ЗАРОЖДЕНИЕ СПЕЦНАЗА

ЗАРОЖДЕНИЕ СПЕЦНАЗА

Олимпийский огонь в судьбе соединения отразился еще одним важным событием. Мы уже упомянули о том, что при подготовке к Играм нельзя было забывать о печальном опыте мюнхенской Олимпиады. Так вот, в преддверии Московских Игр в составе дивизии имени Ф.Э. Дзержинского появляется рота специального назначения – прообраз нынешнего спецназа внутренних войск, – из которой впоследствии вырос легендарный отряд «Витязь», вписавший немало ярких страниц в летопись соединения.

Идея создания войскового спецназа принадлежала министру внутренних дел Н.А. Щелокову и начальнику внутренних войск генералу армии И.К. Яковлеву.

– Когда Международный олимпийский комитет утвердил Москву местом проведения XXII Олимпийских игр, МВД и КГБ начали активную подготовку к службе по обеспечению общественного порядка и безопасности на предстоящих спортивных состязаниях. Нужно было многое предусмотреть, – рассказывает генерал-лейтенант в отставке Александр Сидоров (в конце 1970-х – заместитель начальника внутренних войск). – О мюнхенской трагедии 1972 г. помнили все. Тогда, во время XX Олимпийских игр, террористы из организации «Черный сентябрь» совершили налет на здание, где размещалась спортивная делегация Израиля, захватили заложников и потребовали освобождения двухсот своих соотечественников из израильских тюрем. Операция по обезвреживанию преступников закончилась полным провалом. Террористы уничтожили заложников, полиция понесла потери, пострадали и зрители. Причиной неудачи стали две ошибки – просчет полиции в период, предшествовавший Олимпиаде, и психологическая неподготовленность ее рядовых сотрудников к действиям в подобной ситуации.

В ФРГ уроки из случившегося извлекли – создали специальное подразделение ГСГ-9, которое уже в 1977 г. успешно провело в Сомали операцию по обезвреживанию вооруженных террористов, захвативших самолет «Боинг-737» западногерманской авиакомпании с 82 пассажирами на борту и пятью членами экипажа.

Так вот, в середине 1977 г. в одной из бесед министра с начальником войск прозвучала мысль о создании в органах и войсках МВД спецподразделений, которые могли бы вести борьбу с вооруженными и способными на все террористами и уголовниками.

До этого в Министерстве внутренних дел не существовало структур, укомплектованных военнослужащими срочной службы и предназначенных для выполнения подобного рода специальных боевых задач. Создавали разовые и временные формирования, например, в 1973 г. сводный оперативный войсковой отряд, который участвовал в специальной операции по освобождению заложников на борту самолета, захваченного террористами в аэропорту Быково. Но так, чтобы подразделение существовало на постоянной основе, такого не было.

И вот 29 декабря 1977 г. на базе девятой роты 2-го полка дивизии им. Ф. Дзержинского в соответствии с приказом министра внутренних дел СССР начали формировать специальное подразделение – роту, предназначенную для действий при чрезвычайных обстоятельствах.

ОМСДОН выбрали потому, что дивизия комплектовалась лучшими в войсках кадрами, ее части дислоцировались компактно. То есть были все условия для отбора в спецназ лучших офицеров, прапорщиков, солдат и создания хорошей учебной базы. На 9-ю роту выбор пал тоже не случайно. По уровню общефизической подготовки она превосходила подразделения не только 2-го полка, но и всех частей дивизии. Рота, по сути дела, была спортивной, своего рода резервом для команды «Динамо». Возглавить ее, но уже в новом, спецназовском, качестве предложили тогда еще капитану Владимиру Мальцеву.

