Нашествие Тохтамыша

Нашествие Тохтамыша

В ночь с 7 на 8 сентября Дон переходил во главе московского войска великий князь владимирский и московский, к исходу дня 8 сентября трубил победу на костях врагов государь всея Руси. То, к чему вели Северо-Восточную Русь Андрей Боголюбский, Всеволод Большое Гнездо, Александр Невский, Иван Калита, свершилось, хотя это и никак не было в тот час отмечено каким-либо юридическим актом. Мы говорим не о правовой стороне свершившегося, а о его морально-нравственном значении, и, конечно же, значении политическом. С Куликовской победы, через многие тяжкие препятствия началось неуклонное восхождение Москвы, собирательницы русских земель, столицы Русского государства.

Куликовская победа создала в Восточной Европе качественно новую политическую ситуацию, при которой искусственно сдерживавшиеся объединительные процессы получили простор для своего развития.

Сейчас же явились и признаки возросшего личного влияния Дмитрия Ивановича и возрастающего значения Москвы.

Еще при жизни митрополита Алексея в церковных делах на Руси наметилась смута. Ольгерд не хотел примириться с тем, что митрополиты избирали местом пребывания Москву. Он слал послов в Константинополь с жалобами на Алексея, что тот «прямит» московскому князю, и просил особого митрополита в Киев с властью на Смоленск, на Тверь, на Новосиль, на Нижний Новгород. Цель ясна: расколоть митрополию и тем ослабить московский княжеский дом.

В Константинополе нашлись сторонники Ольгерда, и был поставлен митрополитом Киприан, по происхождению болгарин. Киприан направлялся в Москву. По повелению Дмитрия Ивановича незваного гостя встретили под Любутском, сняли насильственно с него святые одежды и отправили восвояси.

В эту игру не преминула вступить ордынская дипломатия. Именно в это время Мамай готовил нашествие на Северо-Восточную Русь и искал союза сначала с Ольгердом, а после его смерти с князем Ягайлом. В Орде понимали, что митрополит из числа русских святителей встанет на сторону Дмитрия Ивановича и укрепит его позиции перед решающим столкновением. Когда умер митрополит Алексей, Дмитрий Иванович созвал епископов и попытался на епископском сборе без Константинополя поставить митрополитом своего духовника Митяя. Епископы не захотели ставить своей властью митрополита, Митяю пришлось отправиться в дальний путь в Константинополь.

А путь — через Орду, а в Орде — Мамай. Мамай встретил Митяя милостиво, ненадолго придержал и отпустил в Константинополь, но до Константинополя Митяй не дошел, умер в пути, как в свое время Александр Невский.

Теперь, после Куликовской битвы, изменилась позиция Дмитрия Ивановича по отношению к Киприану, изменилась и позиция Киприана.

Перед Дмитрием Донским в новой обстановке встали укрупненные задачи, теперь он начал разработку идеи консолидации всех русских сил вокруг Великого Владимирского княжения, а стало быть, и вокруг Москвы. Речь теперь шла не только о Северо-Восточной Руси, но и о распространении влияния на Тверь, Нижний Новгород, Новгород Великий и на некоторые русские земли, входившие в состав Литовско-Русского княжества.

Киприан, хотя и был оскорблен Дмитрием Ивановичем, а обласкан литовским княжеским домом, сумел взглянуть объективно на исторический процесс и понял, что консолидация русских земель выше княжеского соперничества, а поскольку ему были в равной степени безразличны Вильно и Москва, он пошел к тому, за кем была сила.

В 1381 году Киприан прибыл в Москву и был встречен с должным почетом. Приезд в Москву стал началом его деятельности по созданию общерусской митрополии, которая должна была объединить всех исповедовавших греческую веру в Северо-Восточной Руси, в Литовско-Русском княжестве и на юго-западных русских землях. Его деятельность поддержала и константинопольская патриархия, ибо как раз в это время активизировалось наступление католичества на Литовско-Русское княжество, в Галиции и на Волыни.

Не замедлили и перемены во взаимоотношениях с рядом княжений. В 1381 году состоялся акт докончания, заключенного между Москвой и Рязанью, санкционированный Киприаном. Согласно этому акту Олег рязанский в качестве «младшего брата» Дмитрия Донского должен был следовать московской политике и в рамках Великого Владимирского княжения, и в международных вопросах, в частности в своих отношениях с Литовско-Русским княжеством. Он расторгал союзные отношения с Ягайлом, но Олегу была оставлена возможность восстановить добрососедские отношения с Литвой, если бы ее возглавил другой князь, ибо в Литовско-Русском княжестве начались перемены, вызванные Куликовской победой и новым курсом Дмитрия Донского и Киприана.

