«Ленин — бог безбожных»

«Ленин — бог безбожных»

Роман этот заслуживал бы большого и обстоятельного критического разбора, тем более что такой разбор происходил бы теперь на фоне поспешной перекраски личности В. И. Ленина и его деятельности, развернувшейся в газетно-журнальной и даже книжной публицистике и пропаганде современной России. Данная книга Фердинанда Оссендовского, как и все его произведения, абсолютно неизвестна современному русскому читателю. Если бы о ней знали, то, наверное, нашелся бы шустрый издатель, который решил бы сорвать приличный куш на ее переводе: уж больно мерзкой и жестокой личностью выведен там вождь всемирного пролетариата. Но мы не можем себе позволить на страницах этой книги необходимого полного критического разбора этого творения нашего героя. И главная цель у нас другая, и рамки самой книги ограничены. Ближе всего нам разбор изображения Оссендовским деятельности Ленина в 1917 г. и в начале 1918 г. А в этой, тоже достаточно широкой теме нас привлекают прежде всего параллели между тайным «творчеством» Оссендовского в полутораста изготовленных им поддельных «документах» и его романом, открыто вышедшем под его новым именем. И все же удержаться от вопиющих примеров авторского произвола и фантастических небылиц, которыми он украшает биографию ненавистного ему человека, невозможно.

Английское издание романа «Ленин— бог безбожных» насчитывает 419 страниц. Это полная биография (и, наверное, одна из первых на Западе) Ленина начиная с его детских лет. И с этого юного возраста мы видим жизнь порочного человека, будущего демагога, предателя и тирана. Так подобраны факты, а где их было маловато, Фердинанд Оссендовский вдохновенно измышлял их: благо это роман, а не научное издание. И все же хочу засвидетельствовать, что если в 1917 г. сам Оссендовский ровнехонько ничего не знал о реальной жизни В. И. Ленина, то ко времени написания разбираемого романа он серьезно подготовился и прочитал много изданных в СССР в двадцатые годы книг и статей, содержащих сведения о жизни Ленина и, особенно о его деятельности в 1917 г. Это уже не такая безответственная и нелепая брехня, которой были переполнены и «документы Сиссона», и «документы Имбри — Акермана». Оссендовский уже не отправляет Ленина вместе с Дыбенко, Раскольниковым, Троцким, Зиновьевым, Каменевым и др. в Кронштадт после июльских дней 1917 г. Нет, он правильно называет места последнего подполья Ленина: Разлив, Выборг, Финляндия. Он уже не говорит, что Совнарком образовался в июле 1917 г. в том же Кронштадте. Но все равно, он не может отделаться от самовнушения, произведенного в его душе теми «документами», а кое-какие «факты» прямо перешли в роман со страниц писем «Nachrichten Bureau» и «Контрразведки при Ставке».

Но все же начнем с чуть более ранних времен. Вот Оссендовский рассказывает о событиях августа 1914 г.: Ленин арестован под Краковым австрийской полицией по подозрению в том, что он «русский шпион». Секретарь австрийской социал-демократической партии Фридрих Адлер посещает премьер-министра страны князя Штурдхайма и рассказывает ему, кто такой Ленин. «Аргументы Адлера, — пишет Оссендовский, — были сердечно приняты министром, который в этот момент впервые в жизни услышал о большевистской партии и ее программе. Он послал собранную им информацию Генеральному штабу и германскому правительству. Немедленно после этого пришел приказ из Вены: освободить Ульянова-Ленина»¹. Так читатель узнает, что Ленин уже перед началом мировой войны был агентом Германского Генерального штаба. Кстати, австрийского премьер-министра звали Карл Штюргк (Sturgkh), и именно Фридрих Адлер убил его в 1916 г. За арестованного Ленина ходатайствовали социал-демократы Виктор Адлер и Г. Диаманд, которые 3 (16) августа 1914 г. посетили Министерство внутренних дел Австро-Венгрии, а не премьер-министра. 5 (18) августа дело было прекращено за отсутствием оснований для его возбуждения. Краковский военный прокурор направил телеграмму в Новый Тарг об освобождении Ленина 6(19) августа. На следующий день Ленин был освобожден². Неточность, ну и что, — скажет иной читатель. Ведь Адлер-то был, пусть и другой. И телеграмму из Вены послали в тот же Краков военному прокурору!

Но вот дальше идет уже полная выдумка. Оказывается, летом 1915 г. Ленин по секретному соглашению с итальянскими социалистами Нитти и Серрати едет из Цюриха на итальянский остров Капри, чтобы повидать… Горького³. Помилуйте! Да, Горький живал на Капри, но за несколько лет до этого, а еще в 1913 г. он вернулся в Россию и постоянно жил в Петербурге — Петрограде вплоть до 1921 г. Оссендовский же «считал иначе»: Ленин нашел Горького в депрессии, они долго спорили о революции, и Горький уже тогда предупреждал Ленина о ее возможных огромных жертвах.

