Танк прорыва

Танк прорыва

В постановлении, принятом в июле 1942 года, ГКО обязал ЧКЗ все внимание конструкторов сосредоточить на выпуске тридцатьчетверок. Но появление у противника под Мгой в сентябре 1942 года «тигров» не давало покоя главному конструктору завода Ж. Я. Котину и его ближайшим помощникам. Этому «зверю» надо было противопоставить достойного соперника. Уже в период обсуждения вопроса о возможности создания на базе КВ-1С артсамохода ИСУ-152 инициативно проводились проектные работы по созданию нового тяжелого танка. Таким образом, путь к новой машине начался в том же 1942 году. Но был он довольно трудным и проходил в бесконечных столкновениях мнений. Однако становилось ясным, что необходимо создать более мощный танк, способный успешно вести борьбу с фашистскими «тиграми».

КБ артиллерийских заводов также в инициативном порядке начали разрабатывать танковые пушки калибра 85 и более миллиметров. Не сидели сложа руки и в моторном КБ. Там думали над повышением запаса хода боевых машин, надежности работы двигателя.

Совместная работа конструкторских сил танкостроителей, пушкарей и дизелистов не могла не привести к качественному сдвигу в танкостроении.

И вот когда процесс организации производства Т-34 успешно закончился, кировцы вернулись к проблеме новых, еще более совершенных танков – с крепкой броней, высокой скоростью и проходимостью, скорострельностью и бронебойностью пушек.

Прежде чем рассказать о создании новой тяжелой машины, получившей название танка прорыва ИС-2 (Иосиф Сталин), необходимо четко ответить на ряд вопросов, которые позволят читателю ясно представить, от какого исходного пункта она начиналась и чья же заслуга в ее создании.

Мнение о дальнейшем развитии боевых и технических характеристик тяжелого танка сначала ограничивалось задачей модернизации КВ-1С. Короче говоря, речь шла о повышении его огневой мощи путем установки на нем пушки калибра 85 миллиметров Д-5 конструкции [401]

Ф. Ф. Петрова. Однако это повлекло за собой увеличение диаметра шарового погона башни, что в свою очередь привело к необходимости изменения конструкции бортов корпуса в боевом отделении и сокращения состава экипажа за счет стрелка-радиста. Этот танк получил наименование КВ-85. Проект был разработан под непосредственным руководством Котина.

Работы по новому среднему танку (КВ-13), предполагавшемуся стать основным, универсальным, как ошибочные и необоснованные, были прекращены.

В то же время соответствующие разработки, проведенные с учетом накопленного проектного материала и опыта боевого применения танков, со всей очевидностью подтверждали, что тяжелому танку необходимо дальнейшее, более решительное развитие. В этих условиях определились два направления.

Первое – дальнейшая модернизация танка КВ-85 в направлении усиления его вооружения путем замены пушки Д-5 новой танковой пушкой калибра 100 миллиметров конструкции В. Г. Грабина.

Второе – создание практически новой тяжелой машины (по совокупности ее боевых характеристик), с широким использованием элементов серийного производства танков КВ-1С и Т-34. При этом предусматривалось, что новый тяжелый танк получит повышенную маневренность, усиленную броневую защиту и будет снабжен орудием большой мощности – калибра до 122 миллиметров.

Решительным сторонником первого направления являлись начальник КБ Н. Л. Духов и его заместитель Балжи, а также руководство ЧКЗ во главе с главным инженером С. Н. Манохиным. Это направление поддерживал и И. М. Зальцман, ставший наркомом танкопрома.

Ведущим разработчиком и техническим руководителем второго направления выступал Н. Ф. Шашмурин, являвшийся одновременно и заместителем главного конструктора одного из заводов. Общее руководство осуществлял заместитель наркома и главный конструктор Ж. Я. Котин. Это направление поддерживал заместитель Председателя Совнаркома СССР В. А. Малышев.

Первый путь казался проще и короче.

Малышев обладал замечательным свойством – опираться на множество талантливейших людей. Как раз в [402] это время в танкопроме был создан техсовет с различными секциями – бронекорпусной, металлообработки, дизель-моторной, конструкторской, в которых работало много выдающихся ученых – А. Ф. Иоффе, Н. Т. Гудцов, В. С. Емельянов, А. С. Орлин, В. П. Вологдин и другие. Почва для решений Малышева – и он это очень ценил – «взрыхлялась» спорами, острыми дискуссиями, освещавшими все стороны проблемы. Но и он сам непрерывно вдохновлял конструкторов и ученых на поиск, создание задела готовых и отработанных конструкций.

– Проектировать новый танк и создавать одновременно новые узлы и агрегаты в ходе войны,– говорил он,– это означает, что в серию пойдет сырая, неотработанная машина. Следовательно, необходимо непрерывное совершенствование основных агрегатов: корпуса, башни, мотора, коробки передач, бортовых фрикционов и редукторов, вентилятора, фильтров и т. п. Только то проектирование в условиях войны обеспечит успех, быструю постановку машины на серийное производство, которое базируется на заранее отработанных узлах и агрегатах. Не бойтесь, что проектирование превратится в своеобразное комбинирование отработанных узлов и агрегатов... Истощения идей не произойдет.

