Коллаборационизм и партизанское движение на территории Белоруссии

Коллаборационизм и партизанское движение на территории Белоруссии

Один из немецких офицеров писал после войны, что «партизанское движение не было, конечно, просто проявлением беспорядка в тыловых областях… Напротив, это было политическое движение Сопротивления, которое невозможно было взять под контроль лишь силами полиции»[287]. В Белоруссии эта проблема приобрела для немецкого командования и оккупационных властей особенную актуальность, по причине того, что все районы действия партизан находились в непосредственной близости от населенных пунктов и коммуникаций, важных с военной точки зрения.

Партизанское движение было одной из самых ярких и героических страниц истории Второй мировой войны, и, одновременно, самым изучаемым эпизодом советской исторической науки. Однако после распада СССР выяснилось, что история партизанского движения «обросла» многочисленными мифами (и здесь «заслуга» не только советских историков, но и зарубежных), и таит в себе «белых пятен» не меньше, чем проблема коллаборационизма. В связи с этим, очень трудно не согласиться с немецким историком Б. Бонвечем, который утверждал, что «вопрос о поддержке партизан населением по сути дела является оборотной стороной вопроса о готовности к коллаборационизму»[288].

Долгое время было принято считать, что антинацистское партизанское движение в годы Второй мировой войны было исключительно коммунистическим. Во всяком случае, на оккупированных советских территориях. Действительно, нельзя отрицать тот факт, что оно было самым мощным и многочисленным, к тому же за спиной советских партизан стояла такая сила, как государство. Тем не менее, это и есть миф номер один.

Многие западные исследователи эпохи «холодной войны» утверждали, что коммунистическое партизанское движение на территории СССР было создано искусственно и по приказу из Москвы. В отрядах, которые стали возникать с осени 1941 г., сражались, якобы, исключительно сброшенные на парашютах сотрудники НКВД, местные партийные и комсомольские функционеры, а также солдаты-окруженцы. Местное население по началу не шло в эти отряды, так как, в основной своей массе, ненавидело советскую власть, и было, в лучшем случае, нейтральным по отношению к немцам. В худшем случае, оно сражалось против партизан в добровольческих формированиях. Если же простой крестьянин и попадал в партизанский отряд, то делал это не по доброй воле и исключительно под угрозой репрессий. Это – правда только отчасти, и такая ситуация действительно имела место, но только примерно до середины 1942 г. После этого рубежа партизанское движение, в силу разных причин, становится по настоящему массовым и всенародным. Советские же историки, наоборот, утверждали, что оно было массовым с самого начала, и приводили доказательства, в основном, идеологического характера. Все сказанное и послужило основой второго мифа.

Наконец, те же советские историки всегда утверждали, что любые «буржуазные националисты» не являлись самостоятельной силой в годы войны, а были только «немецкими марионетками». Все националистические движения уже по определению не могли быть враждебными немцам, и уже тем более воевать против них, как писала западная историография. Если же наличие иного, некоммунистического подполья и признавалось, то оно объявлялось полностью зависимым от оккупантов и «далеким от народа». Хотя в целом ряде случаев ситуация была много сложнее, чем ее представляли советские (да и западные историки), эти утверждения послужили основой еще одного, третьего мифа, который до конца не развенчан и сейчас[289].

В принципе, все вышесказанное, это даже и не мифы, а целые их комплексы, которые, взаимно переплетаясь, касаются почти всех сторон истории партизанского движения в годы Второй мировой войны: его целей и причин, действующих сил, масштабов, эффективности, взаимоотношения партизан с местным населением и многих других. С другой же стороны нельзя не отметить, что движение Сопротивления, одной из форм которого является партизанская война, – это, по сути, антипод и зеркальное отражение коллаборационизма. Поэтому, без анализа истории первого, мы вряд ли поймем историю второго. И события, происходившие в годы войны на территории Белоруссии, здесь не исключение[290].

Непреложным фактом сейчас является то, что в годы Второй мировой войны существовало два направления в движении Сопротивления. В целом, условно их можно назвать коммунистическим и националистическим. Это касается практически всех оккупированных нацистами стран Европы. С многочисленными оговорками этот факт признавала даже советская историография. Однако советские исследователи наотрез отказывались видеть некоммунистическое движение Сопротивления на оккупированных территориях СССР.

В литературе о Великой Отечественной войне за Белоруссией прочно закрепилось название – «партизанская республика». Разумеется, здесь имелись в виду только советские партизаны. Тем не менее, следует признать, что с 1941 по 1944 г. на территории этой республики действовал целый ряд партизанских отрядов, члены которых уж никак не считали себя адептами коммунистической идеологии и сторонниками советского государства, а, зачастую, числили их своими врагами наряду с гитлеровцами. Так, наряду с общепризнанным прокоммунистическим партизанским движением, можно выделить: польское националистическое партизанское движение в лице так называемой Армии Крайовой (АК) – подпольных вооруженных сил под общим руководством польского эмигрантского правительства в Лондоне и белорусское националистическое партизанское движение. Наряду с советской, это были наиболее значительные партизанские организации. Однако одновременно с ними существовали еще украинские, литовские и еврейские партизанские отряды. Правда, заметной роли в истории партизанского движения на территории Белоруссии они не сыграли[291].

