а во время чисток русских по «ленинградскому делу» в 1950 году Сталин подтянул его из глубокой провинции в Москву на пост заведующего отделом ЦК, и теперь неожиданно для всех поставил Игнатьева, никогда не занимавшегося разведкой и контрразведкой, во главе грозного ведомства. Понятно, что в начале это был человек полностью преданный Сталину и не связанный ни с какой московской группировкой. Попутно замечу, что когда А. Мартиросян многократно неистово и совершенно бездоказательно утверждает, что Игнатьев был «прихвостнем Хрущева», то это совершенно не соответствует действительности.

Напомню, что таким же образом Сталин поступил с военным министерством, поставив во главе гражданского человека Булганина. Таким образом Сталин полностью контролировал два силовых ведомства. И стоит заметить, что через полтора года оба предали Сталина, ибо без участия «силовиков» заговор был бы невозможен. И, скорее всего, основной причиной их участия в заговоре были широкомасштабные расправы Сталина над русскими управленцами.

Абакумову тогда было поставлено в вину слабая работа с вышеназванной еврейской террористической организацией, якобы кто-то в самом МГБ их покрывал и тормозил следствие, поэтому Абакумову было ещё инкриминировано сокрытие сионистского заговора в самом МГБ. Были арестованы многие руководители МГБ, среди которых было немало евреев, что подтверждало направленность подозрений Сталина. В этот период были арестованы: генерал-лейтенант МГБ Л.Ф. Райхман, генерал-майор Питовранов, полковник А.Я. Свердлов (сын известного большевика) и главный отравитель — убийца ядами в СССР Г. Майрановский. В 1951 году даже был арестован знаменитый организатор убийства Бронштейна-Троцкого генерал-майор Наум Исаакович Эйтингон. Сталину в пору было напомнить стих Ильи Эренбурга, написанный в защиту евреев во время репрессий 30-х годов:

Мы часто плачем, слишком часто стонем,

Но наш народ, огонь прошедший, чист.

Недаром слово «жид» всегда синоним

С великим, гордым словом «Коммунист!»

Любопытно, что арестованный в ходе этой кампании следователь-важняк (по особо важным делам) и по совместительству писатель Лейба (Лев) Шварцман во время допросов утверждал, что Абакумов не просто был юдофилом, но назвал русского Виктора Семеновича Абакумова — «вождем евреев в органах ЧК и прокуратуры».

И как подтверждение тревог Сталина — в ноябре 1951 года в Ленинграде была раскрыта очередная подпольная организация сионистов-хасидов, было арестовано 37 её членов — «участников контрреволюционной еврейской националистической организации».

Для усиления сионистского движения в СССР в Израиле в 1951 году было создано секретное правительственное спецподразделение для работы в СССР «Натив» (в переводе с иврита — «Маршрут»), второе её название — «Лишкат гекешер» («Бюро по связям»), одной из задач которого была пропаганда в СССР сионизма, пропагандистская работа среди евреев, особенно с еврейской молодежью, с целью склонения к выезду из СССР. Эта секретная израильская служба добилась серьёзных успехов, когда вышла на прямой контакт, по признанию одного из её руководителей Нехемея Леванон (признание в еврейской газете «Хааретс» 3.11.2006 г.), на своего соплеменника в СССР — главу КГБ Ю. Андропова-Вайнштейна, историю которого рассмотрим позже.

В ноябре 1951 года было заведено «мингрельское дело» против грузинских националистов, точнее — мингрелов. И хотя в постановлении ЦК ВКП(б) от 9 ноября 1951 года говорилось о раскрытой в Грузии подпольной организации националистов, которую возглавлял секретарь ЦК КП(б) Грузии М. Барамия, но эта история грозила получившему опять благосклонность Сталина во второй половине 1949 года в связи с успехами с атомным оружием «большому мингрелу» Л. Берии новой опалой. Тем более, что у Сталина память была прекрасной, и он помнил, что Берия в 1918 году был агентом мусаватистской разведки, которая находилась под патронажем английской разведслужбы «Интеллидженс сервис».