Для того чтобы осуществить задуманное, требовалось опытно-экспериментальное производство со своим КБ перспективного проектирования. Идеи, возникшие у конструкторов, перенесенные на ватман, как известно, проверяются претворением их в металл с испытанием узлов и агрегатов на стендах. Этим и продиктовано появление в Танкограде двух коллективов конструкторов вместо одного, да еще и с опытным заводом. Базой для такого завода послужило опытное производство бывшего ЧТЗ. Те самые опытные мастерские, где испытывался КВ-13. КБ опытного завода, в связи с возросшей сложностью задач, и должно было проектировать и отрабатывать новые узлы и агрегаты, а затем и новые образцы танков. Об этом заводе подробнее скажем позже.

Здесь необходимо сделать некоторое отступление. Дело в том, что в Танкограде в описываемое время произошла некоторая перестановка сил в руководстве и началась организация нового подразделения. С чем это было связано? [403]

Вначале необходимо отметить одно особой важности обстоятельство в развитии отечественного танкостроения. Наличие в Красной Армии средних танков Т-34, находившихся в массовом производстве и отличавшихся стабильностью конструкции, а также тяжелых танков КВ и ИС и на их базе артсамоходов большой мощности обеспечивало наше постоянное превосходство над бронетанковой техникой противника в период войны.

Сейчас, по прошествии многих лет, возникает вопрос: как сочетать стабильность и изменчивость боевой техники в ходе войны? С одной стороны, удобно сделать один тип танка, к чему стремился Ж. Я. Котин, создавая универсальный танк КВ-13 (основной танк на всю войну). В таком случае можно отладить производство, раздать изготовление узлов машин специализированным предприятиям, и тогда боевая техника будет поступать на фронт непрерывным потоком. Вроде бы хорошо. Но вот вопрос: что делать, если придется переходить на новую модель машины в ответ на вызов конструкторов врага?

Да, война требует унификации деталей, узлов, заставляет ориентироваться на один тип танка, на массовый количественный перевес. Поэтому, как мы уже отмечали, наряду с основными заводами, производящими средний танк Т-34, получили срочное задание освоить выпуск этих машин также Уралмашзавод и ЧКЗ. Это было в середине 1942 года.

Ясно, что враг не будет сидеть сложа руки. Он неизбежно «привыкнет» и к тридцатьчетверке, возможно, скопирует ее... Поэтому необходимо было непрерывно пополнять задел готовых, отработанных и полуотработанных узлов и агрегатов, а также конструкций новых танков в целом. Нужна была смелость конструкторской мысли и гибкость мелкосерийного производства.

Не одному В. А. Малышеву, хотя прежде всего ему нужно было решать: каким образом обеспечить стабильность среднего танка Т-34 и изменчивость, постоянное повышение боевой мощи тяжелых танков? В эти дни и позднее, как вспоминает Н. Ф. Шашмурин, Вячеслав Александрович не раз говорил конструкторам:

– Военную технику нельзя делать десятилетиями... Нам надо создать отрыв. Оторваться, уйти вперед во всем – в вооружении, в уровне бронезащиты, моторесурсах. Просто в стране нет такого количества металла, [404] станков. Качество, новизна – вот над чем надо думать. Сам смысл постоянного перевооружения в ходе войны состоит в том, чтобы сделать технику врага на поле боя неполноценной... Вы понимаете – она вроде и есть, но эффект ее присутствия незначителен. На какое-то время противник будет вынужден отказаться от активных действий, производить перевооружение, временно сокращать выпуск готовых образцов боевой техники. (А так оно и было в войну: сначала гитлеровцы перевооружили танки T-III и T-IV более мощными пушками, затем еще несколько раз модернизировали основной танк T-IV, усиливая бронирование и вооружение, потом создали танки «пантера» и «тигр», «королевский тигр», не говоря уже о множестве штурмовых орудий и артсамоходов, поэтому долгое время топтались на уровне выпуска 600 танков в месяц.– Д. И.). Если же мы будем в итоге перевооружения создавать технику, равную той, что действует на поле боя, не отрываться от нее конструктивно, то такое перевооружение следует считать отсталым. Конструктор – это впередсмотрящий нашей индустрии.

Задача состояла в том, чтобы в незримом «коллективе» пристально следящих друг за другом конструкторов всего мира наши конструкторы оказались сильнее. Никто не сомневался, что Порше, Крупп в ближайшем будущем попробуют противопоставить нашим танкам что-то новое. Требовалось упредить их.

В летние дни 1943 года, когда серийные танки всех советских заводов широким потоком шли на фронт, В. А. Малышев подготовил приказ о создании научно-конструкторского центра – опытного завода со своим конструкторским бюро перспективного проектирования. Создание этого коллектива, где впоследствии родились многие новейшие машины, было одним из замечательных государственных решений В. А. Малышева.