Безусловно, советское партизанское движение и в целом, и по регионам было самым масштабным, массовым и наиболее эффективным. Другое дело, что за ним стояло огромное государство, которое, хоть и вело тяжелую войну, тем не менее, снабжало (по мере сил) своих партизан вооружением, амуницией, продовольствием и, что самое главное, обученными кадрами. Кроме того, несмотря на свой массовый характер (его, кстати, не отрицает даже большинство западных исследователей), советское движение Сопротивления не было, в целом, стихийным процессом, а являлось организованным и централизованным. Во всех директивах правительства и коммунистической партии о «развертывании борьбы в тылу германских войск» (например, от 29 июня и 18 июля 1941 г.) указывалось, что население должно само создавать партизанские отряды и подпольные группы. Правда, при этом делалось замечание, что руководящая роль в этом процессе должна принадлежать местным партийным органам (чтобы не допускать анархии и т.п. явлений). В советском военно-политическом руководстве долгое время (практически до лета 1942 г.) шла дискуссия о том, должно ли партизанское движение на оккупированных территориях быть «всенародным» или стать «заботой профессионалов». В первом случае подразумевалось, что в отряды надо было привлекать, по возможности, всех. Во втором, имелось в виду, что это движение должно было быть той же Красной Армией, только в тылу, и в нем следовало иметь поменьше «любителей». Первую точку зрения отстаивал П. Пономаренко, бывший до войны партийным руководителем Белоруссии, вторую – Л. Берия[292].

В сущности, их концепции отражали общий взгляд на ведение войны. Как известно, до лета 1942 г. Сталин, в эйфории от битвы под Москвой, считал, что войну можно будет закончить еще до конца зимы. Поэтому, многочисленные партизанские отряды, на его взгляд, были не нужны. Однако после харьковской и крымской катастроф его точка зрения изменилась. Он понял, что война принимает затяжной характер, и одним из факторов, который может способствовать победе, должна стать дезорганизация немецкого тыла путем создания массового партизанского движения, носящего оперативно-стратегический характер. Но и это движение должно было быть строго организованным, находиться под контролем партии и органов безопасности, и, что самое главное, управляться из Москвы. С этой целью 30 мая 1942 г. при Ставке Верховного Главнокомандования был создан Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД), начальником которого стал выразитель идеи «народной войны» П. Пономаренко. Штаб действовал (с небольшим перерывом) до 13 января 1944 г., выполняя следующие функции: установление связи с партизанскими формированиями; направление и координирование их деятельности; обобщение и распространение опыта партизанской борьбы; снабжение партизан оружием, боеприпасами, медикаментами; подготовка кадров; и осуществление взаимодействия партизанских формирований с Красной Армией. Апогеем централизации руководства партизанским движением стало введение 6 сентября 1942 г. должности Главнокомандующего партизанским движением при Государственном комитете обороны. Им стал маршал К. Ворошилов. Однако уже 19 ноября этот пост был упразднен «в целях большей гибкости руководства партизанским движением». Этот была официальная причина. На самом же деле, чтобы избежать гибельного двоевластия в таком важном деле[293].

Все работу на местах ЦШПД осуществлял через подчиненные ему республиканские и областные штабы партизанского движения, а также через соответствующие органы при штабах фронтов. О масштабах их деятельности свидетельствуют, например, следующие цифры. За период с 1941 по 1944 г. на оккупированных территориях СССР действовало более 6000 партизанских отрядов различной численности, в которых сражалось свыше 1 млн. 150 тыс. человек. По данным советских историков, партизаны уничтожили, ранили и захватили в плен более 1 млн. немецких солдат, их союзников и коллаборационистов. Уничтожили свыше 4 тыс. танков и бронемашин, 65 тыс. автомашин, 1100 самолетов, разрушили и повредили 1600 железнодорожных мостов, пустили под откос свыше 20 тыс. железнодорожных эшелонов[294].

Партизанское движение на территории Белоруссии развернулось, фактически, с первых же дней оккупации. Однако до января 1942 г. им руководили не профессионалы, а оставшиеся в подполье деятели Компартии. Поэтому, в целях укрепления руководства народной войной, Центральный комитет КП(б)Б образовал две оперативные группы: Северо-Западную (при Калининском фронте) и Западную (при Брянском фронте). Эти группы должны были устанавливать и поддерживать связь с подпольными партийными органами и действующими партизанскими отрядами. После этих мероприятий партизанское движение заметно активизировалось, начался рост и укрупнение партизанских отрядов. Наконец, в июне-сентябре 1942 г. обе группы были ликвидированы, а на их месте 9 сентября был создан Белорусский штаб партизанского движения (начальник – П.З. Калинин)[295].

В целом, результаты деятельности белорусских партизан были весьма успешными и эффективными. Об этом можно судить по целому ряду фактов. К концу оккупации Белоруссии, силы коммунистического Сопротивления контролировали более 60% довоенной территории республики, образуя здесь 20 так называемых «партизанских зон» и «краев». К слову, один из таких краев функционировал на стыке территорий БССР, России и Латвии и охватывал 14 районов площадью 10 тыс. км? и с более, чем 200 тыс. человек населения[296].

По данным официальных советских источников за период с июня 1941 по июнь 1944 г. белорусскими «народными мстителями» было убито, ранено и взято в плен более 500 тыс. оккупантов и коллаборационистов. Подорвано 11128 вражеских эшелонов, выведено из строя 18700 автомашин, 1355 танков и бронетранспортеров, уничтожено 305 самолетов[297].

