Борьба с Кокандской автономией

Борьба с Кокандской автономией

В период Октябрьской революции и в ближайшие после нее месяцы туркестанская партийная организация в национальном вопросе допустила ряд ошибок. Эти ошибки сказались и в процессе борьбы с Кокандской автономией и с другими контрреволюционными выступлениями и на всем дальнейшем развитии революционной борьбы.

Мы проявили тогда недостаточную чуткость по отношению к многомиллионной массе коренного населения. Недооценили ее. Мы в то время были убеждены в том, что культурно-отсталое и недостаточно политически зрелое коренное население страны не может принять активного участия в революции, и решили продолжать революцию без него.

В Ташкенте еще с лета 1917 года на ряду с «Советом мусульманских депутатов» существовал «Совет мусульманских рабочих», который по своей классовой сущности напоминает «Совет трудящихся», рекомендуемый Коминтерном для стран Востока с недостаточно развитой индустриальной промышленностью. Это «Совет мусульманских рабочих депутатов» после Октябрьской революции, несмотря на имевшую недооценку его со стороны нашей ташкентской партийной организации, послужил почти единственной опорой советской власти, в старом Ташкенте.

Нам нужно было использовать уже готовую, стихийно возникшую форму вовлечения трудящихся коренного населения страны в дело строительства советской власти и завершения Октябрьской революции. Мы этого не сделали, мы ничего не предприняли, чтобы в других городах выделить трудящиеся массы коренного населения из «Шура-и-исламия» в «Советы трудящихся мусульман».

Наряду с этим необходимо отметить еще одну ошибку. Заключалась она в чрезвычайно нерешительном наступлении на власть временного правительства. В то время, как в Ташкенте государственная власть фактически перешла в руки Советов несколько раньше даже, чем в Петрограде, в других городах Туркестана — Скобелеве, Асхабаде и т. д. переход власти к Советам произошел только в первых числах января 1918 года.

Отказавшись от привлечения к делу строительства советской власти пролетарские и полупролетарские слои коренного населения страны, наша туркестанская партийная организация не чувствовала под собою достаточно твердой почвы для того, чтобы вести решительное наступление на власть временного правительства во всем Туркестане и долгое время продолжала барахтаться в самом Ташкенте.

Между тем эта наша медлительность наступления на государственный аппарат временного правительства являлась весьма благоприятным условием для контр-революции. Пользуясь, нашей нерешительностью, она использовала аппарат временного правительства для организации своих сил, для распространения всевозможных сплетен и слухов в местных официозных газетах, находившихся на содержании правительственного аппарата и потому слепо выполнявших его волю. Государственная машина в Фергане, возглавлявшаяся правым эс-эром Маевским, государственный аппарат Закаспийской области, возглавлявшийся Москаленко, газеты «Знамя Свободы» и «Асхабад» в период от октября по первые числа января — являлись организационным и идеологическим центром местной контр-революции, той реальной силой, которая подготовляла и потом поддерживала Кокандскую автономию.

Кокандская автономия уже была объявлена. Угроза серьезной контр-революции решительно нависла над Советским Туркестаном. Требовались решительные действия против быстро оформлявшейся контр-революции в Коканде. Но действовать решительно советская власть не могла уже не только в силу допущенной ошибки в национальном вопросе, но и в силу надвигавшейся другой контрреволюционной грозы. Этой второй контр-революционной силой были казачьи полки, возвращавшиеся из Персии на соединение с атаманом Дутовым, поднявшим восстание в Оренбурге.

Вполне естественно, что немедленно наступать на Кокандскую автономию советская власть не могла. Нужно было сначала покончить с более организованным и прекрасно вооруженным противником в лице казаков. Обвинять, следовательно, советскую власть в нерешительности борьбы с Кокандской автономией в этот период совершенно не приходится.

Но признавая правильной ту линию поведения, которой держалось советское правительство в период декабрь-январь необходимо все же отметить, что мы в то время недооценивали Кокандскую автономию, как контр-революционную угрозу. Свидетельством этого может служить та оценка положения, которая была дана военным комиссаром Перфильевым после его поездки по некоторым областям тогда еще Туркестанского края.

Вот что сказал он о Кокандской автономии:

«Что касается общего настроения мусульман, то можно отметить полное спокойствие и лояльность. Трудовая часть идет вместе с русским пролетариатом и высказывается только за пролетарскую автономию.

В «Кокандской автономии», мусульмане меньше всего принимали участие; подавляющее большинство их не имеет о ней ни малейшего представления.