– За дело взялись с энтузиазмом, – вспоминает генерал-майор Мальцев. – Перво-наперво группа офицеров дивизии и Главного управления войск выехала в тульскую воздушно-десантную дивизию, чтобы на месте изучить опыт подготовки роты глубинной разведки. Начальник внутренних войск до этого побывал с визитом в Финляндии, где знакомился с их спецназом – группой «Медведь» («Карга» по-фински). Прежде всего у десантников нам было интересно, как они подбирают бойцов, по каким программам обучают, какую при этом учебную и материальную базу используют. Конечно, копировать слепо «голубые береты» мы не собирались, потому что задачи десантного подразделения, а тем более разведывательного, и те, которые предстояло выполнять нашей роте, были абсолютно разными. Омсдоновская «девятка» предназначалась для обеспечения безопасности во время мероприятий Олимпиады-80 и борьбы с особо дерзкими преступными проявлениями.

На следующем этапе в штабе дивизии при непосредственном участии главного управления внутренних войск разработали наставление для подразделений специального назначения. Позаботились и о том, чтобы спецназовцы внешне как-то отличались от остальных солдат и офицеров соединения. Генерал Сидоров предложил одеть их в краповые береты. Он прекрасно помнил, как в Великую Отечественную моряки гордились бескозырками. Видел, что значит для десантника голубой берет, для пограничника – зеленая фуражка. Поэтому и предложил: у войсковых спецназовцев должен быть берет, и непременно крапового цвета – цвета пролитой на поле брани крови, цвета, одинакового с погонами и петлицами военнослужащих внутренних войск.

Это сегодня многие считают, что краповый берет – непременный атрибут любого военнослужащего внутренних войск, и на военных парадах вэвэшники в них маршируют, и по телевизору, когда о них что-то рассказывают, в кадре «краповики» мелькают. Да и вообще, у десантников берет голубой, у морпехов – черный, у эмчеэсников – оранжевый: должен же у каждого рода, вида войск быть свой элемент одежды, который отличал бы его от других. Но в том-то и дело, что не так все просто. Краповый берет могут носить только спецназовцы внутренних войск, да и то те, кто заслужил это право в тяжелейшем экзамене (о нем немного позже). Это, так сказать, символ их самоидентификации и, простите за штамп, доблести и чести спецназа. И оговорено это было именно тогда, в конце 1970-х, когда во внутренних войсках родилось первое подразделение специального назначения.

Когда документы были разработаны, с внешней атрибутикой определились и роту сформировали, началось ее боевое слаживание. На первом этапе учились действовать в различных критических ситуациях, которые могли возникнуть на олимпийских объектах: при захвате заложников в наземном транспорте, в самолете. Как вспоминает генерал Мальцев, при составлении программы обучения использовали методики подготовки западногерманской группы пограничной охраны ГСГ-9 и финской полицейской группы «Медведь». Немцы были прекрасно оснащены техникой и специальными средствами, у них дзержинцы позаимствовали принципы технического обеспечения и некоторые приемы штурма здания и других объектов; финны славились отлично подготовленными снайперами, поэтому «краповики» взяли на вооружение их методику огневой и снайперской подготовки.

Ускоренной наработке и внедрению в учебную практику новых упражнений и приемов способствовало то, что рота проводила занятия обособленно, автономно. Она была, если можно так выразиться, на положении государства в государстве. В ней складывались свои правила, свои неписаные законы и традиции, которые соответствовали жестким требованиям, предъявляемым к подразделению. Оно было изолировано от всего, что мешало работе. Командир дивизии Дмитрий Алексеевич Наливалкин, замкомдива Евгений Артемьевич Мальцев, командир полка Владимир Федорович Абельчук при всех издержках и нестыковках, которые обычно сопутствуют раскрутке нового дела, неуклонно стояли на страже того, чтобы выполнялась воля начальника внутренних войск и его первого заместителя по вопросам подготовки роты к ответственному заданию. Если бы кто-нибудь из штабных любителей порулить рискнул вмешаться в процесс подготовки, учинить проверку для галочки – автоматически попал бы под серьезную «раздачу».

Все понимали важность задачи, поставленной перед спецподразделением.