Общая динамика численности белорусских партизан была следующей: более 12 тыс. (август 1941 г.), около 50 тыс. (ноябрь 1942 г.), более 75 тыс. (май 1943 г.), более 153 тыс. (декабрь 1943 г.) и более 270 тыс. (июнь 1944 г.). Всего же за период с 1941 по 1944 г. через партизанские отряды на территории Белоруссии прошло свыше 440 тыс. человек. По количественным показателям это второй результат (после Украины)[298].

Даже, если эти цифры несколько преувеличены, они не оставляют сомнения в том, что советское партизанское движение стало на определенном этапе действительно массовым и всенародным. А в период с лета 1943 по лето 1944 г. оно и вовсе приобрело стратегический характер (всем, например, известны названия таких масштабных партизанских операций, как «Рельсовая война» и «Концерт», которые проводились практически на всех оккупированных советских территориях). К слову, роль, которую сыграли партизаны в ходе освобождения Белоруссии (операция «Багратион»), переоценить довольно сложно.

Естественно, что у других течений движения Сопротивления не было таких возможностей, как у советских партизан. Поэтому и их масштабы на территории Белоруссии были менее значительными. Тем не менее, и Армия Крайова (АК), и вооруженные формирования белорусских националистов некоторое время были конкурентами коммунистических «народных мстителей». История их создания вкратце такова.

После сентябрьских событий 1939 г. за границей было создано польское эмигрантское правительство во главе с генералом В. Сикорским. Одной из его обязанностей было руководство деятельностью подпольных военных формирований на территории бывшего Польского государства (в том числе, в Западной Белоруссии, Западной Украине и южной Литве). После падения Варшавы генерал М. Карашевич-Токаржевский получил приказ Сикорского о переходе на нелегальное положение. 27 сентября генерал собрал несколько десятков польских офицеров и создал из них организацию, получившую название «Служба за победу Польши». Эта организация просуществовало относительно недолго. Уже 17 ноября Сикорский отдал приказ о создании «Союза вооруженной борьбы», фактически, координационного центра, который должен был объединить все подпольные формирования. Дело в том, что к этому времени на территории бывшей Польши возникло значительное количество партизанских и подпольных организаций, руководство которых хоть и поддерживало лондонское правительство, тем не менее, придерживалось определенной политической ориентации. Например, с осени 1939 по зиму 1942 г. были созданы вооруженные формирования правого крыла Польской социалистической партии, так называемые «батальоны хлопские» Крестьянской партии и еще целый ряд других подпольных организаций. Ситуация, когда эти отряды действовали просто под надзором «Союза», но вполне самостоятельно, просуществовала до 14 февраля 1942 г. В этот день некоторые из них были объединены в Армию Крайову. АК провозглашалась надпартийным формированием, и, в отличие от партийного вооруженного подполья, имела общегосударственный характер и была единственной силой, которая могла формально претендовать на продолжение традиций бывшей Польской армии. Следует сказать, что к лету 1944 г. в АК вошли почти все партийные партизанские формирования, за исключением коммунистической Гвардии Людовой. АК подчинялась Верховному командованию и польскому эмигрантскому правительству, которое с июля 1941 г. находились в Лондоне. Все вопросы оперативно-тактического уровня решались в Варшаве, где находился подпольный Главный комендант АК. За период с 14 февраля 1942 по 19 января 1945 г. (дата формального расформирования АК) функции Главного коменданта выполняли: генерал С. Ровецкий (до 30 июня 1943 г.), генерал Т. Бур-Комаровский (до 2 октября 1944 г.) и генерал Л. Окулицкий (до расформирования АК)[299].

Главный комендант АК имел в своем распоряжении штаб, который состоял из более, чем 30 отделов: диверсий, информации и пропаганды, разведки, контрразведки, связи и других. Организационно-территориальная структура АК состояла из нескольких районов, во главе с командующим – «делегатом правительства». Каждый «делегат правительства» создавал «делегатуру», в которую приглашали всех местных политических лидеров, поддерживающих политику польского лондонского правительства. Все районы, в свою очередь, делились на округа, районные инспектораты, обводы и отделения[300]. Например, на территории Белоруссии были организованы следующие территориальные структуры АК: два округа – «Новогрудок» и «Полесье» (Брест) и инспекторат «Гродно», который подчинялся региону «Белосток»[301].

И все-таки подчеркнем: внешняя помощь, разумеется, играет не последнее, но и не самое главное значение. В данном случае, гораздо важнее может придти вовремя. Так, например, и было в случае с советскими партизанами, когда в 1941-1942 гг. государству было явно не до них. Местное же население для партизан является и источником снабжения продовольствием, и резервом людских ресурсов, и, в какой-то степени, «окном» во внешний мир, их «глазами и ушами». Но все это происходит именно так, если население настроено дружественно (или, хотя бы, нейтрально) по отношению к партизанам. В противном случае, их отряды обречены на бездействие (что, зачастую, вело к превращению в обычную банду), уничтожение или уход из этой местности.

