XI Долина Зеты

XI

Долина Зеты

Видъ Спужа — очень характерный. Это — типическая среднев?ковая кр?постца. Какъ и Жаблякъ, Спужъ торчитъ на одинокой пирамидальной скал?, плоское темя которой обращено въ цитадель, наполненную казармами и укр?пленную зубчатыми ст?нами и башнями. Такія же ст?ны и башни живописно спалзываютъ вьющеюся лентой по обрывамъ и ребрамъ скалы внизъ и окружаютъ ее тамъ вторымъ, бол?е широкимъ кольцомъ. Вокругъ кр?пости налиты домики и сады городка Спужа. Глядя на этотъ знакомый глазу пейзажъ, я вспомнилъ, что и древніе эллинскіе городки, подобные Ларисс? Аргоса, и библейскіе ветхозав?тные города, подобные Вефилю и множеству другихъ, мною вид?нныхъ въ Палестин?, расположены совершенно такъ же; стало быть, этотъ пріемъ защиты изобр?тенъ людьми чуть не въ доисторическія времена, и только разв? теперь, въ в?къ дальнобойныхъ орудій, пробивающихъ своими стопудовыми ядрами даже жел?зныя ст?ны, — традиціонныя каменныя гн?зда на макушк? отв?сныхъ скалъ сд?лались безсильными и безполезными.

Хорошая экипажная дорога ведетъ теперь въ Спужъ, отд?ляясь въ бокъ отъ главной артеріи, что ведетъ прямо къ Даниловъграду, старинной Главиц?. Турокъ почти не осталось теперь въ Спуж?, до того. они чувствовали себя зд?сь чужими, будучи со вс?хъ сторонъ охвачены селеніями черногорцевъ. Это не то что Подгорица, опирающаяся на сос?днее, сплошь мусульманское населеніе. Немного дальше Служа, прав?е нашей дороги, мы вид?ли такую же пирамидальную горку съ плоской вершиной, такъ и просящеюся подъ ст?ны кр?пости, а потомъ и еще н?сколько такихъ же пирамидъ. М?стность зд?сь точно сама надоумливаетъ челов?ка, куда ему забраться побезопасн?е, чтобы спастись отъ врага. Въ Даниловъ-градъ все время идетъ прямое, гладкое шоссе, отлично обсаженное б?лою акаціею. Черезъ полчаса и самъ городъ показался въ конц? этой безконечной зеленой аллеи. Несмотря на громкое названіе свое въ честь князя Даніила, городишко показался намъ довольно ничтожнымъ и точно совс?мъ заснувшимъ. Улицы были пусты, лавчонки жалки; въ кофейн?, у которой мы остановились отдохнуть, не нашлось даже бутылки пива осв?житься посл? полуденнаго зноя. Намъ вынесли столикъ подъ т?нь дерева и подали кофе, молока и яицъ съ хл?бомъ. Молоко, къ нашей радости, оказалось не козье и не овечье, какъ въ большей части Греціи и Черногоріи, а «кравье».

Князь Николай назвалъ старую Главицу Даниловъ-градомъ въ честь своего предшественника и родного дяди, князя Даніила, и думалъ сд?лать изъ него важный торговый центръ для внутренней Черногоріи, такъ какъ съ одной стороны Даниловъ-градъ лежитъ на половин? пути отъ Подгорицы въ Никшичъ, притомъ на главной торговой артеріи, прор?зающей княжество поперекъ съ с?вера на югъ, по долин? Зеты; а съ другой стороны онъ служитъ естественнымъ посредникомъ между западною, или настоящею, Черногоріею и Черногоріей) восточною, позже присоединенною, къ которой принадлежатъ Берда, Кучи, Васоевичи… Но хотя воскресные базары города и бываютъ довольно много* людны, и хотя Зетская долина у его ногъ особенно густо населена и особенно плодородна, но все-таки большого торговаго значенія Даниловъ-градъ до сихъ поръ не пріобр?лъ. Противъ Даниловъ-града, лежащаго по правую сторону Зеты, на той сторон? Зетской долины, которая тутъ не меньше восьми верстъ въ ширину, ютится въ горахъ славное въ л?тописяхъ черногорской борьбы селеніе Мартиничи, главное ядро того безстрашнаго племени, которое обыкновенно изъ первыхъ бросалось на встр?чу всякому турецкому вторженію въ долину Зеты.