Можно говорить и о наступившем в 1381 году сближении Москвы с Великим Новгородом. В 1379–1380 годах наместником в Новгороде сидел литовский князь Юрий Наримантович, в 1381 году его уже не было в Новгороде.

Наметилось к этому времени сближение Москвы и с некоторыми феодальными группировками и в самом Литовско-Русском княжестве. Вполне вероятно, что не без поддержки из Москвы развернулось успешное выступление Кейстута против Ягайла. Кейстут сменил его на великокняжеском столе. Сейчас же начались и другие перемещения на литовско-русских землях. В мае — июне 1382 года Кейстут начал военные действия в Северщине, оттесняя оттуда Дмитрия Ольгердовича, тогда по каким-то причинам потянувшегося к союзу с Ордой. Источники сохранили сведения о специальном антиордынском договоре между Дмитрием Донским и Кейстутом.

Сближение между Кейстутом и Дмитрием Донским, а стало быть, создание общерусского антиордынского фронта подтверждает и острая реакция в Орде на события в Литве и в Северо-Восточной Руси.

В 1381 году Тохтамыш дал ярлык на великое княжение Ягайлу. Но ни Кейстут, ни его сторонники не прореагировали на это вмешательство.

Не исключено, что весь 1381 год Тохтамыш искал политических контактов с Орденом и организовал совместное с ним выступление против Кейстута в поддержку Ягайла. Перед столь грозным союзом Кейстут вынужден был отказаться от вооруженной борьбы. Он пошел на примирение с Ягайлом, понадеявшись на миролюбивые заверения Ягайла и Ордена, но был жестоко обманут. Его схватили, заточили в тюрьму и казнили.

Поставив Ягайло противовесом Москве, Тохтамыш решился на вторжение в пределы Северо-Восточной Руси, чтобы сорвать планы Дмитрия Донского и Киприана по созданию общерусского антиордынского фронта.

Не ощущая в себе силы начать вторжение так, как это делали Батый и Мамай, Тохтамыш напал на Русь крадучись. Он приказал ограбить и перебить на Волге булгарских и русских купцов, перебил в Орде русских священников и монахов, дабы никто не мог предупредить московского князя о готовящемся вторжении. Тохтамыш рассчитывал лишь на внезапность. Дождавшись, когда Ягайло укрепится в Вильно, помчался на Русь изгоном.

Здесь следует обратить внимание на одно обстоятельство в жизни княжеских домов различного родового происхождения. Как мы видели, межкняжеское соперничество и вражду непрерывно на протяжении многих десятилетий разжигала и усугубляла Орда своей политикой «разделяй и властвуй». В иных случаях завязывались очень тугие узлы этой вражды, замешена она была и на крови. Дмитрием Ивановичем в преддверии Куликовской битвы была проведена огромная работа по объединению разрозненных сил Северо-Восточной Руси. В предкуликовский период вражда между некоторыми княжескими домами была притушена, Куликовская победа ее придавила авторитетом победителя, но приход к власти Тохтамыша, нового властителя Орды, оживил у некоторых угасшие надежды на перемены правящей династии на владимирском столе. И нашлись изменники, вспомнились прежние счеты. Измена пришла из самого близкого дома, из суздальского. Братья великой княгини Евдокии, Василий и Семен, памятуя о коротком времени, когда их отец имел ярлык на Великое Владимирское княжение, решили, что пришел их час. Когда они получили известие, что на Москву идет изгоном вся Орда, они поскакали к Тохтамышу, едва догнав его на бродах через Оку под Серпуховом.

Есть предположение, что у Дмитрия Ивановича из-за потерь на Куликовом поле не случилось под рукой войска для отпора Тохтамышу. Не из-за потерь не мог Дмитрий Иванович встретить в поле Тохтамыша, не было у него времени на сбор городовых полков.

Тохтамыша он не испугался. Защиту Москвы поручил митрополиту Киприану и сыну Андрея Ольгердовича князю Остею, оставил в Кремле княгиню Евдокию и поехал в Переяславль собирать переяславские, суздальские, белоозерские полки. Князь Владимир Андреевич поспешил собирать войска в Волок-Ламский. Оставляя жену и митрополита в городе, не был ли Дмитрий Иванович уверен, что Москва устоит перед Тохтамышем?