Таким образом, внешний фактор в сочетании с отношением местного населения и обусловил те направления, которые сформировались в движении Сопротивления на территории Белоруссии, а также и их масштабы. С точки зрения внешней поддержки, коммунистическое партизанское движение было наиболее организованным и имевшим в своей основе твердую идеологическую почву. Польское движение уступало ему в плане внешней поддержки, организованности, но не уступали идеологически. Бойцы АК, например, были уверены, что борются за освобождение Польши, как от нацистов, так и от коммунистов. Однако в плане поддержки населения «красным» партизанам они явно проигрывали. И было это не из-за слабости их идеологии, как таковой, а из-за обыкновенного неприятия многих ее положений белорусским населением. Например, главной целью борьбы АК на территории Белоруссии было восстановление Польши в границах до 1 сентября 1939 г. (т.е., с Западной Украиной, Западной Белоруссией и южной Литвой). Как мы увидим ниже, такого финала могла, теоретически, желать только небольшая группа белорусской интеллигенции, простой народ же относился к этому крайне отрицательно. Поэтому поляки и были вынуждены опираться исключительно на польское население Западной Белоруссии (или белорусов-католиков), которое, хоть, и было довольно многочисленным, но явно недостаточным, чтобы обеспечить им массовое партизанское движение. К тому же, еще и не все белорусские поляки поддерживали идеи своего бывшего правительства: сторонников коммунистов среди них было тоже достаточно[302].

Еще больше, чем общая чуждость лозунгов, на отношения АК и местного населения влияло то, что зачастую польские партизаны сознательно уничтожали белорусских активистов (главным образом, из числа националистов, хотя к середине 1943 г. дело дойдет и до сторонников советской власти), считая их предателями Польши. В результате, из общего количес тва бойцов АК в 350 тыс., на территории Белоруссии действовало только 14 тыс. человек[303].

Как видно, за поддержку местного населения боролись не только советские партизаны. Вообще, же история партизанского движения в Белоруссии – это отражение всей ее истории. Истории страны, которая долгое время была предметом спора между окружавшими ее соседями. Однако в период Второй мировой войны на территории Белоруссии появилась еще одна сила, которая стала претендовать на власть здесь. Эта сила – белорусские националисты. Выше уже было сказано, что нападение Германии на Советский Союз вселило в них новую надежду. Многие из них безоговорочно поддержали все начинания нацистов. Тем не менее, были и такие, кто претендовал на роль так называемой «третьей силы»: они собирались накопить резервы, а потом выступить и против нацистов, и против коммунистов. В целом, можно выделить три группы таких националистов.

Возникновение первой из этих групп относится к 1939-1940 гг. Следует признать, что она являлась исключением на фоне преобладающих в кругах белорусской эмиграции надежд на Германию. В этом, по сути, и была вся ее оппозиционность. Дело в том, что лидеры группы – Я. Станкевич и будущий минский бургомистр В. Ивановский – скептически оценивали шансы нацистов победить в войне и, тем более, решить белорусский вопрос. Оккупацию Белоруссии немцами они считали временным явлением, и в своей деятельности полагались на западных союзников (Англию и Францию), которые, как они думали, будут играть решающую роль после победы над нацизмом. В своих расчетах поднять белорусский вопрос на послевоенном международном форуме, Станкевич и Ивановский надеялись на помощь польского эмигрантского правительства. Поэтому своим главным союзником в предстоящей войне Германии и СССР они видели польское национально-освободительное движение. Важным пунктом политической концепции этой группы было желание использовать немецкую оккупацию для увеличения сил белорусского национализма, занятия господствующего положения в оккупационной администрации и создания национальных вооруженных сил. Однако даже такое сотрудничество с немцами ставило под вопрос шансы польско-белорусского диалога. Поэтому Ивановский и Станкевич распределили роли: первый должен был сотрудничать с немцами согласно политической концепции своей группы, а второй – искать контакты с польским подпольем. В июне 1940 г. Станкевич прибыл в Варшаву, и через несколько месяцев создал подпольную организацию под названием Партия белорусских националистов (ПБН). В эту организацию вошли некоторые члены местного Белорусского комитета. Летом 1941 г. ПБН перенесла свою деятельность на территорию Западной Белоруссии, где попыталась вступить в переговоры с польским движением Сопротивления на условиях сотрудничества, «польско-белорусской федерации» и даже создания белорусско-польских партизанских отрядов. Однако контакты с польским подпольем не дали никаких результатов. На это, прежде всего, повлияло недоверие к Станкевичу и его партии, а также нежелание поляков вести какие-либо дискуссии о судьбе западно-белорусских земель. Они считали их однозначно польскими. Только в ноябре 1941 г., когда Ивановский стал бургомистром Минска, поляки увидели, что сотрудничество с группой Станкевича может дать определенные военно-политические плоды. Начались переговоры, которые, правда, так и не дали никакого результата[304].

Об этой партии известно крайне мало. Так, согласно рапорту АК своему лондонскому руководству в июле 1942 г., ПБН насчитывала 500 человек. Центральный комитет партии состоял из 12 человек (8 уроженцев Западной Белоруссии и 4 – восточной), под общим руководством Станкевича. На низовом организационном уровне партия строилась из так называемых «пятерок», которые находились в большинстве районов генерального округа «Белоруссия». Как мы увидим ниже, значительной политической и, тем более, военной роли эта организация не играла[305].