Однако проходившие весь 1952 год «зачистки» в Грузии судьбы Берии не коснулись, его даже избрали в Президиум (аналог Политбюро) ЦК на 19-м съезде партии в октябре 1952 года. Но можно представить на каких «нервах» был весь 1952 год Л. Берия. Он с большой вероятностью мог «сыграть в Ежова», — непредсказуемый Сталин мог, очищая очередной раз себя и партию, «повесить» на него «всех собак», как когда-то на Ежова, и сделать его «козлом отпущения». Скорее всего, это состояние обеспокоенности и страха толкнуло его на довольно отчаянный смелый шаг — ускорить кончину Сталина.

Следует обратить внимание на следующий факт — с сентября 1950 года, после судилища и казни русских управленцев, Сталин публично не появлялся и до 22 декабря, судя по журналу посетителей, очень мало принимал посетителей; то есть — он по какой-то причине замкнулся в себе и уже мало участвовал в управлении государством. Фактически за него и от его имени страной управляла группа космополитов-заговорщиков. С 9 января 1951 года и до лета Сталин опять замкнулся и активизировался только в июле в связи с делом Абакумова, но потом проявлял слабую активность вплоть до февраля 1952 года. Это можно объяснить двумя причинами:

Во-первых, Сталин в этот период много размышлял над ошибками К. Маркса и реформой марксизма, пытался создать более адекватную действительности теорию (важность этой работы кратко определяет его известная фраза «Без теории нам смерть!»), некоторые слабые достижения в этой теме Сталин изложил в своей последней работе «Экономические проблемы социализма в СССР», изданной в феврале 1952 года.

Во-вторых, Сталину было уже за 70 лет, и в ходе своей тяжелой и сверхнапряженной жизни он здорово поизносился, в одной тяжелейшей войне можно считать один год за пять; к тому же Сталин продолжал много курить, пил вино, продолжал много работать и мало отдыхать, и точно не лучшим образом на его здоровье повлияли сильные стрессы последних лет — его сильные расстройства в связи болезненным проигрышем в истории с Израилем, да и масштабная несправедливая расправа над русскими управленцами и генералами не могла не отразиться на его совести, нервах и здоровье. Поэтому неудивительно, что с 1950 года у него начались серьёзные проблемы со здоровьем, он зачастил к врачам, хотя свои проблемы здоровья не афишировал, скрывал, как строжайшую государственную тайну. Но для его ближайшего окружения это не было тайной, в 1951 году они обратили внимание, что Сталин стал терять память, забывать, повторяться.

Теперь, когда Сталин был озабочен своим здоровьем и окружен опекой врачей, то он вспомнил случай трехлетней давности — тревожные «сигналы» врача Тимашук по поводу неправильного лечения А. Жданова, и чем это закончилось. Сталин понимал, что врачи способны убить и без ядов, неправильным лечением, и не придерешься, всё закончится невнятной высоконаучной полемикой специалистов. И тем более он осознавал эту возможность, если это по его указанию А. Жданова «залечили» лучшие светила советской медицины. А теперь подобное оружие могли применить и против него. Обеспокоенный Сталин решил устроить профилактический «шорох» среди врачей, шугануть их на всякий случай, чтобы боялись что-либо плохое задумать.

«В августе 1948 года, за два дня до смерти Жданова, Лидия Тимашук написала письмо, в котором утверждала, что Жданова лечили, игнорируя показания его кардиограммы о наличии инфаркта миокарда». Это письмо глава госбезопасности Абакумов направил 30 августа 1948 года Сталину, а Сталин на этом донесении написал — «В архив», то есть — «под сукно». И пролежало оно так три года, пока не приключилась неприятная история с Израилем и пока не впал в немилость Абакумов», — отметили в своём исследовании Торбеев Г.И. и Свечников П.Г. («Сталин Правда и вымыслы», 2006 г.). Кстати, Л. Тимашук указала всего на двух врачей неевреев, русских — Виноградова и Егорова.

И теперь, в 1951 году, по указанию Сталина на лечащих некогда Жданова врачей было заведено «дело». На следствии профессор Виноградов объяснял неправильную диагностику недомогания Жданова: «Мы не послушали Тимашук (которая утверждала, что у Жданова инфаркт миокарда). 31 августа 1948 года, стремясь выбить из рук врача Тимашук её основной козырь — электрокардиографические данные, я провел заочный консилиум с участием профессоров Зеленина, Этингера и Незлина, которые дали нужное мне заключение».