По не установленным до сих пор причинам в Москве начался мятеж, из города побежали «лучшие люди». Горожане никого не выпускали из Москвы. Митрополит Киприан все же выбрался из города и увез княгиню.

23 августа к городу подступили передовые ордынские отряды. Посады были сожжены перед их приходом. 24 августа Москву обложили главные силы. Тохтамыш разбил на берегу Москвы-реки шатер. Пошли на приступ. Со стен Кремля по ордынцам палили из «тюфяков», сиречь из пушек каменным и железным дробом, лили на них горящую смолу, кипяток, били стрелами. Приступ был отбит. С Фроловских ворот суконщик Адам пустил стрелу из самострела и убил одного из приближенных Тохтамыша. Стрелки из самострелов наносили значительный урон осаждающим.

Три дня безуспешно бросались ордынцы на стены и наконец прибегли к обычному для них коварному приему. Тохтамыш послал к воротам нижегородских князей Василия и Семена, сыновей Дмитрия суздальского. Они кричали осажденным, что Тохтамыш не имеет зла на горожан и на русских людей, а пришел наказать только князя Дмитрия. Если город откроет ворота, хан посмотрит город и уведет войска. Василий и Семен целовали крест, что хан сдержит свое слово.

Эта ордынская повадка очень хорошо известна. Вспомним: еще на Калке берендеи целовали крест Мстиславу киевскому, что его отпустят с миром, а кончилось поголовным истреблением всей киевской дружины. Князь Остей вышел на переговоры в сопровождении духовенства.

Остея схватили и убили, духовных «ободрали», в открытые ворота ворвались ордынцы. Началась страшная резня. Никого не оставили в живых.

Овладев Москвой, Тохтамыш распустил отряды по волостям. Ограбил Юрьев, Звенигород, Можайск, Боровск, Рузу, Дмитров. Под Волоком-Ламским его отряды натолкнулись на войско, которое успел собрать Владимир Андреевич. Ордынцы были изрублены в короткой сече. Узнав об этом, Тохтамыш собрал рассеянные отряды и помчался прочь так же скоро, как и явился. Не пожелал испытывать судьбу в открытой битве ни с Владимиром Андреевичем, ни тем более с Дмитрием Ивановичем, который двинул свое войско из Костромы к Москве.

Так кончился поход Тохтамыша на Московскую Русь в 1382 году. Вместе с тем завершился и весьма важный этап политической жизни восточноевропейских государств.

Орде снова удалось предотвратить чрезмерное усиление одного из государств Восточной Европы — Московского, вступившего после Куликовской битвы на путь тесного сотрудничества с западнорусскими феодалами Литовско-Русского княжества, удалось не допустить наметившегося сближения Литовской Руси Кейстута с Залесской Русью Дмитрия Донского. Были, таким образом, вновь созданы условия для восстановления необходимого Орде равновесия между Москвой и Вильно.

Весьма характерно, что, добившись ослабления Северо-Восточной Руси в ходе кампании 1382 года, ордынские политики очень скоро не только прекратили нападки на Москву, но и стали оказывать ей политическую поддержку. Когда тверской князь Михаил с сыном Александром попытались выхлопотать в Орде ярлык на великое княжение, им было отказано. В политическом фокусе ордынских дипломатов оказался не кто иной, как сам московский князь Дмитрий Донской.

Важные сдвиги произошли тогда и в жизни русской церкви. Сначала Дмитрий Донской пытался восстановить дружбу с Киприаном, уехавшим из Москвы в Тверь. Однако он наткнулся, с одной стороны, на нежелание Киприана возвращаться тогда в Москву, а с другой — на решительное осуждение Ордой плана возобновления сотрудничества московского князя с этим митрополитом, тесно связанным с западной церковью и с Литовской Русью вообще. На роль нового руководителя русской церковью был выдвинут митрополит Пимен, «избранный» на этот пост в Царьграде еще в 1379 году.

