КАЗИМИР АНДРЕЙ ЯГАЙЛОВИЧ (1440—1492)

КАЗИМИР АНДРЕЙ ЯГАЙЛОВИЧ (1440—1492)

После смерти Сигизмунда Кейстутовича положение в Великом Княжестве Литовском вновь стало шатким и опасным, вновь появилась угроза гражданской войны. Сын Сигизмунда Михаил, который во время убийства отца находился на мессе в костеле в Троках, уцелел от расправы. Его сторонники удержали Трокский островной замок, Берестье, Лиду и Городно, отняли у виленского воеводы Довгерда Верхний замок в Вильно. Поэтому Михаил Сигизмундович по праву считал себя великим князем литовским и русским, о чем заявил в акте от 5 апреля 1440 года. Возможно, его и признали бы великим князем, если бы не Свидригайло, который претендовал на великокняжеский престол и пользовался мощной поддержкой бывших своих сподвижников: за него были Волынь, где он княжил, Виленское и Трокское воеводства, Полоцкая и Витебская земли. Но была и третья группировка, не заинтересованная ни в Михаиле, ни в Свидригайле. В эту группировку входили влиятельные паны: Радзивилл Остикович, Михаил Кезгайлр, Петр Монтигирдович, Ян Гаштольд, Николай Немирович, дядя Ягайловых сыновей, князь Юрий Гольшанский, Виленский епископ Матфей. Они понимали, что воскняжение любого из двух претендентов не приведет к добру. И Михаил, и Свидригайло начнут мстить своим неприятелям, да и между ними может вспыхнуть война. На съезде в Гольшанах эта группа решила пригласить на великое княжение младшего брата польского короля Владислава III Ягайловича — Казимира Андрея. В Кежмарк, где в это время находился Владислав, готовясь принять венгерскую корону, поехала делегация от гольшанской группировки во главе с Андреем Довойно и боярином Рачкой. Запугав Владислава угрозой от Михаила Сигизмундовича и Свидригайлы, они добились своего.

Владислав отпускал брата править в Великое Княжество, но отпускал как своего наместника — без титула великого князя. Правда, тринадцатилетний Казимир не горел желанием ехать в Литву. Его прельстили дремучими пущами, где водилось множество зверья. Охотничья страсть отца ожила в сердце его сына. Теперь он уже был не против жить на родине своих родителей. Отпуская Казимира Андрея в Литву, король и королевская рада учили его, как правильно себя вести. «Чтобы перед Богом справедливость лелеял, единство между Королевством Польским и Великим Княжеством Литовским и любовь взаимную держал и разрушительных войн без разрешения Владислава не вел, а всегда помнил благодеяния от Королевства Польского, старался о его добре, увеличении и славе». А чтобы Казимир Андрей был послушным и не поддался влиянию литвинов, с ним в Литву приехала свита в две тысячи польских панов и шляхты. Они зорко стерегли королевича, оберегая его от влияния литвинов. Согласия на коронацию его великим князем поляки не давали.

Тогда литвинские вельможи на пиру напоили поляков и, пока те спали, утром 29 июня 1440 года короновали Казимира великим князем. Владислав III не признал брата великим князем. Вновь в Краковском королевском дворце рождались интриги. Королевская рада во главе с Олесницким предлагала забрать Волынь и Берестейскую землю, а Подляшье отдать мазовецкому князю Болеславу, Троки оставить Михаилу Сигизмундовичу. И вот такое «урезанное» княжество передать Казимиру, «чтобы оно искало себе расширения в завоеваниях и в таком уменьшенном виде не выступило против Польши». К чести Владислава, он не поддался на уговоры советников.

Воскняжение юного Казимира чуть не привело к распаду Великого Княжества Литовского. Вначале взбунтовалась Жемайтия. Жемайты выгнали старосту литвина Кезгайлу и выбрали на его место жемайта Довмонта. К бунту их подбил Михаил Сигизмундович. Он остался без отцовского наследства, без власти, но с надеждой вернуть утраченное, а может, даже стать великим князем. Вот и разжигал пламя междоусобной войны.

Узнав о мятеже, Казимир хотел возглавить войско и повести его в Жемайтию. Ян Гаштольд, который стал воеводой трокским, начал отговаривать Казимира от войны с жемайтами и привел убедительные доводы: «Господаре княже Казимиру. Не годится тобе битися со своими подданными, бо если они тебе побиют, ино тебе господару нашому милостивому ссорам, а естли ты их побиеш, ино тебе неслава, своих подданных побитии войском. Але вчыни так: пошли твою милость им старосту подлуг их воли, Контовта, бо теперь в Жомойти Контовт племенник справует, а то их самих и того племенника своего намовит, абы земли своей не дали казить и против бы тебя, господара своего, не стояли. Бо коли ты, господар наш, з войском своим на них пойдеш, тогда землю их всю сказиш и их самих выплениш, а потом тоби, господару нашему, никоторого пожытку з них не будет». Казимир послушался Гаштольда и послал к жемайтам Коновта, который уговорил мятежников признать великого князя своим господарем. Юному Казимиру приходилось учиться правлению страной, а пока он только озвучивал решение своих советников, исполнял их волю.

Только успокоили Жемайтию, как новая беда: Михаил Сигизмундович открыто выступил против Казимира. Михаила признавали «своим господарем» города Городно, Лида, Берестье и Подляшье. По его просьбе мазовецкий князь Болеслав занял Дорогичин, Бельск и Мельник. И на этот раз спас положение Ян Гаштольд, возглавивший в начале 1444 года поход на Подляшье. Подляшские города добровольно открывали ворота перед Гаштольдом. После этого и Городенская и Берестейская земли покорились Казимиру. Михаил Сигизмундович не стал ждать трагической для себя развязки и сбежал в Москву, откуда перебрался в Польшу. Там его с радостью встретили: князь мог пригодиться в интригах против Казимира.

