С. А. Шварц За власть Советов

С. А. Шварц

За власть Советов

С. А. ШВАРЦ — член КПСС с 1912 года, рабочий, член Новониколаевского городского Совдепа в 1917–1918 гг. В годы гражданской войны сидел в колчаковских тюрьмах, участвовал в работе большевистского подполья, партизанском отряде. Позднее находился на руководящей партийной и советской работе в Новониколаевской губернии (Новосибирской области). Умер в 1938 году.

^{С. А. Шварц}

Свою революционную деятельность я начал в 1911 году в нелегальной организации РСДРП города Новониколаевска. К этой работе меня привлек отец. Он принимал активное участие в партийной жизни. В ноябре 1912 года меня приняли в партию. Крупных заданий я не получал до 1914 года, выполнял отдельные поручения, которые мне передавали Василий Романович Романов и Селиверст Иванович Якушев. С Романовым я познакомился, работая грузчиком на складах общества потребителей «Экономия». С ним я встречался почти ежедневно, получал поддержку и помощь в проведении бесед на политические темы с грузчиками и мельничными рабочими.

В 1914 году я выполнял первое крупное задание по организации забастовки грузчиков. Дело в том, что хозяин решил в связи с началом войны увеличить рабочий день и снизить зарплату. Забастовка увенчалась победой рабочих.

Через год я был призван в царскую армию и зачислен в Томский запасной батальон. Когда мы прибыли на фронт, я вместе с другими большевиками развернул агитационную работу среди солдат, в результате которой солдаты отказались идти в бой. Командование отвело нашу часть с позиций. Воспользовавшись этим случаем, я дезертировал и через пять месяцев прибыл в Новониколаевск.

Нелегальная партийная организация в Новониколаевске значительно выросла. Она пополнилась товарищами, возвратившимися из нарымской ссылки. Здесь работали Федор Горбань, Адольф Клеппер, Александр Петухов, Федор Серебренников и другие. Я вошел в состав подпольного комитета партии, тогда еще объединенного (вместе с меньшевиками), и по поручению большевистской части организовал из старых кадровых рабочих, грузчиков революционную группу в 30–40 человек.

С победой февральской революции большевики вышли из подполья. Меня избрали в Совдеп и членом его исполнительного комитета.

После Октября в Совет избрали тт. Петухова, Серебренникова, моего брата Дмитрия и других. Председателем исполкома был В. Р. Романов, секретарем — т. Полуэктов.

В ночь на 26 мая 1918 года чехословацкие войска, двигавшиеся на восток, вкупе с белогвардейщиной, эсерами и меньшевиками свергли Советскую власть в Новониколаевске и начали кровавую расправу над членами Совдепа, над всеми большевиками и им сочувствующими. Арестован был и я. Сидели мы в арестном доме по Барнаульской, 40 (ныне улица Щетинкина). Нашего брата там оказалось, как сельдей в бочке. Охрану несли меньшевики и эсеры. Они поздравляли друг друга с победой, злорадно улыбаясь, выкрикивали в наш адрес:

— Отцарствовали! Будет! Теперь наша власть!

4 июня в три часа ночи нас вывели в ограду арестного дома. Пришел офицер с клочком бумажки и вызвал пятерых наших товарищей: Серебренникова, Петухова, Горбаня, Шмурыгина и Полковникова, а примерно минут через 15 скомандовал выходить и остальным. Повели нас по направлению к тюрьме, потом свернули на Ядринцовскую улицу, к военному городку. Конвоирующих было человек 100 — конные, пешие и на велосипедах. Когда мы спускались к речке Каменке, впереди послышались выстрелы и взрыв гранаты. Один из конвоирующих нас офицеров куда-то побежал и по возвращении сообщил, что стреляли по убегающим. Вскоре мы узнали, что расстреляли наших товарищей — «пятерку».

В военном городке нас посадили на гауптвахту, отобрали книги, табак, деньги. Стало известно, что офицеры охраны собираются прикончить меня, как только выйду из камеры. В 10 часов вечера, когда уже легли спать вдруг раздался взрыв гранаты. Мы вскочили с нар. Нам тут же объяснили, что это один офицер уронил гранату. Мы были уверены, что граната была брошена в нашу камеру, но случайно отскочила от решетки и упала в караульное помещение.