В этот центр научно-технической мысли, своего рода опорный пункт в войне умов, вошли и конструкторы-турбинисты Кировского завода, среди которых были Н. М. Синев и А. М. Люлька. Ж. Я. Котин, оставаясь заместителем наркома танковой промышленности, вместе со своим КБ также перешел на опытный завод в качестве его директора и главного конструктора по тяжелым танкам. Его заместителями стали А, С. Ермолаев, Н. М. Синев и Н. Ф. Шашмурин. [405]

Таким образом, на ЧКЗ освободилась должность главного конструктора. Ни у кого не было сомнения в кандидатуре на этот пост. Зальцман и Малышев в один голос назвали ее, но... к удивлению всех, тот отказался.

Это была кандидатура Николая Федоровича Шашмурина. Зальцман и Малышев хорошо знали этого «возмутителя спокойствия», чрезвычайно инициативного и талантливого конструктора. Свежо было в памяти, с каким упорством, несмотря на внутреннее противоборство .начальства, он проталкивал и внедрял торсионную подвеску, разработал КПП для танков КВ и КВ-3, коренным образом модернизировал КВ-1, усиленно работал над созданием нового поколения тяжелых танков. Вообще он практически самостоятельно решал многие вопросы, любой степени ответственности и риска. Главным же образом предложение Шашмурину занять ответственный пост, исходящее из высокой инстанции (ведь Малышев был заместителем Председателя Совнаркома СССР, а Зальцман наркомом танкопрома), являлось «данью» его успешной инициативной деятельности, в частности в создании танка КВ-1С.

В последующем Шашмурину неоднократно будут предлагать занять пост главного конструктора ряда других предприятий этой отрасли, руководящую работу в наркомате, а затем в министерстве. Но все эти предложения Шашмурин отклонял.

Я задавал Николаю Федоровичу вопрос: почему он так поступал? В одном из писем он сформулировал свое кредо:

«Мне позволительно утверждать, что Конструктор (не главный!) – звучит здорово. Если ты занимаешь достойную позицию, находишь и добиваешься осуществления оптимального решения в своей творческой деятельности – это самое нужное, самое трудное, но приносящее большое моральное удовлетворение. Конструктор (с большой буквы) – это безупречный специалист своего дела. Им может быть академик, инженер, слесарь, любой советский человек. Он мастер своего дела. Таких людей надо искать, воспитывать, стимулировать, беречь».

Вот таким хотел быть и стремился к этому конструктор Шашмурин, который работал в СКБ-2 полвека. Короче, не хотел уходить от чертежной доски Шашмурин. [406]

Сейчас много говорят о кадрах, о росте, о карьере. И в слово карьера порой вкладывают противоположный смысл. Одни – только отрицательный. Другие – и я к ним присоединяюсь – справедливо полагают, что к достойным людям, преданным делу, умеющим делать его, повышение в должности должно приходить и как награда за то, что они успели, и как аванс на будущее. И все мы знаем «карьеристов», которые своей работой с лихвой оплатили этот аванс. Таким был Николай Леонидович Духов.

После отказа Шашмурина должность главного конструктора ЧКЗ предложили Духову, и Николай Леонидович согласился. Решением ГКО 26 июня 1943 года он стал главным конструктором танкового гиганта. Таланты конструктора и технолога столь счастливо были соединены в этом человеке, что В. А. Малышев и после войны привлек его на сложнейший участок оборонного цеха страны...

Вернулся на ЧКЗ директором и Зальцман. В своей биографии о причинах ухода с высокого поста наркома танкопрома он пишет:

«В июле 1942 года я был назначен наркомом танковой промышленности. За 1942 – 1943 годы задача увеличения выпуска танков Т-34 на ряде заводов, в том числе на Челябинском Кировском заводе, была выполнена и, когда во второй половине 1943 года встала задача организовать производство тяжелых танков „ИС“ на Челябинском заводе, ЦК ВКП(б) удовлетворил мою просьбу об освобождении меня с должности наркома танковой промышленности и оставить директором Челябинского Кировского завода».

Обязанности наркома танковой промышленности вновь принял на себя Малышев.

Как на первый взгляд ни парадоксально, но создатели тяжелого танка больше всего стремились к тому, чтобы облегчить машину, уменьшить ее габариты. Толщину брони и калибр пушки это нисколько не затрагивало. Даже наоборот: чем меньше будут габариты узлов и деталей трансмиссии и ходовой части, чем больше удастся облегчить каждый из их механизмов, выгадать на них в общей массе, тем толще можно поставить броню и увеличить калибр или дальнобойность пушки. [407]

С целью уменьшения габаритов и массы танка на опытном заводе начали проводиться интересные исследования и опыты. Кажется, что общего у танка с аэродинамикой, танка, скорость которого измеряется несколькими десятками километров в час? Аэродинамика – область авиации. Не собирались же конструкторы придавать тяжелому танку обтекаемую форму? Конечно, нет. Но их заинтересовало, как поток воздуха, который боевая машина засасывает вентилятором на ходу, распределяется внутри ее корпуса, как он охлаждает двигатель?

Для исследования проблемы построили своеобразную аэродинамическую трубу. Продували макеты танка. И выяснили, что воздушные потоки в корпусе распределены плохо, что воздух при движении теряет скорость, проходит лабиринтами, попадает в тупики.

– Но зачем это потребовалось? – спросил я Н. Ф. Шашмурина.