Спокойствия в государстве не наступало. На этот раз вспыхнул мятеж в Смоленске. Смоляне изгнали из города наместника Андрея Саковича, а маршалка Петрика утопили в Днепре и взяли на княжение мстиславльского князя Юрия Семеновича. К Смоленску присоединились Полоцк и Витебск. Ясно, что Юрий Семенович хотел создать самостоятельное государство. Под Смоленск выступило войско во главе с панами рады,[55] но даже трехнедельная осада не смирила смолян. Город выдержал осаду. Уже самому юному правителю довелось возглавлять войско. Смоленск сдался на его милость, и там вновь наместником стал Андрей Сакович. Юрий Семенович убежал в Новгород.

Но за него замолвил слово Ян Гаштольд, и Казимир вернул князю город Мстиславль. Казалось, наконец-то в государстве воцарился мир. В 1442 году князья Василий Новосильский и Федор Одоевский били Казимиру челом «в службу» и обязались служить «верно, без всякое хитрости» и «давати по старине» дань. Это было свидетельство возрождающегося могущества Великого Княжества.

Осложнениями в Великом Княжестве Литовском решил воспользоваться московский князь Василий Васильевич и помочь своему дяде Михаилу Сигизмундовичу. Он в 1444 году двинул усиленное казанскими татарами войско на Вязьму. Казимир в 1445 году послал из Смоленска на врага свое войско. Литвины не только отогнали московитов от Вязьмы, но взяли Можайск, Козельск, Верею и Калугу.

Путь в московские владения литвинскому войску преградила 15-тысячная рать. Обманным отступлением литвины заманили неприятеля в засаду. Неожиданный удар с двух сторон по флангам московского войска принес победу литвинам. Впрочем, по Никоновской летописи, против литвинского войска выступил сводный отряд можайцев, верейцев и боровцев в 260 человек. В бою под Суходровом произошла стычка, в которой погибло около 200 литвинов, после чего войско ВКЛ повернуло назад. Эти два взгляда на одно и то же событие еще раз показывают, как по-разному трактовались летописцами факты. Порой об истине можно только догадываться. В таких случаях важны результаты. Этот поход литвинов повлиял на положение в Московской державе. Казанские татары напали на нее и разбили войско Василия, который попал к ним в плен. Власть в Москве взял его двоюродный брат Дмитрий Шемяка, и вскоре он столкнулся в борьбе с выпущенным на волю князем Василием. Теперь в Москве было уже не до Литвы.

Так удачно закончились для Казимира первые серьезные испытания в государственном правлении. За широкими спинами рады юный Казимир чувствовал себя спокойно. Всеми делами заправлял трокский воевода Ян Гаштольд. Великий князь проводил дни в потехах. Пропадал в пущах, охотясь на зверя. И чуть не попал в засаду к князьям Воложинским, сторонникам Михаила Сигизмундовича. Казимир и сын Гаштольда убежали из лесов Меречи в Троки. Ян Гаштольд поднял стражу и погнался за заговорщиками. Князья Воложинские попали в плен и были казнены.

Видимо, судьба благоприятствовала Казимиру. Не прилагая усилий, он добивался побед стараниями других, а то и благодаря счастливому стечению обстоятельств. Вот и польским королем он стал по воле случая. А может, по воле политиков?

10 ноября 1444 года под крепостью Варна погиб в битве с турками король Владислав III. Поляки решили отдать королевскую корону Казимиру и таким образом восстановить унию Польши и Великого Княжества Литовского. Казимир отказался от польской короны. Даже просьбы матери Софии Гольшанской не подействовали на него. В конце 1445 года Казимир созвал в Вильно съезд князей и панов. Были вызваны князья Олелько и Свидригайло. Казимир подтвердил их права на владение соответственно Киевским княжеством и Волынью, чем смирил властолюбивые амбиции князей. Хоть Свидригайло и титуловал себя великим князем, но признавал им и Казимира. То, чего не удалось ни Свидригайле, ни Сигизмунду, сделал юный Казимир: объединил враждующие группировки и добился их единения в сохранении суверенитета Великого Княжества. Понятно, что заслуга в этом прежде всего была панов рады. На съезде говорили, что Великое Княжество не слабее Польши, которая разорена неурядицами бескоролевья, и поэтому не уступит полякам Волынь. Казимиру не нужна польская корона.

На Петрковский сейм приехали послы Казимира князья Василий Друцкий и Юрий Гольшанский и 28 апреля 1446 года они выступили с заявлением: «Казимир вошел в столицу Литовскую не как наместник от Королевства Польского, но как законный и прирожденный наследник Княжества Литовского, который после своих предков Великим Княжеством Литовским законным правом и всем в нем властвует... Великая его земля и волости, богатства и сила, величайшие государства и королевства не могут быть ему дороже. Великий князь не примет пожертвованной ему короны, но и не стерпит, чтобы на польском троне, на его отцовском крае сидел против его воли какой-нибудь иной государь».

Казимир дал понять, что рассматривает Польское Королевство как отцовское наследство и королевскую корону примет как наследник, а не избранный поляками король. А это значило, что он соглашался только на персональную унию между ВКЛ и Польским Королевством, чтобы не потерять Литву. Поляки вынуждены были признать наследственные права Ягеллонов на польский престол, но решили шантажировать Казимира, заставить его быть сговорчивым. 30 июня 1446 года они провозгласили королем мазовецкого князя Болеслава, но короновать его не спешили, а предупредили литвинов, что «вместо доброго для вас короля Казимира станет королем Болеслав, а за великого князя будет его зять Михаил, о первом знаете, что он жестокий, второго узнаете как мстителя за смерть отца».