Но почти одновременно с Пименом ход политической жизни Северо-Восточной Руси выдвинул еще одного претендента на роль руководителя русской церкви — суздальского архиепископа Дионисия, который после смерти нижегородского князя Дмитрия Константиновича (январь 1383 года) перешел на службу московскому правящему дому и в этом новом качестве был направлен в Царьград как еще один претендент на управление всей русской церковью. Содействуя продвижению Дионисия, Дмитрий Донской, видимо, рассчитывал на то, что в его лице он будет иметь более весомого соперника Киприану, чем тогдашний митрополит Пимен.

Итак, Москва и Вильно снова оказались противопоставленными друг другу, снова тенденция сохранения равновесия между ними оказалась во многом определяющей ход политических событий в этой части Европейского континента. Хотя Тохтамыш вручил ярлык на Великое Владимирское княжение самому «крамольному» князю Дмитрию Донскому в конце 1382 года, хотя он же направил князю Ягайлу ярлык на русские земли еще в 1381 году, тем не менее ордынская дипломатия не ограничивалась этими приемами взаимоослабления двух великих княжений; дело в том, что она не только поддерживала широкие политические амбиции как Дмитрия, так и Ягайла, увеличивая тем самым накал их соперничества, но одновременно подогревала сепаратистские настроения удельных князей внутри этих двух великих княжений.

Прежде всего из-под влияния Москвы в 1383 году был выведен Великий Новгород, куда сразу был направлен представитель Литовско-Русского княжества — Патрикей Наримантович, продержавшийся там несколько лет (1383–1386). Натянутыми оказались и отношения Москвы с Рязанью, Нижним Новгородом, Тверью. Для того чтобы укрепить свои позиции в Сарае, Дмитрий Донской оказался вынужденным в апреле 1383 года направить в Орду чуть ли не в качестве заложника старшего сына Василия.

Не менее сложным было положение и Ягайла в системе «полуавтономных» княжеств Литовско-Русского государства. Он вынужден был считаться с сепаратистскими настроениями киевского князя Владимира Ольгердовича, волынского князя Любарта, сыновей Нариманта, Кориата, которые находились в тесных контактах с Ордой (эти контакты выражались даже в совместной ордыно-русской чеканке монет). Кроме того, Ягайло оказался перед фактом противоборства с сыном Кейстута — князем Витовтом, который находился в орденском плену и рассматривался Орденом как орудие сдерживания главы Литовско-Русского государства. По соглашению в Дубиссах (октябрь 1382 года) Ягайло должен был пойти на территориальные уступки Ордену.

Церковь Федора Стратилата на Ручью. Новгород 1360–1361 годы.

Новгородские хоромы.

Интерьер церкви Федора Стратилата на Ручью. Новгород.

Таким образом Ягайло как бы оказывался между двух огней: с одной стороны, требования повиновения Ордену, с другой стороны, активизация сепаратистских настроений южнорусских феодалов, получавших поддержку как литовско-русских династов, так и ордынской дипломатии. Если при Гедимине и Ольгерде крестоносцы и ордынская дипломатия действовали, как мы помним, обособленно и даже вступали в соревнование друг с другом, то теперь Орден и ордынские правители все чаще находили общий язык: в частности, поддержанный Орденом князь Витовт был весьма популярной политической фигурой в юго-западных русских землях как продолжатель политической линии своего отца Кейстута (возможно, благодаря помощи Орды).

Схематический план местности, занятой Кремлем и Великим посадом.

Над главой Литовско-Русского государства Ягайлом, таким образом, сгущались тучи. Однако выход все же был им найден. Стремясь избавиться от опеки Ордена, Ягайло попытался ослабить позиции Витовта как тогдашнего союзника крестоносцев и добился этой цели, как это ни парадоксально, путем перехвата той политической программы, олицетворением которой раньше был Кейстут, а теперь стал Виговт, его сын. Так, в течение зимы 1382/83 года Ягайло сблизился с полоцким князем Андреем Ольгердовичем, в прошлом его врагом и союзником Дмитрия Донского. Андрей Ольгердович был оставлен в Полоцке на несколько лет, а прежний обладатель Полоцка «из ягайловой руки» — князь Скиргайло — был переброшен в Троки. Перемена отношения Ягайла к полоцкому князю Андрею была предвестником еще более значительных сдвигов в политике главы Литовско-Русского государства. В поисках партнеров на международной арене Ягайло обратил свои взоры на Дмитрия Донского, который в тот период, как мы помним, также нуждался в политически сильных союзниках.

