Восхождение Октавиана к единоличной власти

Восхождение Октавиана к единоличной власти

В «Жизни двенадцати Цезарей», которая послужила началом сборника биографий принцепсов из дома Юлиев—Клавдиев, «четырех императоров» и Флавиев, Светоний так описывает события в римском сенате в мартовские иды 44 г, до н.э,: «Он (Цезарь) сел и заговорщики окружили его, словно для приветствия. Тотчас Тиллий Цимбр, взявший на себя первую роль, подошел к нему ближе, как будто с просьбой, и когда тот, отказываясь, сделал ему знак подождать, схватил его за тогу выше локтей. Цезарь кричит: «Это уже насилие!» — и тут один Каска, размахнувшись сзади, наносит ему рану пониже горла. Цезарь хватает Каску за руку, прокалывает его грифелем, пытается вскочить, но второй удар его останавливает. Когда же он увидел, что со всех сторон на него направлены обнаженные кинжалы, он накинул на голову тогу и левой рукой распустил ее складки ниже колен, чтобы пристойней упасть укрытым до пят; и так он был поражен двадцатью тремя ударами, только при первом испустив не крик даже, а стон, — хотя некоторые и передают, что бросившемуся на него Марку Бруту он сказал: «И ты, дитя мое!» («Жизнь двенадцати Цезарей». М., 1964, с, 32).

По именам известна лишь небольшая часть, примерно 20 из 60 противников Цезаря, вступивших в заговор против диктатора. Самыми известными являются Марк Юний Брут и Гай Кассий, они явились непосредственными убийцами Цезаря, к тому же у них были предшественники — убийцы афинского тирана Аристогентон и Гармодий (514 г. до н.э.). Благодаря участию Брута, это событие приобретает философский и даже театральный оттенок. Так как Брут сам признавал свое родство с классическими римскими тираноубийцами Луцием Брутом и Сервилием Агалой, он, следуя семейным традициям, считал своим долгом убить тирана и более того, был одержим этой мыслью.

«С мужеством мужчин и разумом детей», — как говорил Цицерон, — убийцы Цезаря устранили «тирана». Надев меховые колпаки вольноотпущенных рабов, они пошли на форум на Капитолий и в первые же часы после убийства убедились, что их деяние не получило ожидаемого резонанса. Было нелепо считать, что убийство диктатора восстановит старые институты аристократического государства, поможет приходу к власти олигархии, распустит клиентелу Цезаря и его политических сторонников, а также оттеснит тех, кто отождествлял себя с его системой. Старые республиканские речи больше не возбуждали. Городской плебс Рима был уже давно коррумпирован и не встал под знамена затертых олигархических лозунгов.

Так как основные сторонники Цезаря, его коллега по консульству Марк Антоний, командир конницы Лепид, единственный располагавший войском, секретарь Цезаря Бальб и консул 43 г, до н.э. Гиртий не смогли объединиться для немедленного отмщения, римский сенат 17 марта 44 г. до н,э, принял странное компромиссное решение: все планы Цезаря по государственному устройству, даже те, которые он еще не начал осуществлять, были одобрены и объявлены законными, убийцам же Цезаря была объявлена амнистия. На тот момент такие решения воспрепятствовали вспышке гражданской войны и обеспечили дальнейшее функционирование всех государственных органов, однако политическое решение вопроса было всего лишь отложено.

Это дало о себе знать уже через три дня, когда ветераны Цезаря устремились в Рим на похороны диктатора, когда Марк Антоний в своей большой речи напомнил о деяниях и «благодеяниях» покойного. Возбужденная этой речью толпа завладела телом Цезаря и сожгла его на форуме, причем тысячи бросали в огонь свое оружие и драгоценности. Это спонтанное выражение чувств показало, какой силой обладал покойный. Вскоре на его долю выпали божественные почести. После этого стихийного взрыва стало ясно, что политика компромиссов, на которую рассчитывали убийцы Цезаря, потерпела крах.

Положение сторонников Цезаря было сложным прежде всего потому, что вопрос о политическом преемнике Цезаря при его жизни оставался открытым. Точка зрения Антония не была однозначной, а после мартовских ид, как консул, он был представителем законности высочайшего ранга. После многочисленных пристрастных клеветнических кампаний, которые много лет велись против Антония, сейчас вряд ли возможно нарисовать истинный портрет человека, легкомысленно проявившего столько слабостей. Если даже такой добросовестный историк, как Матиас Гельцер, увидел в нем «смесь дамского угодника и стремящегося к власти насильника», то можно понять, как трудно освободиться от старых клише.

Тридцативосьмилетний Марк Антоний происходил из уважаемой римской аристократической семьи. Он был внуком и тезкой выдающегося оратора и старшим сыном того Антония Кретика, который отличился в борьбе с пиратами. После бурной юности и последующего командования, кавалерией на Востоке он в 54 г. до н.э. перешел в распоряжение Цезаря. Отличился как штабной офицер в Галлии, завоевал доверие диктатора и постепенно делал карьеру. Непосредственно перед началом гражданской войны между Цезарем и Помпеем Марк Антоний в 49 г. до н.э. в качестве народного трибуна представлял интересы Цезаря в сенате. В последующие годы, когда возобновились походы Цезаря, он был его уполномоченным в Италии, правда не всегда удачливым, что привело к натянутым отношениям. Один Цезарь относился к нему снисходительно и не обращал внимания на его бурную личную жизнь, он никогда не забывал, что в 48 г. до н.э. в решающем сражении при Фарсале Антоний блестяще разгромил Помпея. Антоний всегда оставался его доверенным лицом и во время войны с парфянами занимал в Риме ключевое положение.

