Безумный лабиринт

Безумный лабиринт

Наш рассказ начинается в ноябре 1917 г. Это были дни, когда развитие революции, начавшейся еще в феврале, приняло отчетливые катастрофические формы. Россия уже вошла в фазу полной анархии, раздробления и уничтожения центральной власти. Все, качалось, зашло в тупик. Все достижения революции обернулись ее поражениями. Борьба партий превращалась в борьбу вооруженных групп. Гражданская война загоралась то тут, то там. Авторитет правительственной власти пал так низко, что представлялось, будто ее вообще не существует. Бывшие министры Временного правительства или сидели в казематах Петропавловской крепости, или скрывались, или открыто жили в своих квартирах. Кое- кто уже уехал на юг, чтобы попытаться там сколотить какие-тo силы для борьбы с самозваным большевистским правительством, захватившим власть вопреки воле и желанию большинства организованных политических сил страны.

Полная неразбериха царила и в армии. На одних фронтах власть переходила к армейским комитетам, находившимся под влиянием большевиков, на других все еще оставалась в руках эсеровско-меньшевистских. Генералы кое-где заигрывали с полновластными комитетами, а в других местах грозили им. Чем дальше от Петрограда, чем ближе к югу и востоку, тем больше веса имели эсеры и меньшевики, местные деятели, военные и гражданские, тем меньше влияния имели большевики.

Политические партии лихорадило: центральные и столичные комитеты ежедневно и еженощно заседали, выносились резолюции, планировались союзы и демарши. Нужно было что-то делать, искать путь выхода из этого безумного лабиринта. Нужно было воссоздавать Временное правительство или создавать новое, которое пришло бы на смену смехотворному и оскорбительному Совету Народных Комиссаров. На носу были выборы в Учредительное собрание, но не было уверенности, что его не сорвут большевики.

Сами они заперлись в Смольном институте и погрузились во внутреннюю свару. Успешно захватив власть 24–25 октября, арестовав правительство, большевики смогли, пользуясь апатией большинства воинских частей, собрать небольшой кулак из матросов, красногвардейцев и солдат гвардейских резервных полков и разгромить восстание юнкерских училищ 29 октября, подготовленное эсеро-меньшевистским Комитетом спасения родины и революции (создан был в противовес большевикам в ночь на 26 октября). Министр-председатель последнего Временного правительства А. Ф. Керенский, сумевший уехать на фронт утром 25 октября, привел под Петроград несколько тысяч казаков. Они сумели захватить Гатчину и Царское Село. Но двинуться дальше в Петроград сил не хватило. Бешеная энергия Ленина и Троцкого сумела поднять против войск Керенского до 30 тыс. матросов, красногвардейцев и солдат. Медленно и неумело, но они вытеснили казаков и заставили их сдаться. Генерал Краснов был арестован и отпущен под честное слово, а Керенскому удалось скрыться, и где он, никто не знал.

Счет жертвам гражданской войны в столице и ее окрестностях приближался уже к сотне: при штурме Зимнего дворца было убито всего шесть человек, но уже юнкеров погибло около двух десятков, да еще несколько человек и со стороны большевиков; на Пулковских высотах во время артиллерийских обстрелов и атак погибло в два-три раза больше.

А в Москве погибших было уже много сотен. Неумелое, ведущееся с чисто русской расхлябанностью и неорганизованностью восстание советских частей, переговоры, сменявшие военные действия, затянули установление новой власти на целую неделю. Миллионы людей в столицах и провинции, втянутые революцией в водоворот политической жизни, с тревогой и надеждой следили за новостями. Радио и телевидения еще не было, газеты были главным источником новостей, да еще телеграф и телефоны, звонившие круглосуточно в обеих столицах. Создавалось впечатление, что большевики или будут разогнаны вооруженной силой, или сами дрогнут и уступят власть. Ведь против них выступили буквально все: Комитет спасения, комитеты общественной безопасности столичных городских дум, железнодорожники, военные. Викжель (Всероссийский исполком Железнодорожного союза) пригрозил, что если не прекратится гражданская война и не начнутся переговоры о создании однородного социалистического правительства, то он объявит всероссийскую всеобщую политическую стачку на железных дорогах. У большевиков Каменев, Зиновьев, Ногин и многие другие члены ЦК добились от Ленина и Троцкого согласия на ведение переговоров. Ленин согласился, считая их хорошим «дипломатическим прикрытием» для ведения военных действий против Керенского. Колебания в ЦК зашли так далеко, что 29 октября он согласился не настаивать на вхождении в однородное социалистическое правительство Ленина и Троцкого. Это никак не устраивало последних. И как только обозначился военный успех в борьбе против мизерных войск Керенского, Ленин потребовал прекратить переговоры. Он хитростями и маневрами сумел склонить на свою сторону большинство членов ЦК и предъявил оставшимся ультиматум о прекращении переговоров.