– Нам удалось,– ответил Николай Федорович,– почти вдвое уменьшить габариты охлаждающей системы машины. Стояли два радиатора, а оказалось, что можно обойтись одним: мы выиграли много места... А для танка, где теснота невероятная, где каждый сантиметр использован сверх всякой меры, это очень важно. Попутно и охлаждающая система стала весить меньше. Выходит, аэродинамикой мы занимались вовсе недаром...

В КБ опытного завода в то время насчитывалось 30 человек. И этот небольшой коллектив в короткий срок смог отработать многие узлы силовой передачи танка. Шашмурин предложил совершенно новую компоновочно-кинематическую схему коробки передач, предусматривающую установку планетарного механизма поворота и бортовой передачи (редуктора), созданного по схеме и при участии А. И. Благонравова.

Когда же были отработаны основные узлы, главный конструктор Ж. Я. Котин и назначенный к тому времени начальником КБ опытного завода Н. Ф. Шашмурин, поддержанные В. А. Малышевым, принялись за создание нового тяжелого танка с использованием комплекса элементов силовой части танка КВ-1С, с установкой пушки калибра 85 миллиметров и усиленной броневой защитой. Но эта задача оказалась не из легких. Требовалось время. [408]

Новый, рождавшийся в КБ опытного завода тяжелый танк решили назвать ИС (Иосиф Сталин). С проектом пошли к первому секретарю Челябинского обком; Н. С. Патоличеву. Много лет спустя, уже будучи министром внешней торговли СССР, он вспоминал суровые и напряженные 40-е годы и встречу с конструкторами:

«Это было в первом квартале 1943 года. В обком партии пришли И. М. Зальцман, С. Н. Махонин, Ж. Я. Котин, Н. Л. Духов.

– С чем пожаловали? – спрашиваю товарищей, несколько удивившись, что появились все вместе.

– За советом,– говорят.– А может быть, и за решением.

Товарищи рассказали, что у них разработан проект нового танка. Этот проект аккумулировал труд многих конструкторов и производственников. Теперь им нужна была поддержка обкома партии.

– Красная Армия наступает. Ей настоятельно необходим наряду с Т-34 более мощный танк,– убеждал. меня И.М. Зальцман.

– Танк прорыва,– добавил кто-то.

– Ну, что ж,– говорю,– танк прорыва – это звучит убедительно».

На стол секретаря обкома легла справка с основными характеристиками новой боевой машины. Ее лобовая броня – 120 миллиметров, бортовая – 90 миллиметров (последняя цифра у Т-34 составляла 45 миллиметров, у КВ – 75 миллиметров). Скорость выше, чем у КВ, но, конечно, уступала скорости Т-34. Новый танк обладал лучшей проходимостью. Его вооружение – 85-миллиметровая пушка. Усовершенствована и наиболее уязвимая часть машины – башня. Она имела обтекаемую форму.

Н. Л. Духов сообщил, что инженерные службы накопили большой опыт унификации и стандартизации танковых узлов и деталей. Трудоемкость их изготовления по сравнению даже с предыдущим годом значительно снижена. Но в машине, которую руководство завода предлагало для замены КВ, появилось много оригинальных, вновь спроектированных узлов. Само по себе это неплохо, но переход завода на выпуск такой модели, конечно, требовал большой и серьезной работы по перестройке производства. В результате – выполнение текущей программы на какое-то время снижалось. [409]

Вопрос был непростым, и решить его нужно было безотлагательно. Отвечать же за принятое решение должны были сообща: обком, руководство и партийная организация завода.

«Мы рассудили,– писал далее Н. С. Патоличев, – работа над новыми танками не противоречит директивам ГКО. Завод быстро организовал массовое производство Т-34, программа, утвержденная ГКО, не только выполняется, но и перевыполняется. Это по существу дела.

Если подойти к нему формально, можно утверждать, что мы «нарушили», «действовали в разрез», «отвлекли силы».

Однако, как снова подтвердила жизнь, риск был оправдан и даже необходим. И. М. Зальцман, С. Н. Махонин, Ж. Я. Котин, Н. Л. Духов и я разрешили взять ответственность на себя».

Решили сделать три опытных образца. Всю работу следовало провести в строгой секретности, насколько это было возможно в условиях гигантского предприятия.

Все цехи не ведали пока, для чего здесь точили, строгали, фрезеровали, шлифовали, закаливали детали, до сих пор не встречавшиеся при изготовлении танков КВ и Т-34.

Разрабатывая проект танка ИС-1, Шашмурин, естественно, помнил, что вместо 85-миллиметровой пушки будет установлена более мощная, 122-миллиметровая. Поэтому он в этой машине резко увеличил объем боевого отделения за счет плотной компоновки моторно-трансмиссионного отделения.

Было увеличено и отношение массы брони к массе танка. Если у Т-34 оно составляло 35 процентов, то у ИС – 47 процентов. Улучшились и другие параметры ИС.