Рис. Марк Антоний.

Энергичный, приветливый, прямодушный командир, он пользовался любовью войска и населения. Даже многие представители правящего слоя не обращали внимания на все обвинения против него и видели в нем меньшее зло. Вплоть до гибели он оставался превосходным солдатом, человеком неслыханной энергии и бурных страстей. Однако, несмотря на свой политический опыт, он был человеком полностью лишенным политического чутья, и не умел предугадывать реакцию на свои порой вызывающие действия. В конце концов, он был побежден не опытным полководцем, а осторожным политиком, который беспардонно использовал все слабости Антония, Октавианом.

Сам Октавиан никогда не использовал этого имени. Оно было ему дано противниками, чтобы подчеркнуть происхождение. Однако имя за ним закрепилось и осталось в соединении с более поздним «Август» до 27 г. до н.э. Сначала его звали Гай Октавий. Он родился 23 сентября 63 г. до н.э. в Риме, а вырос в расположенном к югу от Рима маленьком городке Велитры. Еще долго после этого показывали скромное жилище, где он играл ребенком. Из «Жизни Августа» Светония явствует, что будущий принцепс в своей автобиографии сообщает только то, что он происходит из древней богатой семьи всаднического сословия. Его отец первым поднялся до должности сенатора. Дед Октавиана был банкиром и нажил значительное состояние, отец же сделал карьеру исключительно потому, что женился на Атрии, племяннице Цезаря.

Покровительство Цезаря распространялось даже на внучатых племянников, что оказалось кстати, когда умер отец Октавиана, а сам диктатор не имел потомства по мужской линии. Уже в 48 г. до н.э. Октавиан был выбран понтификом, спустя два года принял участие в африканском триумфе Цезаря, а в 45 г. до н.э. он некоторое время был с Цезарем в Испании. В сентябре того же года Цезарь сделал его своим наследником и усыновил в своем завещании. Это событие произошло без ведома Октавия, так как он в это время вместе со своими друзьями Марком Випсанием Агриппой и Квинтом Сальвидиеном Руфом занимался в Аполлонии подготовкой к предстоящей войне с парфянами. Тогда же молодой Гай Октавий становится патрицием. Какими бы примечательными ни были эти отличия и привилегии, девятнадцатилетний Октавиан не проявил к тому времени никаких особых качеств и не имел достойных упоминания достижений. Понятно, что сначала его недооценивали.

Рис. Октавиан Август.

Самостоятельное вступление Октавиана в политику заслуживает более подробного изучения, потому что в его первых решениях и действиях прослеживается тот стиль, который в будущем будет определять его целенаправленное стремление к власти и осторожные взвешенные действия. За редким исключением Октавиан никогда не действовал спонтанно, под влиянием эмоций. Он всегда трезво анализировал положение дел, заранее просчитывал возможные варианты и последствия своих действий, никогда не колебался в решении пойти на компромисс, если он ему был выгоден на настоящий момент.

Поэтому, когда он услышал об убийстве Цезаря, то отклонил предложение дружественных ему военных стать во главе расквартированных в Македонии войск, готовых к войне с парфянами, и двинуться с ними на Рим. Однако он отправился в Италию и остановился недалеко от Брундизия. Только там он узнал о содержании завещания Цезаря, а также получил письма матери и отчима, которые не советовали ему принимать наследство из-за хаотического состояния и непредсказуемого политического положения. Но Октавиан не стал нервничать по этому поводу. С замечательным самообладанием и осторожностью ощупью продвигался вперед. Он не сомневался, что в полном объеме примет наследство Цезаря, а пока завязывал контакты с его доверенными лицами, прежде всего с Бальбом, а также и с другими влиятельными политиками, такими, как Цицерон, которого он быстро привлек на свою сторону.

Даже новое имя, которое теперь носил Октавиан — Гай Юлий Цезарь являлось уже программой. Ведь по нормам римской аристократической морали для него было нравственным долгом отомстить убийцам Цезаря. Впрочем, Октавиан не был единственным, кто демонстративно выражал преданность политически известному отцу: Секст Помпей, сын Помпея Великого, поступал точно так же. Он был на пять лет старше Октавиана и считался грозным флотоводцем и противником. Октавиану предстояло прежде всего стать признанным наследником Цезаря в Италии и Риме. Последнюю волю диктатора следовало использовать для того, чтобы добиться признания и узаконить свое положение. К тому же необходимо было избегать необдуманных шагов, завоевать общественное мнение и последовательно создавать опору собственной власти,

Октавиану удалось это осуществить, несмотря на некоторые превратности судьбы. Это удалось потому, что Октавиан после возвращения в Италию мог располагать военной кассой Цезаря и деньгами от налогов провинции Азия. Эти средства вместе с собственным капиталом и капиталом своих друзей он вложил для привлечения на свою сторону приверженцев и ветеранов. Воздвижение личного базиса власти удалось осуществить не в последнюю очередь потому, что Луций Корнелий Бальб и Гай Оппий — «серые кардиналы Цезаря» (А.Альфольди) — предоставили себя в его распоряжение, они были опытными защитниками интересов Цезаря и знали все тайны его правления. К тому же Октавиан мог положиться на поддержку верных друзей, прежде всего Марка Агриппы, Сальвидиена Руфа, к которым вскоре примкнул Меценат, представитель древнего этрусского рода.

