АГЛИЦКИЙ ТУМАН

АГЛИЦКИЙ ТУМАН

На стеклах легкие узоры, Деревья в зимнем серебре…

А. С. Пушкин

Как-то во время командировки в Вологду мне посчастливилось увидеть фрагменты северной сказки — вологодское кружево! О том, что есть такое кружено, прекрасно знают все; о том, что оно имеет всемирное признание, свидетельствуют международные призы; о технологии производства пишут специалисты, о красоте — искусствоведы. Я же хочу рассказать о том вдохновении, что рождает эти прелестные произведения женских рук.

Говорят, в старину рукодельница, прежде чем сесть за коклюшки, усердно молилась, надевала праздничное платье, убирала голову. Полагалось во время работы петь, тогда «кружево ладилось и плетение шло гладкое, ровное». Особенно усердно работали долгими зимними вечерами. Смотрит мастерица на замерзающее окно, расписанное искусной рукою природы, и переносит этот таинственный дивный узор на кружево.

И так — из вечера в вечер, и так — всю зимнюю пору трудится рукодельница, пока не будет готова великолепная накидка или воротник, который охотно надела бы любая модница и который будет украшать женщин долгие-долгие годы. Да-да! Вологодские кружева — это фамильные драгоценности, передаваемые от бабушки к внучке. Схемы для кружева используют и традиционные, и фантазийные.

Рассматривая рисунок струящегося кружевного плетения, я спросила, как он создается, откуда такой прелестный узор. Сотрудник краеведческого музея пояснила: в старину такой узор иногда называли «аглицким туманом». И поведала замечательную историю, случившуюся во время очередной экспедиции в глубину края.

Однажды во время поисков секретов старины они забрели в глухую деревушку, где им удалось узнать, что у местной рукодельницы сохранилось свадебное платье прабабушки. Время приближалось к вечеру. Жаркое июльское солнце, напоив воздух пряным благоуханием, садилось за ровный золотистый горизонт. Хозяйки дома не оказалось, и они присели на высокий, чисто вымытый деревянный порог. С речки тянуло прохладой, над головой то и дело проносились птицы. Вскоре появилась худенькая старушка с огромной охапкой свежего сена и, едва взглянув па непрошеных гостей, засеменила в сарай. Через пару минут вернулась и вместо приветствия сказала строго: «В избу пущу, ужинать не дам!» Гости, разувшись в сенях, прошли по дерюжным дорожкам в дом.

Хозяйка тем временем молча спустилась в погреб и достала большую крынку молока. Выложив на домотканое полотнище ржаные лепешки, сказала: «Ужинать будем, ночевать не оставим!» Ели долго, молча. Хозяйка снова куда-то отошла, гости тихо переговаривались. Вдруг хлопнула чердачная крышка и сверху раздался тот же строгий голос: «Спать положу, подушек не дам!» Усталые гости, проделавшие пешком многие километры, не заставили себя ждать. На чердаке лежали три высоких матраца, туго набитых сеном, и… три перовые подушки. Усталые путники не просто заснули, а тотчас провалились в благоухающее небытие.

Среди ночи хозяйка тихонько окликнула гостью, не потревожив ее спутниц-студенток: «Спускайся, девка, ужотко пойдем на Сухонь аглицкий туман смотреть!»

Холодный утренник встретил их предрассветной тишиной, изредка нарушаемой криками петухов. Они спустились к реке по узкой тропинке, бегущей через волглую, поседевшую от росы траву. Взору их открылась Сухонь…

Над стылой водой медленно струились, переливаясь, перламутровые нити редеющего тумана. В лучах восходящего солнца они засверкали, засеребрились, потом порозовели, обволакивая все вокруг. Поднимаясь вверх, молочный туман клубился, плетя опаловые кружевные узоры. «Вот тебе, девка, и аглицкий туман», — совсем тихо сказала хозяйка.

Солнце тем временем, вызолотив все окрест, набирало силу, туман незаметно, нехотя растаял. Они медленно пошли к дому.

Хозяйка тотчас захлопотала у самовара, и за столом впервые завязалась непринужденная беседа. Гости рассказывали старушке, как они по всему краю уже долгре время собирают старинные платья и наряды, заметив, что вещи все хранятся в городском музее в Вологде для всеобщего обозрения. Хозяйка поддакивала, потчуя душистым чаем из лесных трав.

Когда собрались уходить, сердечно поблагодарив хозяйку, она открыла сундук, извлекла длинное синее платье и ярко расшитую рубашку. Долго любовно разглаживала залежавшуюся ткань, затем, взяв рубашку и слегка прижав ее к лицу, сказала: «Я расшивала ее, поди, с пяти до семнадцати годов, как раз к свадьбе и поспела».

Рубашка была чудо как хороша: по подолу шло глухое шитье черными и красными нитками, выше — изящная мережка, затем снова повторялось шитье, и так почти до бедер. Оказывается, главным украшением свадебного наряда на Вологодчине было не само платье, обычно гладкокрашеное, а нижняя рубашка. На свадьбе невеста, проходя перед гостями, слегка приподнимала подол платья, показывая всем свое рукоделие.

Наконец хозяйка все сложила и просто сказала: «Возьми-ка ужотко, раз людям надо!» На все слова благодарности, только махнув рукой, напутствовала: «Идите с Богом!»

Вот такую историю рассказала мне сотрудница краеведческого музея.

Если вам доведется побывать в Вологде, загляните сюда, и вы увидите этот замечательный наряд с удивительным кружевом под названием «аглицкий туман».

Почему же «аглицкий»? Может быть, потому, что туман приплыл из далекого Альбиона? Ведь дорога из Англии на Русь лежала через Белое море, по Вологодской земле. Именно этим путем добирался посланник английской королевы Елизаветы I Р. Ченселлор, когда привел свой корабль в Архангельск. Проезжая через Вологду, англичане отмечали красоту и великолепие северного города. Дипломат и купец Т. Рандольф писал и о величии Софийского собора, и о великолепии многочисленных каменных и деревянных церквей. Везли купцы из вологодского края наряду с лесом, льном и мехами и предметы роскоши: устюжские изделия из черненого серебра и вологодские кружева, имевшие успех при королевском дворе Англии.

Как рождается это восхитительное кружево, я смогла увидеть при посещении Вологодского производственного объединения «Снежинка». Мы стояли в большом светлом зале, где мастерицы, сидя за коклюшками, споро плели кружева. А за окном шел снег. Пушистые снежинки, кружа и танцуя, легко опускались на землю, засыпая крыши, дома, улицы. Вдруг одна кружевница, смущаясь и краснея, протянула мне ладонь, на которой лежала изумительной красоты только что ею сплетенная снежинка.

Я привезла ее в Москву. Но вскоре кружевная снежинка упорхнула за тридевять земель, в Японию: я подарила эту великолепную вещицу профессору Токийского университета госпоже Худэко Сугияма, совершенно очарованной изысканным миниатюрным изделием. Она с благодарностью приняла подарок, сказав, что оправит снежинку в лаковую рамочку и будет хранить этот прелестный сувенир как память о России, о далекой загадочной снежной Вологде.