Следующей организацией белорусского некоммунистического Сопротивления была так называемая Белорусская народная громада или просто Громада. Она была создана осенью 1941 г. по инициативе начальника белорусской полиции Минского округа Ю. Саковича, и объединяла в своих рядах бывших членов Белорусской крестьянско-рабочей громады – очень активной прокоммунистической организации, речь о которой шла выше. Создание организации происходило в обстановке строгой секретности на совещании местных руководителей БНС, которое было использовано как прикрытие. На этом минском совещании присутствовало всего 9 человек (сам Сакович, С. Хмара, В. Лукашик, И. Гелда, В. Вир, Ю. Стасевич и др.). В результате было принято решение создать организацию, но ее деятельность строго законспирировать. Организационно Громада должна была состоять из полноправных членов, объединенных в «тройки» и не посвященных в ее цели «сторонников». Следует признать, что почти сразу же возник вопрос об отношении к сотрудничеству с немецкой гражданской администрацией. В результате было принято компромиссное решение: до следующего совещания оставить этот вопрос открытым и на личное усмотрение каждого из членов Громады. Со временем организация создала довольно разветвленное подполье, связные которого находились почти в каждом округе Западной Белоруссии (например, в Минске, Пинске, Бресте, Беластоке и даже в Вильнюсе). Однако за весь период оккупации количество ее полноправных членов не превышало 50 человек. Всей подпольной работой руководила так называемая «Исполнительная пятерка», которая состояла из Саковича, Хмары, Вира, а также двух партизанских атаманов – Я. Харевского и И. Товпеки[306].

Обе предыдущие организации националистического подполья сыграли, конечно, свою определенную роль в истории оккупированной Белоруссии. Тем не менее, наибольшую известность приобрела третья группа антинацистски настроенных националистов – так называемая Белорусская незалежницкая партия (БНП), которая действовала с 1942 по 1946 г. История этой организации началась в Минске в июле 1942 г. Хотя, фактически, она была основана в Варшаве и на два года раньше. Скорее всего, именно в 1940 г. главный идеолог этого течения белорусских националистов ксендз В. Годлевский написал программу и устав будущей новой партии. В уставе этого прообраза БНП ее главной целью было названо «завоевание и сохранение в будущем Независимой Белоруссии». И придти к ней следовало «через боевой порыв народных масс к вооруженной борьбе»[307].

После нападения Германии на СССР БНП переносит свою деятельность на территорию Белоруссии. Начинается партийное строительство на родине. Пока только в виде небольших ячеек в некоторых округах. В конце августа 1941 г. в Варшаве происходит совещание руководства партии, на котором Годлевский предложил партийному активу проект программы подпольной деятельности в новых условиях. Эта программа была принята, фактически, целиком. Варшавское совещание БНП интересно еще и тем, что на нем было принято решение искать связи с западными союзниками[308].

Конец 1941 – начало 1942 г. прошли под знаком реорганизации белорусского движения Сопротивления. На пост лидера БНП был выдвинут 22-летний В. Радько, который, тем не менее, оставался под идеологическим влиянием Годлевского. Сам же ксендз приступил к созданию нелегального Белорусского центрального (народного) фронта – массовой организации, которая бы «объединяла широкие круги белорусской интеллигенции и путем устной пропаганды разъясняла бы народу весь вред немецкой политики». Теперь известно, что это «детище» Годлевского пользовалось определенным влиянием и стояло за большинством мероприятий легальных белорусских организаций. Так, например, именно по его инициативе на уже упоминавшемся съезде руководителей БНС (июль 1942 г.) перед немцами был поставлен вопрос об объединении всех белорусских этнографических земель и о признании государственной независимости Белоруссии. О том, что это была именно инициатива группы Годлевского, свидетельствует следующий факт: их демарш явился полной неожиданностью не только для генерального комиссара Кубе, но и для лидера БНС Ермаченко. В целом, к осени 1942 г. Годлевскому почти удалось создать руководящий центр националистического движения Сопротивления, основой которого должна была стать БНП. Однако пойти дальше ему помешала смерть[309].

Летом 1942 г. в Минске прошел съезд БНП. Многие его участники восприняли этот съезд как учредительный (именно так, по заданию Годлевского, представил его Радько). В реальности, на этом мероприятии было организационно оформлено только то, что уже существовало идейно. Окончательное же оформление БНП произошло к осени 1942 г. С самого начала она строилась как настоящая политическая партия со всеми необходимыми атрибутами и отделениями на местах. Ее главным руководящим органом был Центральный комитет (ЦК), который избирался общим съездом окружных руководителей партии. Первым председателем ЦК БНП был избран Радько. Базовой (и самой маленькой) партийной ячейкой было звено со звеньевым руководителем во главе. Были также созданы районные и окружные (всего пять) комитеты партии. Раз в два года должен был собираться общепартийный съезд, а также (более регулярно) партийные конференции. Для проведения пропагандистской работы был создан партийный печатный орган – «Бюлетэнь БНП», который издавался с 1942 по 1946 г.[310]

Кроме территории собственно генерального округа, структуры БНП были организованы в Брянской и Смоленской области, которые националисты считали «исконно белорусскими». С целью партийного строительства туда были посланы члены ЦК партии М. Витушка и Д. Космович. Их деятельность на этих территориях продолжалась до осени 1943 г.[311]