Одной из составляющих успеха продвижения Октавиана в италийское силовое поле 44 г. до н.э. являлось его постоянное и последовательное влияние на общественное мнение, что выходило за рамки обычных методов римских политиков. Именно потому, что у него сначала не было политического опыта, славы полководца, законного правового базиса, никакого государственного поручения, он был вынужден сделать ставку на ту область, в которой превосходил всех сторонников Цезаря, а именно, говоря современным языком, на идеологию.

В отличие от Цицерона, который к этому времени еще раз вернулся в политику и остался в плену своих прежних представлений о согласии всех сословий и «о едином корабле для всех порядочных людей» и был фактически идеологом без власти, Октавиан никогда не надеялся только на воздействие пропаганды и идеологии, а постоянно учитывал решающее значение военного потенциала. Своим успехом он был обязан убедительной стилизации политики. Он всегда оправдывал свои действия различными государственными актами и убедительными формулировками, которые довольно часто скрывали истинное положение вещей. Это особенно ярко проявилось в начале его деятельности.

Как бы осмотрительно ни действовал Октавиан, его приход к власти мог осуществиться только за счет Антония. В начале мая 44 г. до н.э. он прибыл в Рим, и первый разговор с Антонием показал, что с этой стороны ему не следует ждать никакой поддержки. Хотя консул подсмеивался над молодым человеком, не имеющим никакой должности и всем обязанным своему имени, хотя он и чинил ему препятствия и с недоверием следил за каждым шагом, наследник Цезаря упорно добивался выдачи ему состояния своего покойного отца. До этого он начал выплачивать из собственных средств ветеранам и римскому народу то, что им обещал Цезарь. Совершенно очевидно, что благодарность получателей этого щедрого последнего благодеяния Цезаря пошла на пользу его наследнику.

Апогеем начинаний Октавиана была организация игр в честь побед Цезаря с 20 по 30 июля 44 г. до н.э. Для чествования памяти Цезаря он не пожалел никаких средств. Игры вылились в мощную политическую демонстрацию, к тому же в это время в небе появилась большая комета, та звезда Юлия, которая, казалось, подтвердила, что покойный диктатор был приобщен к сонму богов. Разумеется, этот знак венчал изображения Цезаря на монетах.

Для современников события, происходившие в Римской республике в течение года после убийства Цезаря, были непонятными. Ситуация характеризовалась многочисленными краткосрочными проектами, дезориентирующими разъяснениями, благовидными предлогами, разочарованиями. Кроме того, нерешительность, оппортунизм и перегруппировки ведущих политиков и военных усугубляли положение. Не нужно и говорить, что ситуация быстро менялась. С одной стороны, скрывшиеся из Рима убийцы Цезаря готовили на Востоке базу для теперь уже неизбежной гражданской войны, с другой же, обострились до конфликта отношения Антония с сенатом. Октавиан сначала стал на сторону сената, потому что только он мог легализировать его узурпированную власть. В стремлении Октавиана узаконить свое положение угадывается политический стиль Цезаря. В этом и состояла основная черта будущей политики Августа.

Легализация положения была нужна Октавиану прежде всего потому, что он осенью 44 г. до н.э. начал систематический и совершенно открытый подкуп ветеранов и армии. Вместе со своими близкими друзьями, а также с бывшими центурионами и солдатами Цезаря Октавиан отправился в колонию ветеранов в Кампанье. Он вез с собой повозки с деньгами и снаряжением. Там начал широкую вербовку войск. Он не мог сослаться на поручение государства или на служебные обязанности, он мог указать только на исторический пример Помпея.

Октавиан раздавал деньги направо и налево. В течение нескольких недель он обналичил необходимые средства и теперь мог выплатить каждому ветерану и солдату по 500 денариев, что было больше, чем прежнее жалование римского легионера за два года службы. В будущем в случае удачного исхода он пообещал увеличить сумму в 10 раз. Таким образом, Октавиан за короткий срок собрал многочисленное войско.

Стоящие у власти римские политики были вынуждены тоже привлекать союзников с помощью большого жалования и вознаграждений, а кроме того, укреплять личные связи. Антоний, Брут и Кассий, а также командиры крупных войсковых подразделений ни в чем не уступали остальным. Совершенно очевидно, что такое поведение подрывало дисциплину легионов и должно было привести к тяжелым последствиям во всех сферах власти.

В неменьшей опасности находились целостность и боевая готовность римской армии из-за гражданской войны, в которой легионы должны были сражаться против бывших товарищей по оружию. Поэтому центурионы, имеющие тесный контакт со своими подчиненными и представляющие общие интересы и традиции, пытались избежать сражений такого рода.

Осенью 44 г. до н.э. Цицерон снова добился влияния в римском сенате. Примечательно, что великий оратор и писатель, однако неудавшийся политик, долго и тщетно старался сохранить независимость от Помпея и Цезаря. Теперь же он открыл карты и в этот раз остался верным своей линии до конца. Слабость римского сената подтверждал тот факт, что в этот момент такой человек, как Цицерон, смог взять на себя руководство сенатом. Это был человек, живущий иллюзиями, и по преимуществу теоретик. Он никогда не проявлял политической широты взглядов, никакого чутья в отношении реалий власти, не выработал ни одной военной или политической концепции, С точки зрения риторики его 14 речей «Филиппики» против Антония, которые сравнивались с классическими речами Демосфена против Филиппа II Македонского, безусловно впечатляют. Однако эти страстные слова не достигли цели.

Рис. Марк Туллий Цицерон.

