На златом крыльце сидели...

На златом крыльце сидели...

Популярная в России детская считалочка «На златом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной. Кто ты будешь такой?» — довольно точный дайджест того исторического периода. На золотом крыльце Российской империи, то есть у самого престола, после смерти Петра Великого собралась очень разнообразная и пестрая компания. Представители древних боярских и дворянских родов соседствовали со вчерашними низами, поднятыми наверх петровским соизволением и «господином случаем». Наряду с настоящими дельцами, воспитанными Петром, на том же самом крыльце в немалом количестве со всеми удобствами расположилась и человеческая пена, неизбежный спутник исторических бурь.

Здесь же, у российского престола, находилось и множество иностранцев с пышными титулами, чьи родословные часто так же сомнительны, как и родословные «новых русских», порожденных петровской реформой. Среди этих слегка или наполовину обрусевших пришельцев можно обнаружить как людей толковых, так и авантюристов примерно в той же пропорции, что и среди исконно русских.

Степень преданности всех этих иностранцев России также была разной. Кто-то ощущал себя наемником и молился лишь собственному кошельку. Кто-то числился на русской службе, но на самом деле продолжал выполнять приказы прежних заграничных хозяев. Кто-то был лично предан Петру, но не считал себя ничем обязанным его преемникам, а потому еще колебался в выборе нового покровителя. А кто-то, зачарованный гением Петра и грандиозностью возможностей, открывшихся в России, служил ей честнее многих коренных русских, искренне признал ее своей второй родиной.

Вся эта многоликая и разноязычная группа иностранцев, так или иначе связавшая свою жизнь с русскими, не могла оставаться безучастной к тому, кто будет сидеть на российском престоле после Петра. Наиболее подходящим претендентом на престол в обстановке правового вакуума, поскольку Петр умер, так и не назвав своего преемника, для ближайших петровских соратников во главе с Меншиковым и иностранцев оказалась вдова императора Екатерина Алексеевна, она же Марта, дочь литовского крестьянина Самуила Скав-ронского. Новое имя и отчество Алексеевна бывшая лютеранка получила при крещении в православную веру от «крестного отца» — своего пасынка царевича Алексея.

Интересно, однако, что за Екатерину совершенно определенно высказались не только петровские гвардейцы, но также европейские державы и все иностранцы, проживавшие в России. Поляк и француз по духу историк Казимир Валишевский в своей книге «Преемники Петра» пишет о решающем моменте борьбы за петровское наследство:

Ни у кого ничего не было подготовлено. Никакой организации. Только одна Екатерина располагала действительными средствами. За нее были также и все иностранцы, которые боялись возвращения к прежним московским традициям... Также и во всех коллегиях, где преобладали иностранцы. На ее стороне был Синод, плод преобразований Петра, а из помощников Петра — самые энергичные и влиятельные.

То есть, выбирая между вчерашней прачкой и петровским внуком, в чьих жилах текла царская кровь и кровь принцессы Софьи Шарлотты Вольфенбюттельской, Запад предпочел столь чтимой тогда генеалогии целесообразность. Причина верно указана Валишевским: «Иностранцы боялись возвращения к прежним московским традициям».

В своих прогнозах Запад в целом не ошибся. Екатерина и Меншиков, в руках у которого сосредоточилась вся реальная власть, всерьез страну вперед не продвинули, но и отступили от петровских реформ немного. Петр очень дорожил Сенатом, а Меншиков в силу личных интересов подчинил его более узкой группе лиц - Верховному тайному совету. В1727 году новая власть ликвидировала еще одно петровское дело, уничтожив зачатки городского самоуправления. Здесь бразды правления вновь взяли в руки губернаторы. Зато, согласно предначертаниям реформатора, была отправлена морская экспедиция капитана Беринга для решения столь интересовавшего Петра вопроса, соединяется ли Азия с Северной Америкой. В 1726 году открыта Академия наук — также плод еще петровских усилий, и проведен ряд других второстепенных преобразований, задуманных реформатором.