Как я помню, 22 сентября 1918 года стояла плохая погода. Лил дождь как из ведра. Часов в девять вечера пришел комендант военного городка Лодэ, славившийся своей жестокостью, и с ним несколько человек конвоя. Он встал посреди коридора и по списку вызвал вторую «пятерку», в том числе А. Клеппера, В. Шамшина и других. Товарищ Клеппер стал возражать, что, на основании постановления следственной комиссии, ночью никаких переводов арестованных в другие тюрьмы не полагается. Лодэ грубо ответил:

— Это дело наше. Когда хотим, тогда и переводим. Приказано одеваться — ну, и без разговоров.

Минут через двадцать вызванную «пятерку» увели. После этого не прошло и десяти минут, как послышались выстрелы. Мы поняли: расстреляли. И действительно, А. Клеппера и В. Шамшина расстреляли, а троим удалось бежать, воспользовавшись темнотой и плохой погодой.

Вскоре нас перевели в Томскую тюрьму и посадили всех в камеру № 5. Здесь мы вели оживленный разговор. Больше всех говорил С. И. Якушев, которому впоследствии мы даже дали прозвище «ТТАЯ» (Тюремное телеграфное агентство Якушева). С. И. Якушев был самым осведомленным человеком. Дело в том, что он получал булки, а в них посылались записки с воли.

Так мы просидели до 5 мая 1919 года. Затем нас стали очень часто переводить с места на место — из Томска в Красноярскую тюрьму, в Иркутскую, потом на станцию Ангара и, наконец, в Александровский централ.

Здесь мы усиленно начали готовиться к побегу. Создали штаб, которому дали большие полномочия, и решили, что первым будет действовать барак № 2. Всех заключенных барака разбили на «десятки», в каждом «десятке» имелся свой военный и политический руководитель. Меня назначили политическим руководителем одного «десятка».

После вечерней проверки 11 сентября штаб объявил, что завтра, то есть 12 сентября в 3 часа утра, будем выступать. Все должны быть готовы.

Делились друг с другом одеждой и бельем, укладывали вещи. Чтобы не вызвать подозрения, все улеглись на нары. В бараке наступила тишина. Все переживали эти мучительные минуты. Вот на Александровской церкви бьет два часа ночи. Остался один час, который решит нашу судьбу. Смерть или жизнь и свобода. И вот бьет три часа. Мерно раздаются шаги надзирателя. Дверь в барак отворилась. Не успел надзиратель выговорить и слова, как его скрутили, сняли шинель и шапку, отобрали ключи. Один из заключенных, Николай Чепурных, надел на себя шинель, вышел из барака и отпер дверь во двор. Послышалась команда: «Такие-то „десятки“ делайте то-то и то-то». Все кинулись по местам назначения. Надзирателей перевязали, караульные солдаты сами оставили посты. Через полчаса все товарищи были на воле.

Решили наступать на казармы. Первыми туда ворвались Иванов, Чепурных и я. Здесь разыгралась комедия: Чепурных в дверях казармы с фальшивой бомбой в руках выкрикнул:

— Село Александровское занято партизанским отрядом Каландарашвили, а поэтому, кто окажет сопротивление, будет немедленно расстрелян.

Старший унтер-офицер подает команду: «Под нары!» Солдаты мигом спрятались. Мы быстро берем винтовки из пирамиды, вооружаемся и наступаем на склад, где хранилось оружие. Таким путем мы вооружили около двухсот человек. Однако наша попытка наступления на централ была отбита. Решили уходить врассыпную, кто куда. Я ушел в тайгу.

В одной из деревень Иркутской губернии я организовал отряд красных партизан для борьбы за Советскую власть. В скором времени наш отряд «Митьки лесного», как его стали называть, влился в отряд лесного дедушки Нестора Александровича Каландарашвили, где провоевал до освобождения города Иркутска Красной Армией.

В последних числах декабря 1919 года Иркутский губком РКП (б) отозвал меня из партизанского отряда и направил в регулярную Красную Армию. Я участвовал в ликвидации остатков колчаковской армии, а затем в боях с японо-семеновскими частями.

В 1921 году на первом Всеармейском съезде комиссаров и политработников Дальневосточной республики я был избран делегатом на X съезд партии. Возвратившись со съезда, по указанию Реввоенсовета, остался для постоянной работы в Новониколаевске.