Претендуя, по сути, на роль белорусского варианта Организации украинских националистов (ОУН), члены БНП, тем не менее, не отказывались полностью от сотрудничества с оккупантами. Наоборот, они избрали тактику «врастания» в немецкую администрацию, стратегической целью которой была ее полная белорусификация. Это же касалось и белорусских добровольческих формирований, куда члены БНП шли особенно охотно, чтобы приобрести боевой опыт и сделать белорусскими как можно больше полицейских и других частей. Известно, что глава партии В. Радько весь период немецкой оккупации очень активно сотрудничал с немецкой военной разведкой – Абвером. Именно за этот факт его деятельности и «ухватились» советские историки, став утверждать, что, якобы, вся БНП инспирирована этой немецкой организацией[312]. Однако это обвинение пока не подтверждается серьезными фактами. Один из членов партии, некто Сокольский, вспоминал позднее в эмиграции, что «перед Абвером Радько не выступал руководителем БНП, а представлял себя исключительно как командир специальной группы, направленной на борьбу с советским врагом»[313]. Скорее всего, уже в 1943 г. Радько, при помощи Абвера, начал создавать диверсионные группы из числа членов БНП. Основной целью этих групп была антибольшевистская борьба. Хотя, при определенных обстоятельствах, не исключалась и борьба против немецких покровителей. Пик этого сотрудничества выпадает на зиму-весну 1944 г. Однако вряд ли количество полученного от немцев оружия и боеприпасов было значительным. Кроме Радько, в добровольческих частях служили такие активные члены БНП, как Б. Рогуля, И. Сажич, В. Чеботаревич, Г. Зыбайло и др. более или менее значительные лица в истории белорусского военного коллаборационизма[314].

Белорусификация оккупационного аппарата была только одним из направлений деятельности националистического подполья. Другим, не менее важным, направлением стало создание партизанского движения. Первым партизанским отрядом, который создали белорусские националисты, была так называемая «акция» В. Шавеля. В прошлом сотрудник Абвера, начальник белорусской полиции Минского округа, член Централи БНС, Шавель весьма успешно сражался против советских партизан. Однако в начале 1942 г. он неожиданно собрал своих людей и увел их в лес к востоку от Борисова. До сих пор неизвестно, была ли это акция результатом решения ЦК БНП, или Шавель проявил личную инициативу. Как бы то ни было, зимой-весной 1942 г. был создан первый партизанский отряд именно националистической направленности. Вскоре к Шавелю присоединился бургомистр города Березин А. Соколов. Вместе они приступили к вербовке добровольцев и начали издавать на ротаторе подпольную газету. Вскоре на деятельность белорусов обратили внимание советские партизаны и предложили Шавелю встретиться с их командиром. Встреча закончилась трагически: и он, и его помощники были уничтожены коммунистами. Спастись удалось только Соколову. Рядовые же члены отряда пополнили ряды советских партизан[315].

Этот инцидент так подействовал на руководство БНП, что к созданию своих партизанских отрядов оно смогло вернуться только ближе к 1944 г. Вся же инициатива по организации вооруженного крыла движения Сопротивления перешла к Громаде. Еще весной 1942 г. ее лидеры наладили связь с многочисленными партизанскими отрядами, которые действовали в Западной Белоруссии, и никому не подчинялись. Дело в том, что отдельные небольшие отряды некоммунистической направленности начали создаваться сразу же после прихода немцев. Зачастую они выполняли функции местной самообороны, очищая свои районы и населенные пункты от остатков частей Красной Армии. Иногда они действовали при новой власти вполне легально, становясь частями местной вспомогательной полиции, иногда, если немцы требовали разойтись по домам или сдать оружие, уходили в лес. При этом, ни немцев, ни советских партизан, которых в Западной Белоруссии было еще очень мало, они поначалу не трогали, занимая выжидательную позицию. Трудно однозначно сказать, были ли «атаманы» этих отрядов действительно убежденными белорусскими националистами. Скорее, они были просто антикоммунистами, придерживаясь, «более-менее основных положений белорусского политического направления». Этот антикоммунистический потенциал и решили использовать руководители Громады, постаравшись объединить, по возможности, большую часть таких отрядов.

С этой целью в начале июня 1942 г. недалеко от Ивацевичей (Брестская обл.) прошло первое совещание командиров таких партизанских отрядов. По одним сведениям присутствовало 12 партизанских командиров, по другим – 8. Тем не менее, на тот момент они представляли значительные силы – до 3000 человек. Главным результатом этого совещания стало создание так называемого «Совета атаманов» координационного центра партизан, собиравшегося не регулярно, а по мере необходимости. Совет одобрил позицию Громады, согласно которой партизанские отряды должны были придерживаться тактики выжидания соответствующего момента для вооруженного выступления. Принял свою политическую платформу – Акт 25 марта 1918 г., и определил основные тактические и стратегические направления деятельности партизан:

1. Целью белорусского партизанского движения объявлялось сохранение боеспособной вооруженной силы в, как можно, наибольшей целости и сохранности до того момента, когда при общем ослаблении немцев и их противников (т.е. СССР), придется защищать белорусский народ и его независимость от попыток захвата Белоруссии другими оккупантами;

2. Поэтому, беречь, по возможности, белорусских партизан от втягивания в боевые действия с оккупантами, что может привести к ненужным людским потерям и уничтожению отдельных вооруженных групп;

3. Вооруженное сопротивление предпринимать только тогда, когда оккупанты нападут на партизанский отряд или на деревню, связанную с этим отрядом;

4. Взаимоотношения с советскими партизанскими отрядами: нейтралитет. Вооруженное сопротивление только тогда, когда они, несмотря на запрет, войдут в район дислокации отряда. Вооруженная расправа с мародерами (после предупреждения), только тогда, когда они грабят деревни, или подводят их своими провокационными действиями под немецкую расправу.

