Глава 1 СОСЛАГАТЕЛЬНОЕ НАКЛОНЕНИЕ В РУССКОЙ ИСТОРИИ

Глава 1

СОСЛАГАТЕЛЬНОЕ НАКЛОНЕНИЕ В РУССКОЙ ИСТОРИИ

С того и пью, что не пойму,

Куда влечет нас рок событий.

С. Есенин

Недоуменные вопросы

Русские историки XIX века дружно любили Новгород, как колыбель народоправства. Так же дружно они почти не замечали Пскова, считая его малозначительным княжеством, не игравшим особенной роли.

Историки вовсе не считали, что Великое княжество Литовское и Русское собирает русские земли, они дружно повторяли нелепицу про «захват Литвой русских земель». И все они не сомневались в «исторической неизбежности» исторической победы Москвы.

Все эти стереотипы неизменно дожили и до нашего времени.

Даже такой духовно независимый от авторитетов историк, как В. О. Ключевский, не отрицал этой «необходимости», а добавил к суждениям Карамзина и Соловьева еще один аргумент: «…K половине XV века образование великорусской народности уже завершилось; ей недоставало только единства политического».

Вот так. Все дело в сложившейся народности. Из-за этого династические претензии московских князей соединяются с политическими потребностями всего русского народа, и в результате «уничтожение особенности земских частей независимо от их политической формы было жертвой, которую требовало общее благо земли, теперь становившейся централизованным и однообразно устроенным государством, и московский государь являлся исполнителем этого требования».

Про «необходимость» писал даже такой певец русской свободы, как С. Г. Пушкарев.

«Псковичи не оказали ему (Василию III. — А. Б.) вооруженного сопротивления. Они лишь горько оплакали свою утраченную свободу и с болью в сердце подчинились суровой исторической необходимости…» [124. С. 110].

Сергей Германович явно скорбит об этой суровой необходимости — но надо так надо; во имя русского единства необходимо было удавить Псков, и ничего тут не попишешь.

В чем глубоко правы русские историки от Карамзина до Пушкарева — если существует некое общерусское единство и возглавляет его Москва — у Новгорода и Пскова нет шансов избежать ее власти.

Москва собирает русские земли, и если Москва — единственный их собиратель, если Псков и Новгород — это русские государства в числе «собираемых земель», они неизбежно окажутся в едином московском государстве. Как бы ни были самобытны политические традиции этих государств, как бы ни были оригинальны и отличны от прочих их порядки, тут и правда неизбежность. Вопрос времени.

Вот только как быть с этими «если»? Все суждения историков и XIX, и XX века построены на нескольких шатких, ничем не доказанных предположениях. Например, о «неизбежности» собирания земель Древней Руси. Почему, собственно, они решили, что это все неизбежно? Потому что так сбылось? Но тогда, получается, историки смотрят в прошлое из настоящего и навязывают прошлому свои, совершенно не свойственные ему установки.

Прошлое тоже хватает настоящее: историки XVIII–XIX веков жили в Российской империи, прямой наследнице и преемнице Московии. Они во многом думали и (главное!) чувствовали так же, как бояре и дьяки Московии XV и XVI веков. Но почему мы сегодня должны чувствовать себя наследниками этих бояр и дьяков? И повторять их оценки и мнения?

История сложилась так, что после распадения Руси на разные государства среди этих государств Руси нашлось одно невероятно активное и агрессивное. Оно сожрало все остальные государства, уселось на всю Русь своей чугунной задницей и объявило само себя наследником Киева, а свою политику — откровением русской души.

Так было — но вполне могло быть иначе.

Почему, собственно, русские государства, княжества и республики, обязательно должны были соединиться в одно государство? Германия до XIX века жила разобщенно, конгломератом из 200, а временами и 300 княжеств и вольных городов. Даже после ее объединения «железом и кровью» сохранялись очень большие различия между разными районами страны. Немцы не любят, когда об этом говорят вслух, но я шепну вам на ушко: эти различия сохраняются и сегодня.

Почему независимые русские земли не могли дожить до XIX столетия?

Второй недоуменный вопрос: а почему, собственно, только Москва — собиратель русских земель? С тем же успехом в роли «собирателя» выступала и Тверь, и уж тем более Великое княжество Литовское и Русское. А почему Новгород не мог выступить как объединитель?

Общерусское национальное единство? Но это еще один миф. На громадной территории Руси никогда не было этого самого национального единства. Ни в эпоху племен, ни во времена «княжеского койнэ» и региональных языков.

«Собиранию земель вокруг Москвы препятствовали только периферийные явления, вроде обособления белорусов в Великом княжестве Литовском» [94. С. 130].