Те в ответ подали в отставку со своих постов, надеясь, что это заставит капитулировать Ленина и Троцкого. Но не тут-то было: они смогли провести через Центральный Исполнительный Комитет Советов (ВЦИК), избранный на Втором съезде Советов, резолюцию, поручавшую Совнаркому заполнить освободившиеся посты в правительстве. Небезынтересно процитировать «Заявление группы народных комиссаров», оглашенное на заседании ВЦИК 4 ноября 1917 г. «Мы стоим на точке зрения необходимости образования социалистического правительства из всех советских партий. — говорилось там. — Мы считаем, что только образование такого правительства дало бы возможность закрепить плоды героической борьбы рабочего класса и революционной армии в октябрьско-ноябрьские дни. Мы полагаем, что вне этого есть только один путь: сохранение чисто большевистского правительства средствами политического террора. На этот путь вступил Совет Народных Комиссаров. Мы на него не можем и не хотим вступать. Мы видим, что это ведет к отстранению массовых пролетарских организаций от руководства политической жизнью, к установлению безответственного политического режима и к разгрому революции и страны. Нести ответственность за эту политику мы не можем и поэтому слагаем с себя пред ЦИК звание народных комиссаров»¹. Это заявление подписали десять комиссаров, а Ногин, Рыков и Милютин, являвшиеся и членами ЦК РСДРП(б), присоединились также к письму Каменева и Зиновьева о выходе из ЦК². Но, увидев, что им не удалось поколебать решимость Ленина и Троцкого править страной только от имени большевиков, эти партийные диссиденты в течение ноября потихоньку вернулись обратно и приняли новые важные посты в советском правительстве.

И все же эти десять дней, когда большевики с оружием в руках вынуждены были защищать только что рожденную в Актовом зале Смольного власть и ликвидировать раскол в собственных рядах, дали политикам возможность немножко оправиться от октябрьского шока и попытаться наметить новые линии борьбы. Напрашивались три направления: игнорирование «большевистской власти» и бойкот ее, воссоздание или создание вновь какого-то антибольшевистского единого правительства, подготовка вооруженных сил для военного, в случае необходимости, давления на большевиков или свержения их, если они не отдадут власть созданному вновь правительству добровольно. При любых таких расчетах важно было опереться на союзников, на их дипломатические представительства в Петрограде прежде всего, ибо большевики уже на Съезде Советов приняли Декрет о мире, объявив тем самым о своей главной цели: прекращении войны. А это задевало жизненные интересы стран Антанты в первую очередь.

Должен сказать, что все эти вопросы, которые я стараюсь здесь коротко изложить, много десятилетий были предметом изучения советских и западных историков, которые, естественно, давали им разное освещение³. Мне особенно хотелось бы выделить монографию Р. Ш. Ганелина «Советско-американские отношения в конце 1917 — начале 1918 г.» (Л., 1975), которая ближе всего и по тематике, и по материалам подходит к изучаемым мною здесь проблемам. Не имея возможности по соображениям экономии места рассказать обо всех событиях этого трагического и неповторимого времени только на основе источников, я вынужден буду прибегать к сведениям, уже имеющимся в опубликованной литературе, хотя и давать им собственную интерпретацию.

