Начало греко-персидских войн

Начало греко-персидских войн

500 год является началом новой эпохи в истории греческих государств. Сорокалетний мирный период жизни греческих государств Малой Азии под владычеством персидской монархии, во время которого они процветали и некоторые из них, например, Милет даже достигли своего наибольшего развития, кончился и уступил место так называемому периоду персидских войн – борьбе исполинской азиатско-африканской монархии с Грецией, сравнительно небольшой и ослабленной разрозненностью и междоусобными войнами. Эту эпоху правильнее было бы назвать «персидскими походами», так как в промежутках между отдельными войнами мир не заключался, и вся эта эпоха была сплошной цепью войн.

Характерно, что повод для начала войны был дан не персами, а греками. Все дело заключалось в безмерном честолюбии правителя Милета Аристагора, бывшего зятем и заместителем посаженного в городе тирана Гистия. Последний спас Дария и его войско в скифском походе, воспротивившись разрушению моста через Дунай, но затем попал под подозрение и был вызван под благовидным предлогом ко двору царя в Сузы.

По подстрекательству Аристагора, Гистий убедил жившего в Сардах брата Дария Артаферна, сатрапа Лидии и Ионии, выставить от городов своей сатрапии флот в числе двухсот трирем и послать его с войском под командой Аристагора для завоевания острова Наксоса, принадлежавшего к Kикладским островам. Это было первое нападение на государство европейской Греции. Предприятие не удалось вследствие разногласий между командирами и храброго отпора со стороны наксосцев. Аристагор вернулся обратно с большими потерями, задолжавший, лишенный доверия и покинутый персами.

Обескураженный своими неудачами, он стал видеть единственное спасение в восстании против персов, к чему его также тайно подбивал из Суз Гистий. Чтобы расположить к себе милетян, Аристагор сложил с себя единовластие и отдал управление в руки народа, причем все перешли на его сторону. Только один историк Гекатей предостерегал народ от восстания в виду безнадежности этой борьбы, но, видя, что его голос остается единственным, он стал категорически советовать милетянам приложить все свои старания для усиления флота, чтобы сделаться хозяевами на море, и напоминал, что Милет, обладая морским могуществом, успешно отстаивал свою независимость в течение ста двадцати лет. Но и на этот его совет не обратили внимания.

Между тем Аристагор, воспользовавшись состоявшим из греческих кораблей флотом, вернувшимся с Наксоса, стал изгонять из ионийских и других городов Малой Азии тиранов, посаженных персами, после чего все города, за исключением Эфеса, заключившего особый договор с персами, присоединились к восстанию. Далее Аристагор стал тщетно просить помощи у Спарты. Ему помогли Афины, метрополия Милета, которые, несмотря на свою вражду с Эгиной и угрозы Артаферна вернуть изгнанного из Афин Гиппия, прислали двадцать кораблей. Кроме того, Эретрия (город на острове Эвбея), обязанная Милету, предоставила ему пять трирем.

Наступательная война на суше началась без всякого обдуманного плана. Соединенные силы ионян, вышедшие из Эфеса, продвинулись к Сардам, отстоявшим на расстоянии трех дневных переходов, взяли незащищенный город и обратили в пепел все, не исключая и храмы. Встретив сопротивление в замке Артаферна, и не будучи в силах им овладеть, они начали отступление, когда услышали о приближении персидских войск. Отступление велось настолько неорганизованно, что персы настигли их у Эфеса и разбили наголову. Это было концом союзного ионийского войска; отдельные его части вернулись в свои города; их примеру, несмотря на все просьбы, последовали и афиняне. Ионийский флот направился к Босфору, взяв у персов Византий, привлек к участию в восстании другие греческие государства и вновь открыл беспрепятственный морской путь в Черное море, обеспечил этим подвоз хлеба в многолюдные греческие города. Вернувшись вслед за тем обратно, он побудил примкнуть к восстанию карийцев. Жители Кипра сами подняли восстание, услышав о сожжении Сард. Персы напали на киприотов; на помощь последним подоспел весь ионийский флот, разбивший финикийский, причем особенно отличились самосцы. Но на суше киприоты не могли победить вследствие разлада и были вновь подчинены персами.