Вот тогда литвины задумались и разрешили Казимиру принять польское предложение, но взяли с него клятву отменить Кревскую унию, сохранить и расширить территорию Великого Княжества, дать им права выбирать великого князя. Умерили свой жадный аппетит и поляки, понимая, что упрямство литвинов приведет к срыву даже персональной унии. На съезде в сентябре 1446 года в Берестье польские представители согласились на «братский союз» с ВКЛ, о присоединении к Польше уже не напоминали. Отношения между государствами Казимир трактовал как равноправные и союзные. Но с включением в состав ВКЛ Волыни и Западного Подолья поляки не согласились: эти земли они уже считали польскими. Уезжая в Польшу на коронацию, Казимир 2 мая 1447 года выдал общегосударственный привилей, ставший своеобразной конституцией Великого Княжества Литовского. Казимир за «верность уставичную почтивых, достойных, освеченых, выбраных, мудрых прелатов духовных и светьскых княжат, рыцаров, шляхтичов, бояр, местичов земель Великого княжества Литовского и Руского, Жмойтского» милостиво одарил новыми правами и льготами.

Подтверждались прежние привилеи и дары церкви. Декларировался иммунитет от «обмовления». Вина человека должна была быть доказана на суде, за «проступку» отвечает только «виноватец». Разрешалось выезжать «з наших земль... для лепшого исщастиа набытья, а любо учинков рытерьских, до каждых земель, сторон, толко выменяючи, стороны неприательское».

Владельцы имений могли свободно ими распоряжаться. Великий князь отказался от взимания военной подати — «серебщизны» без согласия шляхты. Сохранялись повинности для крестьян «будованье городов наших новых потребных, а старых поправления», строительства и ремонт мостов. Преступник теперь «пану своему, а не иному будет обязан заплатить». И главное: Казимир подтверждал целостность Великого Княжества. «А також обецюем и слюбуем, ижь панства нашего земель, великого князьства предреченого, не вменшим, але у границах, как же предкы были наши, на имя князь Александр, нареченный Витовт, дядя наш, и иные дръжали и володели, такожь и мы тыежь земли здорови, целы, держати будем, и володети и щитити, а с Божьею помочью и всими силами размножати будем». Города, имения, уряды должны даваться «родичам тых земель наших предреченных Великого князьства Литовского».

25 июня 1447 года Казимир был коронован в Кракове на польского короля. Таким образом персональная уния была восстановлена.

Время правления Казимира в Великом Княжестве Литовском, Русском и Жемойтском было положительно оценено современниками. В «Хронике Быховца» отмечено: «Был велики князь Казимир сем год князем литовским, и панства вси, што к Великому Княжеству прыслухают, в целости одержал и в покои, и которые земли не хотели его послушни быть и к Великому Княжеству, и он тых всих прывернул, и вси панства впокоил».

Дальнейшая судьба Казимира — это судьба человека, оказавшегося между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, он польский король и должен заботиться о Польше, а с другой — правитель Великого Княжества Литовского, где совсем иные интересы, противоположные польским. Нужно было иметь политическое чутье, находить компромиссные решения. Нужно было владеть собой, не горячиться, не делать глупостей. Нельзя было ожидать от слабовольного Казимира, что он будет твердо держать власть. Все больше он попадал под влияние поляков. Летописцы описывают его несчастным, пережившим немало огорчений и неприятностей, правителем.

Польские сенаторы сразу потребовали от Казимира присоединения к Польше Волыни. И он, не разжигая страсти поляков, обещал им Волынь, но не спешил исполнять свое обещание. А когда ему напомнили о присоединении Волыни, ответил, что для этого нужно согласие литвинов и он не может «во вред Великого Княжества подтвердить права Королевства Польского». Возмущенная шляхта пригрозила королю: «Отказываемся от всякого послушания, пока права и свободы Королевства Польского письменно не подтвердишь». Казимир уехал в Литву, где прожил с осени 1447 по май 1448 года, охотясь по пущам. И только его мать София Гольшанская уговорила Казимира вернуться в Польшу. На Люблинском сейме поляки начали требовать от Казимира присоединения уже всего Великого Княжества к Польше. Но встретили упорное сопротивление литвинских послов, которые настаивали вычеркнуть из акта Городельской унии артикул «О вечном соединении Литвы с Польшею». «Пускай два государства соединятся в особе одного правителя, и то, если не будут нарушены наши интересы», — заявили литвины. Поляки, наоборот, предлагали войти Литве в состав Польского Королевства на тех же условиях, что и другие польские земли, и тогда кончатся бесплодные споры между поляками и литвинами. Но послы заявили, что они не согласны на такие условия, ибо это позор — отмена титула великого князя литовского, русского и жемайтского. В свою очередь литвины требовали возвращения ВКЛ Владимира, Олесно, Ратно и Западного Подолья. Поняв, что ничего не добьются, поляки обещаниями успокоили литвинских послов. А когда те уехали из Люблина, взялись за Казимира. На этот раз они постарались не выпустить Казимира и повезли его в Краков. Чуть вырвался он в Литву. Не нравились молодому королю наглые домогания поляков. Поэтому на съезде в Новогородке Казимир с послами от земель ВКЛ постановил ни в коем случае не идти на унию с Польшей. Съезд прервала весть, что Михаил Сигизмундович поднял мятеж. Он нашел себе союзника — хана Большой Орды Сеид-Ахмета.