«Въ Мартыничахъ н?тъ юнака, который бы не отрубилъ десяти турецкихъ головъ!» — съ хвастовствомъ сообщалъ намъ хозяинъ кофейни, показывавшій намъ издали разныя зам?чательныя м?стности долины.

Въ одной изъ старинныхъ м?стныхъ п?сней владыка черногорскій отв?чаетъ на слезныя просьбы сердаря морачскаго: «не плачьте, мои в?рные слуги, я пришлю вамъ помощь, мало войска, но хорошихъ бойцовъ, изъ страны отъ Острога до кроваваго Служа, чтобы драться вамъ съ турками за святую православную в?ру и свободу своего отечества. Потомъ всталъ владыка и написалъ письма, одно въ село Мартыничи на имя попа Вуксана»…

Въ другой черногорской п?сн? поется: «но не легко поддаются Бердяне (т.-е. жители Берды), они храбро защищаются и особенно Мартыничи и Стіена, кровавое село. Бьются ежедневно, безпрерывно; и не много ихъ въ Мартыничахъ, всего 50 челов?къ, кром? мертвыхъ и раненыхъ, но все отборные и легкіе бойцы, кром? другихъ бердскихъ пограничанъ».

Мартыничи — первое отъ Пиперовъ село нахіи Б?лопавличей, къ числу которыхъ принадлежитъ и племя Мартыничей; весь восточный берегъ Зетской долины, начиная отсюда до самой горы Планиницы, преграждающей 15 верстъ ниже Даниловъ-града Зетскую долину, принадлежитъ уже въ Б?лопавличамъ, этимъ кореннымъ влад?телямъ средней Зеты. Долина эта кишитъ садами, полями кукурузы, табачными плантаціями, виноградниками, которые взбираются на скаты горъ. Въ одномъ изъ племенъ Б?лопавличей — П?шивцахъ — даже д?лается прекрасное м?стное вино, которое въ ближайшихъ окрестностяхъ вполн? зам?няетъ цермницкое, и которое мы съ удовольствіемъ пили потомъ въ Острог?. Сверху трудно зам?тить, что жилища черногорцевъ устраиваются не на низменномъ дн? долины, часто заливаемомъ разливами Зеты и слишкомъ болотистомъ для жилья, а непрем?нно на холмахъ и горныхъ скатахъ, куда не можетъ достигнуть вода и гд? воздухъ не такъ сыръ; такое расположеніе хуторовъ и деревень вызывалось, в?роятно, еще и условіями постоянной войны, потому что защищаться отъ нападенія на н?которой крутизн?, конечно, гораздо удобн?е, ч?мъ на ровномъ м?ст?.

Растительность въ этой жаркой и влажной долин?, защищенной горами, какъ природная теплица, довольно южная: смоковница, гранатникъ, айдантъ, грецкій ор?хъ, черешня, шелковица, или, какъ зд?сь называютъ ее, «мурва». Кое-гд? зд?сь занимаются даже воспитаніемъ шелковичныхъ коконовъ, что мы вид?ли въ довольно большихъ разм?рахъ въ Р?к?. Много тутъ и дуба, и ясеня; деревья провожаютъ рядами оба берега р?ки, деревьями окруженъ каждый участокъ поля. Вообще, когда ?дешь въ покойной коляск? по хорошему шоссе высокаго праваго берега и любуешься внизъ на эту т?сно заселенную, старательно обработанную долину съ ея роскошною зеленью, мирными домиками селеній, горами, покрытыми молодымъ л?сомъ, воображаешь себя, забывшись, въ какой-нибудь Италіи или Швейцаріи. Только вскинувъ свой взглядъ выше, поверхъ этихъ живописныхъ зеленыхъ горъ и холмовъ ближайшей декораціи, увидишь за ними сухія и голыя громады, мрачно выглядывающія сквозь клубящіеся пары облаковъ, словно скованные ц?пями титаны изъ своей далекой темницы… И вы уже не сомн?ваетесь больше, что оттуда смотритъ на васъ подлинная Черногорія съ ея непроходимыми пропастями, неприступными утесами, съ д?вственною грубостью и простодушнымъ величіемъ своего полудикаго геройскаго населенія…

