Пахан на зоне
Пахан на зоне
В шестидесятые — семидесятые годы прошлого века мне часто встречались такие люди среди уголовников. Люди, не обремененные образованием, но желающие выглядеть выше своей среды, выше среднего уровня. (Впрочем, сей сюжет относится ко всем временам, классам и сословиям.) В чем-то они действительно были выше, отличались от своих подельников живостью ума, восприимчивостью, тягой к книжному знанию и т. д. И дабы показать себя, свой уровень, любили порассуждать о чем-то особенном, умственном, что не для всех. То вдруг в их среде вспыхивал интерес к «Капиталу» Маркса, считалось необыкновенно шикарным сослаться в разговоре на «Капитал» (да кто ж его осиливал-то?!). Или, к примеру, докатывалась до них как эхо с воли мода на Ремарка и на само имя Ремарка. В общем, как все люди, не имеющие широкого образования, они выбирали что-то одно из многого, из общего потока знания, и считали это одно некой отметиной своей избранности. Учтите, что по обстоятельствам тех времен и поличным обстоятельствам их школьное образование ограничивалось семью-восемью классами — в лучшем случае.
Вспоминая их, этих уголовников, я почему-то всегда представляю себе Сталина. Ведь типичный пахан, получивший неограниченную власть на зоне Российской империи. Типичный зэк, любящий порассуждать о чем-то этаком, умственном, не для всех.
Образованный человек никогда не скажет, как однажды Сталин: «Эта штучка посильнее «Фауста» Гете». В крайнем случае сказал бы: «Эта штучка посильнее «Фауста». Имя автора в таком контексте пристегивают люди, только что узнавшие и прочитавшие.
То есть признаки одни. Посмотрите внимательней на Сталина. Игра, режиссура, поза, ухмылка-улыбка про себя, выжидательное, томительное издевательство над всеми — это ж типичные уголовно-зэковские повадки. Снимите скрытой камерой несколько эпизодов из жизни пахана на «зоне», особенно когда он вершит суд среди «фраеров» или «мужиков», смонтируйте полученные кадры встык с кадрами из фильмов о Сталине — и вы онемеете. Тягучая манера, долгие-долгие паузы, интонация, движения — все одинаково!
Но люди слепы. Потому что власть гипнотизирует. Абсолютная власть гипнотизирует и ослепляет абсолютно. Даже Пастернак и Чуковский благоговели от лицезрения Сталина! Только маленький человек Мандельштам посмотрел и сказал: «малина», «сброд»…
Мы живем, под собою не чуя страны.
Наши речи за десять шагов не слышны.
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца…
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей…
Что ни казнь у него, то малина
И широкая грудь осетина.
Мандельштам — как тот маленький мальчик из сказки о голом короле. Он всегда отличался редким даром детскости. Не случайно же в 17 лет, когда все стремятся выглядеть старше, взрослее, Мандельштам, вопреки всем законам, писал:
Только детские книги читать,
Только детские думы лелеять…
Такие поэты-дети часто видят суть людей и событий насквозь. В то время как все вокруг загипнотизированы. Иные — до сих пор. Хотя и знают, что у нас не сказка и не Дания, у нас наивно-откровенных мальчиков тотчас уничтожали в лагерях. Как уничтожили Мандельштама. И миллионы других, которые таких стихов не писали, а просто попались под сапог.
Если мы не помним о них, не знаем и не хотим знать — значит, 5 марта 1953 года умер не Сталин, но всего лишь И. В. Джугашвили, а дело Сталина живет и время Сталина продолжается.