Мы наблюдаем оригинальную ситуацию, которую описывает профессор Виноградов: научным, электрокардиографическим данным он противопоставил суммарное мнение авторитетных профессоров, которые оказались евреями. И как показал факт смерти Жданова и последующие разбирательства — электрокардиографический прибор показывал правду, а три авторитета при поддержке четвертого — грубо ошиблись.

И вместо того, чтобы положить Жданова в кровать и в строгом постельном режиме лечить, эти врачи направили Жданова погулять в санаторий, где он тут же умер от инфаркта. На этом примере видим зависимость жизни человека от решения врача. По какому-то «загадочному» совпадению от врачебной ошибки умерли именно борцы с «безродными космополитами» Щербаков и Жданов. Как тут не вспомнить еврейских мудрецов из Венеции. Сталин не мог не обратить на это внимание.

Обращает внимание и то, что не случайно «делом врачей» занимались и в США. «Профессор Я.Я. Этингер (однофамилец) туманно пишет на основании частично рассекреченных в США архивных материалов: «Вопрос о "деле врачей" обсуждали в Госдепартаменте США, ЦРУ, в Министерстве обороны. В американском внешнеполитическом ведомстве работа не прекращалась ни днём, ни ночью. Была создана специальная координационная группа из представителей этих ведомств, и составлен список людей и организаций как в США, так и за рубежом, которые могли быть заинтересованы в развитии событий», — отметил в своём исследовании М. Назаров («Вождю "Третьего Рима"»). Факт, что некие люди и организации в США заинтересованы в развитии этих событий, наводит на серьёзные размышления.

А Сталин продолжал внимательно наблюдать за очередными разоблачениями в СССР сионистов. 4-5 апреля 1952 года в городе Электросталь чекистами были арестованы участники кагального еврейского третейского суда — хасиды Мотя Изралевич, Иосиф Гизунтерман, Самуил Перецман и Яков Фридман. Было понятно, что существует в подполье и действует государство в государстве. Кстати, существование кагалов как еврейского «государства в государстве» на территории Российской империи в первой половине 19-го века запретил ещё император Николай Первый, однако это уже давно не называли кагалом.

А арестованные в конце 1948 года и в 1949 году сионисты, кроме по «делу ЗИС», всё ещё ожидали суда, хотя, например, арестованные позже их русские управленцы были уже давно расстреляны или сосланы в тюрьмы и лагеря. Их судьбу Сталин окончательно решил летом 1952 года. С 8 мая по 18 июля 1952 года в Москве Военная коллегия Верховного суда СССР на закрытом судебном заседании рассмотрела дело по обвинению Лозовского Соломона Абрамовича, Фефера Исаака Соломоновича и других арестованных за антисоветскую деятельность.

Из 14 обвиняемых лидеров 13 приговорили к расстрелу. Андрей Дикий в своём исследовании отмечает активную роль Никиты Хрущёва в этом антиеврейском деле:

«На него в какой-то мере ложится доля ответственности и за антиеврейскую политику Сталина 1948-1953 годов. Хрущёв впоследствии сам подчеркнул, что он поддержал Сталина в вопросе о расстреле Соломона Лозовского и других, осуждённых по делу Еврейского Антифашистского Комитета». Потом Никита всё валил на Сталина.

18 сентября 1952 года Военная коллегия Верховного Суда СССР по «делу КМК» осудила к расстрелу четырех евреев, остальных к большим срокам заключения.

Наблюдаемые выше репрессии и расстрелы евреев не были связаны с вялотекущим «делом врачей», это было завершение более старой истории, связанной с «ответами» Сталина на неприятную историю с образованием Израиля и с активизацией в СССР сионистского движения, хотя обе эти истории каким-то образом были связаны в голове Сталина и усугубляли друг друга.