Поговорив с Горьким, Ленин возвращается в Швейцарию и проводит вместе со своей женой Крупской циммервальдско-кинтальскую конференцию, на которой провозглашает лозунг превращения войны империалистической в войну гражданскую. «Лучшая форма правительства для человечества, — провозглашает он, — неограниченный деспотизм, проводимый не в интересах эксплуататоров, а во имя эксплуатируемых и одобряемый ими»⁴. Бездну интересного можно узнать из этой книги Оссендовского и о «соратниках» Ленина. Так, оказывается, «товарищи Дыбенко, Железняков и Шустов (?) были матросами броненосца "Потемкин", который поднял революционный флаг» в 1905 г.! Но вернемся к Ленину. В несколько недель после возвращения в Россию в апреле 1917 г. он уже досконально изучил все состояние дел в стране. «В квартире одного из товарищей он ходил из угла в угол, обсуждая положение в целом, делал окончательные выводы и удовлетворенно потирал руки»⁵.

«— Скажите нашему другу Зиновьеву, — приказал он Крупской, — чтобы он созвал всех ответственных товарищей на собрание. Я должен сообщить им план кампании.

И этим вечером он обратился к ним голосом, который ничем не выдавал владевшего им волнения.

— Я выработал нашу программу, — сказал он. — Она очень проста и не может дать нам ошибиться. Мы должны иметь агитаторов повсюду: в армии, на улицах, в советах солдатских и рабочих депутатов и на фабриках. Армия должна быть взорвана изнутри, иначе фронтовые части уничтожат нас. Повсюду должен раздаться клич, что большевики стоят за немедленный мир, — это единственный способ привлечь солдат и крестьян. Как только правительство и лояльные социалисты выпускают какой-то приказ, мы должны тут же идти за ними, требуя более радикальных мер, и таким образом парализуем их власть. Пока этого достаточно. Мы должны снова затоплять города нашими газетами, плакатами и листовками, как мы это делали до сих пор. Мы должны организовать боевые отряды и вооружиться сами как можно быстрее. Помните, мы должны быть готовы взять полный контроль над ситуацией в любой момент»⁶. Так выглядят «Апрельские тезисы» Ленина в редакции Оссендовского. Говорил Ленин об агитации? Говорил! О работе критики? Говорил! О пропаганде немедленного мира? Да. Но все это изложено в карикатурном виде и с маленькими «добавками». Вроде той, что армия должна быть взорвана изнутри, что иначе солдаты нас растерзают и т. д.

«И как паук плетет свою сеть среди ветвей, — продолжал далее Оссендовский, — так и Ленин ткал невидимую сеть своего заговора, и его агенты, руководимые Троцким, Каменевым, Зиновьевым, Луначарским, Стекловым и Бухариным, расширяли все больше и больше влияние большевиков»⁷. Тут мы видим уже полный набор знакомых имен из всех серий «документов», сочиненных Оссендовским в конце 1917 и начале 1918 гг. По-прежнему ему неведомы такие тонкости, как отношения Ленина и Троцкого до июля 1917 г., то, что и Луначарский не был с Лениным тогда, а Стеклов был и вовсе против. Нет, Оссендовский хорошо помнил, что он «доказал», что все они получали немецкие деньги. Вот только Бухарин появился «на новенького». Живя в Петрограде, Оссендовский не слышал в 1917 г. его имени, а познакомившись с литературой, узнал, что существует и такой видный большевик, к тому же он со второй половины двадцатых годов руководил Коминтерном. Послушаем автора дальше.

«Но человек, чьим именем делались все эти вещи, оставался в тени, скрытый от человеческих глаз, — маленький непроницаемый монгол с острыми и твердыми глазами. Он прятался, как паук, поджидающий жертву, готовый в любой момент к быстрой атаке. Он был господином происходившего. Буржуазные министры сдавали свои портфели один за другим, угнетенные и безнадежные. Их сменил маленький адвокат больших амбиций, Александр Керенский, который мечтал стать Наполеоном, в то время как на самом деле исповедовал циммервальдскую формулу. Но его усилия были напрасными. Хотя он и призывал людей всех состояний сплотиться вокруг правительства, от миллионера до выпущенного из тюрьмы заключенною, он не мог удовлетворить ежедневно возрастающие требования армии и толпы, чьим идолом он хотел быть. В своих безумных попытках удержать популярность он погубил армию своими собственными руками, изгоняя опытных политиков и расчищая путь для большевиков»⁸.

Тут интересна даже не отрицательная характеристика Ленина — иного мы и не ждем, — а портрет Керенского, выполненный с нескрываемым недоброжелательством. Оссендовский здесь отражает воспоминания даже не правого крыла социалистов, а тоже правой, наиболее консервативной и «государственно мыслящей» части русской буржуазии, взгляд Родзянко, Милюкова и Рябушинского. Любопытна его собственная эволюция. В период революции 1905–1907 гг. Оссендовский — несомненный революционер, близкий к социалистам, жертва репрессий царского режима. Врагом русского царизма он оставался и далее, хотя и постарался найти свое место в утвердившемся истеблишменте. Но после Февральской революции идею новой, демократической буржуазной России Оссендовский воспринял как свою, кровную. Он по-своему и энергично боролся с теми, кого считал врагами государства. Он сохранял верность новой России, российскому государству и в 1918–1919 гг. В Петрограде и Омске. Только крушение белых армий и полная победа большевиков отвратили его взгляды от России как его фактической родины и постепенно сделали из него польского националиста.