Так в международной жизни Восточной Европы 1383–1384 годов снова создавались условия для сближения Москвы и Вильно. Между Дмитрием Донским и Владимиром Андреевичем, с одной стороны, и князьями Ягайло, Скиргайло и Корибутом — с другой, было заключено особое, едва ли не союзное соглашение.

Опись архива Посольского приказа 1626 года прямо говорит о существовании документа, который до недавнего времени не привлекал специального внимания исследователей: «Докончальную грамоту великого князя Дмитрия Ивановича и брата его князя Володимира Ондреевича с великим князем Ягайлом и з братьею его, и со князем Скиргайлом, и со князем Корибутом, как они докончали и целовали крест великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его князю Володимиру Ондреевичу и их детям лета 6882 (1384) года».

Значение этого договора не приходится недооценивать. Он явно ломал тот порядок отношений, который пытались навязывать восточноевропейским странам Ордынская держава и Орден. Этот договор устанавливал новый порядок отношений, который выражал устойчивую тенденцию консолидации значительной части русских земель, тенденцию углубления сотрудничества Московской Руси с Русью Литовской в борьбе с общими врагами на международной арене, устойчивую потому, что он возрождал тот антиордынский фронт феодальных сил Восточной Европы, который был создан в 1380–1382 годах при содействии Дмитрия Донского, Киприана, Андрея и Дмитрия Ольгердовичей, князя Кейстута и который неоднократно возрождался позднее.

Московско-литовский договор 1384 года интересен еще и тем, что он был заключен на базе признания жизненности общерусской программы, на основе фиксации ведущей роли в осуществлении этой программы Дмитрия Донского. Не случайно именно литовско-русские князья «докончали и целовали крест великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его князю Владимиру Ондреевичу и их детям». Не случайно и то, что в особом соглашении, которое было заключено между Дмитрием Донским и вдовой Ольгерда — тверской княгиней Ульяной по поводу предполагавшейся женитьбы ее сына Ягайла на дочери московского князя, подчеркивалось: «Великому князю Дмитрию Ивановичу дочь свою за него (Ягайло. — Авт.) дати, а ему, великому князю Ягайле, быти в их воле и креститися в православную веру и христианство свое объявити во все люди».

Вполне понятно поэтому, что крестоносцы и ордынские правители пытались сделать все, чтобы не допустить торжества указанной тенденции в политическом развитии Восточной Европы, чтобы ликвидировать намечавшийся союз между двумя великими княжениями.

В этих условиях Орда усилила свой финансовый, политический и военный нажим и на Северо-Восточную Русь, и на Великое княжество Литовское. Политика Орды получила отражение на ходе событий в Новгороде в 1384 году.

Наметившееся усиление Москвы привело к тому, что позиции литовского князя-наместника на берегах Волхова Патрикея Наримантовича оказались подорванными. Его выселили из Новгорода, но не в Литву, а в Русу и Ладогу, что, видимо, было обусловлено стремлением Дмитрия Донского не обострять отношений с союзным ему тогда литовским князем Ягайлом. Однако нежелание московского князя конфликтовать с правителями Литвы привело, видимо, к тому, что Тохтамыш обложил необычно высокой данью территории Великого Владимирского княжения и Новгорода, что вскоре привело к ухудшению отношений Москвы не только с Новгородом, но и с литовским князем Патрикеем Наримантовичем, а затем и с великим князем Ягайлом.

В этом же направлении действовал и Орден. Крестоносцы решили заменить тактику сталкивания ведущих князей Литовско-Русского княжества их примирением. Так, видимо, следует понимать содействие бегству из орденского плена князя Витовта к его двоюродному брату князю Ягайлу, что произошло в августе 1384 года. Объединение сил Витовта и Ягайла содействовало усилению Литовско-Русского княжества, а следовательно, создало условия для возобновления соперничества между Москвой и Вильно.

Таким образом, Орден и Ордынская держава многое сделали для того, чтобы расшатать формировавшийся союз Московской Руси с Русью Литовской, для того, чтобы возродить противоборство между ними, однако еще больше для этого сделали дальновидные малопольские феодалы, которые в октябре 1384 года посадили на польский престол юную Ядвигу, а в январе 1385 года уже вели скрытые переговоры с Литвой о выдаче замуж этой королевы-невесты за литовско-русского князя Ягайла, о принятии Литвой католичества под эгидой Польши и, наконец, о предоставлении самому Ягайлу польской короны.