Персидское войско, победившее греков у Эфеса, разделилось на три части и покорило греческие города Пропонтиды, Геллеспонта и Эолии. Одна из этих армий успешно боролась с карийцами и милетянами, но попала в засаду и была перебита. Артаферн, завоевав ионийский город Клазомены, двинулся к главному очагу восстания – Милету, во главе соединенного флота из шестисот кораблей, состоявшего из флотов покоренных морских государств: Финикии, Египта, Киликии и Кипра. При ихп приближении Аристагор, оставив на произвол судьбы город, бежал во Фракию, где был вскоре убит.

После этого главы ионийских городов созвали в Панионионе, общей святыне, в предгорьях Микале, военный совет, на котором было постановлено продолжать войну при помощи флота, для чего решили стянуть к Милету все корабли до последнего.

Последовавшая вслед за этим в 497 г. до н. э. морская битва у маленького островка Ладе перед Милетом была первым морским сражением, более или менее подробное описание которого, принадлежащее Геродоту, дошло до нас. По этому описанию можно заключить, что военно-морское дело греков находилось тогда в первобытном состоянии. Остров Хиос выставил наибольшее количество судов – 100 кораблей, по 40 лучших воинов на каждом; Милет, богатый и населенный город, опоздал со снаряжением и выставил только 80; Лесбос – 70; Самос – 60 и т. д. Фокея, лишь понемногу оправившаяся от выселения и разрушения, происшедшего за 50 лет до этого, не смогла выставить более 3 кораблей, во главе которых, однако, был поставлен лучший и способнейший из военачальников – Дионисий. В общей сложности было выставлено 353 триремы, но флотом их назвать было нельзя; это были скорее девять эскадр, очень различавшиеся по силе, без единого главного начальника, без тактического подразделения и подготовки, а главное без привычки действовать совместно и подчиняться одному командиру.

Каждой эскадре было отведено место в боевой линии, причем самосцы получили место на западном крыле, находившемся в открытом море; рядом с ними были расположены лесбосцы. С самого начала обнаружилось, что у командующего нет тактических познаний, а команды еще не выучились грести. По совету Дионисия и с согласия всех прочих командиров были начаты тактические упражнения. Он усердно начал обучать флот эволюциям, упражнял его в прорыве сквозь линию неприятельских судов и т. д. Для сокращения времени корабли не вытаскивались, как это практиковалось обычно, на берег, а оставлялись ночью на якорях. Если бы мыслями Дионисия прониклись все без исключения, то могла бы появиться основательная надежда на успех даже при встрече с превосходящими силами; но, к сожалению, сознание необходимости этих упражнений скоро перестало разделяться всеми, и ионяне, благодаря разгульной неправильной жизни, стали очень инертными. Несмотря на то, что от подготовки зависел вопрос их жизни, они очень скоро стали тяготиться делом и роптать на лишения и требуемое от них напряжение сил. По истечении недели они не пожелали подчиняться требовательному начальнику, происходившему из незначительной Фокеи, съехали на берег и разбили там палатки. В этих условиях попытки персов посеять при помощи находившихся в Персии изгнанных из ионийских городов тиранов рознь и вражду между греками упали на благоприятную почву.

При приближении персидского флота ионийский вышел к нему навстречу в открытое море, придерживаясь маленького островка Ладе. Общий план нападения на фланги и центр неприятельских сил был заранее распределен между отдельными отрядами, но раньше, чем дело дошло до столкновения, большая часть самосских кораблей поставила паруса и пошла к себе домой на Самос, находящийся невдалеке. Лесбосский и еще некоторые флоты, находившиеся вблизи самосцев, последовали их примеру. Тем не менее, оставшиеся 200 кораблей, в особенности же хиосские, сражались очень храбро. Во время боя несколько раз прорывалась линия неприятельских судов, и большое количество их было захвачено греками. Несмотря на этот кажущийся успех, они не могли долго сопротивляться превосходящим силам неприятеля и, потеряв к концу сражения более половины своих кораблей, обратилась в бегство. Много тяжело поврежденных трирем было посажено на мель у берега Микале. Команды, сошедшие на берег направившиеся на родину, были приняты жителями Эфеса за персов и перебиты.