* * *

Орья-Лука уже порядочно выше Даниловъ-града и стоитъ на крутомъ холм?. Дорога наша поднимается вм?ст? съ подъемомъ долины и д?лается все трудн?е. Несмотря на близкое сос?дство Даниловъ-града, князь Николай останавливается всегда въ Орьей-Лук?, гд? у него домъ и ц?лое деревенское хозяйство. Зд?сь же новая красивая церковь, выстроенная княземъ въ память своего отца Мирко Петровича, — «меча Черногоріи», — котораго геройскими подвигами полна Зетская долина. Прекрасный длинный мостъ на каменныхъ аркахъ въ Даниловъ-град?, построенный т?мъ же княземъ въ 1870 году, почему-то носитъ тоже названіе «моста Марки».

Едва-ли по всей этой дорог? есть м?сто съ бол?е красивыми видами, какъ Орья-Лука. Отсюда вся Зетская долина видна какъ на ладони.

Не мудрено поэтому, что князь Николай избралъ Орью-Луку, она же и Пажичи, для одного изъ своихъ л?тнихъ м?стопребываній…

* * *

Мы забрались уже такъ высоко, что даже небольшія горки по середин? долины кажутся намъ гладкимъ дномъ. Дорога л?пится среди безотрадныхъ, каменистыхъ кручъ, по карнизу, висящему надъ глубокимъ провальемъ долины. Это т? же с?рые, голые известняки, взбудораженные будто въ какомъ-нибудь дьявольскомъ котл?,- какіе мы вид?ли въ Н?гу шахъ и около Подгорицы. Они вс? ощетинились каменными зубьями, шипами, ц?лыми острыми утесами, ц?лыми поднятыми вверхъ тяжкими пластами, выпирающими наружу словно ободранныя ребра земли. Известковые слои земные зд?сь перевернуты почти совс?мъ вертикально, и торцы ихъ, выв?триваясь на воздух?, размываясь дождями, крошатся въ своихъ бол?е мягкихъ составныхъ частяхъ и производятъ черезъ это впечатл?ніе какой-то титанической каменной бороны, навалившейся надъ узенькой долиной. Среди острыхъ с?роб?лыхъ камней ростетъ только одно несокрушимое «держи-дерево» съ своими жел?зными шилами, да изр?дка молодыя рощицы колючаго горнаго береста и другихъ подобныхъ породъ. Нечего удивляться, что турки при всей своей выносливости не въ силахъ были проглотить въ теченіе ц?лыхъ 500 л?тъ эту маленькую зубастую страну, ощетинившуюся во вс? стороны остріями своихъ утесовъ, какъ дикобразъ своими иглами.

Дорога поразительно безлюдна. Бром? большихъ праздничныхъ дней да военнаго времени, Черногорія — чистая пустыня. Р?дко-р?дко встр?тится какая-нибудь навьюченная лошадь и м?рно шагающій около нея задумчивый черногорецъ. Даже п?шеходовъ не видно. Словно все вымерло кругомъ. Д?лать тутъ, должно быть, нечего, — и никто не д?лаетъ ничего, не сп?шитъ никуда. Удивляешься невольно, кому нужна эта дорога, и можетъ ли она окупить сд?ланныя на нее затраты? Положимъ, князья черногорскіе — люди разсчетливые, и вс? подобныя работы стараются д?лать, такъ сказать, натуральною повинностью, собственными руками почти всегда праздныхъ юнаковъ своихъ; но все-таки и при этомъ условіи — шоссейныя дороги не маю стоили Черногоріи, а при полномъ отсутствіи торговаго движенія, въ стран? безъ заводовъ и фабрикъ, почти безъ сельскаго хозяйства, такія дороги полезны только для административныхъ ц?лей да для удобства немногихъ случайныхъ про?зжихъ. Въ смысл? военномъ удобный путь въ глубь Черногоріи — вещь далеко не желательная, потому что удальцы-черногорцы сжились какъ серны съ своими горными тропинками, а непроходимость дорогъ, недоступность горъ и ущелій Черногоріи всегда служила ей надежною защитою отъ враговъ.