Ироническое и презрительное отношение к Керенскому мы обнаруживаем и в дальнейшем изложении. Оссендовский использует слова Троцкого, назвавшего якобы Керенского Александром IV, после того как тот поселился в Зимнем дворце (и действительно, было глупо с его стороны занять бывшую половину Александра III на третьем этаже Зимнего). После июльских дней, когда Ленин и Зиновьев ушли в подполье и их никак не могли найти, Керснский-де испытал краткий триумф, но вскоре обнаружил, что ленинские статьи по-прежнему ежедневно появляются в большевистских газетах. Тогда он вновь запаниковал и предложил генералу Корнилову установить свою диктатуру. Но в последний момент предал Корнилова и назвал его врагом народа. Он объявил о подготовке нового наступления против немцев и клялся в верности союзникам, но в то же самое время деморализовал армию интригами и предательством, новыми обещаниями солдатам, которые он не мог выполнить. Он совещался с представителями союзников об усилении фронта, но в то же самое время созвал Демократическое совещание, состоявшее целиком из известных «миротворцев». В итоге в критический момент на его защиту выступили только юнкера, увлеченные демократической фразеологией, и женский батальон.

Зато Ленин у Оссендовского твердо шел к своей цели. Скрываясь в Разливе на чердаке дома Емельяновых, он предсказывал близкий успех товарищам Емельянову и Аллилуевой. Оссендовский вкладывал в уста Ленина такие слова: «Как говорил старик Крылов в своей басне: услужливый дурак опаснее врага! Буржуазия может применить ее к Керенскому. Александр IV есть наш лучший союзник. Он разрешил нам въехать в Россию. Он разложил армию и сделался противным народу. Теперь мы можем идти и брать власть от него голыми руками! Правительства больше нет. Самое большее — нам нужно только расстрелять из пулемета несколько храбрых меньшевиков, но на это не потребуется много времени» ⁹. Оссендовский в соответствии с фактами отправляет Ленина в Финляндию, в Выборг и Гельсингфорс. Правда, в действительности Ленин сначала жил в Гельсингфорсе и лишь затем в Выборге, но это «мелочи». Главное в том, что он теперь не хвастался, что по заданию генералов Алексеева и Корнилова обнаружил убежище Ленина в матросском Кронштадте. Но быть верным правде все время для него было скучно. В газетах начала сентября 1917 г. писали, что в Выборге русские солдаты местного гарнизона, узнав о мятеже генерала Корнилова против Временного правительства, устроили самосуд над офицерами. Оссендовский помнил об этом и приписал Ленину прямое подстрекательство солдат в Выборге к массовой расправе с офицерами. Тут же он измышляет сцену, в которой Ленин пристает к казачьему полковнику на улице Гельсингфорса и предлагает ему выбор: или быть расстрелянным, или получить верховное главнокомандование армией после захвата власти большевиками. Возмущенный полковник приказывает арестовать Ленина. Последний поднимает крик: его слышат пьяные солдаты, приехавшие из Выборга. Они отбивают Ленина у казаков, а незадачливого полковника забивают ногами. Над кровавым месивом, которое только что было человеческим существом, Ленин возглашает: «Да здравствует социалистическая революция!», «Да здравствуют Советы рабочих и солдатских депутатов!» «Да здравствует революция!» — в восторге подхватывает толпа¹⁰.

Все-таки Оссендовский мало проник в психологию Ленина, иначе он знал бы, что тот был очень осторожным человеком. Он и в Гельсингфорсе все время боялся ищеек Керенского и никогда не выходил на улицу, во всяком случае без провожатого. Тем более он ни за что бы не позволил себе обратиться на улице к незнакомому военному. Но Оссендовский в своем романе рисовал не человека, а отвратительное чудовище. А чудовище может все. В частности, Ленин никогда не пошел бы смотреть, как идет штурм Зимнего дворца. Оссендовский же выводит его на Дворцовую площадь под свист шальных пуль. Ленин говорит: «Демагог Керенский боится за свою шкуру! Но есть еще люди, оставшиеся защищать дворец и "плейбоя революции". Что Вы думаете, товарищ Антонов-Овсеенко? Что будет завтра?»¹¹ Тот докладывает, что сорок тысяч вооруженных рабочих готовы присоединиться к Павловскому и Преображенскому полкам и захватить завтра весь Петроград по первому слову Ленина.

Дальше мы видим Ленина в Смольном, в штабе революции, а вокруг него выполняют его приказы знакомые по «документам Сиссона» лица: Троцкий, прапорщик Крыленко, Муравьев, Антонов (уже без «Овсеенко»), «товарищ Володарский». И если раньше Оссендовский многократно утверждал, что Совет Народных Комиссаров был создан еще в июле 1917 г. в Кронштадте, то теперь он, по воспоминаниям Троцкого, воспроизводит сцену совещания большевиков, посвященную выбору названия нового рабоче-крестьянского правительства¹².