В результате расследования «по делу врачей» 1 сентября 1952 г. с должности начальника Лечсанупра Кремля был снят П.И. Егоров, и на его должность с поста начальника медсанотдела Административно-хозяйственного Управления МГБ назначен «человек Маленкова», генерал-майор Н.И. Крупин. А после того, как в конце сентября 1952 г. Игнатьев представил Сталину справку Рюмина о результатах расследования, были арестованы доктора Г.И. Майоров, А.Н. Федоров и профессор А.А. Бусалов. Стоит заметить, что, исходя из национальности большинства арестованных врачей, «дело врачей» — это не дело против сугубо еврейских врачей, как нам за последние несколько десятков лет натрындела еврейская пропаганда, а это в первую очередь «дело» против русских врачей. И, учитывая смешанный по национальному признаку состав арестованных врачей, это дело никак нельзя назвать еврейским. В результате дальнейшего расследования в ноябре-декабре 1952 года в СССР были арестованы профессора и врачи: В. Виноградов, В. Василенко, М. Вовси, Б. Коган, А. Гринштейн, А. Фельдман, Я. Темкин, которые сознались в том, что они занимались умерщвлением своих пациентов в Кремле по заданию Американо-еврейского Объединённого Распределительного Комитета.

Виноградов признался, что еще в конце 1936 года, в период заговора троцкистов против Сталина, был завербован агентом «Интеллидженс сервис» М.Б. Коганом, который с 1934 г. работал в Лечсанупре как профессор-консультант и был также личным врачом жены В. Молотова. М.Б. Коган вплоть до своей смерти в ноябре 1951 года просил Виноградова давать ему информацию о состоянии здоровья и положении дел в семьях Сталина и других высокопоставленных руководителей, и передавал эту информацию на Запад. А после смерти Когана его заменил директор клиники лечебного питания профессор И.И. Певзнер, у которого в клинике работал профессор медицины Л.Б. Берлин, который поддерживал отношения с сыном своего лондонского брата Исайей Берлиным, приехавшим в Москву в качестве второго секретаря посольства Великобритании, — так выглядела цепочка передачи информации в Лондон.

Министр здравоохранения Смирнов был снят с должности, его заменил личный врач Берии Третьяков. Под шумок «дела врачей» группа космополитов-заговорщиков расставляла в медицинском ведомстве своих чиновников и врачей.

Любопытно глянуть и на трактовку «дела врачей» некоторыми еврейскими историками, например, Б. Зингер и Л. Беленькая выдумали свою версию, которую сейчас усердно тиражируют многие «правозащитники»: «Репрессии 1948-49 гг. не привели к стабилизации внутриполитической ситуации в стране, и потому И. Сталин уже в 1950-м году приступил к подготовке второй редакции "большого террора". На сей раз в качестве запала был избран "еврейский вопрос".

В том же 1950 году по личному распоряжению вождя в недрах ЦК ВКП(б) была сформирована специальная группа во главе с М. Сусловым, которая должна была разработать секретный план тотальной депортации и физического уничтожения евреев. Покончив, таким образом с наболевшей проблемой, стареющий диктатор рассчитывал обвинить в произошедшем своих соратников и, наклеив на них ярлык "антисемитов", расправиться с ними. Прелюдией к задуманной комбинации стало так называемое "дело врачей". Выступить в роли застрельщика было поручено второму секретарю Ленинградского обкома партии Фролу Козлову, заклеймившему на страницах первого номера журнала "Коммунист" за 1953 г. "убийц в белых халатах"». Этот набор предположений и фантазий ничем не подкреплен, кроме желания получить от «дела врачей» максимум пользы в «вечной» теме несправедливого «еврейского мученичества».

4 декабря 1952 года Сталин вынес на рассмотрение Президиума ЦК вопрос «О положении в МГБ и о вредительстве в лечебном деле». Выступивший по этому поводу с докладом бериевский кадр Гоглидзе обвинил в неправильной кадровой политике во врачебном корпусе не только Абакумова, но самого надежного и доверенного у Сталина человека — начальника охраны Сталина Николая Власика. И оказалось, что инициированное Сталиным «дело врачей» обернулось парадоксом: нанесло ему же самый большой ущерб. Тем более, что Сталин своими новыми кадровыми инициативами опять потревожил группу «стариков»-космополитов. Он огласил, что собирается выдвинуть на пост Председателя Совета Министров СССР прекрасного русского человека, руководителя партизанского движения во время войны — П.К. Пономаренко. Создавалось впечатление, что именно его Сталин выдвигает и готовит в свои преемники, минуя старых соратников из ближайшего окружения.