Кокандскую автономию, как и манифестацию в Ташкенте 13 декабря выдумали русские чиновники и офицеры и вообще русские контр-революционеры, конечно, не без участия мулл и баев.

Под флагом этой «автономии» скрывается желание некоторых лиц — русских и туземцев стать у кормила власти, чтобы успешно и выгодно обделывать свои дела.

Туземцы уже раскусили эту «автономию» и начинают относиться к ней «должным образом».

Эта затея мусульманских и русских контр-революционеров, с таким шумом начатая, начинает умирать естественной смертью». (Курсив мой П. А.).

Ошибочность такого отношения к Кокандской автономии заключается прежде всего в том, что она представляет собою всего лишь только затею нескольких «отдельных лиц». Тов. Перфильев, выражавший конечно, мнение Совнаркома, не хотел видеть, в ней серьезного общественного движения, имевшего под собой солидную социально-экономическую почву.

Что Перфильев, давая такую оценку Кокандской автономии, выражал мнение Совнаркома, а не только свое личное, доказывают следующие строки т. Сазонова в его воспоминаниях «Кокандская автономия», помещенных в сборнике «Красная летопись Туркестана».

«Во время съезда приезжают ко мне из Коканда 2 солдата с поручением от Бабушкина (председателя Кокандского совета) получить от Ташкента помощь с оружием, ибо кокандское правительство уже наготове к выступлению. И если помощи таковой не будет, он, Бабушкин, выезжает в Ташкент. Пошел я к Тоболину, рассказал в чем дело. Вижу, Тоболин не придает серьезного значения. Пригласил тогда и приехавших солдат. Тоболин тогда уже не ободрял нас, а вызвал коменданта крепости Якименко и договорился выдать нам 300 винтовок, пулеметы и прочее». (Курсив мой П. А.).

Доказывать ошибочность такой оценки Кокандской автономии руководителями советской власти в Туркестане не приходится, ибо она понятна без всяких пояснений.

Другая ошибка, которую допускал не только Перфильев, но и вместе с ним весь Совнарком, заключается в следующем: Перфильев говорит: «подавляющее большинство их (коронного населения П. А.) не имеет о ней (о Кокандской автономии П. А.) ни малейшего представления и считает это явление положительным, думает, что это очень хорошо».

Полное отсутствие широкой агитационной работы характерно не только для Ферганы, Закаспия и т. д., но и для Ташкента. Достаточно указать, что в те дни, когда в Ташкенте сторонники Кокандской автономии вели активнейшую агитацию не только в старом Ташкенте, но и во всех окрестных кишлаках, призывая все население принять участие в подготовляемой ими демонстрации против советской власти в эти дни величайшего напряжения в Ташкенте решили ограничиться только тем, что выслали в старый город несколько товарищей для наблюдения, то есть для наиболее пассивной роли, вместо того, чтобы бросить туда все свои наличные агитационные силы и постараться вскрыть перед ремесленниками старого города и дехканами окрестных городов всю контр-революционную сущность Кокандской автономии.

Бросив все свои наличные силы на Оренбургский фронт и против выступивших из Персии казачьих полков и не чувствуя в себе достаточной силы для открытой борьбы с Кокандской автономией, Совнарком решил попытаться договориться с ее главарями мирным путем.

С этой целью, когда в первых числах января 1918 года правительство Кокандской автономии созвало знаменитый «съезд рабочих н дехканских депутатов», Совнарком послал в Коканд т. Полторацкого в надежде, что им будет нащупана почва для соглашения с лидерами буржуазии, возглавлявшими Кокандскую автономию

Чем, как не попыткой соглашения, звучат следующие слова из резолюции Ферганского областного съезда Советов в первых числах января 1918 года:

«Совместная работа с организующейся властью автономного Туркестана возможна лишь при условии внесения в конституцию автономии положений, ограждающих права демократии, при чем эти положения должны быть закреплены юридически созданием особых общероссийских органов, гарантирующих их неприкосновенность».

Это значит, что если главари Кокандской буржуазной автономии дадут нам некоторые гарантии в том, что они не пойдут очень далеко, то мы готовы признать их правительство и пойти с ними на соглашение.

И только тогда, когда на съезде рабочих и дехканских депутатов, созванном в Коканде главарями автономии, выяснилась полнейшая невозможность договориться с правительством Кокандской автономии, т. Полторацкий признал необходимым начать решительную борьбу и сделал весьма разумно, конфисковав наличные денежные средства и ценные документы, имевшиеся в кокандских банках, этим правительство Кокандской автономии было поставлено в тяжелые финансовые условия, благодаря которым был вызван министерский кризис.