Во главе татарских загонов Михаил Сигизмундович захватил Киев, Стародуб, Новгород-Северский, Путивль, Брянск, Радогощ. Но до гражданской войны не дошло. Михаил Сигизмундович испугался посланного на него войска и сбежал в Москву.

Отношение Казимира к своему троюродному брату, которому он отказал в отцовском наследстве — Троках, вызвало у многих неприятие. Епископ Збигнев Олесницкий, который поддерживал Михаила, укорял Казимира за невыполнение договора Ягайлы с Сигизмундом Кейстутовичем и требовал возвращения Михаилу его прав. «Вынуждает нас к этому не только Божие и прирожденные права, но и отца твоего присяга, которой он вместе с нами на глазах моих, поклялся твердо исполнять условия договора, заключенного с Сигизмунд ом». Казимиру надоело, что его как ребенка учат и поучают, наставляют, что и как он должен делать. Он стал проявлять непослушание, даже твердость. Вот и ответил епископу резко: «Не надеялся никогда их твоих уст услышать подобные слова. Не вынудишь меня, чтобы я сделал то, о чем напоминаешь. Упадет еще не одна голова, пока князь Михаил будет возвращать свое отчины». Но и польские вельможи проявили твердость и решительно напомнили Казимиру: «На то королем избран, чтобы не только права королевства стерег, но во всем старался их расширить». И стали требовать включения в состав Польши Западного Подолья и Волыни. Казимир предложил рассмотреть спорные с Литвой вопросы на следующем сейме, а чтобы задобрить поляков, признался, что «содействовал Польше, а не Литовскому Княжеству, но мне нужно быть осторожным, чтобы Литва не вышла из послушания».

Боязнь нового выступления Михаила Сигизмундовича вынудила Казимира пойти на уступки Москве. По договору с московским князем Василием Васильевичем, заключенному 31 августа 1449 года, Казимир отказался от претензий на Новгород и Псков, признавая московского митрополита Иона главой православной церкви в Великом Княжестве Литовском. Московский князь в свою очередь отказался от титула «великий князь всея Руси», признавал вассальную зависимость Тверского княжества от Великого Княжества Литовского и обещал «не вступатися» во владения Казимира: «ни в Смоленск, ни в Любутеск, ни в Мценск, ни во вси... украиные места». Обещал не поддерживать Михаила Сигизмундовича, а Казимир — Дмитрия Шемяку. Договор развязал Василию руки, он со временем установит власть над Северной Русью, что в конце концов приведет к трагическим последствиям для Великого Княжества Литовского. А пока судьба вновь благоприятствовала Казимиру.

Конфликт с Михаилом Сигизмундовичем неожиданно разрешился в 1452 году, когда этот мятежный князь умер в Москве. Подозревали, что его отравил какой-то игумен, дав ему причастие с ядом. Казимир искренне оплакал брата и раскаялся, что так коварно обошелся с ним. Видно, политические пристрастия не уничтожили в нем человеческих чувств.

Напряженные отношения с Москвой вынуждали Казимира находиться в Литве, да и постоянные требования поляков порядком надоели ему. Поэтому зимой 1450 года он посетил Витебск, Смоленск и Полоцк. Вероятно, тогда Казимир и подтвердил прежние привилеи Полоцкой, Витебской и Смоленской землям. «Новины» Казимир не вводил. В уставной грамоте Полоцку Казимир указывал, «чтобы бояре, мещане, дворяне городские и все посольство жили в согласии и дела бы наши городские делали все вместе согласно, по старине». Он восстановил и Киевское княжество и назначил туда князем Олельку Слуцкого. Делал это с целью лишить своего противника Михаила Сигизмундовича поддержки православных.

А поляки все настойчивее требовали Волыни. Особенно они разозлились на Казимира в 1452 году, когда умер Свидригайло и литвины заняли Луцк. Короля обвинили в потакании Литве, что «доходы королевства переводил на пользу литвинов», а вот права Польши не защищает.

Збигнев Олесницкий вновь укорял Казимира, что он «не слишком заботился о добре и процветании королевства», не подтвердил права, а земли, принадлежащие Польше, забрал; не защищал ее от врагов и разбойников, не заботился о бедняках, а поэтому посоветовал изменить свои обычаи и поступки. А тут еще послы мазовецкого князя Владислава требовали Тыкоцин и Гонядзь, которые король передал ВКЛ. Казимир защитил литвинов: «Справедливо их забрали, как свое». Чем еще больше разозлил поляков, и они начали выговаривать Казимиру за содействие литвинам, обвинять их в неповиновении ему. Король, опустив голову, молча выслушивал укоры, а после на коленях поклялся, что исполнит польские требования. Но на сейме в Серадзе, который начался в августе 1452 года, литвинские послы потребовали, чтобы «Литву оставили в ненарушенных границах, особенно земли Подолья и Луцка». Литвины хотели «жить с поляками в братском союзе и равенстве, а не служить им в подданстве». И хотя те убеждали литвинских послов, что считают литвинов братьями и приятелями, но посольство, услышав про унию, уехало в Литву. Поляки вновь набросились на Казимира. Его прямо обвиняли в измене королевству. Казимир на тайном совете объяснил, что «не мог прозьбы чинити для небезпечности головы своей». Как только в Великом Княжестве узнают о подтверждении унии и передаче Волыни, то литвины откажутся подчиняться ему и открыто или тайно лишат его жизни.

Казимир не зря опасался за свою жизнь. Окружение Яна Гаштольда ставило вопрос об замене Казимира на великом княжении и возведении на него Радзивилла Остиковича. Встревоженный Казимир весной 1453 года приехал на Виленский сейм уладить конфликт. Страсти на сейме между литвинами и поляками из окружения Казимира вылились в потасовку. Кто-то даже ударил великого князя саблей по голове и ранил его.