Впечатл?ніе пустыни еще бол?е усиливаетъ немолчная надо?дливая стрекотня цикадъ; даже грохотъ колесъ по камнямъ и топотъ копытъ не заглушаютъ ихъ. Горячій синій зной полудня безжалостно льетъ сверху, раскаляя не только эти б?лые камня, охватывающіе васъ со вс?хъ сторонъ, но и самый воздухъ, которымъ вы дышете. И среди этого томящаго зноя вамъ кажется, что въ этой жесткой какъ ляцканье жести, трескотн? цикадъ поетъ свою тоскливую п?снь сама унылая каменная пустыня…

Долина между т?мъ все съуживается и все больше поднимается въ гору. Зета течетъ тутъ въ узкомъ и глубокомъ русл?, сверкая малахитовою зеленью своихъ водъ… И вдругъ она словно проваливается куда-то въ незримую пропасть. Гд? ни ищетъ ее глазъ, нигд? ничего кром? горныхъ обрывовъ и сватовъ. Мы теперь у подножія горы Планиницы, которая задвигаетъ собою, какъ могучею ширмою, долину Зеты; в?рн?е сказать, только отсюда начинается долина средней Зеты, текущей съ с?вера на югъ, въ Спужу и Дувл?. Божо сначала молча улыбался моему недоум?нію, куда это вдругъ д?валась Зета, но потомъ смиловался и благосклонно указалъ мн? въ сторон? отъ дороги маленькое ущелье, гд? чуть слышно гуд?ла вода, скатывавшаяся съ каменнаго порога. Откуда бралась эта вода — было совершенно непонятно.

Изъ объясненій Божо оказалось, однако, что Зета, какъ и н?которыя другія р?ки Черногоріи, въ одномъ м?ст? своего теченія, именно между равниною Никшича и долиною Б?лопавличей, или средней Зеты, пропадаетъ подъ землею и, пройдя невидимо около 2 1/2 или 3-хъ верстъ подъ горнымъ хребтомъ, разд?ляющимъ эти дв? низины, опять появляется на св?тъ Божій изъ-подъ пяты горы Планиницы, гд? мы теперь ее видимъ.

* * *

Съ противоположной стороны долины за Зетою, на громадной широкой ст?н? горъ, чуть не подъ самыми облаками, обрисовались вдругъ среди отв?сныхъ красныхъ обрывовъ, подъ т?нью огромной черной впадины, крошечныя б?ленькія строенія монастыря св. Василія. Это — знаменитый Острогъ, Троицкая Лавра черногорцевъ. Значительно ниже этого «горняго монастыря» — на площадк? скалы видны довольно обширныя зданія нижняго или, по зд?шнему, «доньяго» монастыря, котораго черногорское имя невольно навело меня на мысль, что и наша р?ка Донъ, и вс? названія большихъ р?къ черноморскаго бассейна, какъ Дн?пръ (Don-aper), Дн?стръ (Don-aster), Дунай (Don-au), и осетинскихъ р?къ — Ар-донъ, Нар-донъ, Фіаг-донъ, Гизель-донъ и пр. — принадлежатъ не языку какихъ-то загадочныхъ азовъ или язиговъ, какъ остроумно доказываютъ Дюбуа де Монперб и другіе иноземные ученые, а родному нашему славянскому языку, сохранившему до сихъ поръ въ слов? «дно» понятіе о глубокой впадин?, залитой водою.

Еще много ниже Доньяго Острога, словно на широко разставленныхъ кол?нахъ горнаго великана, разбросаны сады, рощи и дома селеній Боронины и Дубравы, постепенно спускающіеся къ с?веру…

Конная тропа ужасающей крутизны желтоватыми зигзагами карабкается по этому с?верному склону черезъ темнозеленые л?ски на отв?сную грудь скалы до самаго «горняго» Острога. Впрочемъ, и б?лая лента шоссе, отъ которой отд?ляется эта тропа, забирается впереди насъ Богъ знаетъ на какую высоту, почти въ уровень съ верхнимъ монастыремъ, и тоже мечетъ частыя петли то вправо, то вл?во, обходя неприступные каменные колоссы, поминутно увертываясь отъ распахнутыхъ на ея пути пропастей.

Мы въ?зжаемъ между т?мъ въ село Богетичи, б?дную деревушку, едва зам?тную среди каменнаго хаоса, въ которомъ она прячется. Домики крыты жидкимъ слоемъ почерн?вшей соломы, уложенной ступенчатыми грядочками, какъ въ Галиціи и у насъ въ Подол?. Только кафана и два-три домика позажиточн?е покрыты легонькой черепицей. Мы остановились у кафавы покормить лошадей и отдохнуть передъ труднымъ крутымъ переваломъ черезъ Планиницу въ долину Никшича.

