Д. Дажин. ПО МАНДАТУ ДОЛГА
Д. Дажин. ПО МАНДАТУ ДОЛГА
(История одного дневника)
Вот уже более двух десятилетий, с лета 1944 г., хранится у меня дневник фронтового товарища Романа Кудряшова, погибшего в бою. Мне передали этот дневник после того, как солдаты похоронили своего капитана и снова пошли в наступление, повторяя любимую поговорку Романа Кудряшова: «День прошел – и Берлин ближе...»
Прежде чем рассказывать о фронтовых делах, следует, пожалуй, привести хоть немного анкетных данных. До войны Роман Кудряшов служил в г. Москве, был комсомольским вожаком в одном из полков хорошо известной в стране дивизии имени Феликса Дзержинского. Началась война. Роман рвался на фронт.
И об этом он пишет в своем дневнике, пишет, как воины-дзержинцы несли в это суровое время службу, как все, от солдата до генерала, жили одним чувством, одним настроением: разгромить ненавистного врага.
«Митинг был, – пишет Роман. – Бойцы-чекисты с суровыми, полными решимости лицами стояли в зале... Все готовы, все ждут приказа. Слово „фронт“ не сходит с уст».
Далее Роман Кудряшов подмечает детали комсомольской работы тех дней, рассказывает о первых вражеских налетах на Москву, о снайперах-дзержинцах, которые сражались против врага. Он пишет и о том, как готовились воины к испытаниям боя, как на тактических учениях, на стрельбище, танкодроме оттачивали боевое мастерство. И почти на каждой страничке дневника встречаешь слово «фронт».
«Комиссар заверил, что каждый пороху понюхает. Хорошо, очень бы хорошо». Это сказано в конце июня 1941 года. «Скоро, скоро пойдем», – подчеркивает он через несколько дней. – «Слушай, фронт!» – объявляют по радио. Это так действует, что, когда я слышу, сердце насквозь пронизывает этот призыв... В этот час готов что угодно сделать. И одна мечта в сердце сидит, мозгу покоя не дает: «На фронт! На фронт!»
И эта мечта в конце концов сбывается. Осенью 1942 г. Роман Кудряшов вместе с группой других солдат дивизии имени Дзержинского отправляется в действующую армию. Он становится помощником начальника политотдела по комсомолу 140-й стрелковой Сибирской дивизии, впоследствии Новгород-Северской, награжденной орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Суворова II степени, орденом Кутузова II степени.
Эта дивизия прошла от Курской дуги до Праги. Ее личный состав, основной костяк дивизии, был подобран из частей НКВД, из пограничных частей. Все это были отборные, как говорили на фронте, неустрашимые бойцы, всегда готовые к подвигу. Свою комсомольскую должность Роман понимал по-корчагински: бумаг поменьше, живого дела побольше. Бывало, зайдешь в политотдел, спросишь, где Роман Кудряшов, там только скажут: «Известно где. В полках, с комсомольцами».
Пожалуй, немало мужества нужно для того, чтобы ночью, в кромешной тьме, дойти до боевого охранения и потом, примостившись в окопе, забыв об усталости, вести разговор с солдатами по душам. А как приятно бывает принести им радостную весточку, передать письма, взятые днем на полевой почте, которая из-за плохой дороги и частых обстрелов немного отстала от частей дивизии. Да за одну такую весточку солдат расцелует! И я сам был свидетелем, когда Романа Кудряшова обнимал рядовой Сахарко, после того как тот передал ему письмо от родных, которых солдат считал погибшими... И потом я видел, как сели рядком Роман Кудряшов и рядовой Петр Сахарко, как подошли к ним другие и как читал боец вслух это письмо. А Роман потом, находясь под впечатлением письма, говорил солдатам о ненависти к врагам, о том, как ждет весь народ, вся Родина от них победы, как нужно ни дня, ни часа не давать гитлеровцам передышки.
И может, эта короткая беседа, этот разговор и редкие минуты затишья оказались сильнее длинной речи или какого-нибудь пространного доклада, потому что слова комсомольского вожака, как электрический ток, шли от сердца к сердцу по тем невидимым проводам, имя которым – солдатское братство.
Помнится, зимой 1944 года остановились мы в одном украинском селе. Редакция дивизионной газеты разместилась в небольшой хате возле церкви. Под вечер забежал Роман Кудряшов. Полушубок нараспашку, шапка немного сдвинута «под Чапаева», сам чем-то возбужден, обрадован.
– Понимаешь, какая история. Прихожу к разведчикам потолковать. А тут как раз они «языка» притащили. Я этого фрица спрашиваю: ну что, мол, довоевался? А он лопочет, как попугай: «Капут! Капут! Гитлер канут!» – и все за голову хватается. Все, конечно, смеются. Я к чему это толкую? Может, в газете об этом написать...
Все это отрывочные детали, штрихи, эпизоды.
Скупые строки дневника помогают воссоздать то, что не в силах сделать память. Вот несколько выписок из фронтового дневника Романа Кудряшова, которые дают возможность представить, о чем думал, о чем мечтал, к чему стремился, кого брал себе за образец этот романтичный парень, неутомимый труженик-фронтовик.
«Я пойду своей дорогой, – записывает Роман 5 сентября 1941 г. – В труде любить научусь, в трудностях жизнь познаю».
А вот короткая фраза из дневниковой записи за 5 октября 1941 г.: «В трудные моменты только вперед зорче поглядывай, а оглядываться нет времени».
«Только приспосабливаться не надо. А жить, работать всей душой» – это записано в январе 1942 г.
