Сверхтяжелые

Сверхтяжелые

На основании постановления правительства в апреле 1941 года был издан приказ НКТП по вопросу усиления брони путем установки экранов на КВ-1 и КВ-2, о вооружении и усилении бронирования танка КВ-3 и проектировании танков КВ-4 и КВ-5. Этот приказ обязывал ЛКЗ с 1 июня 1941 года все танки КВ-1 и КВ-2 выпускать с экраном. На танки же, находящиеся в войсках, поручалось также установить экраны и закончить эту работу к 1 января 1942 года.

Экранировку брони танков КВ-1 и КВ-2 предстояло осуществить путем введения дополнительных 30-миллиметровых экранов для лба и бортов сварных башен и лба корпуса. Толщина у этих узлов броневой защиты впервые в истории танковой техники доводилась до 105 миллиметров.

Этот же приказ обязывал ЛКЗ спроектировать и изготовить по тактико-техническим характеристикам НКО танк КВ-4 с удлиненной базой, вооруженный 107-миллиметровой пушкой ЗИС-6, с основной броней толщиной 125 – 130 миллиметров, а наиболее уязвимые башня и лоб корпуса должны быть толщиной 110 – 150 миллиметров. СКБ-2 ставилась задача к 15 июня 1941 года разработать технический проект, а к 1 сентября изготовить опытный образец танка.

Определялось проектирование и изготовление к 3 сентября 1941 года КВ-5. Лоб и башня планировались толщиной брони 170 миллиметров, борта – 150 миллиметров. Вооружение танка – та же 107-миллиметровая пушка. Двигатель – 1200 лошадиных сил. Ширина машины не должна была превышать 4,2 метра. К 1 августа 1941 года заводу поручалось предъявить макет и технический проект КВ-5 на утверждение НКО. Ижорскому заводу вменялось в обязанность к 10 октября 1941 года изготовить его корпус и башню.

Главному конструктору ЛКЗ по моторостроению ставилась задача спроектировать дизель 1200 лошадиных сил на базе моторов М-40 и М-50. Аналогичное задание получил и Харьковский завод.

Главному конструктору артиллерийского завода предписывалось спроектировать и изготовить пушку ЗИС-6 107-миллиметрового калибра с начальной скоростью снаряда 800 метров в секунду и унитарным патроном массой 18,8 килограмма.

Масса танка предварительно определялась 100 тонн. Гигант!

Надо сказать, что появлению приказа НКТП о создании танков КВ-4 и КВ-5 предшествовали весьма интересные события, о которых следует рассказать.

...Рано утром в один из пасмурных мартовских дней 1941 года в кабинет главного конструктора артиллерийского завода В. Г. Грабина зашел военпред Главного артиллерийского управления и сообщил:

– Василий Гаврилович, в наш город приехал Маршал Советского Союза Кулик. Он просит прибыть к нему в любое удобное для вас время.

– Какой вопрос интересует маршала? – споосил Грабин.

– Об этом он ничего не сказал...

Обычно, когда Г. И. Кулик приезжал на завод, его

интересовало производство – количество и качество выпускаемых пушек. На заводе дела шли неплохо: бесперебойно выпускались танковые пушки Ф-34 для Т-34, осваивалась противотанковая ЗИС-2. Грабин терялся в догадках: может быть, маршала интересуют опытные работы? Но почему в таком случае он назначил встречу в своем салон-вагоне на вокзале, а не приехал на завод?

Когда Грабин прибыл в салон-вагон, заместитель наркома обороны, поздоровавшись, без всяких предисловий сказал, что приехал посоветоваться по вопросу вооружения танка КВ-1. Выглядел маршал встревоженным. Только теперь Грабин понял причину приезда начальника ГАУ с группой военных.

Г. И. Кулику были известны взгляды и самого Грабина, и его конструкторов на вооружение тяжелого танка. Раньше они не вызывали у маршала особого интереса. Видимо, теперь что-то изменилось. Грабин ответил, что он готов принять участие в обсуждении этого вопроса.

