Муниципальная аристократия

Муниципальная аристократия

Среди различных социальных слоев Римской империи муниципальная аристократия была той группой, которая занимала значительное, но одновременно и своеобразное положение. Михаил Ростовцев констатировал, что она «придавала империи блистательный внешний вид; фактически правила она» («Общество и экономика Римской империи». Лейпциг, 1931). Так как ее представители в любом городе, как правило, обозначались, как «сословие декурионов», на первый взгляд кажется, что принадлежность к городскому совету была идентична принадлежности к сословию.

Это сословие декурионов часто причислялось к высшему слою империи, или даже к «имперской аристократии». Новые исследования выявили очень дифференцированное положение этой городской элиты в различных частях империи, обратили внимание на неоднородность этой группы и на тот факт, что в отличие от сенаторов и всадников она является не сословием, а исключительно локальным слоем.

Общая численность этой группы в более чем 1 000 городов империи составляла около 150 000 человек. Только в римской Северной Африке, по расчетам Р.Дункан-Джонса, их насчитывалось примерно 25 000, то есть 2 % от всех взрослых мужчин. Однако отношения именно в Северной Африке подтверждают значительную разницу в экономическом и социальном положении и в общественном престиже, которая существовала между членом городского совета большого города, такого, как Карфаген, и маленького горного местечка или оазиса. Если в Карфагене для того, чтобы стать членом городского совета, требовалось минимальное состояние в 100 000 сестерциев, то в маленьких городах достаточно было 20 000. Это была сумма, которая выплачивалась соответствующим гражданам, принадлежащим по римским и межрегиональным масштабам только к низшим слоям населения. Несмотря на скромные требования, тем не менее обычно требуемое число в 100 активных полноправных членов сословия декурионов достигалось не во всех городах.

Функции, привилегии, но также и обязанности представителей муниципальной аристократии становятся понятными только внутри широкого поля задач городского самоуправления в Римской империи. Хотя на них не лежало бремя внешней политики и обороны, для городов оставалось достаточно задач, которые требовали прежде всего больших финансовых затрат. Эти задачи могли быть выполнены только благодаря необычайной добровольной готовности к работе или необычайного обременения их жителей и в первую очередь их высшего слоя.

Особенно больших усилий требовала сфера религии. Забота о культах, связанная с регулярными жертвоприношениями, играми, праздничными пирами, а также с содержанием храмов и святилищ, постоянно требовала больших сумм. Это была наряду со многими другими постоянная ответственная задача. Другой задачей было городское строительство, которое включало из престижных соображений не только улицы, водопроводы или другие бытовые постройки, но и в средней величины общинах служебные здания, форумы, бани, театры и амфитеатры, реже библиотеки.

К этому нужно добавить предоставление зерна по льготным ценам для беднейших слоев населения и проведение игр. К тому же больших средств требовали обеспечение эффективной городской юрисдикции и жалование врачам и учителям. Очень затратными, наконец, были те нагрузки, которые от случая к случаю сваливали на города наместники или органы провинциальной администрации, а также нескончаемая череда посольств, которые каждый город должен был посылать к наместникам или принцепсам, чтобы представлять его интересы.

Этому множеству постоянных задач противостояли незначительные регулярные доходы. Из доходов городов от оставленных им налогов и судебных издержек, в редких случаях от процентов на состояние, города были вынуждены материализовать свои почести, связать занятие должностей в магистратуре и причисление к сословию декурионов с высокими финансовыми обязательствами; таким образом, первоначально добровольные работы превратились в принудительные обязанности.

Диктат городских финансов быстро оказал ощутимое воздействие на городскую конституцию и политику. Если в начале существовало уравновешенное отношение между тремя обычными органами городов — магистратами, советом и народным собранием, то в течение II в.н.э. вес однозначно переместился в пользу «сословия декурионов». Сначала народные собрания обладали правом выбора магистратов, совет, наоборот, имел первоначально совещательные и контрольные функции, теперь же он стал главным органом городского управления, и обязанности членов совета возросли. Так как кандидаты на магистратуры не находились в распоряжении совета, корпорация была вынуждена равномерно распределять обязанности между своими членами, и старые права народного собрания перешли к совету.

Первоначально в городах империи путь в городской совет лежал через городские магистратуры. Предпосылки для этого были строго юридически зафиксированы: доказательство свободного решения, гражданское право соответствующего города, минимальный возраст 25 лет, обладание минимальным состоянием, занятие уважаемой деятельностью, соблюдение норм, прежде всего положенной последовательности городской чиновничьей карьеры, и выплата взноса перед вступлением в должность. Эти ограничения не позволяли вступать в сословие декурионов лицам, которые были дискредитированы презренными профессиями, такими, как аукционер, учитель фехтования, могильщик, хозяин борделя, или же запятнали себя преступлением, банкротством или дизертирством из армии.