Ленин оказывается удобным средством и для выражения некоторых суждений самого автора, в частности о русских, поляках, евреях и других национальностях, населявших огромную Россию. Так, по мнению Оссендовского, Ленин учитывал психологию русского человека, ведя свою борьбу за власть. «Я знаю русских людей с головы до ног, — говорит Ленин у Оссендовского, — на поверхности утопизм и слабость воли. Но под этим — огромные неразбуженные и необычные силы. Наша задача: пробудить эти силы, и это будет сделано. Мы знаем, как это сделать».

Недоверчивый Троцкий смотрит на Ленина вопросительно. «Как мы достигли того, что имеем уже сейчас? — отвечает Ленин. — Пониманием молчаливых инстинктов масс и использованием их. Они устали от войны? И наш лозунг — мир! Крестьяне ненавидят, когда их отрывают от плугов? И мы требуем землю для крестьян. Рабочие, неоднократно обманутые социал-демократами меньшевиками, присоединяются к нашим рядам, когда они видят на нашем знамени: "Рабочий контроль над производством!"»¹³

Польскую тему Оссендовский затрагивает, выписывая выдуманную им сцену первой встречи Ленина и Дзержинского, которые якобы не встречались до ночи на 25 октября 1917 г. Троцкий подводит к Ленину Дзержинского и говорит, что это наиболее активный и способный человек в партии, исключая Дзевялтовского и Крыленко. Заметим в скобках, что читатель этой книги хорошо знает о том, как часто Оссендовский пользовался в своих целях фамилией Крыленко и должностью нового главы Ставки в сочиненных им «документах». Но и Дзевялтовский, офицер гвардии Гренадерского полка, заключенный в тюрьму правительством Керенского после июльских дней, упоминается им в письме в Совнарком от имени «Контрразведки при Ставке» от 8 января 1918 г. в качестве кандидата для посылки по требованию германских властей в лагеря немецких военнопленных¹⁴. Вот какой между ними происходит разговор:

«Ленин протягивает руку:

— Здравствуйте, товарищ. Рад был слышать о вас столько хорошего. Вы поляк? Я приветствую поляков, поскольку они представляют истинный и исторический революционный элемент.

— Да, я поляк, — говорит Дзержинский ядовито. — И я полон ненависти и желания реванша.

— К кому? — спрашивают Ленин и Троцкий с внезапным напряжением.

— К России! — отвечает Дзержинский без колебаний.

— К России?

— Да, к России царей, которая сеяла семена разложения в польскую нацию. Дворяне привязывались к русскому трону, крестьян заставляли принять закабаление и слепо следовать любви к земле и традиции.

— Вы взываете к патриотизму и национализму, а? — спрашивает Ленин, криво улыбаясь.

— Нет! — затряс головой Дзержинский. — Я желаю только видеть поляков в первых рядах революционной армии. Но это вряд ли возможно, товарищ, так как они фантастически любят свою страну.

— Мы можем разрешить этот вопрос, — говорит Троцкий, успокаивая его. Ибо лицо Дзержинского начинает страшно подергиваться, и он вынужден спрятать его в ладони. Его глаза смотрят пристально, и судорога сводит его бескровные губы.

— Собираетесь ли вы включить Польшу в сферу своей деятельности, товарищ? — спрашивает он наконец.

— Сейчас пока мы имеем дело с Россией, — отвечает Ленин уклончиво.

— Сейчас, а потом? — опять по его лицу пробегает судорога. Он смотрит безумным и пугающим взглядом на русских.

— Польша входит в мировой план пролетарской революции, — отвечает Троцкий, в то время как Ленин поглощен тщательным разглядыванием поляка.

— Думаю, я понимаю вас, — говорит Ленин спустя несколько секунд, подступая к нему. — Вы полезный человек. Мы доверим вам работу по преследованию врагов пролетариата и революции.

Дзержинский подымает голову. Как бы призывая Небеса в свидетели, он отвечает, выделяя каждое слово:

— Я утоплю их в крови.

— Классовая революция требует этого от вас, — шепчет ему Ленин.

— Я сделаю это, — отвечает Дзержинский»¹⁵.

Оссендовский убежден, что Ленин не случайно собрал в ЧК поляков, латышей, евреев, всех, кого угнетал русский царизм. Уничтожая контрреволюционеров, они с наслаждением уничтожали прежде всего русских. В такой уродливой форме он расставался в этом романе и с собственным великорусским патриотизмом периода Первой мировой войны.

Но отвлечемся чуть-чуть от национального вопроса, ибо Оссендовский наконец закончил захват Зимнего дворца. Героические ударницы Женского батальона тут же во дворце стали жертвами насилий пьяных матросов и солдат. Потом их выбрасывали из окон и расстреливали прямо на площади. Автора не смущает тот факт, что еще за три часа до штурма дворца все 136 ударниц решили покинуть Зимний, были разоружены и отправлены на ночлег в казармы Павловского полка, а батальонный комитет через день публично опроверг через петроградскую прессу все слухи о насилиях над женщинами. Погибло же при штурме всего 6 человек, из числа атаковавших дворец солдат Павловского полка¹⁶.