С наибольшим успехом сражался Дионисий из Фокеи, который, не потеряв ни одного из своих всего лишь трех кораблей, захватил три неприятельских. Увидя, что более не в силах держаться, он направился не на родину, которой все равное не мог оказать помощи, а с удивительной отчаянностью бросился к берегам своих главных врагов-финикийцев, лишенных теперь защиты флота, потопил и захватил там много торговых судов и забрал богатую добычу. Затем он отправился в Сицилию, обосновался там и занялся морским разбоем, нападая только на карфагенские и этрусские корабли, принадлежавшие врагам греков, но не трогая греческих. Несмотря на то, что он не был в силах спасти своей родины, он, тем не менее, стремился нанести вред ее врагам. Лучшая часть самосцев, не желая оставаться под персидским владычеством, также переселилась в Занкле (Мессина).

Затем персы предприняли, одновременно и с суши и с моря, осаду Милета, которую город, разумеется, не мог долго выдержать. Он был взят в 494 г. до н. э. и разрушен до основания. Оставшихся в живых милетян Дарий велел переселить в Ампе в низовьях Тигра. В настоящее время место, где некогда был Милет, величайший и богатейший из греческих городов, совершенно пустынно и лежит довольно далеко от моря. Меандр на протяжении 25 столетий нанес такую массу песка, что заполнил всю бухту. Остров Ладе обратился в холм, возвышающийся среди широкой низменности.

Следующей весной персидско-финикийский флот двинулся на север от Милета и без больших усилий завоевал острова Хиос, Лесбос, Тенедос и др., а также Фракийский Херсонес и все греческие города европейского побережья, вплоть до Византия, опустошив и предав огню все на своем пути и обратив жителей в рабов. Финикийцы, вытесненные греками с Архипелага, вновь овладели им и мстили грекам.

К этому же времени относится и смерть Гистия, которому Дарий разрешил выехать из Суз. Подозреваемый Артаферном, отвергнутый милетянами, он достал у лесбосцев 8 трирем, с которыми направился к Босфору, где захватил все корабли шедшие из Черного моря, и опять запер этот важный морской путь. При известии о падении Милета, он вернулся в Архипелаг, где счастливо избежал встречи с финикийским флотом, но, высадившись из-за недостатка провианта на малоазийском берегу, был разбит персами, взят в плен и распят. Мильтиад, тиран Фракийского Херсонеса, при приближении финикийского флота сел на корабль и с большим трудом прорвался в Афины.

Такова была печальная участь малоазийских греков. Они бы могли избежать ее, если бы действовали единодушно и создали не только многочисленный, но и организованный и хорошо обученный под командой способного начальника флот; во всяком случае, количественное взаимоотношение сил при Ладе было для них гораздо благоприятнее, чем впоследствии при Саламине. Конечный результат, безусловно, стоил затраченных усилий. Близорукость демократических правительств городов в вопросах ведения войны, в особенности же снисходительность по отношению к поведению команд флота при Ладе, просто невероятна, но на подобное непонимание приходится нередко наталкиваться в военной истории.

В европейской Греции дела обстояли таким же образом: несмотря на то, что взятие и разрушение Милета вызывало всеобщую панику, оно не привело к принятию мер для ограждения от грозящей опасности: спартанцы в это время вели кровопролитную войну с Аргосом из-за гегемонии над Пелопоннесом, а Афины продолжали свои раздоры с Эгиной.

Дарий не был намерен ограничиться покорением ионийских греков и, подстрекаемый изгнанным тираном Гиппием, стал, в отместку за сожжение Сард, готовиться к походу на Афины и Эретрию.

К следующей весне 492 г. до н. э. он подготовил большую экспедицию под начальством своего зятя Мардония, человека еще молодого и неопытного, политические и военные взгляды которого расходились со взглядами изгнанных греческих тиранов, живших при дворе в Сузах. По его мнению, ничего не могло быть проще, как, воспользовавшись морским могуществом, приобретенным победою при Ладе, и переправить войско прямо в Аттику. Однако он упускал из виду, что персы не имели ни умения, ни способности к ведению морских войн. Персидское войско было в состоянии совершать самые длинные переходы, даже окружным путем, не утомляясь, и персы, зная это, предпочитали действовать на суше, несмотря на связанные с этим трудности, потерю времени, затруднения в продовольствии и дороговизну.

