Бретёр Пушкин

Бретёр Пушкин

Однако Американец — Американцем, а сам Пушкин тоже не был мирной овечкой, тем более — безответной мишенью для чьего-то пистолета. Его список дуэлей не менее внушителен. Правда, как будто Бог хранил нашего гения — смертного греха, убийства человека на его душе нет.

Только-только выйдя из лицея, юный Александр вызвал на дуэль не кого-нибудь, а родного дядю Павла Исааковича Ганнибала. За то, что тот на балу отбил у него некую девицу Лошакову, в которую Пушкин мимолетно влюбился. Дело закончилось примирением, причем Павел Исаакович там же, на пирушке, сочинил и прочитал экспромт:

Хоть ты, Саша, среди бала

Вызвал Павла Ганнибала,

Но, ей-богу, Ганнибал

Ссорой не подгадит бал.

После чего Пушкин со слезами на глазах бросился в объятия дяди.

Хотя раскаяние вовсе не помешало ему через три месяца потребовать к барьеру опять же не кого-нибудь, а почтенного Николая Ивановича Тургенева.

Но три месяца — срок довольно большой. Вполне возможно, что в этот промежуток были и другие ссоры и поединки. Как писала Карамзина Вяземскому, «Пушкин каждый день имеет дуэли; благодаря Богу, они не смертоносны, бойцы всегда остаются невредимы».

Широко известна потомкам его дуэль с однокашником и другом Кюхлей — Вильгельмом Кюхельбекером. Виной всему — острый язык и острое перо. Как-то Жуковский, объясняя, почему не пошел в гости, сказал: «Я еще накануне расстроил желудок; к тому же пришел Кюхельбекер, и я остался дома». Там еще фигурировал слуга Яков и — дверь. Пушкин, услышав, пришел в полный восторг и тотчас сочинил:

За ужином объелся я,

Да Яков запер дверь оплошно —

И было мне, мои друзья,

И кюхельбекерно, и тошно!

Кюхля, понятно, взбеленился. Стрелялись. Слава Богу, остались живы.

А годы южной ссылки — дуэль на дуэли. И некий французский барон С., и француз Дегильи, и молдавский помещик Балтом, и полковник Орлов, и полковник Алексеев…

Причем Пушкин отличался феноменальным самообладанием. Понятно, и бравада тоже была, как же без нее. Но будем помнить: не в бирюльки играл, а со смертью…

Так, на знаменитой дуэли с генштабовским офицером Зубовым он стоял у барьера и ел черешни, сплевывая косточки. Зубов стрелял первым и промахнулся. «Вы довольны?» — спросил Пушкин и удалился.

Во время поединка с героем Отечественной войны командиром егерского полка Старовым вдруг поднялась метель. Ничего не видно. Стреляли по два раза. Решили отложить, хотя Пушкин бурно протестовал. Потом, после дуэли, заехав к приятелю и не застав того дома, Пушкин оставил знаменитую записку:

Я жив.

Старов здоров.

Дуэль не кончен.

Понятно, острый язык, жалящее перо, чрезвычайная восприимчивость, наконец, африканский темперамент… Но только ли в личности отдельного Толстого или отдельного Пушкина следует искать истоки и причины такой буйной, бретёрской жизни?

Нет, такой была атмосфера, нравы общества. Но прежде чем говорить о них, необходимо сделать краткий очерк дуэли как таковой.