6 ноября Центральный комитет меньшевиков принял резолюцию, требующую создания Всероссийского комитета обьединенной демократии, включающего в себя представителей всех социалистических партий и демократических организаций, «ввиду отказа большевиков от соглашения и очевидной неспособности их своими силами организовать управление страной, обеспечить снабжение городов и армии продовольствием, предотвратить финансово-экономический крах, заключить мир и созвать Учредительное собрание». Комитет, по мысли меньшевиков, должен был попытаться мирно разрешить кризис путем переговоров с большевиками и подготовить «создание однородной демократической власти, которая могла бы быть признана всей страной и за которой стояли бы пролетарские и демократические массы»⁴. Путь этот был явно утопичным, так как большевики только что отвергли переговоры о создании однородной власти.

7 ноября в поисках поддержки посольства Великобритании и США посетили меньшевик-оборонец, бывший министр Временного правительства М. И. Скобелев и член ЦК партии социалистов-революционеров Н. В. Чайковский, принадлежавший к правому крылу партии. Особое значение этому визиту придавало то обстоятельство, что М. И. Скобелев должен был в эти дни находиться в Париже вместе с сидевшим теперь в Петропавловской крепости министром иностранных дел последнего правительства Керенского М. И. Терещенко как делегат российской «революционной демократии». Упоминавшийся нами выше Р. Ш. Ганелин так излагает в своей монографии по мемуарам английского посла Дж. Бьюкенена и донесениям американского посла в России Фрэнсиса содержание этих бесед. «Начав с визита к Бьюкенену, — пишет Ганелин, — Скобелев и Чайковский сразу же пообещали ему "образование социалистического правительства, куда не войдут большевики и которое будет включать представителей казачьей демократии и будет поддерживаться кадетами". Такой "социализм" не мог быть Бьюкенену не по душе, и он лишь задал своим гостям вопрос, "каким образом они собираются свергнуть большевиков". "Силой", — воинственно отрубили Чайковский и Скобелев и изложили английскому послу свой план. Состоял он в том, чтобы собрать "некоторые войска, достаточные для этой цели", с помощью самых нечистоплотных политических маневров вокруг лозунга мира. Для этого они просили дать им "полномочия заявить армии, что союзники готовы обсуждать условия мира с целью привести войну к скорому концу". Заявление это должно было носить характер, направленный против Советского правительства. Оно должно было раз и навсегда засвидетельствовать, что какие бы то ни было переговоры союзники будут вести не с большевиками, а только с их противниками»⁵. Английский посол требовал в ответ, чтобы русская армия продолжала хотя бы держать оборону против немцев.

В разговоре с Фрэнсисом Скобелев и Чайковский утверждали, что Советское правительство не сможет заключить мир, поскольку союзники не поддержат его. Обманутые в своих ожиданиях народные массы свергнут тогда большевистскую власть, претендующую на то, чтобы именовать себя правительством, наступит анархия, большая, чем ныне. Но если бы была проведена межсоюзническая конференция, на которой было бы заявлено, что страны Антанты желают прекратить войну, то это вдохнуло бы новые силы в армию, которая ныне деморализована⁶. После осторожных обещаний послов Скобелев выехал в Ставку, в Могилев, где вместе с Верховным главнокомандующим генералом Н. Н. Духониным предполагал начать формирование новой антибольшевистской власти. Но большевики тоже выбрали Ставку в качестве места, откуда должен был раздаться официальный призыв к германской стороне начать переговоры о мире. 7 ноября В. И. Ленин как Председатель Совета Народных Комиссаров, Н. В. Крыленко как комиссар по военным делам отправили телеграфный приказ в Ставку Духонину. В нем говорилось: «Гражданин Верховный главнокомандующий! Совет Народных Комиссаров взял по поручению Всероссийского съезда рабочих и солдатских депутатов в свои руки власть вместе с обязательством предложить всем воюющим народам и их правительствам немедленное перемирие на всех фронтах и немедленное открытие переговоров в целях заключения мира на демократических основах»⁷. Приказ требовал срочного обращения к военным властям неприятельских армий с предложением «немедленного приостановления военных действий в целях открытия мирных переговоров».