Кулик начал издалека. Говорил о вероятном противнике, прямо назвав фашистскую Германию.

– Танки, находящиеся на вооружении вермахта,– продолжал он,– по своей бронезащите и вооружению значительно уступают нашим. Но перспективы танкостроения в Германии внушают очень серьезные опасения. В этой связи особенно беспокоит вооружение нашего танка КВ-1 76-миллиметровой пушкой Ф-32, которая по мощности уступает даже пушке Ф-34 среднего типа. КВ-1 нужно срочно перевооружить...

Грабин изложил свою точку зрения на танковое вооружение (читателю она уже известна из предыдущих глав).

– Я с вами согласен,– выслушав Грабина, сказал Кулик.– У некоторых из нас сложилось неправильное представление о танковой пушке. Она действительно должна быть специально создана для данного типа танка.

Грабин внутренне сиял. Наконец-то дошло... Дошло до самых ярых противников перевооружения танка КВ-1 мощной пушкой.

Заручившись принципиальным согласием Грабина на создание новой мощной танковой пушки, маршал Кулик отбыл в Ленинград на Кировский завод.

...Прошло некоторое время после отъезда Г. И. Кулика в Ленинград, как туда же поехал и Грабин, но с иной целью. Ему нужно было прочитать участникам конференции в Ленинградском институте усовершенствования инженерно-технических работников лекцию о методах скоростного проектирования. Когда Василий Гаврилович находился в аудитории, где проходила конференция, его вдруг пригласили к телефону:

«Странно,– подумал Василий Гаврилович. – Кто здесь может мне звонить?»

– Куда мне идти? – осведомился Грабин у незнакомца, который звал его к телефону.

– Оденьтесь и пойдемте со мной.

Незнакомец привез Грабина в Смольный. Как только он переступил порог кабинета секретаря обкома, ему протянули телефонную трубку. Грабин сразу узнал голос Поскребышева, который предупредил, что с ним будет говорить Сталин.

Грабин заволновался. Значит, случилось что-то важное, не терпящее отлагательства.

Процитирую диалог между Грабиным и Сталиным по воспоминаниям самого Василия Гавриловича:

– Здравствуйте, товарищ Грабин,– послышался в трубке голос Сталина.– Я хочу с вами посоветоваться. Есть мнения, что тяжелый танк вооружен маломощной .пушкой, не отвечающей задачам тяжелого танка. В настоящее время рассматривается вопрос о перевооружении его: вместо 76-миллиметровой пушки предлагается поставить мощную 107-миллиметровую, Хотелось бы знать вашу точку зрения по этому вопросу. Возможно, вам трудно будет оценить это предложение, так как тяжелый танк вооружен вашей 76-миллиметровой пушкой.

– Я готов высказать свое мнение.

– Пожалуйста, я вас слушаю.

– Когда нашему конструкторскому бюро ГАУ выдало тактико-технические требования на 76-миллиметровую пушку для тяжелого танка, мы тщательно изучили вопросы, связанные с танками и их вооружением, и пришли к выводу, что 76-миллиметровая пушка для тяжелого танка неперспективна и не отвечает требованиям даже сегодняшнего дня. Мы считали, что тяжелый танк следует вооружить более мощной пушкой, снаряд которой пробивал бы броню, равную по мощности броне своего танка, с дистанции в тысячу метров. Свое мнение высказали руководству ГАУ и АБТУ, но с нами никто не согласился.

Эти взгляды Грабина на пушку тяжелого танка воплотятся в жизнь, но уже после того, как урок преподнесет война, а сейчас им пока не суждено было сбыться.

Далее Грабин вспоминает:

– Значит, у вас давно сложилось мнение о недостаточной мощности 76-миллиметровой пушки для тяжелого танка?

– Да, товарищ Сталин.

– Вы уверены, что 107-миллиметровую пушку можно поставить в тяжелый танк? – повторил он свой вопрос.

Я хорошо знал, что если Сталин задает несколько раз один и тот же вопрос, то это означает проверку, насколько глубоко проработан вопрос собеседником и насколько убежден человек в своем мнении.