Однако споры о выборе направления, по которому следовало идти дальше, между конструкторами на ЧКЗ продолжались. В эту в общем-то полезную дискуссию были вовлечены все, от руководства завода до наркомата, а когда страсти накалились – дошло дело и до Совнаркома СССР. С целью принятия окончательного решения в Совнаркоме было созвано совещание под председательством В. М. Молотова.

Дело в том, что первое направление, иронически именуемое «куцак», всемерно поддерживал В. Г. Грабин, заинтересованный в установке на танк КВ-1С своих пушек [410] калибра 85 и 100 миллиметров. Он по-прежнему повторял, что танк – это повозка для пушки. Однако, придавая первостепенное значение огневой мощи танка, как одной из слагаемых триединства боевой машины, он иногда недооценивал их броневую защиту.

По поручению В. А. Малышева основной доклад в Совнаркоме пришлось делать Н. Ф. Шашмурину. Николай Федорович подробно изложил сравнительные данные двух вариантов тяжелого танка. Присутствующий тут же В. Г. Грабин резко возразил против проекта вооружения танка пушкой 122-миллиметрового калибра Д-25 конструкции Ф. Ф. Петрова. И, надо сказать, его возражение не было беспочвенным. 100-миллиметровая пушка, которую он предлагал установить, по ряду показателей превосходила 122-миллиметровую. Она легче, начальная скорость ее снаряда на 100 метров выше, что весьма немаловажно для танкового орудия. Скорострельность выше в два раза, дальность стрельбы одинакова. Было еще преимущество и в том, что пушка Грабина заряжалась унитарным патроном, тогда как петровская пушка имела раздельное заряжание. Масса снаряда 100-миллиметровой пушки была 15,6 килограмма, а 122-миллиметровой – 25 килограммов. Следовательно, при грабинском варианте можно увеличить боекомплект.

Но... Было одно «но», которое видели пока только сторонники пушки Петрова. 25-килограммовый снаряд 122-миллиметровой пушки имел более мощную разрушительную силу у цели. Недаром она считалась корпусной. Тем более, что война скоро должна была подойти к границам СССР и после изгнания врага с нашей территории предстояло освобождать порабощенные народы Европы. Опыт боев показал, что гитлеровцы для организации обороны сплошь и рядом используют города, другие населенные пункты с прочными стенами домов. Оборудованные в них огневые точки придется разрушать. Это не под силу 85– и 100-миллиметровым пушкам. Были и другие аргументы в пользу петровского орудия. Учитывалось, что гитлеровские конструкторы создадут еще что-нибудь похлеще «тигра». Это предвидение, как известно, оправдалось. К концу войны в стане врага появился «королевский тигр».

Дополнительное сообщение по обсуждаемым вариантам сделал Ж. Я. Котин, в котором он отметил, что вариант установки 122-миллиметровой пушки опирается [411] на опыт Кировского завода и коллектива конструктора Ф. Ф. Петрова по созданию артсамохода СУ-152.

«Помнится,– рассказывал Николай Федорович Шашмурин,– как участвовавший на совещании В. А. Малышев подошел к Молотову и между ними произошел разговор, о содержании которого можно только догадываться. После этого Молотов коротко резюмировал:

– Мы посоветовались и считаем, что кировцам можно верить».

Таким образом, танки ИС получили путевку в жизнь.

В июне 1943 года, накануне грандиозной Курской битвы, начались первые испытания танков ИС-1.

Дня рождения новой машины с нетерпением ждали все – от ее ведущего конструктора до директора опытного завода, где изготавливались первые образцы ИС-1. Еще никто не знал, как зарекомендует себя танк, пройдет ли все испытания, а на сердце у всех уже трепетала радость.

Эта новенькая машина, только что покрытая краской защитного цвета, в своем стремительном порыве была грозна и в то же время прекрасна. Котин и Шашмурин первыми приблизились к ИС-1. Обошли ее несколько раз, придирчиво осмотрели. Потом остановились неподалеку и залюбовались. Один за одним к ним подходили конструкторы, технологи, сборщики. Котин спросил о готовности.

– Можно начинать,– подал знак Шашмурин механику-водителю, и тот исчез в башне. За какую-то минуту грохот танка заглушил все голоса, и машина, окутанная дымом, плавно тронулась с места.

– Пошла, пошла! – радостные голоса перекрыли грохот машины.

Конструкторы и производственники ликовали, поздравляя друг друга.

В это время танк проворно развернулся в пролете цеха и, лязгая траками по бетонному полу, направился к воротам цеха. За несколько метров от них механик-водитель включил высшую передачу, прибавил газ, и машина рванулась еще быстрее. Вмиг она вылетела из цеха и помчалась по заводскому двору к проходной.

Выпуск первых трех образцов ИС-1 прибавил конструкторам работы. В пробегах танка на полигоне предстояло узнать, каков он, выявить его недостатки и срочно их ликвидировать. Эта задача была успешно решена. [412]

Но постановка машины на производство задержалась медленным освоением ее ходовой части и трансмиссии. Из-за отсутствия необходимых станков осложнялась обработка колес, балансиров, барахлили бортовые редукторы. В общем, недоделок у нового танка было еще достаточно.