Оссендовский был в Петрограде в октябрьские дни 1917 г. и, как журналист, был в полном курсе фактического хода восстания. Тем не менее в романе у него Ленин под звуки залпов, которыми на площади финны и латыши под руководством Антонова-Овсеенко расстреливают последних защитников Зимнего, триумфально входит во дворец. Ленин, который боялся и на Съезде-то Советов появиться, пока еще не ясен был исход сражения, тут проходит по залам, заполненным бродягами, ворами и нищими, в восторге грабящими царские сокровища. Перед ними Ленин произносит речь, объявляя о победе, о начале строительства пролетарского государства и о переговорах о перемирии с Германией¹⁷.

«В этот момент, — продолжает свой рассказ Оссендовский, — Ленин стал новым Мессией, богом для угнетенной и неграмотной толпы. Он машет своей кепкой и что-то говорит, но eго слова тонут в буре тысячи голосов. Наконец его окружают телохранители из финских революционеров, и крепкий Халайнен (новая выдуманная фигура. — В. С.) стоит около него. К нему проходят через ряды финнов лидеры июльской и октябрьской революций: Троцкий, Зиновьев, Каменев, Уншлихг, Дзержинский. Володарский, Урицкий, Калинин, Красин, Иоффе и остальные»¹⁸. Большинство из них — старые знакомцы Оссендовского, воспетые им в 150 изготовленных им «документах». Но ему пришлось несколько дополнить этот ряд: раньше он ничего не знал о Калинине, Красине, Уншлихте.

Между тем к Ленину подбегает взволнованный Луначарский: «Товарищ Ленин! Пролетариат выходит из-под контроля, они разрушают и выносят неоценимые сокровища». «Это их день, — со вздохом отвечает Ленин. — Не троньте их, пусть удовлетворят свои инстинкты… На сегодня». — добавляет он твердо. Тут же бродит и Фрунзе вместе с Антоновым (Оссендовский считает, что Антонов-Овсеенко и Антонов — это два разных человека), инспектируя Зимний дворец. Оссендовского не смущает, что Фрунзе в это время вовсе не было в Петрограде. Он помнит, что еще в феврале 1918 г. ему понравилась эта случайно услышанная немецкая фамилия. Оба они добираются до винных погребов и обнаруживают здесь вакханалию пьяных солдат и проституток. Разграбление винных подвалов действительно происходило, но через месяц. У нашего автора все эти события происходят в одни и те же сутки.

В следующей главе автор рассказывает, между прочим, и о начале переговоров о перемирии с немцами. Верховный главнокомандующий генерал Духонин отказался, назначается Крыленко. Ленин дает ему такой приказ: «Товарищ, поезжайте в Ставку с отрядом матросов и принимайте командование. Генерал должен быть убит. Если в армии возникнут беспорядки, не колеблясь, производите массовые экзекуции. Не должно быть места полумерам»¹⁹. Итак, Духонин убит, оказывается, не разнузданной солдатской толпой, а прямо по приказу Ленина. Вот только беспорядков в защиту Духонина, которых, как пытается уверить читателя Оссендовский, боялся Ленин, нигде не возникло. Армия, за исключением нескольких частей Румынского фронта, благословила начало переговоров о перемирии.

Далее Оссендовский изображает заседание Совнаркома, где Ленин докладывает о составе делегации на переговоры с немцами в Брест-Литовске, причем обращает внимание на полную некомпетентность ее участников, а также на споры среди большевиков в связи с созывом Учредительного собрания. Проходят недели. И вот однажды Ленин, выходя из зала Совнаркома, встречает Надежду Константиновну.

«— Какие новости? — спрашивает он у нее.

— Делегаты от еврейской общины ожидают встречи с тобой. Они ждут уже два часа. Я просила их прийти завтра, но они сказали, что сейчас же покидают Петроград.

— Евреи? — недоумевал он. — Чего они хотят от меня? Ведь так много их соотечественников в Совнаркоме? Или они и меня принимают за еврея?

— Нет, — засмеялась она. — Ты Ульянов и дворянин навсегда.

— Бывший дворянин, — быстро поправил он ее.

— Бывший, — повторила она, — но они это знают, в любом случае»²⁰.

Чего же хотели евреи?

«— Мы просим вас уволить людей нашей национальности из Совета Народных Комиссаров.

— Вы что, с ума сошли? — воскликнул Ленин. — Троцкий, Зиновьев, Каменев, Радек — это наиболее ценные наши товарищи! Они кладут основание нового порядка. История поставит их имена в ряд с именами Маркса и Лассаля!

— Народный вождь, — с важностью обратился к нему раввин, после того как пересказал по-еврейски слова Ленина членам делегации. — Вождь, вы знаете, что российские условия превращали евреев в революционеров. Преследования заставляли нас так обучать наших сыновей, чтобы они могли бороться за нас. Со дней рабства в Египте и Вавилоне мы были интернационалистами и националистами в одно и то же время. Мы жили и работали мирно повсюду, но мы никогда не переходили границ нашей собственной общины. Наши община — это улей, а мы — пчелы. Мы очень хорошо знали, что в России только евреи могут превратиться в настоящих революционеров. Мы благословляли и вдохновляли их до того момента, пока жестокая империя Романовых была свергнута и нация стала готовиться к Учредительному собранию. С этого момента работа евреев закончена. Их долг стать обычными гражданами Российской республики»²¹.