Мардоний направил через Малую Азию свое войско сухим путем к Геллеспонту, сам же отправился туда с флотом. На пути он посетил ионийские города, изгнал оттуда тиранов, посаженных Артаферном, и установил народное правительство.

Переправив с помощью флота армию на европейскую сторону, он двинулся вдоль фракийского и македонского берегов к Аканфу на Халкидике, недалеко от полуострова Акте. Македония покорилась ему без сопротивления, так как не рассчитывала на помощь греков. Персидский флот двигался параллельно с войском и завоевал лежавший на пути остров Фасос, богатый своими копями; при проходе мимо отрогов Афонских гор (1935 м) флот был застигнут штормом с севера, погубившим большую часть кораблей. Надо думать, что погибло до 300 судов и 20 000 человек. Одновременно с этим армия подверглась нападению воинственного племени бригийцев, отбитых с большими потерями, причем был ранен сам Мардоний; ему удалось справиться с бригийцами, но осень, плохая погода и трудность снабжения армии заставили его вернуться в Азию, не дойдя до греческих земель.

Так кончился неудачей этот поход, начатый большими силами, но при отсутствии умения вести войну, как на суше, так и на море. Он все-таки имел некоторый успех, так как персидское владычество вновь распространилось в северной части Архипелага вплоть до границ Фессалии. В некоторых важных пунктах, как, например, в Эйоне, у устья Стримона, Абдере и в укреплении Дориска, Мардоний оставил сильные гарнизоны. Наличие сильного флота позволило установить строгий надзор за покоренными островами. Фасос, на доходы от своих рудников начавший строить свой флот и крепостные стены, был вынужден, по требованию Дария (в 490 г. до н. э.), выдать корабли и разрушить укрепления.

Греки еще раз счастливо избежали опасности. При частых и регулярных торговых сношениях, они не могли не слышать о надвигавшихся персах, но это мало воздействовало на них, и они даже не делали попыток соединиться для обороны: грекии не верили в удачный исход персидского похода и не ожидали его повторения.

По возращении Мардония, Дарий немедленно лишил его власти и приказал готовить против Афин, Эретрии и вообще против Греции новую экспедицию, начальство над которой поручил Датису и своему племяннику Артаферну, сыну сатрапа Сард, носившего то же имя. Операции было решено начать с покорения Наксоса, как в 499 году.

В противоположность Мардонию, новые полководцы не пренебрегали советами греков, а воспользовались ими. Греческие тираны, находившиеся в Сузах, не поскупились на советы, и старик Гиппий даже отправился вместе с войском в надежде вновь получить власть в Афинах при помощи варваров, подобно тому, как он раньше пытался сделать это при помощи спартанцев.

Подчиненные Персии государства опять должны были выставить большой боевой флот, а, кроме того, и еще большее количество транспортных кораблей для перевозки лошадей, так как было решено взять с собой конницу, род войск особенно опасный для греков, которые, за исключением фессалийцев, не имели его. Для того чтобы выяснить, кто окажет наибольшее сопротивление, во все государства были отправлены посланцы с требованием «воды и земли». В Спарте и Афинах посланцы, в виду оскорбительности этих требований, вопреки установившимся международным нормам, были попросту убиты; большинство же остальных государств и все острова, кроме Наксоса и Эвбеи, подчинились. Богатая и сильная на море Эгина с сильно развитой морской торговлей последовала их примеру, сделав это отчасти из-за страха перед морским могуществом персов, которые могли уничтожить ее торговлю, отчасти же из-за ненависти к Афинам и соперничества с ними.

Узнав об этом, Афины тотчас принесли жалобу на эгинян спартанцам, признав этим самым их гегемонию над всей Грецией. Но это повело лишь к дальнейшим жестоким ссорам и борьбе, во время которой один из спартанских царей, Демарат, был свергнут и бежал к Дарию, принявшему его с почестями. Для борьбы с Эгиной афиняне заняли у коринфян 20 кораблей в дополнение к своим 50; но не смогли препринять ничего толкового.