Потолковъ тутъ н?тъ, и сквозь плохо уложенную черепицу во вс? швы крыши св?титъ Божье небо. Въ кафан?, по обыкновенію, прилавокъ въ глубин? комнаты, полки съ посудою и съ виномъ по ст?намъ; по середин? очагъ на камн? безъ всякой трубы, безъ отверстія, такъ что дымъ наполняетъ комнату и просачивается только черезъ просв?ты черепицъ.

Заказавъ себ? кофе, мы нарочно зашли съ хозяиномъ кафаны въ н?которые сос?дніе дома посмотр?ть на внутреннюю жизнь черногорцевъ. Про?зжая селами, мы и въ долин? Зеты, и около Подгорицы, и въ Р?к?, не разъ заходили въ дома селяковъ и хорошо ознакомились съ ихъ устройствомъ и убранствомъ. Вс? они производятъ грустное впечатл?ніе. Темно, безпріютно, б?дно, нечистоплотно… Это — не жилище разумнаго и д?ятельнаго существа, обставленное разнаго рода удобствами, украшенное вс?мъ, что можетъ радовать глазъ и душу челов?ка, привязывающее къ себ? своего обитателя, а какая-то угрюмая берлога зв?ря, прячущагося зд?сь только отъ холода и опасности, проводящаго всю жизнь свою на вольномъ воздух?, въ горахъ и л?сахъ, въ борьб? за существованіе съ другими зв?рями.

Въ первой изб?, куда мы вошли, стояли четыре самод?льныхъ кровати, грубо сколоченныхъ изъ досокъ и кольевъ, очень напоминавшихъ намъ знакомое убранство мужицкой кл?ти; тутъ же столъ, кадушки, горшки и всякая утварь. На ст?н? вис?лъ портретъ императора Александра II рядомъ съ портретомъ князя Николая, и икона Божіей Матери. Хозяина звали Джюро. Онъ встр?тилъ насъ очень радушно, и когда я выразилъ ему свое удовольствіе, что черногорцы такъ почитаютъ русскаго царя, Джюро началъ говорить о милостяхъ царя въ Черногоріи, почтительно приподнявшись со скамьи и снявъ съ головы свою «капу». Это случалось каждый разъ, какъ мн? приходилось бес?довать съ черногорцами о нашихъ государяхъ.

Черногорская хата — это обыкновенно каменный темный сарай съ каменнымъ же поломъ, съ очагомъ по середин?; кругомъ ст?нъ сундуки съ домашнею рухлядью, на полкахъ кое-какая скудная посуда, на крючьяхъ висятъ одежды и оружіе, въ углу валяется какой-нибудь котелъ или чугунъ. Почти везд? одно и то же съ самою ничтожною разницею.

Пожилыя женщины черногорскія, когда он? не въ праздничныхъ нарядахъ гд?-нибудь на улицахъ Цетинья и Р?ки, а въ домашнемъ быту, въ своихъ монашескихъ черныхъ рясахъ, — смотрятъ некрасиво и скучно; у молодыхъ черты лица мягкія, симпатичныя, большіе глаза глядятъ добро и ласково, но он? стар?ютъ очень скоро, главнымъ образомъ отъ непосильнаго физическаго труда, который зд?сь выпадаетъ на долю женщинъ, и вм?сто н?жнаго и кроткаго выраженія, въ изношенномъ лиц? появляется отпечатокъ какого-то хроническаго утомленія и равнодушія. Да и общій типъ черногорской женщины — не въ моемъ вкус?: все больше плоскогрудыя, тонкошейныя, съ длинными носами. Но полагаться на вн?шнія впечатл?нія, какія производитъ на путешественника по б?глому взгляду эта мрачная и неинтересная на видъ черногорская женщина, было бы совс?мъ неосновательно. Даже не долго поживъ въ Черногоріи, усп?ваешь уб?диться, какія р?дкія силы духа скрываетъ въ себ? эта молчаливая труженица, какую незам?нимую пользу приноситъ она семь?, и какую огромную роль играетъ она не только въ домашнемъ мір? черногорца, но и въ его боевомъ быту, и, стало быть, н?которымъ образомъ въ судьбахъ всей страны его.