– Да, товарищ Сталин, я глубоко убежден, что 107-миллиметровую пушку можно поставить в тяжелый танк,– еще раз подтвердил я.– Если я правильно вас понял, эта пушка по своей мощности должна быть выше 107-миллиметровой модернизированной?

– Вы правильно меня поняли. То, что вы уже имеете опыт по установке 107-миллиметровой пушки в тяжелый танк – прекрасно. Значит, мощную 107-миллиметровую пушку мы установили в тяжелый танк?

– Да, товарищ Сталин.

– Это очень важно, товарищ Грабин. До тех пор пока мы не вооружим тяжелый танк такой пушкой, чувствовать себя спокойно мы не можем. Задачу нужно решать как можно быстрее. Этого требует международная обстановка. Скажите, не смогли бы вы быть завтра в Москве? – продолжал Сталин.– Вы нам здесь очень нужны.

Уже в «Красной стреле» Грабин обдумывал разговор со Сталиным и его слова: «Задачу нужно решать как можно быстрее. Этого требует международная обстановка».

Начальник АБТУ генерал-лейтенант Я. Н. Федоренко встретил Грабина словами:

– Василий Гаврилович, как вы вчера меня подвели?!

– Как только Грабин даст пушку, танк будет готов,– ответил Котин.

Жданов обратился к Грабину:

– Товарищ Грабин, когда вы сможете дать пушку?

– Через сорок пять дней,– ответил Василий Гаврилович.

– Товарищ Грабин,– сказал Жданов,– мы собирались здесь, чтобы серьезно решить вопрос, а вы шутите.

Но Грабин не шутил, ему было не до шуток. Он хотел получить возможность проверить свое умение и готовность работать так, как потребуется в условиях войны. Так и записали в проект решения: «Срок изготовления опытного образца танка и пушки установить в 45 дней с момента подписания решения».

На следующий день, 6 апреля 1941 года, проект решения был утвержден ЦК ВКП(б) и СНК СССР.

Первый выстрел новой 107-миллиметровой танковой пушки ЗИС-6 должен был прозвучать 15 мая 1941 года. Но он прозвучал на день раньше. Пушку установили в танк КВ-2. Последние сомнения были развеяны.

19 мая 1941 года Грабина опять вызвали в ЦК, к Жданову. Фашистские дивизии уже стояли у границ страны. Жданов после обсуждения интересующего вопроса спросил:

– Что со 107-миллиметровой танковой пушкой?

– Пушка в металле, заводские испытания подходят к концу, результаты хорошие.

– Неужели за 45 дней создали?

– Опытный образец готов 14 мая. Затратили всего 38 дней,– с гордостью ответил Грабин.

А через 77 дней после начала проектирования завод начал выпускать мощные танковые пушки серийно.

Грабинцы свое задание выполнили, дело было за конструкторами тяжелого танка, а у них пока дело не шло на лад.

Надо признать благом, что танк не был создан, хотя СКБ-2 разработало огромное количество вариантов (около 20) проекта сверхтяжелого, многобашенного танка КВ-4. Большинство из них скорее могло сойти за прототип будущего немецкого сверхтяжелого танка «Мышонок», созданного Фердинандом Порше в 1944 году. КВ-4 весил 100 тонн! Какие мосты и железнодорожные платформы могли его выдержать! А ведь еще недавно было принято решение (при оценке танков СМК и Т-100) отказаться от подобных проектов.

Надо отметить, что единственным вариантом КВ-4 в однобашенном исполнении был танк, разработанный Шашмуриным. Николай Федорович 107-миллиметровую пушку большой мощности ЗИС-6 установил по схеме будущего СУ-152. Котина этот проект буквально взбесил. Как же: Шашмурин превратил «танк в повозку для пушки», нашелся «еще один Грабин».

Но Зальцману почему-то решение Шашмурина понравилось, и ему была выдана премия в сумме 1000 рублей.