Сама Екатерина в дела вмешивалась редко, хотя и обладала сильным характером, позволявшим ей сохранять присутствие духа даже в экстремальных ситуациях. Тем не менее, несмотря на подобную твердость, Екатерина и после смерти Петра ощущала себя не столько императрицей великой державы, сколько домохозяйкой, в государственные дела не вмешивалась, почти во всем доверяя Меншикову.

Главной же своей задачей на вершине власти князь считал не продолжение реформ, а решение вопроса о престолонаследии. Сын царевича Алексея, подросток Петр, оставался в глазах большинства русских главным претендентом на престол, так что воцарение Екатерины лишь временно решало проблему. Петра не признавали, правда, староверы, поскольку он был рожден от брака с иностранкой, зато подчеркнуто привечала официальная православная церковь.

Пытаясь привязать сына царевича Алексея к постпетровской элите, новая власть упорно искала хоть какой-то выход из трудного положения. Идеи при этом возникали самые неожиданные. Бывший дипломат, а позже член Тайного совета и вице-канцлер немец Генрих Иоганн Остерман, назначенный наставником к подростку, предложил, например, женить мальчика на его тетке, царевне Елизавете Петровне. Остермана, прославившегося двумя редко сочетающимися в природе качествами — крайней осторожностью и страстной любовью к интриге, — не смутили ни разница в возрасте, ни проблема кровосмешения, ни церковные уставы.

Проект (с большим сожалением) отвергли ввиду его очевидной скандальности, но в принципе путь к решению задачи Остерман нашел. Австрийский двор, чтобы привлечь на свою сторону реального правителя России, предложил женить великого князя Петра на дочери Меншикова. (По другой версии, автором хитроумного плана являлся датский дипломат Вестфален.) Активное участие сначала немца Остермана, а затем австрийцев в решении сугубо внутреннего российского дела, конечно, обращает на себя внимание. Вице-канцлеру это даже полагалось по службе, а вот австрийский двор откровенно интриговал, разыгрывая свою партию.

Поначалу все шло довольно гладко: дочь Меншикова понравилась наследнику, а будущий тесть на время еще больше укрепил свои по-

зиции. Что и вызвало недовольство у многих. В заговоре против Меншикова участвовали несколько старых русских боярских родов и обе дочери Екатерины I — Анна и Елизавета, имевшие свои собственные виды на отцовское наследство.

И за ними стояли иностранцы — голштинцы. К этому моменту Анна уже стала голштинской герцогиней, а за Елизавету тогда сватался другой тамошний герцог, Карл Август. Голштинцы не скрывали своего желания в случае успеха возглавить управление Военной коллегией и русской армией. Или, иначе говоря, получить главный приз, за который и боролись все иностранные державы, — контроль над русским солдатом.

Внезапная смерть Екатерины в мае 1727 года планы заговорщиков скорректировала, но не отменила. На престол взошел 11-летний император Петр II, но до 16-летнего возраста он должен был находиться под опекой Верховного тайного совета, то есть фактически Меншикова. Петр II обязался под присягой не мстить никому из тех, кто когда-то подписал смертный приговор его отцу.

Меншиков страховался многократно, но от опалы не спасло ничто: ни эта клятва, ни то, что 25 мая состоялась официальная помолвка его дочери, княжны Марии, с императором, ни то, что он приказал освободить бабку императора, бывшую царицу Евдокию, содержавшуюся до того времени по воле Петра Великого в Шлиссельбурге.

Немалую роль в срыве планов князя Меншикова сыграл все тот же Остерман, предложивший молодому государю вместо официальной невесты несколько новых очаровательных претенденток. К тому же Петербург внезапно, но явно не без вмешательства немца наполнился самыми невероятными слухами о заговоре против Петра II. Утверждалось, например, что князь Меншиков связался с прусским двором и просил дать ему ю миллионов (неясно, правда, в какой валюте) взаймы, обещая вернуть вдвое, когда сам сядет на престол.

Падение Александра Меншикова было катастрофическим. Еще вчера самый могущественный и богатый русский вельможа лишился всего, у него отняли даже одежду. Многочисленное семейство опального князя двигалось в далекую сибирскую ссылку на разбитых телегах.

Радость его политических противников оказалась, правда, не-долгой: в 1730 году 14-летний Петр II умер от оспы.