И это ближайшее окружение Сталина — неоднократно вышеназванная группа космополитов обнаружила у Сталина слабое место — болезненную подозрительность, которая усиливалась у него в связи со старческим возрастом. «С годами подозрительность, страхи, маниакальные представления у Сталина явно прогрессировали. Поэтому терзаемый страхами, Сталин обычно всю ночь проводил за работой. Ложился он спать, как правило, лишь с наступлением рассвета. Перед тем как лечь спать, Сталин нередко пристально всматривался через окна: нет ли на земле или на снегу следов человеческих ног, не подкрадывался ли кто к окнам. В последнее время он даже запрещал сгребать свежий снег под окнами», — рассказывал свидетель тех событий Д.Т. Шепетилов.

И под удар этой подозрительности Сталина можно было поставить кого угодно — вплоть до самого надежного сталинского подчиненного, и разгромить таким образом всю старую проверенную надежную службу безопасности Сталина. Сталин затеял «дело врачей», а опытные интриганы Берия, Микоян, Хрущев и иже с ними взяли это «дело», и, проделав с ним «круголя», ударили по Сталину, пробили его защиту, повредили службу безопасности.

Созданная комиссия под руководством Маленкова по проверке работы ведомства Н. Власика — Управления охраны, конечно, накопали массу компромата против Власика: якобы было обнаружено умышленное завышение цен по содержанию дачи Сталина, якобы умышленно завышали цены на продукты и т.п., и весь этот компромат, соответственно, смачно представили Сталину, который закономерно пришел в ярость по поводу цены своей любимой селедки. Вся эта мелочная картинка в огромном, уже великом СССР выглядела горько нелепой и недостойной со стороны уже дряхлого Сталина, которого довольно просто «разводили» старые товарищи, в результате — цена на селедку стала Сталину важнее его же безопасности, безопасности страны, судьбы очень преданных ему людей и т.д. Это было проявление уже старческого маразма Сталина, который коварно использовали его ближайшие соратники.

29 апреля 1952 года генерал-лейтенанта Н. Власика сняли с должности. Но Власик на свободе — был опасен. Поэтому атака на Власика была организована толково, с разных сторон. Власика даже обвинили в мародерстве за то, что он прислал из Германии своим пострадавшим от войны родственникам в Белоруссии трех коров и быка. По совокупности преступлений и с одобрения Сталина 16 декабря 1952 года Н. Власика арестовали.

После этого заговорщики продолжали оголять Сталина, делать его беззащитным, уязвимым: после ареста Власика по «хозяйственному делу» арестовали коменданта дачи Сталина — Федосеева; под надуманным предлогом убрали из охраны Сталина генерала С.Ф. Кузмичева.

«Ещё один работник сталинского секретариата, Л.А. Логинов, внезапно умер прямо на рабочем месте. Вроде бы по вызову к нему примчалась из «Кремлевки» медицинская сестра, сделала укол и тут же скрылась Логинов скончался через несколько минут. Стали звонить в Кремлевскую больницу, там вытаращили глаза: никакого вызова не поступало и никакой медсестры не вызывали!» — отметил историк Н. Кузьмин.

Заговорщикам осталось поставить на все освободившиеся посты своих людей, и тогда можно сделать со Сталиным всё что угодно. В конце 1952 года давнего преданного Сталину начальника его личной канцелярии Александра Поскребышева неожиданно снимают с должности и переводят якобы «с повышением» на должность секретаря Бюро Президиума ЦК КПСС, а начальником личной канцелярии Сталина ставят «своего» В. Чернуху.

Фактически уже в конце 1952 года судьба больного старого Сталина была предрешена. Сталину осталось жить недолго, и можно было уже догадаться, что если что-то случится с его здоровьем или его ухудшение «ускорят», то к нему врачи быстро не приедут. А если приедут, то могут не вылечить, а — залечить; и окружающие его серые партийные «друзья»-вурдалаки будут нервно ждать и цинично наблюдать за беспомощным вождем, за медленным угасанием его жизни. Картина совсем недостойная такого великого человека и руководителя такого масштаба, несмотря на его минусы и ошибки.

Казалось бы, когда все врачи в СССР были предельно зашуганы страхом, неожиданно «дело врачей» получило «второе дыхание». После ужина в Кремле 11 января 1953 года скоропостижно умер ночью 12 января от сильного отравления друг Сталина видный деятель коммунистического движения в Европе Климент Готвальд, который незадолго до этого серьёзно «почистил» от евреев руководство Чехословакии, из казненных в декабре 1952 года в Праге 13 членов ЦК Компартии Чехословакии 11 были евреями, в том числе первый секретарь ЦК Рудольф Сланский (Зальцман).