Но Ленин не хотел и слышать об Учредительном собрании. Тогда раввин заявил, что совет синагог не может терпеть, что члены Совнаркома, евреи Володарский (или Мозес Гольдштейн), Гузман, Мозес Радомысльский (взявший себе имя Урицкий), выступали против Учредительного собрания и проявили себя настоящими палачами. Этот список выдает нам автора с головой. Не было такой делегации к Ленину. Да, Оссендовский наконец узнал, что настоящая фамилия Володарского была Гольдштейн. Но Радомысльский — это Зиновьев, а не Урицкий. Володарский не являлся народным комиссаром, как мы уже отмечали выше, а никакого Гузмана среди большевистского руководства вовсе не было.

Делегаты еврейской общины, как их изображал Оссендовский, прокляли вышеупомянутых «комиссаров» как еретиков и заявили, что они навлекут своими действиями на евреев в России такие испытания, каких не знала еще история «избранного народа». Они требовали встречи с еврейскими комиссарами. Но Ленин вспылил и отказал им. «Не смейте предъявлять нам требования и угрожать. Это привилегия пролетариата. Вы слышите?» — заявил еврейским представителям Ленин. Но достопочтимый раввин сказал перед этим, что если их требования не будут рассмотрены, то придут грозовые облака и из них может грянуть или милосердный дождь, или разрушительный гром. И Оссендовский вдохновенно сочиняет этот гром, который грянул в конце лета 1918 г. Еврейский секретный синедрион в Киеве по жребию выделяет Фанни Каплан, Дору Фрумкину, Каннегисера, Янкеля Кюльмана, Мозеса Эстера и еще пять молодых евреев для организации убийств Ленина, Урицкого и других советских руководителей, которые своими действиями вызывают ненависть христиан в России против народа Израиля²².

Легкий антисемитский налет чувствовался уже в «романе в документах», сочиненном Оссендовским в конце 1917 — начале 1918 г.: это подбор настоящих и выдуманных фамилий, роли, распределяемые «господином председателем Совета Народных Комиссаров» среди «комиссаров» и пр. В романе «Ленин — бог безбожных» эта тенденция проявлялась сильнее по мере того, как усиливалась националистическая, польская.

Но еще раз вернемся к изображению деятельности Ленина Фердинандом Оссендовским на рубеже 1917 и 1918 гг. Известный факт: Ленин 1 (14) января решает выступить в Михайловском манеже перед первым отрядом Социалистической армии (так решено было назвать один из красногвардейских отрядов, отправлявшийся на Западный фронт). Это вдохновило Оссендовского на сочинение следующей речи Ленина перед «комиссарами»: «Революционная армия внезапно появилась. Мы многое выгадаем от этого. Что последует? Колеблющиеся социалисты, которые были против нас, замолкнут. Контрреволюционеры, которые пытаются создать сами добровольческую армию, дважды подумают об этом. Мы перетянем офицеров на нашу сторону. Французы и англичане воодушевятся и будут более энергично атаковать на Западе. Немцы будут вынуждены вывести несколько дивизий из России, и это заставит их больше желать мира с нами. Наше противостояние с Германией опровергнет раз и навсегда обвинение в том, что мы является платными германскими агентами. Если бы мы были ими, германцы вынуждены были бы тогда опубликовать документы, которые компрометировали бы нас. Они не могу т, потому что их нет…»

Комиссары были поражены продуманностью этой схемы, которая была выработана с таким предвидением действия каждого фактора в общем вопросе. «Истинный Макиавелли», — подумал Троцкий, с неподдельным уважением глядя на Ленина. «Да здравствует Ильич!» — вскричал «возбужденный грузин, Сталин»²³.

Конечно, определенный макиавеллизм был присущ Ленину, как всякому политику Он проявился и в первые месяцы Советской власти, когда, ставя себе главной целью достижение мира с Германией, Ленин в то же время не порывал сразу же и с союзными представителями, затрудняя для них выработку ясной политики и необходимость разрыва с Советской Россией. Однако тот план, который Оссендовский вкладывает здесь в уста Ленина, не имеет ничего общего ни с целями, которые ставил Ленин, ни с методами их достижения. Наоборот, в брестских переговорах непременным условием с советской стороны было обещание немцев не перебрасывать войска на Западный фронт. Создание Добровольческой Красной армии было провозглашено только 15 (28) января 1918 г., и ее формирование до назначения Троцкого наркомвоенмором шло из рук вон плохо.

Интересно упоминание о немецких агентах и документах, подтверждающих это обвинение. Оссендовский лучше других знал, что таких документов не существует. Более того, мотив шпионства очень приглушен в романе «Ленин — бог безбожных». Это, по сути, лишь второе упоминание о том, что большевики и сам Ленин являлись немецкими агентами (первое: арест в Новом Тарге в августе 1914 г. и освобождение после «приказа» германского Генерального штаба). Претендуя в этой книге на то, что она является истинной биографией Ленина, Оссендовский, видимо, хотел избежать прямого совпадения ее содержания с сочиненными им документами. Но, помимо его воли, это совпадение, кроме главной темы, прослеживается в сюжетах, избранных автором, в выбираемых им героях, в использовании информации, заимствованной из «документов».