Не зря современный историк говорит только об «обособлении» белорусов! Если бы он еще сказал об «обособлении» украинцев в рамках Польского королевства, «обособлении» карпатороссов в пределах империи Габсбургов — и само слово «обособление» сразу сделалось бы нелепостью. Ведь получается: все «обособляются» от всех! В том числе и Северо-Восток «обособляется» от Юга, Юго-Запада и Северо-Запада.

Само слово «обособление» нужно только для одного: подчеркнуть, что главное в истории Руси — это собирание Руси Москвой, все остальное — так, малозначащие дела на периферии. Но современники думали иначе.

Уже писалось о том, что Новгород говорил на особом языке, весьма далеком от языка и южной, и северо-восточной Руси. Что поведение новгородцев резко отличалось от поведения москалей. На Северо-Западе, в Новгородской и Псковской землях, шел процесс формирования особого народа. Точно так же, как Великое княжество Литовское и Русское сформировало белорусов, как Королевство Польша сформировало украинцев, так же Господин Великий Новгород и Господин Великий Псков формировали народ «северо-западных русов»; народ, не успевший получить собственного названия, даже не успевший до конца осознать сам себя.

Почему этот народ не мог сформироваться так же, как украинцы и белорусы?

Вот так: стоит задать несколько недоуменных вопросов, и «историческая неизбежность» благополучно испаряется. На ее месте возникает масса сбывшихся и несбывшихся возможностей. Главным же вопросом становится: почему сбылись именно эти, а не другие? И — а что могло бы возникнуть, сумей сбыться другие вероятия?

Идеи и вероятности

По двум причинам Москва смогла стать собирателем русских земель.

Одна причина проста: колоссальные природные богатства Северо-Востока. Эти природные богатства так велики, что Московия, как ванька-встанька, быстро поднималась после каждого поражения и разгрома. Ей не было опасно то, что наверняка погубило бы других.{97}

Вторая и еще более важная причина: у Москвы была ИДЕЯ. Важная идея, отличавшая ее от других государств Руси XIV–XVI веков. Это была идея своей исключительности и особости. Большой Московский Миф говорил: именно Москва и только Москва — наследница Киева! Все остальные русские земли лишь временно отпали от Москвы, нужно привести их к единству под властью Москвы.

Сам титул московских великих князей «государь Всея Руси» вызывал бешеные протесты и в Великом княжестве Литовском и Русском, и в Польше, и в Новгороде. Но москали стояли на своем.

БММ требовал воевать, не жалея сил. Завоевывать и покорять остальную Русь. Любой ценой. Всякий, кто сопротивляется, — предатель! Всякий, кто сомневается, — недоумок! Предателей казнить, недоумков бить батогами, пока не проникнутся и не поумнеют.

У противников же Москвы нет никаких идей, сравнимых по масштабам с Большим Московским Мифом. Идея сохранения старины, местных особенностей не требует таких же усилий, не заставляет жертвовать собой в такой же степени.

Нечто похожее есть в русских землях, входящих в Великое княжество Литовское и Русское — это как раз идея сохранения себя и от татар, и вообще от любых форм азиатчины. Это охранительная идея, в ней нет наступательного напора. Но даже она позволила уйти в другое, не московское, государство и сопротивляться москалям так долго, что успел сформироваться особый народ белорусов.

Идей же, равновеликих БММ, вполне могло родиться несколько. Это могли быть:

1) политическая идея, то есть идея, по которой политический строй Новгорода и Пскова обязателен для всей Руси;

2) религиозная идея, то есть идея особой северо-западной религии или версии религии. (Москва считает, что все православные должны подчиняться Москве… Она не перестанет настаивать на своей религиозной исключительности. Но одной религиозной идее можно противопоставить другую.

«Вы православные и потому должны подчиняться Москве!»

«Нет! Это мы православные! А вы — отступники от истинного православия, и это вы должны подчиняться нам!»

Если человек воюет за истинную веру, это дает ему немереные силы.);

3) цивилизационная идея — то есть идея принадлежности Новгорода к другому культурному кругу. (Москва хочет нас присоединить? Но мы далеки от Москвы, нам понятнее шведы, ливонские немцы и поляки. Лучше мы будем с ними, чем с Москвой.);

4) национальная идея — то есть осознание себя особым народом, не русскими. (Москва объединяет русские земли? Ну, а к нам это имеет какое отношение? Мы-то не русские!)

Если бы на Северо-Западе Руси появилась любая из таких идей, становились бы возможными совершенно другие, не сбывшиеся версии русской истории.

1. Собирание русских земель Северо-Западом, а не Северо-Востоком.

2. Независимость Новгорода и Пскова после XVI века, как особого государства.

3. Новгород и Псков в составе других государств, не Московии: Швеции, Ливонского ордена или Речи Посполитой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.