«Мутинская война», которая длилась с декабря 44 по апрель 43 г. до н.э., давала римскому сенату последний шанс защитить свою власть в Италии. Когда Децим Брут во главе трех легионов оказал открытое сопротивление, Антонию в Мутине, сенаторы смогли вздохнуть свободно. Но уверенность, что с Антонием покончено, пришла только тогда, когда войска Октавиана стали на сторону сената. Особенно Цицерон вынашивал планы разбить Антония с помощью Октавиана. В конце концов, он добился, чтобы тот был принят в сенат, получил власть пропретора, а также привилегию занимать все должности в магистратуре за десять лет до предписанного возрастного ценза. Этим самым была полностью узаконена власть Октавиана. Он вместе с консулами 43 г. до н.э. Гирцием и Пансой, также вместе с Децимом Брутом продолжительное время вел борьбу с Антонием. Однако эта странная коалиция распалась так же быстро, как и была создана. Поляризация старых политических группировок союзников Цезаря и его противников достигла высшей точки. Это не в последнюю очередь произошло из-за радикального изменения военного положения на Востоке империи. Антоний в 44 г. до н.э. полностью лишил возможности маневра убийц Цезаря. Когда их группа навестила Цицерона в июне 44 г. до н.э., он понял, как он писал, что они потерпели поражение, а их дело отмечено полным отсутствием плана и концепции. «Никакого плана, никакого смысла, никакого порядка» — писал он в знаменитом письме к Аттику. Зимой, 44-43 г. до н.э. Брут подчинил себе провинцию Македония, Кассий занял Сирию, и даже дислоцированные в Египте легионы встали под его знамена. Таким образом, почти вся восточная часть империи попала под власть противников Цезаря. Такое развитие событий неизбежно должно было привести к объединению приверженцев Цезаря на западе, хотя Цицерон питал на этот счет большие иллюзии. Лепид, наместник Нарбоннской Галлии и Ближней Испании, Мунаций Планк, наместник Галлии Коматы, и Азиний Поллион, наместник Испании дальней, объединились с Антонием, Октавиан уже раньше отказался воевать против их войск.

События начали быстро развиваться, когда 400 центурионов из группы войск Октавиана потребовали от римского сената консульства для своего полководца, а для солдат обещанного вознаграждения и, получив отказ, двинулись маршем на Рим. Во главе 8 легионов Октавиан выступил против города. Под давлением этой демонстрации силы он 19 августа 43 г. до н.э. был избран консулом вместе с Квинтом Педием, внучатым племянником Цезаря. Позже Педий отменил амнистию убийцам Цезаря, а Антония и Лепида объявил вне закона. С властью сената в Риме было покончено.

Так как убийцы Цезаря располагали приблизительно 20 легионами и день за днем получали новое пополнение, командующие войсками на Западе вынуждены были поступиться своим эгоизмом и взаимной неприязнью. Только сообща они могли преодолеть большое военное противостояние. Их войско в ноябре 43 г. до н.э. стало лагерем в районе Банонии, и там произошло объединение Антония, Лепида и Октавиана. Эти трое решили создать общее управление с разделением обязанностей — «2-й триумвират». В качестве триумвиров, по установлению государства, они взяли на себя власть, которую и узаконили в ноябре 43 г. до н.э. законом Тиция. Таким образом, вместе с Т.Моммзеном можно говорить об «узаконенном произволе».

Продолжительность исполнения обязанностей была сначала ограничена пятью годами, то есть до 31 декабря 38 г. до н.э., этим была обеспечена продолжительность срока полномочий по аналогии с властью Помпея, Цезаря и Красса, с другой же стороны, сохранялись последние проблески республиканской конституционной традиции.

Свою власть по регионам они распределили так: Антоний получил Цизальпинскую Галлию и Галлию Комату, Лепид — Нарбоннскую Галлию вместе с испанскими провинциями, Октавиан — Африку и большие острова. Самой же Италией они управляли совместно. Определяющим фактором при всех последующих договоренностях являлось то, что каждый триумвир обладал правом набора войска и расселения ветеранов. Только после долгого и тяжелого процесса совместная власть перешла в руки одного-единственного триумвира.

Раздел провинций показывает, что Антоний сохранил все стратегические преимущества в Северной Италии и в Галлии, в то время как Октавиану остались самые ненадежные регионы. Большие острова находились в районе оперативных действий постоянно растущего флота Секста Помпея, которого триумвиры чисто формально лишили полномочий, но фактически вывести его из игры не могли. Однако для них приоритетным было устранение убийц Цезаря, которые атаковали Антония и Октавиана силами 40 легионов. Лепид же мог обеспечить свою власть только 3 легионами. Из этого следовало, что триумвиры были готовы пойти на любой риск. На их взгляд доверие, милосердие, снисходительность, то есть политика Цезаря, себя не оправдали; они делали ставку только на грубую силу и профилактический террор.

Так, они по примеру Суллы составили сначала державшийся в тайне проскрипционный список, в который входили 300 сенаторов и 2 000 всадников, в большинстве своем противники Цезаря, и новые враги триумвиров и их политики, а также те, кто слишком бросался в глаза поим богатством. Эти проскрипции преследовали двойную цель: заранее вывести из игры любую возможную оппозицию перед предстоящей решающей борьбой и обеспечить огромные средства для вооружения и снабжения войска.

Именно потому, что новая гражданская война была так непопулярна, и каждая сторона боялась предательства и перевербовки, никто не скупился на обещания и деньги. Нужные суммы для расселения десятка тысяч ветеранов нельзя было получить только с помощью объявлений вне закона, физического уничтожения и конфискации имущества большой части правящего слоя. Таким образом, триумвиры были вынуждены пообещать на будущее своим солдатам расселение в восемнадцати богатейших городах Италии, таких, как Капуя, Беневент, Регий, Арминий и др. Так как от противников больше ничего нельзя было получить, приходилось приниматься за своих собственных граждан, завладеть их собственностью, a потом перераспределить.