Казалось, беды посыпались на Казимира со всех сторон. Обвиняли его и поляки, и литвины, никому он не смог угодить. Даже мать «налегала грозьбою», чтобы «пилно справовал» Польшу, а «литвяков от своего обецования преч отдалил». Уже поговаривали об избрании нового короля. И Казимир сдался, поклялся присоединить к Польше не только Волынь, но и все Великое Княжество Литовское. Но просил дать год для исполнения своего обещания. Он предлагал без шума осадить волынские замки польскими гарнизонами, чтобы вывезти в Краков подати с Волыни. С королем согласились, но взяли письменное подтверждение исполнения клятвы.

В Литве решение Казимира расценили как измену Великому Княжеству. Ян Гаштольд и его приверженцы отреклись от гербов, полученных от польских феодалов на Городельском сейме в 1413 году. Правительство Великого Княжества начало готовиться к войне с Польшей. К хану Золотой Орды Сеид-Ахмету отправился с дарами Радзивилл Остикович, чтобы уговорить его напасть на польские земли. Но посол попал в руки к крымскому хану Хаджи-Гирею. Не желая доводить дело до кровавой развязки, Казимир успокоил поляков, подтвердив 30 июня 1453 года привилеи Польскому Королевству, а чтобы и литвины остались довольными, в акте не упомянул о зависимости Великого Княжества Литовского. Казалось, этот компромисс примирит антагонистов, тем более, что полякам стало вскоре не до претензий к Литве.

Польша начала войну с Орденом. В первой же крупной битве 18 сентября 1454 года под Хойницами поляки были разбиты. Сам Казимир, потеряв охрану из литвинов, чуть спасся от погони, скрывшись в болоте. На дороге Казимир встретил подканцлера коронного Яна Рутвенского, который во время битвы мылся в бане. Он обрадованно сказал: «Хвала пану Богу, иж твои милости здорового видим». От обиды король со злостью ответил: «Пане Рутвянски, вы в лазни водой мылися, а мои верные слуги из Литвы в руках неприятельских кровию обмываются». С таким войском и с такими сановниками Казимир навряд ли мог достигнуть победы, но надо было воевать.

Поражение поляков ободрило литвинов. Они решительно потребовали вернуть Западное Подолье, иначе придется отвоевывать его с оружием. Казимир должен жить в Вильно. Если он откажется исполнить эти требования, то великокняжеский посад займет Семен Олелькович (муж дочери Гаштольда). Король должен помнить, что, слушая поляков, погиб его брат Владислав. Да и он сам был в опасности, от которой его спас Бог. Поэтому пускай возвращается в Литву, где его ждет спокойная и счастливая жизнь. Но не было в Великом Княжестве человека, способного возглавить вооруженную борьбу с Казимиром.

Поляки не настаивали на своих претензиях к Великому Княжеству. Они вынуждены были примириться с компромиссным решением Казимира разделить спорные земли. Великому Княжеству достались Луцкая и Брацлавская земли и Восточное Подолье, а Западное Подолье, волынские города Олесно, Лопатин, Ратно отошли к Польше. Но в Литве это решение вызвало недовольство. В 1454 году на заседании панов рады приверженцы Яна Гаштольда заявили: «Были мы счастливыми, пока не были соединенными с поляками, которые взяли себе королей из княжат нашего племени. Лучше, чтобы глаза их замутились, уши их закрылись, как ладонь их соединила нас с поляками.

Когда сыновья Ягайлы забылись о родном гнезде и к полякам слепо привязались, когда от нас отреклись и покинули, то и мы их покидаем и отрекаемся. Нужен нам господарь, который пребывал бы среди нас и сам правил своей особой.

Поскольку не для себя жаждем посада, для всеобщего добра, особого хотим для себя князя. Поэтому Семен Олелькович достоин этого посада, его выкрикнем своим паном, он вновь осчастливит нас, пускай возглавит наш народ. А Ягайловичи и поляки пусть увидят, что потеряли Литву, где вместо верных подданных или равных им сограждан уже чужой и неприязный народ увидят». Против этого намерения выступил трокский воевода Ян Монивид. Он напомнил о том добром, что сделали Ягайловичи для края, а теперь нужно нарушить им присягу, отобрать их отчину и пойти вслед за легкомысленным советом или за чьим-то желанием. Да, тешит Казимира польская корона, но более всего посвятил он себя литвинам. «И вольный ли мы от вины, которую целиком возлагаем на своего государя, когда он доверил нам власть? Не так поступаем как нужно». И его доводы нашли понимание в сердцах панов. Казимир остался великим князем.

Весной 1455 года Казимир приехал в Вильно и отговорил литвинов от задуманного ими намерения. Король «успокаивал» обещаниями, что не отступится от клятвы и не допустит унии с Польшей. Но недовольство Казимиром по-прежнему жило среди его неприятелей, и они требовали возвращения Западного Подолья. Недовольны королем были и поляки. «Знаю я хорошо, что вы не хотите иметь меня королем и думаете, как бы мне изменить», — сказал он Олесницкому и его вельможному окружению. Но поляки только пугали Казимира детронизацией, а сами понимали, что, лишив его королевской короны, потеряют Литву и акты уний с ней останутся только историческими документами. Казимир был гарантом присоединения Литвы к Польше. Это понимал и Казимир, поэтому даже заклинания шляхты об «умножении королевства» и просьбы матери королевы, чтобы корону «пилно справовал», не действовали на него.