Это отравление, убийство Готвальда было похоже на дерзкий вызов. Ведь смерть Готвальда от отравления произошла после двух лет непрерывного расследования по делу врачей. Не трудно понять, что Сталин был в растерянности, не исключено — некотором страхе и, конечно, в сильном негодовании. И с 12 января началась широкомасштабная кампания против «врачей-отравителей».

13 января 1953 года «Правда» опубликовала статью о «террористической группе врачей, ставивших своей целью, путем вредительского лечения, сократить жизнь активным деятелям Советского Союза». При этом в этой статье упоминались и обвинялись только врачи-евреи: «Большинством участников террористической группы Вовси, Б. Коган, Фельдман, Гринштейн, Этингер и другие завербованы (филиалом американской разведки) международной еврейской буржуазно-националистической организацией "Джойнт". Как показал на следствии арестованный Вовси, он получил директиву "об истреблении руководящих кадров" СССР из США. Эту директиву ему передали от имени шпионско-террористической организации врач Шимелиович и известный еврейский националист Михоэльс. Жертвами этой банды человекообразных зверей пали товарищ Жданов и Щербаков (и т.д.)».

Публичное заявление о «заговоре врачей» сделало ТАСС. Больше всех по этому поводу негодовали некоторые известные советские евреи — еврейский писатель Илья Эренбург, требовавший сурово наказать арестованных врачей, академики Исаак Минц, Марк Митин и Яков Хавинсон-Маринин, главный редактор журнала «Мировая экономика и международные отношения». Негодование советской прессы по поводу «врачей-террористов» неугомонно продолжалось до 27 февраля, и затем с 28 февраля вся эта кампания заглохла неожиданно разом.

В связи с акцентированием внимания в «деле врачей» на евреев можно предположить одну из версий, что это была часть подковерной политической борьбы в СССР за власть после ожидаемой смерти вождя. Группа заговорщиков-космополитов: Берия, Маленков, Микоян, Булганин, Хрущев уничтожила в 1950 году Кузнецова, Вознесенского и прочих русских управленцев, а на втором этапе «в деле врачей» в январе 1953 года от перспективы власти был отрезан мощный Л. Каганович со своими оставшимися в высших эшелонах советской власти соплеменниками. Это был закат власти евреев после захвата ими в 1917-1923 годах Российской империи и до прихода к власти Андропова-Вайнштейна.

Для заговорщиков, после двух удачно реализованных этапов, во избежание каких либо дальнейших рисков быть отстраненными от власти логически напрашивался третий этап — устранение Сталина. И этот этап, как мы наблюдали выше на многочисленных кадровых перестановках, уже примерно полгода методично реализовывался и продолжал осуществляться дальше — 17 февраля 1953 неожиданно умер начальник комендатуры Кремля генерал Косынкин. Большое подозрение, что этот преданный Сталину соратник был отравлен. К Сталину заговорщики подбирались, используя его же некогда козырное оружие — кадры, меняя кадры в его окружении: в охране, среди помощников и среди врачей Фактически в этот период пересеклись в одном направлении два «тренда»: первый — после затяжного периода в 30-х и тяжелейшей войны в советских верхах чиновники хотели пожить наконец-то спокойно, но, как мы видели, этого не случилось — лихорадило несколько лет и с кадровыми перестановками и, благодаря циничным хладнокровным операциям со многими смертельными исходами, Сталин был непредсказуем. К 1953 году Сталин умудрился получить массу врагов и недоброжелателей: ближайшие соратники методично готовили заговор, а из-за Урала недобро поглядывал на него несправедливо обиженный маршал Г. Жуков, из Варшавы — попавший в неприятное двусмысленное положение маршал К. Рокоссовский, другие маршалы и генералы также косились без особой любви — из-за двух вышеперечисленных авторитетнейших маршалов, плюс — из-за многих репрессированных генералов и адмиралов, и ещё — из-за оскорбления, унижения и издевательства, когда над заслуженными боевыми генералами Сталин поставил гражданскую «тыловую крысу» Булганина.