Разумеется, ни один из указанных проектов СКБ-2 реализован не был. Не прибавили они и опыта на будущее. А силы и энергию конструкторов отвлекли от основной машины, которую должны были серийно выпускать два завода: ЛКЗ и ЧТЗ. Если еще учесть, что до этого многим конструкторам пришлось разрабатывать и внедрять в производство легкий танк СП – Т-50 – дефектный, не выдержавший конкуренции со своим прототипом, разработанным и принятым на вооружение на другом заводе, то можно себе представить, сколько драгоценного времени пришлось потерять.

Вот почему ЛКЗ крайне медленно готовил чертежи КВ-1 для Челябинского тракторного завода. В то время некоторые инженеры на ЛКЗ считали КВ-1 грубой машиной, для которой особенная точность в чертежах ни к чему. В технологических картах встречались приписки: «Подогнать по месту», «Приварить», «Обработать по месту» и т. д.

Согласно постановлению ЦК ВКПб) и СНК СССР от 19 июня 1940 года на ЧТЗ предстояло выпустить опытную партию КВ-1 в количестве 5 штук. Из-за задержки чертежей в 1940 году ЧТЗ не успел выпустить ни одного танка КВ. Детали на сборку первого танка были поданы только 27 декабря 1940 года. Поэтому челябинцы изготовили свой первый танк только 10 января 1941 года. Это означало, что создание второй базы по производству тяжелых танков затягивалось. Строительство отдельного корпуса для сборки боевых машин на ЧТЗ только наметилось. А пока выпуск КВ продолжался на Кировском заводе в Ленинграде.

Профессия танкостроителя раскрыла такие способности Николая Леонидовича Духова, о которых он и сам не подозревал. Она же обострила его гражданское чувство, сделала трезвым политиком. Он понимал: если столкновение с фашизмом неизбежно, то победу в схватке с этим сильным и жестоким врагом голыми руками и быстро не добудешь. Ее надо терпеливо, буднично подготовить, в том числе и материально. Сознание личной ответственности за судьбу Родины и народа привело его в ряды коммунистов. В протоколе заседания парткома Кировского завода от 2 апреля 1941 года есть запись, в которой отразилось главное для конструктора событие:

«Решение партийной организации СК.Б-2 утвердить – принять тов. Духова Н. Л. в члены ВКП(б)».

Чуть больше 600 танков KB Кировский завод дал Красной Армии до начала войны (в 1940 году 243 и в первом полугодии 1941 года – 393). Такой техники у фашистов не было. Но ее было мало для огромного фронта от Черного до Баренцева моря.

Постановление Государственного Комитета Обороны предусматривало резкое увеличение производства танков. К этому привлекались новые заводы. В их числе Челябинский тракторный, на который возлагалась организация выпуска тяжелых машин КВ-1. Николаю Леонидовичу предстояло возглавить на ЧТЗ коллектив конструкторов-танкостроителей. И. М. Зальцман в своей биографии пишет:

«В первые дни Великой Отечественной войны я в составе комиссии Малышева (зам. председателя СНК СССР.– Д. И.)был направлен в Челябинск для проверки состояния дел с организацией выпуска тяжелых танков KB... Завод оказался совершенно неподготовленным. По возвращении в Москву, после доклада комиссии, было принято развернутое решение о быстром развитии производства танков на ЧТЗ. Ленинградский Кировский завод оказал ЧТЗ максимальную помощь кадрами во главе с зам. главного конструктора Н. Л. Духовым, материалами».

Но Зальцман в биографии не пишет вот о чем. Комиссией было принято решение на Кировском заводе продолжить выпуск танков КВ-1, а на Урале развернуть производство танков КВ-3. При этом не надо забывать, что на ЧТЗ, плохо или хорошо, но уже год велась подготовка к производству танков КВ-1.

Эшелон с образцом танка -КВ-3, конструкторской и технологической документацией в сопровождении группы конструкторов и технологов во главе с Духовым вышел из Ленинграда на Урал 4 июля 1941 года. В составе этой группы находился и Шашмурин. Пока эшелон добирался до Челябинска, обстановка на фронте настолько обострилась, что о выпуске на ЧТЗ КВ-3 не могло быть и речи. Ведь для подготовки производства этого танка требовалось минимум 3 – 4 месяца. Единственно разумным решением было форсировать выпуск танков КВ-1. Такое решение и последовало из Москвы.