Подвергшиеся проскрипциям были вне закона, за их поимку или донос назначались большое вознаграждение. Рабам, выдавшим своих проскрибированных хозяев, обещалась свобода и то гражданское состояние, которое имел их господин, доносчикам обещалась анонимность при выплате вознаграждения. Для того, чтобы схватить видных противников, пока они не смогли скрыться, быстро сформировали специальные отряды. Бедствие было так велико, что на этот раз проскрипциям подверглись тысячи римских семей. Насилие и бесчеловечность были чудовищными. В отличие от времен Суллы, находящиеся под yгрозой люди оказывались в безопасности, если могли пробиться на Сицилию, в Грецию или на корабли Секста Помпея.

Самой знаменитою жертвой проскрипций стал Цицирон, которого его преследователи настигли при бегстве 7 декабря 43 г. до н.э. недалеко от Кайеты. Цицерон запретил своим сопровождающим оказывать сопротивление потом высунул голову из носилок и подставил ее под смертельный удар. Его отрубленную голову и руки выставили на ораторской трибуне римского форума, где он так часто блистал. Это было одно из многих отвратительных деяний тех дней. Октавиан запятнал себя смертью Цицерона и не достоин оправдания за соучастие в ужасном злодействе. Этот факт не могут изменить античные свидетельства о том, что Октавиан якобы сопротивлялся убийству. Столь же мало в этом преуспели и современные попытки его оправдать.

Еще зимой 43—42 гг. до н.э. Антоний и Октавиан возглавили выступление своих союзников против убийц Цезаря. Они продвинулись от предмостного укрепления между Аполлонией и Диррахием до Халкидского полуострова. Решающее сражение решили дать в окрестностях Амфиполиса и Филипп. Однако исход этого сражения был не ясен, так как для войск Брута и Кассия было затребовано значительное подкрепление восточных римских провинций. Из городов Малой Азии, например, собрали все налоги за десять лет вперед. Из храмов, городов и частных владений было похищено имущество стоимостью в тысячи талантов, были призваны вспомогательные войска, а также беглецы из Рима и добровольцы, среди которых находился и Гораций.

Рис. Марк Юний Брут.

Когда сильные восточные войсковые соединения под прикрытием флота осенью 42 г. до н.э. подошли к Филиппам, Антоний был вынужден предпринять атаку. Ждать он не мог, потому что снабжение тыла триумвиров становилось все труднее из-за большой отдаленности и опасных дорог. Как раз в решающие дни заболел Октавиан, и Антоний фактически командовал один, но сторонники Цезаря воодушевились зажигательными словами «месть за Цезаря», словами, которые были убедительнее, чем абстрактные призывы противной стороны.

В обоих ожесточенных сражениях в октябре и ноябре 42 г. до н.э. войска Брута и Кассия были наголову разбиты. Убийцы Цезаря и другие скомпрометировавшие себя аристократы предпочли добровольную смерть, остальные войска капитулировали, только часть войск смогло пробиться к морю. После Филипп дело убийц Цезаря в политическом и военном отношении было окончательно проиграно. Если мы хотим определить место и время падения старой римской аристократической республики, то они именно здесь, в этом сражении осенью 42 г. до н.э., а не в жалком конце власти римского сената 19 августа 43 г. до н.э. когда Октавиан силой добился консульства.

Впрочем, очень проблематично отождествлять падение республики с исходом сражения. Показательно, что даже Брут и Кассий в последней стадии войны были вынуждены использовать методы Цезаря. Они узурпировали власть в провинциях, присвоили казенные деньги, имения, короче говоря, предприняли те же меры, против которых выступали когда-то. Они так же открыто демонстрировали личную власть, их изображения так же появлялись на монетах; кинжалы и колпаки вольноотпущенников, символы убийства тирана в мартовские иды, убедительно свидетельствовали об их власти.

Классическая Римская республика в действительности «пала» не из-за отдельных событий, а в результате длительного процесса. Пафос противников Цезаря был ложным потому, что структуры римского общества, экономики, политики и государства уже давно необратимо изменились. Во времена Кассия и Брута старая республика стала уже идолом.

«Римская республика», как государственная и общественная формация, для отдельных римских граждан ассоциировалась с республиканской «свободой» и была наполнена антимонархическим содержанием, а также сознанием непосредственного участия в решающих событиях, сознанием правовой защиты и полной личной свободы. Еще для апостола Павла фраза «я римский гражданин» содержала последний отблеск правового привилегированного положения, а именно права на справедливый судебный процесс. Античность не знает такого государства, в котором отдельный гражданин был бы так эффективно защищен от злоупотреблений государственной власти, как в классической римской республике. И эта гражданская свобода ускорила возникновение политических идей нового времени. Она была отражена в пафосе начала Французской революции и первой фазе образования Соединенных Штатов. Она навсегда стала основной частью политических традиций Европы.

После победы при Филиппах Антоний являлся главным лицом в римской политике. Его власть и пост достигли кульминационной точки. Антоний был вынужден заключить с Октавианом предварительный договор для решения насущнейших проблем. Для себя он избрал другое поле деятельности на востоке империи, где возникла необходимость в системной реорганизации римского господства. К тому же Антонию нужно было обязательно добыть там деньги для жалования своим легионам, для обеспечения ветеранов, а также для вознаграждения своим младшим офицерам и приверженцам. Как бы ни была тяжела эта задача, как бы ни были серьезны конфликты с соперничающими партнерами, его поджидала удача.