По одной версии, уже на этом первом совещании было создано «Белорусское народное партизанское движение» – объединение партизанских отрядов во главе с полковником И. Шанько (бывший лейтенант Красной Армии, повышенный в звании «Советом атаманов»). Он возглавил Главный штаб партизанского движения, и его заместителями стали члены Громады – Я. Харевский и В. Лукашик. По другой версии, на первом совещании был сформирован только «Совет атаманов», а централизованное управление партизанским движением было создано на втором совещании, которое состоялось в ноябре 1942 г.[316]

Почти с самого первого дня своего основания белорусское партизанское движение пребывало в полном бездействии. И такая ситуация оставалась, по сути, неизменной до мая 1943 г., когда в западные области Белоруссии из восточной части республики, а также с территории Украины начали перебрасываться крупные советские партизанские силы. Всего до зимы 1944 г. сюда передислоцировалось 16 соединений (около 8000 опытных и хорошо вооруженных бойцов, командиров и политработников). Эта акция имела несколько задач: распространить советское партизанское движение на эти районы Белоруссии и, по возможности, уничтожить здесь все проявления так называемой «партизанщины». Документы свидетельствуют, что советское военно-политическое руководство не видело в лице белорусских националистов и подчиненных им отрядах серьезных идеологических конкурентов. Вероятнее всего, оно не считало их даже националистами. По мнению советского руководства, создание и деятельность таких отрядов было обычной «атаманщиной» в худшем смысле этого слова: то есть, неконтролируемая вооруженная сила, которая неизвестно чем занимается, и неизвестно кому служит. Таких отрядов было достаточно не только в Белоруссии. Советские партизаны могли действовать по всем законам военного времени. Однако сначала было принято решение путем переговоров склонить их к переходу на советскую сторону. И в мае 1943 г. такие переговоры состоялись. От националистов в них принимал участие И. Шанько, а от коммунистов – полковник Г. Линьков – специальный представитель ЦШПД. Шанько было предложено присоединить свои отряды к советским партизанам, за что ему был обещан пост заместителя команди ра всеми партизанскими силами Полесья. Неизвестно, какой оборот принял разговор, но в ходе него Шанько был застрелен Линьковым. Националисты настаивают, что за отказ подчиниться коммунистам. После этого судьба самостоятельного белорусского партизанского движения была решена. Оно, фактически, распалось: часть партизан разошлись по домам, большая часть влилась в советские партизанские отряды (члены более чем 10 отрядов), некоторые, например, отряды атаманов Харевского и Товпеки, продолжали действовать дальше (по сведениям ряда историков, почти до 1948 г.)[317].

Подчеркнем, что более-менее значительное националистическое партизанское движение возникло только в Западной Белоруссии. Однако есть целый ряд свидетельств, что его пытались организовать и в центральной части республики. Тем не менее, большой роли оно здесь не играло, и сразу же было уничтожено коммунистами. Почти не известны и подробности истории местных белорусских партизан. Так, в районе Бегомля (Минский округ) действовал отряд атамана Иванова, который был расстрелян по приказу советского партизанского командира С. Ваупшасова. Официальная версия гласит, что «за отказ подчиняться». Вместе с атаманом расстреляли и всех его подчиненных. В живых осталось только два молодых партизана, которые «раскаялись»[318].

В целом, такая же участь ожидала и политические организаций белорусского Сопротивления. Узнав, что члены БНП ведут свою игру, немцы стали преследовать их наряду с коммунистами. Так, в декабре 1942 г. был арестован и замучен в тюрьме ксендз Годлевский, а многие его сторонники были брошены в концлагеря. Партия, и так находившаяся на нелегальном положении, была вынуждена и вовсе уйти в глубокое подполье. В этот период В. Радько принял решение приостановить антинемецкую деятельность и занялся поиском союзников на будущее, которое предполагало дальнейшую борьбу, как против Германии, так и против СССР.

21-22 ноября 1943 г. в Житомирских лесах (Украина) состоялась нелегальная 1-я Конференция угнетенных народов Восточной Европы и Азии. Это мероприятие было организовано по инициативе ОУН и проводилось на территории, подконтрольной Украинской повстанческой армии (УПА). Помимо хозяев встречи – украинцев, в конференции участвовало еще 12 делегаций, представлявших, как было заявлено, различные «национально-революционные организации». Всего прибыло 39 делегатов, и, как правило, это были члены входивших в УПА национальных формирований, полностью зависящие от устроителей мероприятия. Белорусская делегация являлась исключением из этого правила. Оба ее члена – капитан В. Ермакович и старший лейтенант Г. Малиновский – на самом деле представляли «национальную организацию» – БНП. Конференция приняла несколько политико-организационных постановлений и одобрила обращение «Ко всем народам Восточной Европы и Азии». В последнем, программном документе всего мероприятия разъяснялось положение этих народов, задачи, стоящие перед ними и перспективы совместной борьбы. Обращение подписали представители всех делегаций, в том числе белорусский капитан В. Ермакович. Справедливости ради стоит сказать, что за этими фразами ничего не стояло. Наметившийся союз «ОУН – БНП» так и остался на уровне деклараций[319].