С «литвяками» Казимиру было не просто. В 1456 году он приехал в Вильно и прожил там зиму. Перед сеймом Казимир дарением владений и милостью ублажал одних и обещанием вернуть Княжеству Западное Подолье склонял на свою сторону других. Отсутствие единства среди литвинских вельмож содействовало Казимиру. На сейме он резко укорял их за «неспокой», а они не осмелились выступить против своего господаря и свалили вину на Гаштольда и его сподвижников. Ян Длугош с сожалением пишет, что король действовал «не укороми или угрозами, но ласковыми словами, щедростью и милостью». А это оказалось более действенным оружием, чем сила и угрозы.

Забота о Литве ставилась поляками в вину Казимиру. На Петрковском сейме в 1459 году его обвинили, что он «коней, серебро и всякие клейноты» передает литвинам, «которые ничем ни тебе, ни отцу твоему не послужили». Досталось королю и за Луцк. Король заметил, что не он отобрал у Польши этот город, а литвины. Но ему справедливо указали: «Не кто иной, как он был великим князем литовским и от его воли и слова зависело возращение Луцкой земли и других волостей». Весь сейм просил Казимира, «чтобы поляков одинаково, как литвинов миловал и ко всем просителям справедливо относился». Король, как обычно, вновь обещал стараться удержать королевство от падения. Но неудачи в войне с Орденом только увеличили недовольство поляков Казимиром.

Оставались недовольны Казимиром и в Литве. Литвины угрожали оружием забрать Западное Подолье и склоняли крымского хана Хаджи-Гирея к походу на Каменец. Казимир созвал в 1461 году в Вильно сейм, желая успокоить литвинов. Но они подступили к нему с требованиями: «чтобы или лично сидел в Литве, или Семена Олельковича, князя киевского, поставил на Литве великим князем».

Казимир, как всегда, отделался обещаниями: мол, не перестанет использовать действенные средства для решения внутренних дел, а что касается своего наместника в Литве, то просил перенести этот вопрос «большой важности» до лучшего времени. Так и не дождавшись от Казимира исполнения его обещаний, литвины послали делегатов на Петрковский сейм, который проходил в мае 1463 года.

От Казимира требовали отречься от польской короны, вернуть Княжеству Западное Подолье. Если же он откажется сделать это, то великим князем изберут Семена Олельковича. Казимир вновь поехал в Вильно ублажать панство и шляхту. Он обласкал богатыми подарками панов-католиков и разбил этим единый фронт литвинских феодалов, оставив православных без союзников. Давление на Казимира ослабло, но не прекратилось. В 1478 году в Берестье литвины вновь просили Казимира отдать великокняжеский посад одному из своих сыновей — Казимиру или Яну Альбрехту. Сам Альбрехт со слезами умолял отца дать согласие. Казимир отказался: «Пока живу, никакой мерой правления Литвой никому не доверу». Власть, которая принесла ему столько горьких переживаний и бед, он никому не уступал.

К этому времени он уже упрочнил свою власть. Казимир разочаровался в польском шляхетском ополчении (заявил, что с таким никудышным рыцарством никогда больше воевать не будет), пополнил казну с налогов на церковь и с аренды королевских владений. За эти деньги король подкупил орденских наемников, и они сдали прусскую столицу Мариенбург. В 1466 году война закончилась. К Польше отходили Гданьское Поморье, часть Пруссии с Мариенбургом. Орден признавал себя польским вассалом и перенес свою столицу в Кенигсберг (Кролевец). Еще раньше, в 1456 году, он выкупил Освенцимское княжество и подчинил своей власти князей Зиторского княжества.

После победы в борьбе с Орденом Казимир почувствовал свою силу. Например, против папского желания и решения капитула он поставил на Краковское епископство своего человека. «Я готов потерять королевство, чем иметь епископа не по своему желанию», — заявил Казимир. Благодаря вражде между папой Николаем V и императором Фридрихом III, Казимир обещанием поддержать папу добился у него права назначать священников на должности и подчинил своей власти церковных иерархов. Позиции приверженцев Олесницкого ослабли. Казимир так и не назначил его главой польского костела. Он уже не тот неопытный в политике юноша, не тот безвольный правитель, которым помыкали то одни, то другие. Он возмужал, набрался ума и рассудительности. Появилось у него упрямство, которое можно посчитать за твердость характера.

Хотя Казимир часто повторял, что он очень терпеливый, но теперь все чаще стал использовать силу своей власти. «Sic volo, sic lobelo» (так хочу, так говорю) — эти слова стали любимой фразой Казимира. Когда возникла угроза его правам на Чешское королевство, Казимир решительно заявил, что расправится с теми, кто будет претендовать на чешскую корону. На укоры папы римского за его связи с гуситами резко ответил: «Подданным не делаю обид, а если иной веры, тогда ему нет ничего до этого, самому Богу дам ответ». Не испугало его и отлучение от церкви в 1457 году из-за войны с Тевтонским орденом. С отцовским упрямством он воевал с тевтонцами, не обращая внимания на неудачи и трудности. Казимир в этой ситуации проявил силу духа мужественного человека. И теперь уже не слышны были голоса с требованием смены Казимира на королевском престоле.

Свидетельством политической зрелости Казимира можно считать изданный в 1468 году свод законов для Великого Княжества Литовского — «Судебника Казимира». Он был своеобразным компромиссом великого князя с панами рады. Казимир передавал раде судебно-административную власть в государстве на время своего отсутствия. Дипломатией в его отсутствие также должна была заниматься рада. Паны рады командовали и военными силами, даже раздавали имения и земли.

«Судебник» регламентировал меру наказания преступника — в подавляющих случаях (за тяжелые преступления) он карался «шибинецей». «А над злодеем милости не надобе», — говорилось в «Судебнике». От уголовной ответственности освобождались родные преступника, если они не знали и не участвовали в преступлении или не пользовались краденым, освобождались также дети до семи лет. Наказание преступников Казимир оставлял за собой.