Черногорка хотя и безропотно покорна мужу своему, отцу, брату, хотя и ц?луетъ почтительно у нихъ руки, также какъ и руки ихъ гостя, и не называетъ своего мужа иначе какъ господаремъ, но далеко все-таки не лишена самостоятельности, какъ можно было бы по праву ожидать отъ народа, котораго вся исторія — сплошная л?топись войнъ, разбоевъ, кровавой мести, и который поэтому в?чно нуждался только въ рукахъ, способныхъ держать ятаганъ, а не прялку. Правда, черногорецъ каждый разъ извиняется передъ знакомыми своимъ наивнымъ «опростите», когда сообщаетъ имъ о рожденіи дочери; правда, семьи черногорцевъ, не им?ющія сыновей, считаются у нихъ какими-то жалкими и безправными, нося даже н?сколько обидную кличку «никоговичей», въ отличіе отъ «кугичей», — семействъ, гд? много мужчинъ: но вм?ст? съ т?мъ, быть можетъ, ни въ одной стран? Европы женщина, д?вушка, не пользуется такимъ благогов?йнымъ всеобщимъ уваженіемъ, какъ въ полудикой Черногоріи.

Зд?сь женщина можетъ см?ло пройти одна сквозь всю страну, и никто не осм?лится оскорбить или обид?ть ее. Ц?ломудріе своей женщины черногорецъ охраняетъ какъ з?ницу ока, и если недавно еще д?вушка, уличенная въ разврат?, подвергалась «каменованью», то-есть закидывалась на-смерть каменьями или изгонялась изъ своей страны куда-нибудь на чужбину, то и мужчину, осм?лившагося опозорить д?вушку, ждала неминучая смерть отъ руки братьевъ или родственниковъ обиженной, если онъ не прикрывалъ гр?ха женитьбою. Случалось, что изъ-за оскорбленья одной д?вушки десятками л?тъ тянулись кровавыя расправы между племенами или отд?льными родами, и насчитывалось по 30, по 40 убитыхъ съ об?ихъ сторонъ.

Изв?стный нашъ путешественникъ по славянскимъ землямъ А. Поповъ въ своей интересной старой книг? о Черногоріи передаетъ любопытный разговоръ владыки Петра II съ однимъ изъ русскихъ гостей своихъ:

— Отчего въ Черногоріи н?тъ ни одного постановленія объ оскорбленіи женщинъ? — спросилъ путешественникъ.

— Не нужно! — коротко отв?тилъ владыка.

— Ну, а если кто оскорбитъ женщину?

— Это было бы то же, если бы вы сказали, если кто вспрыгнетъ на луну!

Когда женщины попадали въ пл?нъ къ туркамъ, то черногорцы закладывали и продавали посл?днее оружіе свое, самую драгоц?нную для нихъ святыню, чтобы только выкупить женщинъ.

По одному народному преданію визирь Босніи, вторгнувшись въ 1756 г. съ 45.000 войска въ Черногорію, послалъ владык? Василію Петровичу такое требованіе:

«Слушай меня, горный монахъ! пришли мн? немедленно 12 красивыхъ д?вицъ 12-15-л?тняго возраста и кром? того вдову-красавицу Б?лу Станишину: ихъ возьму я вм?сто подати. Если не исполнишь моего желанія, клянусь теб?, черный монахъ, святымъ Магометомъ и богомъ Аллахомъ, что предамъ пламени всю Черногорію, и весь народъ вашъ подъ саблю положу»!

У черногорцевъ свир?пствовалъ тогда голодъ, вся страна была разорена войною, не было ни пороху, ни денегъ. Собрались главари вокругъ владыки и написали турку такой отв?тъ:

«Пошлю я теб? вм?сто молодыхъ д?вицъ 12 свиныхъ хвостовъ, а за одну Б?лу Станишину 12 бараньихъ роговъ, чтобы все это ты носилъ на своемъ тюрбан?; кром? того, пошлю теб? 12 камней, чтобы ты ихъ отослалъ царю вм?сто подати, чтобы онъ зналъ, что такое Черногорія»!

Этотъ отв?тъ вызвалъ войну, и бой съ турками продолжался непрерывно четырнадцать дней, пока наконецъ турки были сломлены, и визирь едва спасся б?гствомъ.