Духонин вечером 8 ноября запросил подтверждение распоряжения у возглавлявшего технически Военное ведомство генерала А. А. Маниковского. В разговоре по прямому проводу 9 ноября с руководителями большевиков Духонин отказался выполнить приказ. Тогда Совнарком уволил его от должности и назначил новым Главнокомандующим прапорщика Н. В. Крыленко. Одновременно по радио было передано распоряжение всем войсковым комитетам и солдатам выбирать уполномоченных и заключать соглашения со стоящими напротив них неприятельскими войсками⁸. Крыленко стал готовиться к отъезду в Ставку.

Эти инициативы Советского правительства обострили обстановку, сделали вопрос о мире еще более жгучим и актуальным и уменьшили шансы тех меньшевиков, которые надеялись еще на возможность достижения какого-то соглашения с большевиками по вопросу о власти. Формирование лагеря активных противников Советской власти пошло теперь быстрее. 9-11 ноября в Петрограде проходило совещание земских и городских представителей, главным образом принадлежавших к партиям меньшевиков и эсеров. На нем дважды выступил признанный лидер меньшевистской партии, в прошлом министр Временного правительства И. Г. Церетели. «Надо признать, — говорил он, — что демократия в настоящий момент переживает пассивное состояние, в то время как кучка авантюристов опирается на активную часть демократии, питающуюся теми иллюзорными лозунгами, которые кидают ей вожаки. Новая власть была создана. Страна не успела противопоставить ей свою организацию, но она не признала и не признает эту новую власть»⁹. Церетели требовал создать единый общедемократический центр, который мог бы привести к прекращению анархии и возрождению России «без гражданской войны и без излишнего кровопролития». Коснулся Церетели и проблемы мира. «Есть еще одна задача, — сказал он, — на почве которой должны объединиться демократические элементы страны, задача эта лежит во внешней политике. Нам всем должно быть ясно, что изолирование России может повести к великому несчастью — разделу и падению ее, но не потеряна еще возможность заключить мир такой, который даст гарантию целости России. Возможно еще, не откладывая в долгий ящик, заключить народный мир, который не погубил бы Россию». Но общий тон церетелевских речей был пессимистическим: «Здесь справедливо указывалось, что в моем докладе не было ясных указаний на выход из нашего тяжелого положения. Должен признаться, что при теперешних условиях отсутствия всякой власти я не вижу никакого выхода. Сегодня мы получили из Ставки сообщение, что противник отказывается вести переговоры о мире. Он отказывается не потому, что не хочет мира, а потому, что ему выгоднее, чтобы побежденный сдался на милость победителя»¹⁰.

Игра на тяге народа к миру (игра, прямо скажем, запоздалая) продолжалась и в заключительном выступлении И. Г. Церетели. Он говорил, что объективное положение вещей делает существенно необходимым для России заключить немедленный мир, но такой мир, который, в отличие от большевистского мира, не изолировал бы Россию от союзников. «И я глубоко убежден, — продолжал Церетели, — что если бы теперь в России была власть, признанная всем народом, то союзники, исходя из реального положения вещей, не сочли бы начало с нашей стороны мирных переговоров за повод порвать с ними»¹¹. Можно было бы только пожалеть, что такие мысли не приходили на ум Церетели дней двадцать тому назад, когда «признанное всем народом» Временное правительство Керенского еще находилось у власти.

Позиция Церетели определила и новую резолюцию ЦК РСДРП о политическом положении от 13 ноября. Одна из двух задач партии на ближайший момент формулировалась так: «Подготовлять создание общедемократической власти для восстановления гражданских свобод, приступа к переговорам о всеобщем демократическом мире, а не о таком мире, который изолирует Россию и отдает ее народы на поток и разграбление германскому империализму; передача земли в ведение земельных комитетов и организация государственного контроля и регулирования промышленности и торговли»¹².