Хоть «Судебник» был уступкой панам рады, но тем не менее они оставались недовольными Казимиром. Долгое пребывание Казимира в Польше не могло отразиться и на внешней политике Великого Княжества Литовского. Если раньше политика ВКЛ была наступательной и агрессивной, то теперь осторожной и выжидательной. Это касалось в первую очередь отношений с Московским княжеством. Казимир тут не проявил активности, хоть внутренние неурядицы и междоусобная война Василия Васильевича с князьями Юрием Дмитриевичем, а потом с Дмитрием Шемякой давали возможность ВКЛ укрепить свое влияние на Руси. Своим бездействием в «русском» вопросе Казимир позволил московскому князю Ивану III в 1471 году овладеть Новгородом. Казимир отказался начинать войну за Новгород (хотя между ним и Новгородом существовал договор «держати тебе, честны король, Великий Новгород в воли мужей волных, по нашей старине»), предупредив панов рады, «что когда с Москвой захотят помериться силами, то скорей будут побежденными, чем победителями». Возрастающую мощь Москвы он хорошо видел и не желал обременять себя конфликтом. Тем более с Московией он поддерживал мир, а ее правитель, двоюродный племянник Казимира Иван III, почтительно называл его «очень высокий, благородный, славный, великий». Казимира более занимали его династические проблемы. После смерти бездетного короля Венгрии и Чехии Владислава Казимир как муж его сестры Елизаветы предъявил свои права на эти королевства. Но королем Венгрии был выбран Матвей Корвин Гунияди, а королем Чехии — Юрий Подебрад. Папа Павел II просил Казимира «взять оружием Чешское королевство для хвалы Божией и возвышения религии католической, а после по причине законного права, за что умножит себе божественную заслугу перед Богом и имя свое прославит на века». Казимир не отважился начать новую войну и отказался от чешской короны. В 1471 году Юрий Подебрад умер, и чехи выбрали своим королем сына Казимира Владислава и 21 августа короновали его. Но за венгерскую корону довелось Казимиру сражаться.

Противники Корвина приглашали на королевство Казимирового сына Казимира. Посланное Казимиром войско во главе с его сыном было разбито в 1471 году Корвиным. И вот ради борьбы за венгерскую корону Казимир пожертвовал делами Великого Княжества. Но предвидел, что это вызовет недовольство литвинов и они вновь захотят объявить своим правителем Семена Олельковича. Поэтому Казимир после его смерти в 1470 году ликвидировал Киевское княжество, чтобы оно не было опорой Олельковичей. Сам по себе это очень показательный поступок. Казимир теперь — не жертва обстоятельств, а предвидит их, рассчитывает свои ходы и сам влияет на события.

Вместо Олельковича король Казимир послал в Киев своего наместника Мартина Гаштольда. Православные киевляне готовы были лучше погибнуть или избрать себе иного правителя, чем подчиниться католику. Просили они Казимира дать им наместника православного или одного из своих сыновей. Казимир — уже не тот слабовольный правитель — настоял на своем. Отметил это и Ян Длугош: «Но наконец киевляне, боясь силы короля, смирились». Князь Михаил Олелькович, который был посадником в Новгороде, узнав о смерти брата, выехал в Литву, но опоздал: Киев уже находился в руках Гаштольда. Оставалось князю довольствоваться Слуцким княжеством. Еще один недовольный Казимиром появился в Литве. А их и так хватало.

Воспользовавшись отсутствием Олельковича в Новгороде, московский князь Иван III захватил Новгород и заставил новгородцев отказаться от приглашения в город посадников из Литвы и «неотступно» повиноваться ему. Падение Новгорода было одновременно и ударом по Великому Княжеству Литовскому. Москва распространила свою власть на Северо-Западную Русь. Иван III почувствовал свою силу и теперь заявлял, «что его отчина и вся Русская земля, Киев и Смоленск и иные городы ... з божьей волею, из старины, от наших прародителей наша отчина». Тем самым он дал знать, что будет бороться за обладание всех былых владений Рюриковичей, а поэтому принимает титул «великого князя Всея Руси».

До поры до времени противники Казимира в Литве смирились с его правлением. Но в 1480 году против него возник заговор православных князей. Возглавили его князья Михаил Олелькович, Иван Гольшанский и Федор Бельский. Заговорщики хотели возвести на великокняжеский посад Михаила Олельковича. Но Софийская летопись иначе объясняет цель заговора: «Восхотеша вотчины — Ольшанский да Оленкович, да князь Федор Бельский по Березыню реку отсести на великого князя Литовской земли, един же их обговорил». Надо согласиться с российским историком Михаилом Кромом, что события, связанные с заговором, «явно увиденные из Москвы». Оторвать от Литвы такую громадную территорию (не менее 500—600 км) заговорщикам было не по силам, тем более, что эту территорию они не контролировали. Думается, что в этом вопросе был осведомлен сын Трокского воеводы Мартина Гаштольда — Альбрехт. От отца, который участвовал в суде над заговорщиками, он знал их цели. В письме к королеве Боне Альбрехт писал, что два предка князя слуцкого были обезглавлены, ибо они составили заговор с целью убийства великого князя, «желая, чтобы по уговору только один занял Великое Княжество».

Для исполнения своего замысла князья собирались воспользоваться свадьбой Александра Чарторыйского с дочерью Федора Бельского в Кобрине. На свадьбу был приглашен и Казимир, где его и хотели убить. Правдоподобно, что Олелькович искал поддержки Ивана III, ибо есть известия о его тайных связях с московским князем.