Въ 1858 году около монастыря св. Василія, на который мы теперь любуемся, произошелъ поразительный случай, уб?дительно доказывающій, какъ еще живы въ черногорскомъ народ? глубоко укорененные в?ками взгляды на святость женской чести. На праздникъ въ Острогъ, куда обыкновенно двигаются со вс?хъ сторонъ толпы богомольцевъ, не только изъ Черногоріи, но изъ Герцеговины, Босніи и даже Албаніи, шла между прочимъ одна д?вушка изъ племени Кучей; молодой юнакъ догналъ ее по дорог? и во время отдыха пытался изнасиловать ее; вблизи оказался только одинъ родной братъ его; увид?въ безчестный поступокъ брата, онъ бросился на защиту д?вушки и, выхвативъ ятаганъ, не раздумывая, снесъ брату голову…

Впрочемъ въ Черногоріи часты случаи, когда и сама д?вушка кровью разсчитывается съ своимъ оскорбителемъ.

Подъ защитою такихъ возвышенныхъ взглядовъ черногорца на женщину, черногорская д?вушка см?ло является одна и въ пол?, и въ город?, на общественныхъ собраніяхъ и на народныхъ празднествахъ.

Во время самыхъ безпощадныхъ и ожесточенныхъ племенныхъ распрей черногорка безопасно проникаетъ въ селенья и дома враждебныхъ родовъ, никогда не рискуя не только жизнью, но мал?йшею обидою.

Черногорскій юнакъ считалъ бы за величайшее безчестіе для себя, если бы тронулъ одинъ волосъ на женщин?; даже убить мужчину въ присутствіи женщины онъ почитаетъ за стыдъ, и не разъ женщины нарочно провожали своихъ мужчинъ на базары въ чужія селенья, гд? имъ грозила кровавая месть, и гд? подъ покровомъ женщины они оставались, однако, совершенно безопасными. Женщина въ Черногоріи можетъ им?ть право собственности, независимое отъ мужа, можетъ самостоятельно являться съ своими жалобами даже въ сенатъ и къ своему князю, присягать наравн? съ мужчиною, вообще пользоваться т?ми же юридическими правами, какъ и мужчины. Черногорецъ гордится этою свободою своей женщины и въ п?сняхъ своихъ поетъ:

«Родила меня ни рабыня-д?вица, ни була, ни б?лая латника, родила меня храбрая черногорка, которая не знаетъ никакого рабства»!

Въ семь?, несмотря на свою роль в?чной работницы, — а пожалуй, даже именно въ силу этой важной роли своей, — черногорка пользуется любовью и уваженіемъ мужчинъ. Мужъ называетъ жену свою «в?рною любою», женихъ величаетъ свою нев?сту — «в?реницею»; «тешко кучи, гд? нема жене» («тяжко дому, гд? н?тъ женщины») и «пуста куча, гд? немакотуле» («пустъ тотъ домъ, гд? н?тъ юбки», говоритъ черногорская пословица. Хотя отецъ часто самъ выбираетъ жениха своей дочери, но насилія въ брак? черногорскіе нравы не допускаютъ, и д?вушка нер?дко отказывается выйти за нелюбимаго челов?ка, несмотря на вс? настоянья и огорченія родныхъ.

На принужденье къ браку черногорцы смотрятъ какъ на величайшій гр?хъ. «За стараго не дала бъ я гроша м?днаго, и за вдовца — разбитаго горшка, но за молодого, неженатаго — половину им?нья отцовскаго и даже все отдать бы согласилась, съ двумя родными братьями»… такъ высказываетъ свои запов?дныя мечты о брак? черногорская д?вушка въ одной изъ распространенныхъ народныхъ п?сней.

«В?дь не въ деньгахъ, люди сказываютъ, наше счастіе заключается, и богатство — не въ грошахъ только съ дукатами, — оно въ томъ, что сердцу дорого».

Во время войны черногорская женщина зам?няетъ собою для черногорца и санитаровъ, и врачей, и интендантство. Она неустрашимо выноситъ на своихъ плечахъ раненныхъ юнаковъ изъ самаго разгара боя, перевязываетъ ихъ раны, приноситъ воду и пищу сражающимся отцамъ, сыновьямъ и братьямъ. Нечего говорить, что она обшиваетъ и од?ваетъ ихъ съ головы до ногъ. А въ случаяхъ крайней опасности женщины отбиваются отъ враговъ съ такою же отчаянною см?лостью, какъ и братья ихъ.