Теперь еще два слова о «возбужденном грузине Сталине». Надо сказать, что в содержании всех «документов», созданных Оссендовским в конце 1917 — начале 1918 гг., фамилия Сталина не упоминается ни разу. Лишь в пометах мы ее видим в одном случае. Сталин не жил в эмиграции, не проезжал в запломбированном вагоне через Германию, его фамилия не была ни немецкой, ни еврейской. Поэтому он мало тогда интересовал Оссендовского и не попал в его «документы». Это, как убедился теперь Оссендовский. изучая материалы о первых месяцах Советской власти, не соответствовало реальной роли, которую уже тогда играл Сталин, тем более это не соответствовало тому положению, которое в Советской России занял Сталин после смерти Ленина. Поэтому в романе Оссендовский старался «наверстать упущенное» и довольно часто вставлял Сталина в качестве верного ленинского последователя при изложении событий 1917 г. Мы привели выше только один пример, их можно было бы привести и больше.

Но вернемся к описанию автором очередного триумфа Ленина. После здравицы, провозглашенной Сталиным, овация была поддержана и другими комиссарами «в честь маленького человечка, стоявшего среди них, с наружностью бакалейщика из маленького городка. Он смеялся, предусмотрительно скрывая свое удовольствие. Он чувствовал, что одержал большую победу, что его товарищи, от которых он зависел, становятся его рабами. Тут же он решил закрепить свой триумф быстро и решительно»²⁴.

Оссендовский показывает нам, как, по его мнению, Ленин это делал: «Принимаете мой план? Тогда выполняем его сразу же. Скоро будет много работы для ЧК, так что давайте назначим Володарского начальником Секретной службы, Урицкого — главой ее вооруженных сил, а Дзержинского — делать самую грязную работу: обвинение на процессах. Я называю это грязной работой, потому что это кровавая игра и его будут проклинать за это. Обвинения будут предъявляться не по закону, а по личным чувствам человека, который будет одновременно прокурором, судьей и исполнителем приговоров. Вы согласны? Хорошо, тогда давайте работать»²⁵. Так Оссендовский, во-первых, унизил Дзержинского, которого считал выродком и предателем интересов польской нации; во-вторых, показал, что Ленин поставил над поляком начальниками двух евреев. Во всем этом пассаже он смело шел против правды, так как реальным главой всего аппарата ЧК был именно Ф. Э. Дзержинский. Урицкий подчинялся ему и лишь после переезда правительства (и Дзержинского) в Москву возглавил Петроградскую ЧК, а Володарский никогда в ЧК не работал, ее «секретную службу» не возглавлял, занимаясь всегда агитацией и пропагандой. Но Оссендовский питал особую «любовь» к Володарскому и «совал» его во всякое гадкое дело.

Володарский сразу же взялся за работу и вместе со своим помощником Гузманом (вот, оказывается, куда Оссендовский пристроил вновь выдуманного им персонажа!) раскрыл готовящееся покушение на Ленина. Ленин высмеял его, но «покушение» действительно состоялось: случайно или намеренно, но автомобиль, в котором Ленин ехал из Михайловского манежа, был обстрелян. Ленин не пострадал…

Как уже было сказано выше, я не ставил своей задачей всесторонний критический разбор романа Оссендовского «Ленин — бог безбожных» и уделил внимание, главным образом, событиям 1917 г. Вообще же в романе есть много сюжетных линий, связанных с судьбой выведенных автором интеллигентов, гибнущих в жерновах большевистской террористической власти. Подробно рассказывается о пытках, которым была подвергнута бедная Дора Фрумкина (выдуманный персонаж), схваченная чекистами. Пытки происходили «в присутствии» Ленина. Через весь роман проходит и религиозная тема: в разных местах простые люди, главным образом, польские и русские крестьяне грозят безбожному Ленину карой за его дела. На смертном одре происходит примирение Ленина с Богом: он вспоминает Христа и призывает к всеобщей любви. (В действительности Ленин умирал, будучи без сознания, а дара речи лишился в результате третьего инсульта за десять месяцев до смерти.) Но когда черные траурные флаги взвиваются над Кремлем, со стен его по приказу Сталина раздаются пулеметные очереди по толпам собравшихся голодных рабочих и крестьян. «Комета, пришедшая потрясти мир, прошла дальше в вечную темноту». Этими словами кончается роман.