Сумма взноса была разной и зависела от места и должности. В Италии она колебалась между 2 000 и 20 000 сестерциев, взнос при вступлении в должность суфета в североафриканской Феметре составлял только 800 сестерциев, для Карфагена высшая городская должность стоила 38 000 сестерциев, это самая большая из известных до сих пор сумм, выплачиваемых в этой связи.

Компетенция и задачи различных чиновников были определены до мелочей. Срок исполнения обязанностей в каждой магистратуре равнялся одному году. Выдвинутый на пост служащий должен был представить поручителей, которые, как и он сам, несли ответственность за его деятельность. Эта строгая ответственность должна была защищать коммуны от всех ущербов нечестных дел по продаже, ссудам и арендам; позже эта ответственность была еще больше расширена. Строгие условия одногодичного исполнения должности и запрещение совместительства препятствовали возникновению доминирующего влияния одного человека. Во II в.н.э., когда повысились требования к обладателям чиновничьих должностей, возникло защитное определение, которое охраняло отдельных членов городского совета от перманентных нагрузок.

Обязанности и характеристики отдельных служащих на западе и востоке империи были различными. На Западе в магистратурах действовала римско-латинская модель — в больших городах карьера начиналась с квестуры. Квесторы прежде всего отвечали за казну и архив народа. Гораздо шире была сфера деятельности эдилов. Они осуществляли обеспечение продовольствием, надзор за торговлей и рынком, поддержание порядка и спокойствия на улицах города, следили за общественными зданиями, заведовали местами застроек общины и, наконец, проводили городские игры, на финансирование которых эдилы вносили значительные суммы из собственных средств.

В качестве регулярных старших должностных лиц функционировали дуовиры (члены комиссии двух), нередко и кваттуорвиры (члены комиссии четырех). Пока существовали народные собрания, они их созывали, проводили и имели исключительное право вносить предложения. В круг их постоянных задач входили надзор за соблюдением традиционных обязанностей общины по отношению к богам, проведение религиозных праздников, контроль за городскими финансами, наблюдение за налоговыми доходами города, сдача в аренду городской земельной собственности и, наконец, гражданское судопроизводство.

Каждые пять лет занималась высшая должностная ступень. Тогда назначались пятилетние дуовиры, которые проводили городской ценз и в этой связи контролировали и дополняли списки граждан, а также списки членов городского совета. Например, такой список городского сонета города Канузия (Каноса в Апулии) от 223 г.н.э. сохранился в оригинале. В начале списка стоят избранные городом патроны из сенаторов и всадников. Затем следуют по старшинству отдельные должности в иерархии совета, потом те граждане, которые были выбраны в совет, чтобы повысить его финансовые возможности, но не занимающие поста в магистратуре и, наконец, претекстаты, сыновья декурионов, которые без права голоса могли участвовать в заседаниях совета. Список из Канузия насчитывает 100 декурионов, 39 почетных членов из сенаторов и всадников и 25 претекстатов. Место в списке соответствовало последовательности права голоса на собраниях совета.

На западе империи детали городских магистратур точно определены и обстоятельно регламентированы, как, например, основные компоненты городского права колонии Урсо провинции Бетика, относящиеся к временам Цезаря. Так гласит тот параграф, который регламентирует назначение вспомогательного персонала и привилегий городских магистратов: «Дуовиры, исполняющие эту должность, имеют право иметь в распоряжении двух ликторов, одного служащего, двух писцов, двух посыльных, одного кописта, одного герольда, одного гаруспика, одного флейтиста. Каждого они должны выбирать из числа тех, кто является колонистом колонии. Эти дуовиры и эдилы, пока они занимают эту магистратуру, должны обладать правом носить тогу, окаймленную пурпуром, а перед ними должны нестись факелы и свечи».

Какими бы ответственными ни казались отдельные магистраты, они связывались в своих решениях согласием всего совета, которому они были также подотчетны. Поэтому при разрешении финансовых и имущественных проблем города в их собственных интересах было принимать решение с согласия большинства городского совета. Так как только он, а не отдельный магистрат, принимал важнейшие решения, касающиеся городского хозяйства, финансовых вопросов, аренды, не говоря уж о деликатных решениях по протоколу, например, таких, как выделение почетных мест или присуждение городских почестей заслуженным гражданам или влиятельным покровителям.