Методика подготовки была разработана с таким расчетом, чтобы максимально использовать сильные стороны, наклонности, способности каждого. Скажем, небольшие ростом спецназовцы, их еще называли «мухачами», в основном отрабатывали приемы высотной подготовки, акробатики, кто поздоровее – нацеливались на рукопашный бой, снайперы дневали и ночевали на стрельбище. При этом учитывалось главное – умение роты в целом четко и слаженно действовать на максимальных скоростях, работать в экстремальных ситуациях как хорошо налаженный механизм. Пахать приходилось от зари и до зари. И не только бойцам, но и офицерам. До семи вечера занятия, потом переключались на материальную базу, надо было строить огненно-штурмовую полосу, тренажеры, учебные городки. Бывало, офицеры по двое-трое суток не появлялись дома...

В напряженном режиме работали с января по июнь 1978 г., после чего и состоялось первое выступление войскового спецназа перед министром внутренних дел СССР и руководством министерства – показ готовности к выполнению поставленных задач.

– Занятие проводилось на десяти учебных местах, на каждом из которых бойцы выполняли различные специальные упражнения, – рассказывает Герой Российской Федерации, в начале 1980-х заместитель командира учебной роты специального назначения по спецподготовке, впоследствии командир отряда спецназа «Витязь» полковник Сергей Лысюк. – На первом – упражнения психологической подготовки. В учебном тире замкомдива Евгений Артемьевич Мальцев изготовил три специальных станка. На них устанавливали автоматы АКМ, из которых по команде руководителя занятия вели огонь очередями по 10—13 патронов трассирующими патронами. Спецназовцы, которые в начале упражнения находились в другом конце тира, ложились под трассеры и ползли им навстречу. За это время на каждом из трех «станковых» автоматов расходовалось по 3—4 магазина. Переползание, таким образом, происходило под реальным огнем. При этом никаких защитных средств на бойцах не было.

На втором учебном месте демонстрировали возможности вооружения. По различным мишеням, находившимся на разных расстояниях, стреляли из винтовки «Америкэн-180» и автомата АК-74.

На третьем – показывали навыки так называемой стрельбы «по-македонски» – скоростной с пояса, в падении, из разных положений по различным мишеням. В то время в УРСН была чрезвычайно популярна книга Владимира Богомолова «В августе сорок четвертого», и военнослужащие стремились овладеть описанными в ней приемами ведения огня.

На четвертом – снайперы стреляли с расстояния 100—150 метров по иллюминаторам самолета в то время, когда в проеме появлялись разноцветные мишени.

На пятом – военнослужащие в составе отделения метали боевые гранаты, не прячась при этом за укрытия, как это делалось в обычных мотострелковых подразделениях, а продолжая вести наступление.

Шестое – стрельба из гранатомета РПГ-7. Это упражнение выполняли два гранатометчика. Первый с расстояния 150 метров выбивал инертной гранатой замок на двери, служивший мишенью. Второй демонстрировал боевые свойства кумулятивного выстрела ПГ-7В. Упражнение предусматривало четыре выстрела: по кирпичной и бетонной кладке, по бревенчатой стене и выстрел гранаты на самоликвидацию.

Об интенсивности тренировок гранатометчиков может свидетельствовать тот факт, что два гранатометчика за один месяц подготовки к показным занятиям расстреляли боекомплект, полагающийся для учебной практики всей дивизии на год боевой подготовки.

Седьмое учебное место – десантирование с автомобиля, движущегося со скоростью 40—50 километров в час, с последующим ведением стрельбы по мишеням.

Восьмое – действия на мотоцикле. Двоих военнослужащих, движущихся на мотоцикле, с разных сторон обстреливали холостыми патронами. Боец, сидящий на месте пассажира, соскакивал на ходу, делал кувырок и производил несколько выстрелов из пистолета по различным мишеням.

Девятое – захват автомашины. Группа военнослужащих на ходу пересаживалась на атакуемую машину с других транспортных средств. Выполнявшие это упражнение бойцы имели высокую физическую подготовку и отменную ловкость.

И наконец, на десятом учебном месте стреляли из АКМ калибра 7,62 мм, оснащенного прибором бесшумной стрельбы (ПБС). В те времена такой автомат был в диковинку, в ОМСДОНе же и вовсе невидалью.