«Сегодня вновь Островского читал, – пишет Кудряшов. – Николай Островский не думал, наверное, что он станет и моим лекарством».
А как трогательна короткая дневниковая запись о матери:
«Небось, как и прежде, выходит к изгороди нашего палисадника и в несчетный раз вглядывается в золотисто-зеленоватую даль, все время взором ища меня... Мать – это есть мать, мама... Другого же имени не придумаешь. И его на земле нет».
В апреле 1943 г., в период затишья после боев, Роман снова возвращается мыслями к образу Павки Корчагина, к замечательному примеру Николая Островского.
«Мне нельзя, – пишет он, – себя механически сравнивать с этим творцом жизни, я мал в сравнении с ним, но и мне пора встать на какую-то широкую и главную дорогу жизни. Надо жить, жить интересней и плодотворней. Это значит, надо больше работать, делать только так, как надо. Вот чему надо подражать и у кого учиться...» И дальше, как бы развивая эту мысль, Роман записывает: «Идти в первой колонне делающих новую жизнь».
Не раз комсомольский вожак был в бою, под огнем врага, дважды был ранен.
И всегда он старался быть в гуще событий, быть там, где решалась судьба боя. После одного такого посещения передовой и участия в жаркой схватке Роман записал в дневнике:
«Сегодня был в бою и видел поле боя... Когда в 100 метрах от нас застрочили автоматчики, признаюсь, что жутко стало. Нервы напрягаются так, что всего трясет. Теперь окончательно убедился: бежать с поля боя я не могу. Значит, я не трус и могу на войну смотреть открытыми глазами».
А 3 декабря 1943 года дзержинец лаконично подытоживает свою боевую биографию: «За это время трижды встречался со смертью, но смерть отступала».
Самое волнующее в дневнике – это почти телеграфные, но емкие строки о жестоких схватках с врагом на полях Курской битвы. Приведу некоторые из них:
«7 июля. Утром я прибыл в район обороны. Все кругом горит, деревни охвачены пламенем... Самое неприятное – авиация врага. Самолеты буквально висят в воздухе. Свист, гул, шум от бомб оглушает... Бомбы рвались в 30—40 метрах. Волна воздуха сбивала с ног... Бойцы держат себя стойко. Они выстояли и выстоят! Комсомольцы держат себя хорошо...»
«8 июля. Был в районе высот. Враг лезет вперед. Деревня Теплое в наших руках... Комсомольцы дерутся хорошо».
«9 июля. Дивизия выстояла. Атаки танков и бомбежка с воздуха продолжались весь день. Никто со своих позиций не отошел. Пришел от Филатова (заместитель по политчасти полка). Ночь ходил с ним по переднему краю. Попадали под минометный огонь. Бойцы стоят отменно. В одном из батальонов провели комсомольское собрание.
...Молодцы, бойцы! Слава Чмуту, Поде, Пятогову (это воины, отличившиеся в боях, подбившие танки. – Прим. авт.).
«10 июля. Ночью был в 1-м стрелковом батальоне 283-го стрелкового полка. Вечером, ночью и утром идет страшная бомбежка и стрельба из минометов. Доподлинно сильны мы, выстояв против врага!.. Героически дерутся все».
«11 июля. Утро. Всю ночь ходил по передовой. Неяскин (комсорг) проводит собрания поротно. Удивился тому, как он это сумел. Судариков (комсорг) ранен, но работает хорошо. Комсорг Колыженков ночью водил меня по ротам батальона. Утром Колыженков был убит».
«12 июля. Ура, Россия! Твои сыны выстояли. Вчера дивизия наступала... Сегодня проводил с Петраковым (комсомольский работник полка) митинги по батареям. Слезы текут от счастья за бойцов. Все верны себе и готовы драться дальше. Нельзя писать о героизме каких-то отдельных людей – дерутся, как львы, все... Хорошо работают комсорги батальонов. Я обобщаю сейчас опыт работы в бою».
«15 июля. Восьмой день в боях, третий день в наступлении. Дивизия стала маленькой. Люди тают, как снег... Сумели провести комсомольские собрания об итогах боев по всем комсомольским организациям».
Я нарочно столь подробно привел эти дневниковые записи июля 1943 года, так как в них, словно в зеркале, отражен тот боевой накал, который был свойствен Роману Кудряшову, как и многим другим партийным и комсомольским работникам того героического времени.
К этому следует, пожалуй, добавить еще одну документальную деталь. 16 августа 1943 года Роман Кудряшов был награжден орденом Отечественной войны II степени. В боевой характеристике отмечалось, что Кудряшов достоин награждения «за личное мужество в бою и умелую организацию комсомольской работы в дивизии».
Дальше фронтовая жизнь Кудряшова сложилась так, что ему однажды пришлось даже командовать полком. Это было весной 1944 года. Шли упорные бои на небольшом плацдарме, захваченном частями дивизии после форсирования реки Серет. Более 19 вражеских контратак отбили воины полка, в котором находился тогда Роман Кудряшов. В одной из наиболее ожесточенных схваток командир растерялся, потерял управление боем. Тогда Роман Кудряшов взял на себя командование полком, воодушевил солдат, поднял их боевой дух, организовал отпор врагу. Полк отразил самую яростную контратаку танков и пехоты противника. При этом было подбито три «тигра». За этот бой Роман Кудряшов был награжден орденом Красного Знамени.
А потом пришло лето 1944 года. Маленький осколок, попавший в висок, оборвал хорошую, светлую жизнь воина-дзержинца...
Служим Отчизне. – М., 1968. – С. 629—634.