Весной 490 г. до н. э. в Киликии было собрано хорошо снаряженное персидское войско. По прибытии флота в 600 трирем и кораблей для перевозки лошадей, Датис и Артаферн, после посадки войск на суда, двинулись вдоль малоазийского берега на север и прошли до Самоса. Можно было подумать, что они, так же как Мардоний, направятся к Геллеспонту, но они, пользуясь попутным северным ветром, пошли на юго-запад к Наксосу, отразившему 9 лет тому назад персов и не покорившемуся им до сих пор. Прекрасно выполненная на 500-мильном морском переходе перевозка большого войска с многочисленной конницей служит доказательством высокой степени развития морского дела, даже если считать, что данные Корнелия Непота (Корнелий Непот, Мильтиад, 4), согласно которым войско состояло из 200 000 пехотинцев и 10 000 всадников, преувеличены.

Наксосцы, застигнутые врасплох, не отважились сопротивляться и бежали в горы. Попавшие в руки персов жители были обращены в рабство, а сам остров совершенно опустошен. Далее персы направились к Делосу, жители которого тоже бежали. Датис призвал их обратно, не тронул острова и принес богатые жертвы Аполлону. Это было сделано с расчетом устрашить сопротивлявшихся и мягкостью привлечь на свою сторону тех, которые поднесли «воду и землю».

На дальнейшем пути к Эвбее персы взяли с подчинившихся островов лишь воинов и заложников, завоевали и разрушили один из городов на южной оконечности Эвбеи, не пожелавшей покориться, и двинулись по проливу между островом и Аттикой в Эретрию, где и высадились, не встретив сопротивления. Город, не пожелавший встретить врага в открытом поле, был осажден и, несмотря на храброе сопротивление, был взят персами вследствие измены; жители были обращены в рабство и уведены. Дарий поселил их впоследствии в провинции Киссии близ Суз.

Одно из наиболее враждебных государств было покорено, и персы двинулись на Афины. Гиппий повел флот в отстоявшую на 25 км от Афин и удобную для высадки Марафонскую бухту, полагая, что окружавшая ее равнина будет особенно благоприятна для действий кавалерии. Дорога из Эретрии в Афины через Марафон ему была хорошо знакома, так как в 537 г. до н. э. он совершил этот путь со своим отцом, возвращавшимся в третий раз к власти.

При известии о приближении персов афиняне мобилизовали всех способных носить оружие граждан и избрали десять военачальников, по одному на филу; среди них были Аристид и Мильтиад, поселившийся в Афинах после бегства из Фракийского Херсонеса. Оправданный от обвинений, возведенных на него в бытность его тираном, он стал вновь пользоваться заслуженным уважением. По его совету афиняне решили не ограничиваться обороной города, так как несогласие граждан давало повод бояться измены в случае осады, что уже случилось в Эретрии, и выступили навстречу врагу. При высадке персов в Марафоне афинское войско заняло позицию на хребте Пентеликон, на который трудно было напасть, и через который существовала единственная удобная для армии дорога в Афины. К последним присоединились их верные союзники платейцы. В Спарту с просьбой о помощи был спешно послан гонец, проделавший путь в 180 км за два дня, но спартанцы ответили, что они смогут выступить только в полнолуние, до которого оставалось еще пять дней.

Таким образом, афиняне были предоставлены самим себе, лишь Платея выслала им 1000 гоплитов. Тем не менее, Мильтиад твердо решил идти навстречу персам, несмотря на их силы, с которыми, однако, Датис не рисковал ни напасть, ни обойти греков. Мильтиад сумел привлечь на свою сторону большинство голосов, и ему было поручено верховное командование. Видя нерешительность персов, он стал выждать, когда они опять сядут на корабли, к чему их побудило появление блестящего щита на Пентеликоне, служившего как бы сигналом. Датис решил высадить свою армию в Фалеронской бухте, чтобы оттуда вступить в опустевшие Афины, находившиеся невдалеке.