Заговор Олельковича совпал с событиями, повлиявшими на развитие истории в Восточной Европе. В Новгороде при поддержке Великого Княжества готовилось восстание против власти Ивана III. Казимир заключил союз с ханом Большой Орды Ахматом. Ахмат выступил в поход и остановился возле Воротынска, ожидая выступления Казимира. Но тот так и не пришел с войском. В это время Казимир раскрыл заговор.

По одним данным, заговорщиков выдал киевский наместник Иван Ходкевич, по другим — брат Федора Бельского Семен, а по третьим — Казимиров слуга Ян Штендель. Он осматривал Кобринский замок и нашел тайный склад с оружием. Когда Казимир приехал в Кобрин, то Штендель сообщил ему о подозрительной находке. Казимир, почуяв опасность, не пришел на свадебный пир, сославшись на недомогание. Сразу же было произведено следствие. Слуги Бельского под пытками выдали своего господина. Князь спасся бегством из замка и отправился в Москву. Олельковича и Гольшанского схватили и заточили в тюрьму. В то же время на Подолье напали крымские татары.

Опасаясь выступления против себя православных феодалов, Казимир не пошел ни на Подолье, ни на помощь Ахмату. Ахмат, не дождавшись Казимира, заключил мир с Иваном III, удовлетворившись данью, и ушел с Руси. А Иван нашел союзника и против Ахмата и Казимира — крымского хана Менгли-Гирея и теперь слал ему письма с предложением напасть на Великое Княжество Литовское. Суд вынес заговорщикам смертный приговор, и 30 августа 1481 года их казнили.

Напуганные такой суровой расправой, православные князья Иван и Дмитрий Воротынские, Иван Перемышльский, Андрей и Василий Бельские, Иван Глинский сбежали в Москву. Это обострило и без того напряженные отношения между Великим Княжеством Литовским и Московией.

Казимир в 1480—1483 годах постоянно живет в Литве. В конце 1481 года он отправляет в Москву посольство с требованием передачи Великому Княжеству Новгорода и Великих Лук. Естественно, Иван III ответил отказом. Попытался Казимир договориться с Менгли-Гиреем, но тот не разорвал союза с Москвой. По наущению Ивана III хан 1 сентября 1482 года захватил Киев, разграбил его, а жителей вместе с киевским наместником Иваном Ходкевичем отправил в неволю. Хоть и было собрано 40-тысячное войско, но Казимир не решился на поход в Крым. Он приниженно клянчил у Менгли-Гирея мира, простя ему и разграбление Киева. «Было тому городу гореть, и тым людем погибнуть коли на них Божий гнев пришел. А за Божье ласки у нас есть городов и волостей и людей досыть». Поражает своим цинизмом подобный ответ правителя.

Собранные под скипетром Ягеллонов чешское и польское королевства, а также Великое Княжество Литовское и Русское, Молдавское княжество (в 1485 году, 15 сентября, молдавский господарь Стефан признал себя вассалом Казимира) пугали соседей своей объединенной мощью. Императорский канцлер Каспар Схлиск определил объединение Чехии и Польши под властью Ягеллонов как великое несчастье для немецких земель, «от которого пусть господь Бог убережет». Ясно, что соседи не дремали и активно искали средства против могущества Ягеллонов.

Против Польши, Чехии и Великого Княжества Литовского сложилась коалиция: Германия, Венгрия, Турция, Крымское ханство, Московия. Сдержало коалицию от активных действий выпадение из его рядов Венгрии. В 1490 году венгры выбрали своим королем Казимирова сына Владислава. Теперь Казимир чувствовал свою силу и мог говорить московским послам: «Монарх ваш любит требовать, но сам не хочет удовлетворить моих требований: это меня заставляет брать с него пример». Иван III опасался недовольства Казимира и не начинал с ним войны. А без Московии остальные члены коалиции не решались открыто бороться с Казимиром. Московский правитель выбрал тактику мелкой пограничной войны, оказывая силовое давление на «украинных» князей и разоряя их владения. Спасаясь от разорения, князья Воротынские и Белевские вместе со своими вотчинами перешли на сторону Москвы. По существу, Казимир пустил на самотек отношения с Москвой, руководствуясь принципом: будь что будет. Пагубное для Литвы решение.

Земной путь Казимира Андрея закончился 7 июня 1492 года. По дороге из Вильно в Польшу он заболел: «немач чырвона» свалила его с ног, и великий князь остановился в Городно. На вопрос врачу: «Есть ли какая надежда выздороветь?», Казимир услышал неутешительный ответ: «Уже не выживешь». Казимир обреченно смирился с приговором: «Нужно тогда умирать». Перед смертью он просил панов рады взять его сына Александра на великое княжение, а польских панов — выбрать королем другого сына — Яна Альбрехта. «И панове рада, видячы господора своего так покорне просячы, и к тому памятаючы, иж он княство Литовское добре радил и справовал и на то прызволили по жывоте его взятии на Великое княство Литовское сына его королевича Александра», — сообщает «Хроника Быховца».

Какую же память оставил о себе Казимир? Его не считали выдающимся правителем. Польский хронист Матвей Меховский писал о Казимире как о простом и обыкновенном человеке: «Любил король охоту с соколом на птиц, и очень нравились ему гончие. Был человеком всегда сдержанным, пил только воду и никогда не пробовал вина, медовухи, пива и лекарства, а запаха их не выносил. Очень нравилась ему баня. Казимир проводил жизнь деятельно и поэтому не задерживался на одном месте. Хорошо переносил жару и морозы. Был правдив». Вот и все. Ничем выдающимся не выделялся Казимир, а поэтому понятно, что ничего значительного он не сделал. Хотя для подданных, по утверждению летописца Супральской летописи, он был «справедливый и добрый» правитель.