Еще одной важной инициативой БНП следует признать попытку созыва в Вильнюсе легального «Белорусского съезда». Целью мероприятия являлось «обсуждение сложившейся ситуации и обдумывания дальнейшего направления действий». Интересно, что съезд должен был проходить с молчаливого согласия Абвера, с которым, как говорилось выше, активно сотрудничал Радько. Для немецкой военной разведки у него существовала следующая версия проведения съезда: совещание белорусского актива о методах, средствах и направлениях будущей антисоветской борьбы. Более того, приглашения на съезд рассылались через немецкую военную почту. Тем не менее, даже, несмотря на такую поддержку, съезд не состоялся. По доносу или случайно, СД узнала об этой акции БНП. В результате, у большинства делегатов были отобраны пропуска, а их самих предупредили, что если кто-либо все-таки решится поехать в Вильнюс, то будет немедленно арестован. В целом значительных репрессий не последовало, однако ряд лиц были вызваны в СД, где их допросили о характере планируемого съезда и о его руководстве[320].

Неудавшийся съезд интересен не только тем, что в ходе его подготовки еще раз проявился конфликт между армейскими структурами Германии и руководством СС. Другим немаловажным моментом было то, что, готовясь к съезду, Радько разослал приглашения членам всех значительных организаций белорусского Сопротивления, планируя их объединение. До этого они почти не контактировали между собой. Например, ксендз Годлевский крайне отрицательно относился к сотрудничеству с Громадой. На его взгляд, все ее члены были коммунистами или их «попутчиками», и «белорусское дело» понимали неправильно. В связи с этим не выглядит странным и его прохладное отношение к партизанским отрядам Громады[321]. После смерти Годлевского БНП была вынуждена изменить тактику. Как было отмечено выше, ее основным направлением стал поиск союзников, как за пределами Белоруссии, так и среди других националистических После уничтожения белорусских партизанских отрядов, Громада уже не могла являться серьезной силой. Принцип элитарности, положенный в основу ее структуры, оказал этой партии плохую услугу. Кроме того, 13 июня 1943 г. в селе Василишки (Лидский округ) партизанами АК был убит лидер Громады Ю. Сакович (есть данные, что это было сделано с молчаливого согласия немецких властей). В результате, быть достойными конкурентами БНП «громадовцы» уже не могли[322].

Необходимо сказать несколько слов и о деятельности ПБН. Летом 1943 года было создано Белорусское национально-демократическое объединение (БНДА), в которое вошла ПБН и другие, еще более мелкие, группы. Причиной создания этой организации, как это ни парадоксально, было не дальнейшее объединение сил белорусского националистического подполья, а попытка еще раз вступить в переговоры с поляками. По мнению Я. Станкевича, БНДА должно было выглядеть в глазах последних более значительной организацией, чем ПБН. В конце 1943 г. в Вильнюсе состоялся очередной раунд белорусско-польских переговоров. Однако, как и в 1941-1942 гг., они закончились безрезультатно. Затем в декабре 1943 г. был убит В. Ивановский, а вскоре и сам Станкевич должен был выехать из Минска в Прагу. Таким образом, пропольская политика этой группы закончилась полным крахом. А иначе и быть не могло. Переговоры с АК не дали ничего, так как ни за ПБН, ни за БНДА не было реальной силы[323]. По мнению белорусского историка С. Ерша, «надо было быть очень наивным, надеясь, что кто-то подарить белорусам независимость или какую-нибудь федерацию. Нельзя забывать и тот факт, что пока шли переговоры, от польского террора гибли белорусские активисты»[324].

Таковой, вкратце, была позиция каждой из трех белорусских организаций националистического Сопротивления. Неудивительно, что Радько и его партия претендовали на лидерство в нем. Вот только объединяться уже было, фактически, не с кем.

Последний наиболее значительный эпизод из истории белорусского периода БНП – это подготовка антинемецкого восстания в конце июня 1944 г. В Минске в эти дни проходил 2-й Всебелорусский конгресс, многие делегаты которого были членами или сторонниками БНП. По замыслам ЦК партии надо было воспользоваться таким случаем и попытаться провозгласить независимость Белоруссии. А чтобы немцы не смогли помешать, этот демарш предполагалось подкрепить вооруженной силой, стянув в Минск как можно больше белорусских добровольческих формирований. Однако быстрое наступление советских войск остановило этот план еще на уровне разработки[325].

В эмиграции руководство БНП сделало ставку на организацию подпольного и повстанческого движения на территории Белоруссии. С этой целью некоторые его члены (например, В. Радько и И. Гелда) приняли участи в подготовке специальных разведывательно-диверсионных групп, которая осуществлялась при поддержке Абвера (более подробно об этом будет сказано в следующих главах). Многие члены БНП поддерживали идею сотрудничества белорусских националистов с движением генерала Власова. Они считали, что только так можно будет поднять всеобщее восстание народов СССР против коммунистического режима. На этой почве у Радько, как говорилось выше, даже произошел конфликт с президентом БЦР Островским[326].