Понятно, что уже в начале разработки танка ИС-1 сформировалось убеждение, что необходимо установить новую башню с мощной пушкой и на КВ-1С. Серьезные переделки, усложняющие производство и ухудшающие ряд боевых характеристик серийного танка (нарушалась снарядостойкость бронекорпуса, ликвидировались место для стрелка-радиста и люк водителя и пр.), потребовали изготовления экспериментально-макетного образца, чтобы по нему прийти к окончательному решению. Короче говоря, была осуществлена очередная модернизация танка КВ, получившего индекс КВ-85. Его тут же, в июне – июле 1943 года, и начали выпускать. Литая башня с большой толщиной брони, достигавшей 100 миллиметров, и 85-миллиметровая пушка, естественно, увеличили массу танка до 46 тонн, тогда как масса ИС-1 составляла 44 тонны. Число членов экипажа, как и у ИС-1, сократилось до четырех человек, что также было большим благом, а количество пулеметов уменьшилось до двух. Скорость же машины осталась прежней – 42 километра в час.

Не все оказалось удачным в КВ-85. Например, его высота, на что обратил внимание конструкторов Танкограда командующий бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии генерал Я. Н. Федоренко. Он детально проанализировал машину, дав высокую оценку ее боевым качествам, но обратился к конструкторам с просьбой уменьшить высоту танка.

Выполнить эту просьбу оказалось непросто. Лишь в процессе совместной работы конструкторов-танкистов и мотористов эта задача была успешно решена как для КВ-85, так и для ИС-1 и ИС-2.

Таким образом, ИС-1 существенно отличался от КВ-1 и КВ-1С. В нем по-новому был скроен корпус, установлена башня с 85-миллиметровой пушкой КБ Петрова, поставлены измененные силовые узлы: коробка передач, бортовые редукторы, механизмы поворота. Другая компоновка этих узлов затронула и сопрягаемые узлы и агрегаты, и в них тоже были [413] изменения.

Особое внимание было уделено двигателю. Улучшению его эксплуатационных характеристик и повышению надежности помог ряд конструктивных мер, внедренных в исходный прототип дизеля В-2К. Новый двигатель получил марку В-2ИС.

Для существенного увеличения коэффициента приспособляемости на двигатель устанавливался всережимный регулятор, пристыковывалась водяная помпа. Повышалась эффективность работы системы очистки всасываемого двигателем воздуха и его охлаждения.

Конечно, машины нуждались в доводке и отладке. А что именно предстояло доводить и отлаживать, должны были показать предстоящие испытания, которые начались в апреле 1943 года.

Конструкторы опытного завода во главе с Шашмуриным дни и ночи пропадали то в грохочущем цехе, то на испытательном танкодроме и полигоне.

Весна в этих местах наступает поздно. И днем в апрельские дни подтаявшие снег и земля, перемешиваясь под гусеницами танков, превращались в непролазные топи.

Ходовые испытания танка ИС-1 проходили в лесисто-степном районе, прилегающем к Челябинску. Их результаты были весьма успешными, что подтверждало правильность принятого решения о применении элементов машин серийного производства.

Серьезным конструктивным дефектом было разрушение подшипников направляющего колеса (ленивца) ходовой части. Его причиной оказался мокрый снег. Попадая между гусеницей и направляющим колесом, он распирал их, и вследствие этой огромной распирающей силы деформировалась ось ленивца. При этом или глох двигатель, или с направляющего колеса сбрасывало гусеницу.

Долго бились конструкторы над устранением этого дефекта. Вот, казалось, все учли, внесли нужные изменения. Но стоило танку пройти 30 – 40 километров по мокрому плотному снегу, как дефект давал о себе знать.

Н. Ф. Шашмурин вспоминает, как ему вместе с П. К. Ворошиловым в связи с деформацией оси ленивца пришлось в распутицу пешком преодолеть около 50 километров [414] от аварийной машины до базы (опытного завода) для получения запасных частей.

Найти выход помог А. Н. Рабинович – преподаватель Сталинградского механического института, эвакуированного в Челябинск. Он предложил увеличить не запас прочности ленивца, а запас деформации. То есть ось ленивца следовало делать длиннее, и за счет этого она должна была стать более гибкой. Когда Абрам Наумович впервые пришел с этим предложением к конструкторам опытного завода, они смотрели на чертежи и расчеты Рабиновича с недоверием. Но попробовать согласились. И танк пошел.

В разгар испытаний в Челябинск приехал заместитель командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии генерал И. А. Лебедев. Конструкторы, заранее оповещенные о его приезде, старались как можно убедительнее показать результаты проведенных работ. Соответствующую документацию разместили в отдельной комнате. Но Лебедев в нее заходить не стал.

– Показывайте танк в деле и рассказывайте все о нем,– сказал он.– Что хорошо, что плохо?

Иван Андрианович долго осматривал новую машину. Примерялся к каждому месту в ней. Потом долго расспрашивал испытателей. И ничего не записывал. Размышлял. И нередко предлагал решение, которое искали конструкторы и испытатели.

Испытания продолжались. Ночью – за город, с рассветом – танк на маршрут, с наступлением темноты – обратно на завод. Так продолжалось до тех пор, пока не убедились, что новая машина оправдает надежды. Все показатели оказались превосходными.