Бойцы «Витязя», да и любого другого отряда спецназначения внутренних войск и по сей день отрабатывают большинство из этих приемов. Большинство, а не все, потому что время не стоит на месте – задачи спецназа очень подвижны. Кое-какие упражнения, естественно, оказались невостребованными сегодня, другие, наоборот, появились исходя из опыта, полученного в контртеррористической операции на Северном Кавказе. Но тогда, в конце 70-х, все, что продемонстрировали министру, выглядело очень эффектно.

Замысел генерала Сидорова – создать базу войскового спецназа – был реализован.

– В ту зиму 78-го, – продолжает Лысюк, – в кругу наших офицеров и бойцов впервые прозвучало слово «спецназ». До этого хотели назвать роту десантно-штурмовым подразделением внутренних войск, были еще какие-то варианты в этом роде. Но после того, как по крупицам собрали скупую информацию о задачах спецподразделений ГРУ и антитеррористических команд зарубежных полицейских формирований, ненавязчиво предложили руководителям: самое правильное название для нас – рота специального назначения. А 9 марта 1978 г. 9-я мотострелковая рота 2-го полка ОМСДОНа в соответствии с приказом начальника ВВ МВД СССР «О формировании учебной роты специального назначения ОМСДОН» была официально переименована.

Теперь вся жизнедеятельность УРСН была нацелена на подготовку к обеспечению безопасности в период проведения Олимпиады-80. В конце 1978 г. министр внутренних дел СССР издал приказ № 767 «О введении в действие инструкции по задержанию вооруженных преступников». Этот документ устанавливал, какими должны быть группы захвата, четко определял задачи каждого подразделения, участвовавшего в проведении той или иной операции. Подразделение перешло к обучению солдат в соответствии с требованиями приказа.

Важнейшей задачей стала разработка учебной программы подразделения. К Олимпиаде нужно было готовиться грамотно, по методике, основанной на реальной жизни.

– Опирались на собственный опыт, опыт и наработки спецподразделений КГБ, ВДВ, – говорит генерал Владимир Мальцев. – Производили расчеты, сколько нужно часов на тактико-специальную подготовку, на огневую. Какие темы обучения вводить, какие упражнения отрабатывать, из каких видов оружия стрелять. У нас каждый солдат овладел всеми имеющимися тогда образцами вооружения: гранатометом, автоматом, пистолетом, снайперской винтовкой. Распорядок дня был составлен так, что военнослужащий занимался шесть часов, а затем еще два часа уходило на самоподготовку, которая тоже была четко спланирована.

В 1979 г. в организационно-штатную структуру УРСН были введены должности инструкторов по специальной подготовке. Таким образом, в роте появилась категория специалистов, способных оказать большую помощь командирам в обучении личного состава.

Наступил 1980 год. В период проведения XXII Олимпийских игр спецназ должен был в случае необходимости показать все, ради чего его, собственно говоря, создавали.

Для того чтобы максимально повысить уровень боевой готовности на начало Олимпиады – 19 июля 1980 г., – роту на две трети укомплектовали военнослужащими осеннего призыва 1978 г., которые к тому времени достигли наивысшего мастерства. Примерно 25 процентов личного состава составляли особо одаренные солдаты более поздних призывов.

Уровень подготовки к лету 80-го у военнослужащих был действительно высоким. Например, группа из четырех бойцов с помощью шеста проникала на второй этаж штурмуемого здания всего за 20 секунд. Спецназовцы прекрасно бегали, ползали, прыгали, отлично владели приемами рукопашного боя.

На занятиях постоянно совершенствовали приемы и упражнения. Помогали в этом и более опытные коллеги. Так, в преддверии Игр УРСН посетили сотрудники группы «А». Гости приехали не с пустыми руками. На полковом плацу они показали бронежилеты, различные образцы специального вооружения и снаряжения, портативные радиостанции иностранного производства. Командир группы полковник Геннадий Николаевич Зайцев (в настоящее время генерал-майор запаса, Герой Советского Союза) подарил спецназовцам негативы фотоснимков книги о западногерманском антитеррористическом подразделении ГСГ-9.