Кадровая опора Сталина до 1937 года — советские евреи во главе с Кагановичем, теперь сопели ненавистью по понятным причинам; а его кадровая опора с 1937 года — беспредельно преданные ему молодые талантливые русские управленцы — были им же цинично уничтожены; редкие оставшиеся преданные ему подчиненные были устранены за последний год вообще или от него подальше — с его же помощью. Кто по большому счету мог искренне, преданно его поддержать в 1953 году? А в ответ — тяжелая, грозная тишина. Это был сокрушительный проигрыш некогда Великого Кадровика — безысходный тупик, в который он сам себя загнал. У Христа в окружении был всего лишь один Иуда — и тот его погубил, а у Сталина к марту 1953 года в его окружении были почти все «иуды».

Второй тренд, процесс был ещё более естественным: Сталин был старым и больным человеком и неумолимо приближался к смерти.

В. Молотов в своём знаменитом интервью Ф. Чуеву говорил, что сильно уставший после войны Сталин собирался подать в отставку после тяжелой болезни в 1946 году. Однако начатая Западом холодная война заставила его опять собраться и посражаться за своё детище. До 1953 года у него произошло три инфаркта. И по причине плохого состояния здоровья Сталин после 1946 года выступил публично всего лишь один раз — в октябре 1952 года на 19-м съезде партии, когда он сделал заявление о своей отставке, но её не приняли.

Сталин неумолимо приближался к смерти, но — сколько он ещё проживет? Полгода, год, два, больше? А он по-прежнему всё решал единолично, и большие риски оставались для всего окружения. Группа космополитов-заговорщиков с тревогой и раздражением наблюдала за продвижением по советской иерархической лестнице Сталиным с октября 1952 года главного белорусского партизана Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко. Сталин словно пошел в своей кадровой политике по второму кругу П. Пономаренко (1902-1984 гг.) был почти одногодком Н. Вознесенского и А. Кузнецова, один из немногих оставшихся в живых из этого поколения молодых талантливых русских руководителей в 1938 году он был замечен А. Андреевым и выдвинут на пост первого секретаря ЦК КП Белоруссии. Во главе Белоруссии ему пришлось много работать в тяжелых условиях во время войны 1939 года, когда была отобрана у Польши и присоединена Западная Белоруссия, и во время Великой Отечественной войны. На волне послевоенной симпатии Сталина к русским Пантелеймон Пономаренко был приглашен им в 1948 году в Москву на должность секретаря ЦК ВКП(б). В 1949-1950 гг. он чудом избежал расправы по «русскому делу», вероятнее всего, по причине его большой природной скромности, больших заслуг и главное — большой личной симпатии к нему Сталина, но был выведен из ЦК в почетную ссылку в правительство, на тяжелую и рисковую должность в этот период — министром заготовок СССР.

В 1952 году Сталин по какой-то причине стал продвигать П. Пономаренко наверх — в октябре 1952 года он сделал его членом Президиума ЦК КПСС, а с 12 декабря 1952 года поставил ещё и заместителем главы правительства СССР. Вот тут-то космополитическая группа опять напряглась, зашептала и зашушукала — опять Сталин делает ставку не на того. И как вспоминали некоторые партийные долгожители, в частности Анатолий Лукьянов, — Сталин буквально за неделю до своей загадочной смерти подготовил записку с предложением, чтобы Пантелеймон Пономаренко возглавил правительство СССР. А эта идея Сталина не только ущемляла монополию власти на «втором ярусе» группы космополитов, но и грозила очередной серьёзной кадровой перетряской в советской элите, и это было для заговорщиков "последней каплей", чтобы решиться на самый большой и рисковый поступок в их жизни, но уже солидно подготовленный.

И если учесть, что предыдущие два года к недовольным чиновниками и партийным функционерам прибавились ещё и врачи, обслуживающие Кремль, то теперь все товарищи по страху и несчастью могли легко между собой сговориться. И идея — для блага всех (в верхах) ускорить кончину Сталина, убрать этим все риски и обеспечить себе спокойную, безопасную жизнь — сильно прельщала многих.

Нам осталось понаблюдать за двумя одновременно закончившимися историями в течение одного месяца: жизнью Сталина и «делом врачей», и за одной начатой и прерванной историей — за критикой Сталиным марксизма-ленинизма, но это мы сделаем в следующей главе.