После того, как персидская конница, а также часть пехоты были посажены на корабли под прикрытием остальной армии Мильтиад продвинул свое войско на расстояние до 1500 м от врагов и, во избежание обхода с фланга, растянул свой фронт по длине, равной длине строя неприятеля. С усилением флангов центр афинских войск оказался очень неглубоким. Распределив так свои силы, он повел рвавшихся в бой греков бегом в атаку, отчасти для того, чтобы менее подвергать войско действию персидских стрел и скорее довести дело до рукопашного боя, в котором имели перевес гоплиты, отчасти же ради морального эффекта, производимого сильным натиском. Но персы выдержали атаку, и лишь после продолжительного боя флангам греков удалось обратить в бегство противостоящих им персов; после этого, по приказанию командиров, греки двинулись на помощь центру, который находился в стесненном положении. Греки одержали полную победу. Они бросились преследовать бежавших персов, толпами стремившихся на корабли. У берега произошла еще одна решительная схватка, во время которой греки захватили 7 вытащенных на берег кораблей. Остальные уже были спущены на воду. Потери персов достигали 6400 человек, греки потеряли 192 человека.

Через день после битвы пришли 2000 посланных на помощь спартанцев, но им оставалось только посмотреть на поле битвы с павшими и вернуться обратно.

После этой битвы персидский флот забрал пленных жителей Эретрии, оставленных на время на маленьком островке Айгилее, и двинулся в залив Фалерон. Афинское войско под командой Мильтиада быстро вернулось в город и приготовилось к его защите. Гиппий с самоуверенностью эмигранта совершенно напрасно рассчитывал на восстание своих сторонников в Афинах. Персидский флот в ожидании этого восстания простоял некоторое время на якоре в бухте, а затем, ничего не предприняв, двинулся обратно домой.

Второй персидский поход все-таки не был лишен некоторого успеха. Благодаря умелому использованию своих морских сил персам скоро и без потерь удалось доставить в греческие воды большое войско: остров Наксос, сопротивлявшийся в течение 10 лет, удалось взять без труда; острову Делосу и другим Kикладским островам вскоре пришлось почувствовать тяжесть персидской власти; ненавистная Эретрия была уничтожена; около Афин персы очутились в самое благоприятное время года (август), и при своей многочисленности они легко могли бы победить афинян, если бы их армия обладала лучшей тактической подготовкой, всегда имеющей решающее значение. Относительно флота следует заметить, что он вполне выполнил возложенную на него задачу и сделал все, что от него требовалось, так как Афины, которые не лежат у моря, были ему недоступны. Афины с маленькой Платеей защитили всю Грецию от врага и по заслугам стали считаться спасителями эллинов от варваров, чем возбудили, однако, зависть своих же единоплеменников.

Мильтиад сделался первым человеком в Афинах. Это вызвало зависть его политических противников, и их ненависть привела его к печальной участи, не без личной его, впрочем, вины. По его предложению, сопровождавшемуся заманчивыми обещаниями, афиняне предоставили ему весь флот из 70 кораблей, с войском и всеми необходимыми средствами для завоевания отошедших к персам островов. С этими силами он отправился к острову Паросу, который, однако, не согласился выплатить по его требованию 100 талантов и выдержал осаду. Вернувшись без успеха, с пустыми руками и раненый, Мильтиад подвергся нападкам со стороны своих старых врагов и, не будучи в состоянии оправдаться, был присужден к непомерному денежному штрафу, за неуплату которого был брошен в тюрьму, где и умер от ран.

После второго неудачного похода на Афины Дарий, еще более раздраженный, немедленно приказал сделать во всех провинциях новые военные приготовления и потребовал от вассальных морских государств еще большего количества боевых кораблей и транспортных судов. Несмотря на то, что второй персидский поход (490 г. до н. э.) последовал сейчас же после первого (492 г. до н. э.), на подготовку к третьему понадобилось целое десятилетие.

Это было большой удачей для греков; действительно, каким образом могла бы сопротивляться маленькая разрозненная Греция, все еще беззащитная на море, если бы Дарий – сам выдающийся организатор, да еще пользовавшийся советами опытных греческих эмигрантов, вновь предпринял бы через непродолжительный срок поход в Грецию со своими неимоверными сухопутными и морскими силами? После подчинения средней Греции, несмотря на героическую храбрость спартанцев, не обладавших, однако стратегическими способностями, Пелопоннес не удержался бы. Такая же участь постигла бы и Арголиду, несмотря на всю ненависть ее к персам.

Прежде чем были окончены приготовления к войне с греками, единственным в мире народом, не признававшим персидского царя, в 487 г. до н. э. вспыхнуло положившее восстание в Египте. Это заставило персов двинуть армию сначала туда.