Хотя отдельные компетенции этого важнейшего коллегиального городского органа по сравнению с масштабами большой политики были второстепенными и незначительными, в общей сложности информационные возможности, возможности участия и принятия решений, особенно для богатых и экономически активных граждан больших городов, были тем более знаменательны, что личный вклад в эти органы мог себя оправдать. Высшие городские магистраты вознаграждались предоставлением римского гражданского права и другими привилегиями, принадлежность к городскому совету вознаграждалась материальными преимуществами, такими, как свободный подвод воды, почетные места на всех мероприятиях, к тому же у них были особые судебные привилегии, например, с середины II в.н.э. смертная казнь заменялась депортацией.

Жизнь, блеск и роскошь городов при принципате были немыслимы без огромных пожертвований муниципальной аристократии. Несколько примеров могут это проиллюстрировать. В то время как в Карнунте выходец с Востока Г.Домиций Смарагд во II в.н.э. мог пожертвовать городу амфитеатр, возможности К.Элия Авна из Мудона в Западной Швейцарии были более ограничены: «Для блага императорского дома К.Элий Авн, августальный севир, посвящает из собственных средств Юпитеру, Юноне алтарь. Также он дарит деревенским жителям Миннодуна (Мудон) 750 динариев, на проценты от которых они должны немедленно устроить спортивный праздник на три дня. Этим же жителям я отдаю эти деньги навечно. В случае, если они захотят использовать эту сумму на другие цели, я хочу, чтобы эти деньги были отданы жителям колонии Авентик. Место для установки дано по решению общины Мудона» (CIL XIII. 5042).

Города со своей стороны благодарили своих патронов и учредителей почетными статуями и надписями, и этими очевидными почестями побуждали одновременно к подражанию других состоятельных горожан: «Тиберию Юлию Сабуцину, сыну Тиберия из квирийской трибы, дуовиру, начальнику общественных построек, фламину Августа, патрону общины — колонисты Авентика из собранных денег за его выдающиеся заслуги перед ними» (CIL XIII 5102).

Надпись из Геркуланума начала I в.н.э. сохранила подробности и формальности того, как город почтил имеющего перед ним заслуги сенатора: «Учитывая, что М.Офиллий Целер, дуовир, во второй раз внес предложение, честь общества требует вознаградить заслугу. М.Нония Бальба, и по этому поводу было вынесено постановление: Так как М. Ноний Бальба, пока он здесь жил, с необычайно большой щедростью проявил себя как отец отдельным людям и всему сообществу, городские советники постановили на самом оживленном месте за общественный счет воздвигнуть ему конную статую с надписью: М.Нонию Бальбу, сыну Марка из трибы Менения, претору, проконсулу патрону воздвигает эту статую единогласно совет горожан Геркуланума за его заслуги. Кроме того, они постановили от имени общины поставить мраморный алтарь над его прахом с надписью: «М.Нонию Бальбу, сыну Марка. От этого места на паренталиях должна начинаться процессия; гимнастические игры должны быть продолжены на один день в его честь, а на представлениях в театре должно стоять его кресло. Так постановил городской совет».

Выборы магистратов долгое время были для городов кульминационным пунктом местной политики. Только из Помпеи происходят 2 800 надписей, созданных в связи с такими выборами, среди них около 1 500 датируются 79 г.н.э., годом гибели города. Дельцы, профессиональные группы, отдельные лица и даже лишенные голоса женщины агитировали за своих кандидатов, как показывают следующие надписи из Помпеи: «Феб со своими покупателями предлагает на должность дуовиров М.Голкония Приска и Г.Гавия Руфа». «Все суконщики просят как дуовира Голкония Приска». «Гениалий предлагает дуовиром Бруттия Бальбу. Он будет держать в порядке городскую кассу». «Сделайте эдилами М.Казеллия и Л.Альбуция! Стация и Петрония просят об этом. Такие граждане должны быть в нашей колонии!»

Как показывают вносимые на должность суммы, кроме высших магистратов, особенно желанными были жрецы города. К социальному престижу представителя правящего слоя принадлежала в соответствии с традицией деятельность в области религии. За исключением уже упомянутых августалов, которыми могли быть и богатые вольноотпущенники, все городские жрецы были свободными, богатыми горожанами, которые выбирались сначала на народном собрании, а позже городским советом, частично они получали эту должность на ограниченный срок, а частично — пожизненно. Кроме старых жреческих должностей Запада, понтификов и авгуров, при принципате культу императора стали служить фламины. На эти должности на востоке империи, наряду с местными жреческими должностями, находилось всегда много претендентов.