Используя новейшие средства и технику, подразделение активно готовилось к проведению операций по освобождению захваченных террористами заложников на разных олимпийских объектах. Еженедельно проводились тренировки на стадионах в Крылатском, Лужниках, «Динамо», на стрельбище в Мытищах. Одна из групп готовилась к действиям с применением вертолета.

Непосредственно перед Олимпиадой подразделение тренировалось в действиях по сигналу «Гром». Он обозначал захват террористами воздушного судна. По этой команде рота должна была в течение десяти минут подняться, вооружиться и экипироваться, выдвинуться в автопарк, который находился в полукилометре от казармы, загрузиться в бэтээры и на десятой минуте уже выехать за пределы части.

Это упражнение отрабатывалось по два-три раза в неделю, и уже через пару месяцев «краповики» превзошли все возможные результаты. В частности, рота внезапно поднималась ночью по сигналу дежурного по части и уже через полторы минуты все до единого, вооруженные и облаченные в бронежилеты, стояли в строю. Проверяющие долго удивлялись, порой даже заставляли солдат разуться, чтобы проверить, успели ли они намотать портянки.

Были и реальные выезды по сигналу «Молния» – на место различных катастроф. В 1978 г. в районе аэропорта Домодедово произошло крушение самолета Ту-104 рейса Москва—Одесса. Рота поднялась по тревоге, выехала на место происшествия, оцепила район катастрофы и оказала помощь в поисках «черного ящика» и оружия членов экипажа. В принципе, подобные действия не входили в задачу УРСН, но цель участия в выполнении этой задачи была проста – психологическая подготовка бойцов: работать-то пришлось в буквальном смысле в кровавом месиве. Среди обломков попадались «отдельные фрагменты человеческих тел». Не всякий сможет даже просто смотреть на все это, тем более копаться в страшной каше. А боец спецназа должен быть готов и к таким испытаниям.

К счастью, в период проведения Олимпийских игр действовать по боевой тревоге спецназу не довелось. Как вспоминает генерал-майор Владимир Мальцев, УРСН во время Олимпиады был в резерве. Это было практически единственное подразделение, которое оставалось в дивизии. Правда, бэтээры, выстроенные в колонну, стояли на полковом плацу, они были полностью загружены боеприпасами, солдаты распределены по боевому расчету, и с ними проводились занятия. Когда очередной олимпийский день заканчивался и войсковые наряды соединения возвращались со стадионов в пункты постоянной дислокации, только тогда спецназовцам давали сигнал «Отбой».

С окончанием Олимпиады дивизия приступила к выполнению повседневных задач в обычном режиме: боевая учеба, охрана правопорядка, караульная служба. В это время поползли упорные слухи о якобы расформировании УРСН: мол, «мавр сделал свое дело, мавр может уйти».

Офицеры и бойцы, проникшиеся духом спецназа, такие слухи воспринимали болезненно, переживали, надеялись, что распускают их завистники, которых у спецназа хватало. Но, несмотря на такое подвешенное состояние, не сидели сложа руки. Продолжили шлифовать свое мастерство. Верили, что их профессионализм еще послужит Родине. Тем более что в ГУВВ МВД СССР был влиятельный защитник идеи войскового спецназа. В борьбу за сохранение уникального подразделения активно включился первый заместитель начальника войск генерал-лейтенант Александр Георгиевич Сидоров. На всех уровнях он доказывал необходимость не только сохранения, но и развития и совершенствования УРСН.

Усиленно занимаясь боевой и специальной подготовкой, бойцы роты совершенствовали свою выучку. Демонстрируя высокий профессионализм в ходе показных занятий для представителей различных делегации, отстаивали свое право на существование. То, что они показывали, было круче любой насыщенной трюками цирковой программы. Риск – как в настоящей спецоперации. Нагрузки – тоже. Оружие – боевое. Рукопашка – в полный контакт. Конечно, демонстрируемое мастерство было результатом напряженной повседневной работы. И главным итогом ее были отнюдь не красивый эффект на показе, а готовность в любую минуту выступить против реального преступника.