Совсем по-другому складывались обстоятельства для Октавиана: на его долю выпало обеспечение ветеранов в Италии и борьба против Секста Помпея, пиратство которого становилось все более обременительным. Речь шла о том, чтобы за короткий срок предоставить приблизительно ста тысячам бывших легионеров Цезаря небольшие крестьянские хозяйства, которые можно было получить только путем жесточайшей экспроприации. Совершенно очевидно, что эта задача вызвала ненависть, зависть, недоверие и обвинения как жертв, так и конкурирующих получателей,

Для опасной борьбы с Секстом Помпеем у Октавиана не было никаких предпосылок, Сам он не обладал опытом о ведении войны на море, она являлась фактической прерогативой противников Цезаря. Октавиан должен был основательно подготовить войну на море против Секста Помпея и против морских вооруженных сил противников Цезаря, построить собственный флот и к тому же подвергать себя большой опасности. Кроме того, он не мог действовать по своему усмотрению, потому что приверженцы Антония пристально следили за каждым его шагом. Антоний незримо присутствовал в Италии, благодаря многочисленным ветеранам, младшим командирам и союзникам.

Антоний умел соединять самоотверженный труд с удовольствиями. Зимой 42—41 гг. до н.э. он был еще в Греции, там прежде всего устроил себе чествования в Афинах, выдавал себя за приверженца греческой цивилизации и быстро завоевал популярность приветливостью и широтой натуры. В феврале 41 г. до н.э. он через Вифинию отправился в Эфес, где был принят как новый Дионис — полное глубокого смысла отождествление склонного к оргиям и всяким излишествам сангвиника. После того, как Антоний провел некоторое время в Эфесе, он с большим успехом посетил регионы Малой Азии и Сирии.

При оценке деятельности Антония на Востоке нужно избегать тех крайностей, которые имеются в античных сообщениях и в современных специальных исследованиях. Из античных источников следует, что в те годы Антоний, где бы он ни был, проводил свою жизнь в бесконечных празднествах. Он общался с актерами, танцорами и музыкантами, художниками и философами, вызывая восхищение тех, кто извлекал из этого пользу. Само собой разумеется, государства и города Востока оказывали все мыслимые и немыслимые почести могущественному римлянину. Антоний почитался как спаситель, благодетель и новый Дионис.

Однако это не мешало Антонию накладывать большие контрибуции. Города провинции Азия, например, которые еще до убийства Цезаря крайне истощились, должны были выплатить в течение двух лет налоги за девять лет вперед, причем эта сумма являлась уступкой, так как сначала Антоний потребовал гораздо более крупных взносов. Несмотря на эти крайности, из которых одни обуславливали другие, и которые упорно подчеркивают античные источники, было бы абсурдно видеть в Антонии только бонвивана, распутника и кровопийцу.

С другой стороны, в новых специальных исследованиях делаются попытки привести в систему все административные решения Антония и одновременно осмыслить ого общую политическую концепцию на Востоке. Однако Антоний не был прирожденным администратором, как Помпей, но был прежде всего цезарианцем, потому что он, как сам диктатор, делал ставку на личность, а не на государственные институты, опираясь на сильных, преданных ему людей и на тех, кто пользовался его доверием. Позже он поддерживал могущественных вассальных царей, с помощью которых укрепил собственное положение на Востоке. Блестяще оправдали его доверие Архелай Каппадокийский, Аминт Галацкий-Писидийский-Ли-каонийский, Полемон Понтийский и Малой Армении, а также Ирод Великий Иудейский. К кругу этих выдающихся личностей вне всяких сомнений принадлежит и женщина, от которой он зависел и сам, — Клеопатра, царица Египта.

Клеопатра VII, которая во времена Цезаря при поддержке римских легионов была назначена правительницей Александрии, после убийства диктатора, отца ее сына Цезариона, оказалась в весьма тяжелом положении, когда Кассий добился успехов в Сирии, а убийцы Цезаря овладели всем Востоком. Чтобы сохранить свое положение, она попыталась лавировать и поэтому была вынуждена оправдываться перед Антонием, когда тот вызвал царицу в Тарс в Киликии. 28-летняя Клеопатра была вне всяких сомнений информирована об образе жизни и амбициях Антония. Благодаря своему уму и утонченности она быстро пленила триумвира. С самого начала стала его равноправной партнершей. В сопровождении флейт и лютен она появилась в Тарсе перед новым Дионисом, как новая Афродита, на богато разукрашенной ладье под пурпурными парусами и с серебряными веслами.

С самого начала пересеклись рациональные и иррациональные мотивы и связи, страстная любовь двух людей, желание египетской царицы удержать и расширить собственную власть, намерение Антония сделать Египет базой для своей политики на Востоке. Очевидно, что больший выигрыш от договоренностей в Тарсе получила Клеопатра. Антоний не только утвердил ее в качестве царицы, но по настоянию Клеопатры казнил ее сестру Арсиною, а при реорганизации Сирии и Палестины египетские интересы были полностью соблюдены. Когда Антоний зимой 41—40 г. до н.э. блаженствовал в Египте, в Сирию вторглись парфяне, а в Италии разразилась новая гражданская война. Казалось, что повторились события времен египетских авантюр Цезаря зимой 48—47 г. до н.э.