Подводя некоторые итоги, скажу, что в нем меньше совпадений и аналогий с содержанием изготовленных Оссендовским фальшивых документов о германо-большевистском заговоре, чем в статьях автора, помещавшихся в 1919 г. в издававшемся в Омске «Вестнике финансов, промышленности и торговли». Более того, Оссендовский исправил часть допущенных им тогда ошибок и неточностей в указании исторических событий, постов, занимавшихся большевистскими лидерами, их биографий. Серьезно проработаны были им материалы о жизни и деятельности Ленина, в частности в 1917 г. Успех большевиков в октябре объясняется теперь не немецкими деньгами, а хитроумием самого вождя, Ленина, воспользовавшегося ошибками Керенского и знанием психологии русского рабочего, городского плебса, солдат и крестьян. Их интересы пытался удовлетворить гнавшийся за популярностью Керенский, но только Ленин, как паук, выждал нужный момент. Его помощники и соратники выведены безгласной послушной массой. Оссендовский не давал себе труда узнать поподробнее биографии Троцкого, тех же Володарского и Урицкого. Это были марионетки в ленинских руках. Тема же немецких денег в романе была намечена очень скупо, что, вероятно, объяснялось как соображениями конспирации (Оссендовского уже допрашивали в Госдепартаменте в 1921 г., да и Семенов его называл в связи с происхождением «документов Сиссона»), так и сменой настроений самого автора, появлением интереса к загадке магической силы влияния Ленина на умы и поступки людей разных состояний.

Только еще в одном месте романа, так сказать в сгущенном виде, упоминаются обвинения против большевиков в получении немецких денег. «Ленин встречался со многими трудностями, — писал Оссендовский, — но никогда не терял присутствия духа. Его враги, которые подозревали его в замыслах против Учредительного собрания, выдвинули множество фальшивых обвинений против него, и одним из их главных доводов был доклад о секретном расследовании, которое было проведено при режиме Керенского. Меньшевики, которые имели возможность цитировать документы, находившиеся в их распоряжении, утверждали, что Ленин и его помощники получали деньги от Германии. Обвинение действительно основывалось на факте: Совет Народных Комиссаров получил определенные суммы из Германии через человека по имени Суменсон, который жил в Стокгольме. Обвинение было правдоподобным и произвело такое впечатление на массы, что даже коммунисты были в сомнении. Они заметили, что Ленин не защищался. Когда Ленин услышал все это, он беззаботно засмеялся и продиктовал следующую заметку для прессы: "Деньги, о которых говорят, были получены от товарища Суменсон. Их происхождение хорошо известно Карлу Либкнехту, Кларе Цеткин, Розе Люксембург и другим интернационалистам за границей. Упоминаемая сумма — слишком маленькая цена для продажи России Вильгельму II, и нет никаких доказательств, что она пришла от Германского Генерального штаба, как утверждают эти шантажисты. Я приведу другие аргументы против них в самое короткое время"»²⁶. На следующий день, утверждает Оссендовский, это заявление жирными буквами было набрано в газетах. Далее следуют «другие аргументы»: в кабинете Ленина появляются Дзержинский и Петерс и докладывают, что 15 минут назад ими расстреляны три журналиста, которые владели компрометирующими документами. Ленин благодарит их за работу.

Все тут намеренно запутано. Расследование велось при Керенском, а деньги получал Совнарком, когда Керенского свергли. Суменсон была женщиной, и Оссендовский это прекрасно знал, а он превратил ее здесь в мужчину. Жила она в Петрограде, а в Стокгольме жил Фюрстенберг- Ганецкий, но Оссендовский отправляет ее в Стокгольм, а про Ганецкого вообще не упоминает. Ленин яростно защищался против обвинений юстиции Керенского, а у Оссендовского он молчит и смеется. Никакого заявления для прессы, как его цитирует Оссендовский, Ленин не делал, и оно тем более не печаталось в газетах. Не пожалел Оссендовский и себя с Семеновым. Оказывается, их «троих» расстреляла ЧК. Для чего все это было нужно автору? Чтобы «отмежеваться» от А. М. Оссендовского, который якобы только однофамилец Фердинанда Оссендовского. Последний же никакого отношения к фальшивым «документам» не имел.

Примечания:

¹ Ossendowski F. A. Lenin. God of the godless. New York: Dutton & С", 1931. P. 157.

² Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 3. М„1972. С. 270.

³ Ossendowski F. A. Lenin. God of the godless… P. 170

⁴ Ibid.

⁵ Ibid. Р. 176.

⁸ Ibid. Р. 177.

⁷ Ibid.

⁸ Ibid.

⁹ Ibid. P. 180.

¹⁰ Ibid. P. 182–183.

¹⁰ Ibid. P. 184.

¹¹ Ibid. P. 189.

¹² Ibid. P. 189–190.

¹³ The German-Bolshevik Conspiracy. Issued by The Committee on Public Information. 1918. P. 12.

¹⁴ Ossendowski F. A. Lenin. God of the godless… P. 192–193.

¹⁵ Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде. Семнадцатый год в Петрограде. Кн. 2. Л., 1967. С. 354–358.

¹⁶ Ossendowski F. A. Lenin. God of the godless… P. 209–211.

¹⁷ Ibid. P. 212.

¹⁸ Ibid. P. 235.

²⁰ Ibid. P. 267.

²¹ Ibid. P. 268.

²² Ibid. P. 271–273.

²³ Ibid. P. 280.

²⁴ Ibid.

²⁵ Ibid. P. 281.

²⁶ Ibid. P. 276–277.