Так как от жреца ожидались большие финансовые затраты на оформление религиозных церемоний и культовых действий, жертвоприношений и игр, этот круг лиц пользовался освобождением от воинской службы, от принудительных работ в пользу города, от исполнения судебных функций или от опекунства и от других обязанностей.

По сравнению с относительно единообразной моделью городских конституций Запада структуры греческих городов Востока были значительно сложнее. В них продолжали существовать древние учреждения и институты, хотя конкретные обязанности (как, например, в случае со стратегами) полностью изменились. В таком большом городе, как Эфес, при принципате было еще народное собрание, которое собиралось в большом театре и проводилось старшим писцом. В городском совете насчитывалось 300 советников. Кроме управленческих чиновников (стратегов и агрономов, отвечавших за снабжение зерном и за рынок), в этих античных городах было много городских магистратур с надзорными функциями: лименархи, контролирующие порт; парафилаки, обеспечивающие общественную безопасность, и эйрепархи, служащие мировыми судьями.

Не менее престижным в Эфесе был жреческий пост пританов, который могли занимать и женщины. Их обязанности заключались в заботе о божественном неугасающем огне на Пританейоне, кроме того, пританы должны осуществлять жертвоприношения и курение фимиама, все это на собственные средства. Самостоятельным оставался необычайно богатый привилегированный храм Артемиды.

Какими бы важными ни были отдельные функции городских советов и обязанности магистратов с местной точки зрения, представители местной муниципальной аристократии на востоке империи не строили никаких иллюзий по поводу политической реальности. «Политические предложения» Плутарха начала II в.н.э. дают критическую оценку положения дел: «При всех усилиях обеспечить послушание своей родины правящей власти, государственный деятель не должен навлекать позор и унижение на свою родину и, если скована нога, класть цепь еще и вокруг шеи. Многие так и делают. Когда государственным людям предлагается на рассмотрение важное и неважное, они считают зависимость позором или более того, они уничтожают самостоятельность управления. Так они вызывают страх, боязнь и полное бессилие. Многие привыкли не есть и не купаться без врача и не осмеливаются пользоваться своим здоровьем, хотя природа это разрешает. Точно так же многие для каждого постановления, каждого заседания, каждого утверждения предварительно испрашивают решения наместника и дают правителям большую власть над собственной родиной, чем они того сами желают. Виноваты в этом прежде всего алчность и честолюбие правящих слоев. Они принуждают маленьких людей покидать город из-за того вреда, который они им причиняют. Когда они между собой ссорятся, они ищут поддержки не у сограждан, а у власть имущих. В этом заключается причина, почему совет, народное собрание и суд полностью потеряли свое влияние».

Очевидно, что относительно маленькие городские магистратуры благодаря удивительной работоспособности чиновников и благотворительности богатых горожан были способны выполнять задачи самоуправления. Однако после первых признаков местных кризисов во времена Траяна и Адриана после середины II в.н.э. увеличились признаки того, что нагрузки городов, будь то из-за собственных честолюбивых проектов или из-за передачи дополнительных обязанностей администрацией империи, так сильно возросли, что немногочисленные состоятельные группы городских советов все чаще стали добиваться освобождения от новых обязанностей. Параллельно с этим, неслыханных до сих пор размеров достигло принуждение свободных граждан к разнообразным личным или материальным услугам.

Таким образом, городские советы превратились в организации, которые должны были по возможности равномерно распределять все заботы между работоспособными слоями. Имущие слои обременили натуральной и денежной повинностью, предоставлением квартир и продуктов для приезжих чиновников или войска, обеспечением посольств, ремонтом зданий и общественных сооружений; низшие слои занимались черновыми работами для города.

Сами по себе эти вынужденные меры должны были бы стабилизировать положение, однако этого не случилось, потому что принцепсы и наместники требовали все новых привилегий. Так, были освобождены от принудительных обязанностей высокопоставленные лица и государственные должностные лица империи, среди них прокураторы, сенаторы, офицеры и солдаты после продолжительной службы, ветераны, врачи, учителя и жрецы. К этому нужно добавить персонально привилегированных и институт ограниченного сроком освобождения, то есть, когда освобожденный получает должность в магистратуре. Таким образом, из-за этих мер круг обремененных обязанностями становился все меньше, а нагрузки — все больше.

Городские законы и надписи знакомят только с каркасом политической жизни муниципальной аристократии. В отличие от сената, армии и дома принцепса события в городских советах освещены в литературе и в надписях только в исключительных случаях; различный социальный состав городских советов анализируется очень редко. Причина этого частично в том, что для таких провинций, как Британия, имеются настолько скудные данные, что они вообще не могут ответить на такие основополагающие вопросы, как преемственность региональных и местных правящих слоев.