Во время черногорско-турецкой войны 1876 года русскіе врачи Краснаго Бреста, бывшіе при черногорскомъ войск?, не разъ находили между раненными д?вочекъ 8-12 л?тъ, а объ отд?льныхъ подвигахъ черногорокъ, взрывавшихъ собственноручно башни съ сотнями ворвавшихся въ нихъ туровъ, бросавшихся со скалы вм?ст? съ кр?пко охваченнымъ туркомъ, — сохраняется въ зд?шнемъ народ? много разсказовъ и п?сней. Эту см?лость духа и мужскую силу мускуловъ воспитываетъ въ черногорк? пастушечья жизнь, въ которой проходятъ ея д?тство и молодость. Каждая черногорка, какъ и каждый черногорецъ, не исключая и нын?шняго князя Николая, проходятъ эту суровую школу пастушества на заоблачныхъ горныхъ пастбищахъ, или «катуняхъ», какъ ихъ называютъ зд?сь. Всю весну и л?то черногорка пробиваетъ «пастирицею», или «планинкою» (отъ слова «планина» — гора), учась доить скотъ, д?лать масло и сыръ, шить одежду и обувь въ семью свою; вм?ст? съ подростками-мальчишками, она кочуетъ день и ночь надъ головокружительными безднами, карабкаясь безъ тропинокъ по скаламъ и обрывамъ, закаляя себя въ лишеніяхъ, трудахъ и опасностяхъ всякаго рода, отбиваясь отъ зв?рей и грабителей, д?лаясь ловкою и безстрашною, какъ серны ея горъ.

«Планинка» въ прежнія безпокойныя времена рано пріучалась къ виду крови, въ шуму битвъ. Невольно воспитывались въ ней спартанскіе вкусы, спартанскія привычки, спартанскій характеръ.

«Роста, дорогой, пока не выростешь; когда выростешь, проси меня у отца, только принеси мн? въ подарокъ яблочко — турску главу на верх оштра колца» (голову турка на острі? вола), обращается къ своему будущему жениху въ старой народной п?сн? черногорская д?вушка.

Конечно, новые государственные порядки Черногоріи, новыя, гораздо бол?е благопріятныя, политическія обстоятельства ея, наконецъ, школьное образованіе, начинающее понемногу проникать даже въ горныя деревни, — все это сильно повліяло на черногорскую женщину, на ея образъ жизни и характеръ, — и, н?сколько подорвавъ въ ней прежнія эпическія доблести, сд?лало ее бол?е мягкою и мирною. Но существенныя условія прежняго быта ея еще далеко не упразднились новыми теченьями исторіи, и во всемъ существенномъ она еще остается тою же черногоркою народныхъ п?сней и разсказовъ.

* * *

Пока Божо кормилъ лошадей и самъ отдыхалъ сладкимъ сномъ, мы съ женою бродили по селу и живописнымъ окрестностямъ его, любуясь на обступавшія насъ со вс?хъ сторонъ горы. Въ Богетичахъ выстроена хорошая каменная церковь, совс?мъ на русскій образецъ, кажется, уже княземъ Николаемъ. Она была заперта, но положеніе ея очень эффектно, на выступ? скалы, господствующей надъ долиною, такъ что съ ея террасы самый лучшій видъ на окрестности. Ярко цв?тущіе кусты гранатника пробиваются зд?сь въ обиліи сквозь известковую почву.

Странное д?ло, сколько времени мы странствуемъ по берегамъ Адріатики и по Балканскому полуострову, и куда ни прі?демъ, везд? насъ встр?чаетъ своими кроваво-красными, огнемъ пылающими цв?тами этотъ в?чно, кажется, цв?тущій кустарникъ, «купина неопалимая» своего рода.

Чтобы не терять потомъ н?сколькихъ часовъ на розыски, мы заран?е заказали Джюро нанять намъ ко времени нашего возвращенія изъ Никшича верховыхъ лошадей для по?здки въ Острогъ, куда не могутъ ходить экипажи, и когда Божо, достаточно выспавшись, соблаговолилъ, наконецъ, подкатить коляску къ кафан?,- отправились въ дальн?йшій путь.