Если рассматривать восточную политику Антония в целом, нужно учитывать, что в 40—39 и в 38—37 гг. до н.э. из-за конфликтов в Италии у него были связаны руки. Как будет подробно описано далее, его приверженцы в Италии и Октавиан втянули его в быстро растущие неурядицы, со всех сторон к нему взывали о помощи, и таким образом, он сначала не мог сконцентрироваться исключительно на обороне от парфян и на стабилизации своей власти. К тому же сначала его силы были слишком слабы, чтобы отразить парфян, которые под предводительством принца Пакора и римского эмигранта Квинта Лабиена глубоко проникли на территорию Сирии и Малой Азии. Даже большие города Апамея и Антиохия попали в руки парфян. Как и во времена Митридата VI, римское господство в Малой Азии рухнуло, как карточный домик. Удержались только немногие очаги сопротивления среди бурного потока парфянской конницы.

События изменились радикальным образом, когда в 39 г. до н.э. Вентидий Басс, поднявшийся от погонщика мулов до командующего группой войск и бывший одним из способнейших офицеров Антония, организовал мощное контрнаступление из провинции Азия и отбросил парфян за Евфрат. Лабиен был убит при бегстве, Сирия освобождена, а в феврале 38 г. до н.э. был побежден и убит Пакор. Вентидию Бассу предназначался триумф, ошибка при Каррах теперь, по крайней мере частично, была исправлена, но одновременно снова возникла угроза со стороны парфян. Антоний из-за новых осложнений на Западе только зимой 37—36 г. до н.э. начал подготовку давно планируемой войны с парфянами.

Первым шагом стала полная реорганизация администрации на востоке Империи. До нее в этом регионе было пять римских провинций, теперь осталось только три: Азия, Вифиния и Сирия. В Киликии упразднили администрацию провинции, Кипр отдали Клеопатре, Понт отделили от Вифинии, В результате всех этих преобразований в первую очередь выиграла Клеопатра, а также уже упомянутые дружественные Антонию цари. К Египту, кроме Кипра, отошла часть Киликии на побережье Сирии и часть Халкиды, где было ценное сырье: асфальт из Мертвого моря и бальзамовые рощи Иерихона. Любовную связь с Клеопатрой Антоний открыто подтвердил, признав своими детьми двух близнецов, которых ему родила царица три года тому назад. Им были даны звучные имена Александр Гелиос и Клеопатра Селена.

Если непредвзято взглянуть на принципы и содержание преобразований, то им нельзя отказать во внутренней последовательности и фактических преимуществах. Эти преобразования были предназначены для консолидации власти, а также для того, чтобы заполучить сильных партнеров для Рима вообще и для Антония в частности. Однако эти преобразования и не в последнюю очередь тесные личные отношения Антония и Клеопатры вызвали недовольство в Риме и расценивались как предательство римских интересов, что позже привело к пропагандистской войне между Октавианом и Антонием.

Только в начале 36 г. до н.э. Антоний смог закончить последние приготовления к войне с парфянами. В отличие от Красса, который 18 лет тому назад запланировал наступление вдоль Евфрата и подвергся там нападениям парфянской конницы и лучников, он держал в боевой готовности свои войска в Армении, оттуда напал на Мидию Атропатену, при Фрааспе его наступление остановили. С приближением зимы Антоний был вынужден начать отступление через Армению при непрекращающихся атаках парфян. От своих измученных союзников он требовал непомерных усилий. Однако в отличие от Красса был всегда хозяином положения и привел в Сирию дисциплинированное войско.

Потери римского войска, которое к началу наступления насчитывало 16 легионов, около 10 000 галльских и испанских кавалеристов, и большого контингента из союзных городов, по современным исследованиям, составляли приблизительно 37% от всех участников. Политические и военные результаты равнялись нулю. В известном смысле неудачу этого наступления можно объяснить предательством армянского царя Артавасда, который с сильными кавалерийскими соединениями перешел на сторону парфян. К счастью для Антония Клеопатра еще зимой отправила в Сирию большое количество продовольствия и снаряжения, благодаря чему кризис был приостановлен.

В 35 г. до н.э. Антоний действовал против бежавшего в Малую Азию Секста Помпея, а в 34 г. до н.э. предпринял поход против Артавасда. В Армении вспыхнула ожесточенная борьба, которую фанатически продолжил после пленения отца его сын. Римские войска разграбили города и храмы и заняли большую часть страны. Римские легионы остались в армянских гарнизонах. Для дипломатического обеспечения нового положения маленький Александр Гелиос был помолвлен с Иопатой, единственной дочерью царя Мидии.

По случаю своей победы над Арменией Антоний решил устроить себе пышный триумф. Римский консул 34 г. до н.э. распорядился отпраздновать его не в Риме, а в Александрии, таким образом, он превратил триумф в своего рода преклонение перед Клеопатрой. Несколько дней спустя на центральной площади Александрии Клеопатру провозгласили «царицей цариц», а Цезариона — «царем царей». После официального обожествления Цезаря Октавианом в 42 г. до н.э, он присоединил к своему имени титул «сын божественного», и таким образом сын Цезаря и Клеопатры был демонстративно противопоставлен приемному сыну Цезаря Октавиану.

Рис. Карта Римской империи.

В царский ранг произвели также детей Клеопатры и Антония. Александр Гелиос был интронизирован как правитель Армении, Мидии и земель по ту сторону Евфрата, его сестра-близнец Клеопатра Селена получила Кирены, родившийся в 36 г. до н.э. Птолемей Филадельф — Киликию, Финикию и сирийские земли до Евфрата. Новые монеты, выпущенные в большом количестве, свидетельствуют о событиях 34 г. до н.э. Они прославляют успех Антония впечатляющей надписью «побежденная Армения», чествуют Клеопатру, как «новую Изиду». Антоний, казалось, все глубже погружается в эллинистически-восточный мир, все больше становится безвольным орудием в руках египетской царицы. Он растранжиривает римские территории, пренебрегает римскими интересами и бросает вызов римским традициям.