В северо-западных провинциях империи, в городских советах преобладали романизированные местные жители, причем эти декурионы обладали латинским или римским гражданским правом, поэтому о них не упоминалось в таких определениях, как, например, определение городского права города Флавия Сальпензана времен Домициана. Там констатируется, что дуовиры, эдилы и квесторы после истечения года службы получали римское гражданское право для себя и своих ближайших родственников (ILS 6088, XXI). Число бывших солдат в городских советах было невелико.

Совершенно другая структура засвидетельствована в городских советах ветеранских колоний и больших городов. В них наличие италиков и других неместных лиц было очень велико. Слой декурионов в торговых и портовых городах был неоднороден, как по происхождению, так и по профессии. В маленьких, не имеющих выхода к морю городах, наоборот, городской совет часто был идентичен собранию средних и крупных, часто поверхностно романизированных крестьян. Четкого разделения между городом и деревней не было потому, что декурионы, как правило, владели небольшими поместьями в окрестностях своего города.

Специальное исследование Г.Альфельди показало, какое большое социальное и ментальное различие существовало между городскими советами провинции. Тогда как колония Тарракон, столица провинции Ближняя Испания и одновременно важнейший город Иберийского полуострова при принципате, располагал социально-дифференцированным городским советом, который обладал многочисленными связями с римским правящим слоем и хорошими возможностями продвижения на государственной службе, положение вещей в городе Сагунте было совершенно другим. В Сагунте однородная городская аристократия изолировала себя как от влияний извне, так и снизу. Она жила с сознанием великой традиции; по преданиям, город был основан Гераклом или возводился к грекам из Закинфа, поэтому он считал себя старше Рима и застыл в крайне консервативной принципальной позиции. В колонии Барцинол члены городского совета только в исключительных случаях переходили в правящий слой империи, однако в принципе здесь тоже их состав был дифференцированным. Его структура гораздо ближе к структуре Тарракона, чем Сагунта.

Обнаруженный в Бонне алтарь Ауфанским матронам, один из красивейших памятников этой почитаемой в рейнском регионе богине, показывает, что представители муниципальной аристократии, невзирая на всю лояльность к императорскому культу и римским государственным богам, все еще почитали своих древних местных богов. Надпись на алтаре гласит: «Ауфанским матронам К.Веттий Север, квестор колонии Клавдия Агриппина, выполнил свой обет в консульство Мардина и Цельса».

Как члены городских советов отдельных городов, так и каждый из их членов рано или поздно оказывались втянутыми в противоречия между местными и имперскими интересами. Хотя будни городских советов определялись внутригородскими проблемами, нередко они прямо или косвенно соприкасались с компетенциями римской провинциальной администрации. К этому нужно добавить, что городские советы при улаживании всевозможных частностей городского управления сами обращались к принцепсу, испрашивая его согласие. Так, рескрипт Антонина Пия 158 г.н.э. македонскому городу поясняет: «Я даю свое согласие, чтобы вы обложили каждого из всех свободных людей, платящих налоги, еще одним динарием, чтобы иметь его как дополнительный доход для крайней необходимости. Вы должны иметь 80 членов муниципалитета, каждый должен дать 500 аттических драхм, дабы вы завоевали авторитет из-за величины совета, и из денег, которые они дали, получали дополнительные доходы...»

Городская автономия зависела от материальных средств города, но также и от масштаба их обязанностей. Когда города стали нагружать все большими имперскими обязанностями и требованиями, устоять против этой нагрузки смогли только богатые города. Как правило, они не обладали большими финансовыми резервами и особенно во II в.н.э. жили на собственные средства. Вся система пожертвований была ориентирована на настоящее; жертвователи в первую очередь искали одобрения своих современников, а во вторую — воспоминания об их благодеяниях. Анонимные пожертвователи были немыслимы.

Идентификация представителей муниципальной аристократии с их городом, размер пожертвований, также взятие на себя нагрузки часто труднодоступны пониманию современного человека. Они предполагают не только «гражданское чувство» и «патриотизм», но и готовность дорого заплатить за общественное положение собственной семьи и за социальный престиж. Во всяком случае слишком односторонне было бы видеть в городе и в муниципальной аристократии «коллектив рабовладельцев и землевладельцев... Объединение с целью держать рабов в повиновении и привязать к себе неимущих свободных людей и угнетать их» (Штаерман Е. М. «Кризис рабовладельцев на западе Римской империи». Берлин, 1964,31).