...И вот в обкоме партии снова появились И. М. Зальцман, С. Н. Махонин, Ж. Я. Котин.

– Что случилось? – встретил их вопросом первый секретарь обкома Н. С. Патоличев.

– Приезжает нарком – надо показать танки,– в один голос заявили все трое.

Да, кажется, В. А. Малышеву пора уже показать новую машину. Тем более, что заместитель командующего бронетанковыми и механизированными войсками генерал И. А. Лебедев видел ее, сам опробовал и остался доволен. Безусловно, он доложил о танке своему начальнику генералу Я. Н. Федоренко, а тот мог уже сообщить [415] Сталину. Как-то неудобно получится, если председатель ГКО будет знать о созданном в инициативном порядке тяжелом танке, а завод и тем более нарком Малышев молчат... А пока сам он не видел машину, о чем можно докладывать?

В обкоме обстоятельно обсудили предстоящий показ танка ИС наркому. Ведь надо было оправдать отвлечение сил, средств, времени и, главное, нарушение указаний ГКО о том, что завод и его КБ должны заниматься только серийным выпуском машин и крайне необходимыми и незначительными их улучшениями. Оправданием могло быть только полное одобрение наркомом нового танка.

Вячеслав Александрович, прибывший в Челябинск в начале сентября 1943 года, сначала внимательно изучил чертежи нового танка. Затем осмотрел машину. Подход к ней у наркома был иным, чем у генерала Лебедева. Если последнего интересовала ее боевая характеристика, живучесть и ремонтоспособность, удобство работы экипажа, то Малышева занимала еще трудоемкость ее изготовления, возможность запустить в серийное производство без ущерба для самого производства, без снижения объема выпуска других танков и подачи их фронту.

Ночью экспериментальный образец ИС-1 вышел из ворот завода и подвергся испытанию. Малышев сам испытывал танк и принял решение немедленно доложить о нем на очередном заседании ГКО. Он посадил в свой самолет Зальцмана, Махонина, Котина и с чертежами машины улетел в Москву.

В Москве Вячеслав Александрович вместе с руководителями завода немедленно доложили членам Политбюро о том, что на Челябинском Кировском заводе в инициативном порядке создан и испытан новый тяжелый танк ИС, по своим техническим характеристикам превосходящий серийный КВ-1С, по бронированию и маневренности стоящий выше вражеского танка T-VI («тигр»). Через несколько дней, 4 сентября 1943 года, ГКО принял постановление о серийном производстве нового танка. Это стало возможным в условиях, когда численное превосходство в этом виде вооружения над противником было обеспечено прочно. Так родился танк прорыва, так сделан качественный скачок в вооружении Красной Армии. [416]

Уже в ходе грандиозной битвы на Курской дуге на танковые заводы, в ГКО, в наркомат танковой промышленности стали приходить тревожные вести – новые немецкие танки T-IV, T-V («пантера»), T-VI («тигр») и самоходки «фердинанд» по огню превосходят наши танки Т-34 и КВ, так как у них на вооружении более мощные 75– и 88-миллиметровые пушки.

«Артиллерийская мощь сочеталась у них с сильной броневой защитой,– писал Маршал Советского Союза И. С. Конев.—Уже в первых боях с ними нашим танкистам пришлось туго».

Сражение на Курской дуге, особенно прохоровское танковое побоище, остро поставило вопрос о перевооружении танков Красной Армии, и в первую очередь основного из них – Т-34. Это стало предметом обсуждения на заседании ГКО, где присутствовали нарком танковой промышленности В. А. Малышев, маршал бронетанковых войск Я. Н. Федоренко, нарком вооружения Д. Ф. Устинов, другие руководители наркоматов танковой промышленности и вооружения, главные конструкторы танковых и артиллерийских заводов.

Вячеслав Александрович Малышев, обращаясь к присутствующим, как вспоминал позднее бывший директор завода «Красное Сормово» Е. Э. Рубинчик, сказал примерно следующее:

– Да, мы выиграли сражение на Курской дуге. Не устояли против нас «тигры» и «пантеры». Но какой ценой? Судите сами. Чтобы поразить броню немецких танков, мы со своей 76-миллиметровой пушкой должны подойти на 300 – 500 метров. А вражеский танк может открыть поражающий огонь с 1500 – 2000 метров... Вы понимаете, что это значит? Сближение с «тиграми» на дистанцию 300 – 500 метров и попадание в Т-34 75– или 88-миллиметрового снаряда смертельно для нашего танка. Крайне нужна установка на Т-34 более мощной пушки, чтобы уравнять по огневой мощи наши танки с вражескими тяжелыми танками и штурмовыми орудиями.

Задача была ясна. Решать ее предстояло прежде всего конструкторам. Требовалось срочно модернизировать Т-34 таким образом, чтобы он мог поражать средние и тяжелые танки противника с предельных дистанций при. цельного огня.