По иному развивались события в Италии и на западе империи. Там обострились отношения между сторонниками Антония и Октавиана. Раздоры быстро росли из-за того, что брат Антония, Луций Антоний, бывший консулом 41 г. до н.э., жена Антония Фульвия и его уполномоченный в Италии Маний не упускали возможностей увеличивать и без того большое недовольство Октавианом. Очень легко было вызвать недовольство ветеранов Антония, которые с нетерпением ждали обещанных земель и были хронически недоверчивы. Защитники Антония зашли так далеко, что решили отстаивать интересы убийц Цезаря и экспроприированных лиц. Следствием явилось начало новой гражданской войны, но на этот раз между союзниками триумвиров.

Хотя войска Антония далеко превосходили войска Октавиана и к тому же находились под началом таких опытных полководцев, как Вентидий Басс, Азиний Поллион и Мунаций Планк, они выдвинулись нерешительно и неохотно. Это прежде всего объясняется тем, что сам Антоний не занял достаточно определенной позиции в отношении происходящего. Когда в послании к Манию он писал, что начнет войну только в том случае, если будет оскорблено его собственное достоинство, то это было слишком расплывчато, чтобы служить указанием к действию. Таким образом, Октавиан, Агриппа и Сальвидиен Руф смогли не только помешать действиям сторонников Антония, но и блокировать Луция Антония вместе с большими войсковыми соединениями в Перузии. В конце февраля 40 г. до н.э. Луций Антоний был вынужден капитулировать, другие войска сторонников Антония, которые слишком поздно предприняли попытки перейти в наступление, были вытеснены из центральной части полуострова. Октавиан одержал блестящую победу.

По римским военным законам судьба всех взятых в плен при Перузии была в руках Октавиана, и он не замедлил примерно их наказать. Противники Цезаря, бежавшие в Перузию, среди которых было немало сенаторов и всадников, а также весь городской совет Перузии были казнены. Просящих о пощаде Октавиан посылал на смерть с циничными словами «ты должен умереть». Саму Перузию отдали, как это было принято, на разграбление войскам и разрушение, однако некоторые граждане смогли уйти и вместе с ними брат Антония, его офицеры и солдаты и его жена Фульвия, которая во время перузийской войны предпринимала безуспешные попытки сместить Луция Антония. В античных источниках она предстает как яростная подстрекательница. Октавиан разрешил ей вместе с Мунацием Планком отплыть в Афины, чтобы она сообщила Антонию об исходе борьбы.

В первом браке Фульвия, участница перузийской войны, была замужем за знаменитым народным трибуном и врагом Цицерона Публием Клодием, затем за полководцем Цезаря Курионом Младшим, который погиб в 49 г. до н.э. в Афинах, а в третьем браке — за Антонием. В лице этой женщины в первый раз появляется римская аристократка, подвергшая себя непосредственной опасности, действуя в интересах мужа. Она преодолела все существующие в Риме ограничения и положила начало процессу, который очень часто недооценивают.

Как жены римских плебеев, так и жены аристократов сначала были полностью ограничены семейными обязанностями и во всех отношениях зависели от мужа, хотя их уважали как хозяек дома и управительниц всем домашним хозяйством. Но в римском частном праве не могло быть и речи о равноправии женщин. Содержание и формы жизни «молчаливых римских женщин», как их по праву называли, известны не столько по литературе, сколько по эпитафиям. Например, эпитафия Амимоны, жены некоего Марка, гласит: «Она была самой лучшей и самой красивой, пряла шерсть, была благочестивой, скромной, доброй, чистой и домовитой». Эпитафия Постумии Матронеллы: «Несравненная супруга, хорошая мать, благочестивая бабушка, скромная, работящая, энергичная, внимательная, чуткая, принадлежавшая только одному мужчине, настоящая матрона по усердию и верности». Это были типичные женские качества, которые римляне идеализировали.

В то время как обусловленное римской экспансией многолетнее отсутствие римских мужчин довольно часто упоминается, нигде нет речи о том, какое тяжкое бремя ложилось на плечи римских женщин во время этого отсутствия. Очень редко уделяется внимание ущемлению их личных прав. Характерным является тот факт, что даже такой человек, как Цицерон, свою дочь Туллию, которую он очень любил, выдал замуж без ее согласия. Естественно, что римские женщины никогда не были представлены в сенате или на народных собраниях и что они никогда не могли оказывать непосредственного политического влияния.

Тем не менее нужно отметить, что в эпоху поздней Римской республики начинается процесс, который с некоторыми оговорками можно назвать процессом эмансипации женщин римского правящего слоя. Общественные и экономические изменения привели к новым нормам брака, к так называемому браку без власти мужа над женой, когда муж не мог единолично управлять имуществом жены.

Кроме того, в правящем слое Рима преобладали политические браки. Цезарь для этих целей использовал свою дочь, Октавиан — свою сестру. За распадом политических союзов следовали разводы и заключение новых политических браков. Одновременно увеличивалось политическое влияние женщин на деятельность их мужей. Например, из переписки Цицерона видно, какое впечатление произвело на него то, что жены убийц Цезаря летом 44 г. до н.э. принимали участие в совещаниях своих мужей и делали это совершенно открыто.