Но требовалось еще одно, сравнительно простое, но отчаянно нужное решение: на новом месте для танка КВ-1 запустить в производство новую коробку перемены передач. Бывший военпред на ЛКЗ и ЧТЗ до войны и во время войны Н. Н. Плаксин выразился так: «Если бы была новая, надежная КПП, то машина КВ-1 была бы – первый сорт».

Ведь на ЧТЗ только начиналась раскачка. Вся документация по новой КПП находилась с Шашмуриньш. Оставалось принять решение Котину, который считался главным конструктором тяжелых танков. Но он от этого решения уклонился. Не хватило смелости на это и Духову. К чему это приведет, об этом чуть позже.

Одним из тех, кто в мемуарах высказывал самое лестное отношение к танку Т-34 и пренебрежение к проектам, не учитывающим боевого опыта, и стремлению создать «сверхтанк», был генерал Д. Д. Лелюшенко, во время Великой Отечественной войны командовавший танковыми соединениями и объединениями. Дмитрий Данилович описывает эпизод своего знакомства с В. А. Малышевым. Оно состоялось в Кремле. Малышев, узнав, что Лелюшенко прибыл с фронта, пожелал с ним познакомиться. Они представились друг другу.

– Присядем,– предложил Малышев,– хотелось бы кое-что спросить у вас. Скажите, как показали себя в боях наши Т-34?

– Очень хорошо,– последовал тут же ответ Лелюшенко.– Танки противника T-IV с их короткоствольной 75-миллиметровой пушкой по силе огня, маневренности и броневой защите не идут с тридцатьчетверками ни в какое сравнение.

– А как БТ и Т-26?

– Эти явно устарели. Еще до начала войны мы, танкисты, предлагали надеть на них дополнительную броню. Приходилось приспосабливать к этим машинам так называемые экраны, даже своими силами в походных мастерских. Помню, в экранизированный таким образом танк Т-26 попало во время финской кампании 12 снарядов. И ни один не пробил броню! Но это разумное предложение не было осуществлено,– с огорчением произнес Лелюшенко.

– Решение в свое время было принято, но оно не доведено до конца,– с неменьшим огорчением сказал Малышев.– Вот конструкторы предлагают новые проекты танков, более мощных, чем Т-34 и КВ. Хотите посмотреть одну из этих моделей?

– Конечно... Но меня могут вызвать в Ставку...

– Найдут – это рядом.

Дальше приведу дословный диалог между Малышевым и Лелюшенко из воспоминаний:

«Мы поднялись наверх. У входа в кабинет на табличке читаю: „Заместитель председателя Совнаркома В. А. Малышев“. Я даже вздрогнул, но вида не подал.

В кабинете Вячеслав Александрович взял со стола увесистую модель неизвестного мне танка. Из башни глядели два пушечных ствола. Внешне машина чем-то напоминала тридцатьчетверку, только башня была перенесена к корме.

– Как подсказывает боевой опыт? – спросил Малышев.

– Честно? – Я с пристрастием разглядывал модель.

– Совершенно честно, как думаете.

– Тут две 76-миллиметровые пушки. Значит, нужно иметь двух наводчиков, двух заряжающих. Не много ли? Габариты танка от этого увеличатся. Увеличится и вес машины, а следовательно, замедлится маневр. Может быть, лучше поставить одну пушку, но дать к ней побольше боеприпасов, посильнее сделать броню, особенно в лобовой части корпуса и башни. Побольше иметь горючего.

– Соображения серьезные, над этим следует подумать,– сказал Вячеслав Александрович».

Ту модель, которую показал Малышев генералу Лелюшенко, была одним из вариантов танка КВ-4, разработанного в СКБ-2 Кировского завода. Боевой генерал-танкист в деликатной форме отверг проект этого танка.