Трудность задачи заключалась в том, что предстояло сделать это, не нарушая принципиальную конструкцию танка в целом, его гармоничное триединство: мощность [417] оружия, надежность броневой защиты и высокую маневренность и проходимость. Усиление хотя бы одной из этих трех составляющих можно осуществить лишь за счет двух других. Общим же пределом, ограничивающим развитие трех главных показателей танка, является его масса. Каждый лишний килограмм ведет к потере скорости, маневренности, а следовательно, к большей его уязвимости. А еще условие – сохранение той же мощности двигателя.

И самое главное: поставленная перед конструкторами задача осложнилась тем, что модернизацию танка требовалось провести без остановки производства, в условиях, когда действовал неумолимый график сдачи машин, установленный ГКО. Ни на полтанка меньше. Больше!.. Сколько можете...

На этом заседании ГКО Малышев рекомендовал установить на Т-34 85-миллиметровую пушку (такую же, какую челябинские танкостроители установили на ИС-1). Сейчас трудно сказать, от кого исходила эта инициатива – от Малышева или Д. Ф. Устинова, но на заседании ГКО их мнение было единым.

Еще в первой половине 1940 года КБ В. Г. Грабина направило свои усилия на создание новых мощных танковых орудий, и в сравнительно короткий срок появились опытные пушки калибра 85 и 107 миллиметров. Кроме того, когда под Ленинградом и Ростовом в первой половине января 1943 года в 502-м и 503-м тяжелых танковых батальонах противника появилось по роте «тигров» и в ГКО встал вопрос о перевооружении Т-34 и КВ, в Центральном артиллерийском КБ под руководством В. Г. Грабина была создана 85-миллиметровая танковая пушка ЗИС-53.

В это же время и КБ Ф. Ф. Петрова создало 85-миллиметровую танковую пушку Д-5Т и Д-5С для самоходной установки СУ-85. Эти пушки обладали баллистикой 85-миллиметрового орудия образца 1939 года, снаряды для которых были освоены в производстве.

85-миллиметровая пушка, имея унитарный патрон, обладала теми преимуществами перед 107-миллиметровой, что была меньше по габаритам, легче приспосабливалась на серийный танк, не меняя его принципиальной конструктивной схемы. Ведь увеличение калибра пушки ведет к увеличению массы снаряда и его габаритов. При неизменности объема боевого отделения и башенной [418] ниши это означало бы уменьшение боекомплекта танка, что в свою очередь, как не кажется странным, косвенно влияет и на запас хода боевой машины. Все взаимосвязано. Если запаса горючего хватает на 400 километров, которые нужно пройти с боями, то и запаса снарядов должно хватить на такое расстояние. А при действиях в болотистой местности, при бездорожье, когда транспорт на колесном ходу может и отстать от боевых машин (что нередко и было во время войны), каждый снаряд танкистами ценится на вес золота. Кончились боеприпасы, и танк, хотя горючее в нем еще осталось, уже не боеспособен.

Исходя из этих соображений, выбор и пал на 85-миллиметровую пушку для перевооружения Т-34.

Когда в ГКО закончилось обсуждение вопроса о перевооружении танка Т-34 85-миллиметровой пушкой, возник вопрос: а что же дальше? Этот вопрос был задан Ж. Я. Котину. Он ответил, что конструкторы Танкограда ведут прикидочные работы над новой тяжелой машиной.

Сталин тут же оживился и обратился к Котину:

– Есть что-либо конкретное?

– Имеются пока предварительные проработки...

– Этого мало. Когда вы будете готовы представить нам тактико-технические данные новой машины? Уточните, товарищ Котин.

– Думаю, дней через сорок пять.

– Передайте вашим товарищам в Танкограде,– сказал Сталин,– что ЦК и Государственный Комитет Обороны очень на них надеются. И главное: скорее и скорее! Нужно сделать все, чтобы как можно быстрее наша армия стала получать новые машины.

Уже после заседания ГКО Вячеслав Александрович Малышев повез Котина в наркомат.

– Вы смелый человек, Жозеф Яковлевич,– сказал Малышев. – Надо быть смелым и мужественным, чтобы назвать такой срок.

– Вы знаете, что у нас есть на это право,– спокойно ответил Котин.

Очень короткий срок, названный Котиным на заседании ГКО, имел под собой основательную почву. На Челябинском Кировском шла напряженная работа мысли и воли конструкторов, технологов, рабочих. Шло жесточайшее [419] соревнование с конструкторской мыслью фашистской Германии: кто кого? Шла битва умов – беспощадная и непрерывная.

Малышев, конечно, знал, что в КБ обсуждали проект новой, более совершенной машины. Шли споры, дискуссии, делались эскизные наброски такой машины. Но от идей до воплощения их в проекте может пройти немало времени. Наркома танковой промышленности все-таки настораживало заявление Котина на заседании ГКО. Он задавал Жозефу Яковлевичу все новые и новые вопросы.

– Срок реальный, товарищ нарком,– убеждал его Котин.

– Сколько чертежей отправили в цех?

– На днях начнем сборку главных узлов. Малышев удивленно посмотрел на главного конструктора.

– ИС-2?

– Да.

Наступило долгое молчание. Нарком встал, прошел к окну и, стоя спиной к Котину, спросил:

– Когда испытание?

– Сообщим, когда будут готовы все узлы, Вячеслав Александрович.