Лидеры партий меньшевиков и эсеров, высшие чины армии, союзные послы в эти дни прикладывали максимум усилий, чтобы помешать предложению и началу прямых переговоров с немцами о перемирии и мире. Управляющий Военным министерством Маниковский и начальник штаба Марушевский 9 ноября послали телеграмму в Вашингтон с советами предотвратить обсуждение вопроса об условиях мира на проходившей уже в Париже конференции союзников. В тот же день Бьюкенен, тогда — дуайен (старшина) дипломатического корпуса в Петрограде, собрал послов и посланников стран Антанты для обсуждения ответа на циркулярную ноту Народного комиссариата иностранных дел с предложением о немедленном перемирии на всех фронтах и открытии мирных переговоров. Решено было не отвечать на ноту. Английский, французский и итальянский послы заявили, что их представители в Ставке выразят протест против начала переговоров о перемирии с немцами, так как это нарушает Лондонскую конвенцию осени 1914 г. о незаключении сепаратного мира. К ним должен был присоединиться и американский представитель подполковник Керт¹³.

В Ставке Духонин в разговоре по прямому проводу с Марушевским выражал надежду, что при восстановлении антибольшевистской власти союзники согласятся на выход России из войны. Находившийся под влиянием меньшевиков и эсеров Общеармейский комитет в Ставке распространил обращение к солдатам, направленное против усилий большевиков вступить в переговоры с немцами о заключении перемирия. Указывая, что Ленина союзники не признают и за две недели на его призывы к миру не ответили, комитет призывал к созданию «общесоциалистического правительства», которое должен возглавить лидер партии эсеров В. М. Чернов; «такое правительство будет признано и страной, и иностранными державами и немедленно приступит к мирным переговорам»¹⁴.

Там, в Могилеве, собрались Чернов, Церетели, Авксентьев (один из лидеров правого крыла эсеров, в недавнем прошлом председатель Предпарламента — Временного совета Российской республики, распущенного 25 октября большевистским Военно-революционным комитетом), Чайковский. Но дело пока ограничивалось общими разговорами, правительство создано так и не было, а 13 ноября 1917 г. Крыленко через парламентеров Северного фронта вручил германским офицерам предложение начать переговоры о перемирии. Предложение Совета Народных Комиссаров было передано германскому правительству, и 15 ноября немцы ответили согласием на прекращение огня и на начало переговоров о перемирии. Этим Советское правительство несомненно опередило своих политических противников и союзных послов. В новой ноте союзникам оно отсрочило начало переговоров для того, чтобы дать еще один шанс союзникам присоединиться к ним. Переговоры о перемирии должны были начаться в Брест-Литовске 22 ноября.

Все дни с 15 по 22 ноября были по-прежнему заполнены лихорадочной политической деятельностью. Накануне прошли выборы в Учредительное собрание при невиданной активности избирателей. Почти миллион петроградцев побывали на избирательных участках. Это давало надежду на то, что большевики все же не посмеют запретить Учредительному собранию открыться. А следовательно, и обсуждение всех важнейших вопросов революции, включая и вопрос о мире, оставалось тоже открытым. 16–17 ноября проходило собрание активных работников петроградской организации меньшевиков-интернационалистов. Оно обсуждало вопрос: входить ли в новый ЦИК Советов? Мартов, Астров, Семковский, Абрамович выступали против вхождения, большинство — за. Аргументы Мартова и других были такими: «1) возможность влияния на ЦИК весьма гадательна; 2) Центральный Исполнительный Комитет волей-неволей влечется на путь борьбы с Учредительным собранием и возможного разгона его, в чем меньшевики участия принять не могут; 3) необходимо ясное и недвусмысленное заявление большевиков о готовности передать всю полноту власти Учредительному собранию, на что рассчитывать со стороны большевиков не приходится; 4) линия Ленина ничего общего с марксизмом не имеет. Понятие класса заменилось у него окончательно понятием трудового народа, то есть понятием не социал-демократическим, марксистским, а чисто эсеровским. Ввиду этого трудно рассчитывать на то, чтобы удалось оторвать левых эсеров от большевиков»¹⁵.

Сделав уступку по отношению к Учредительному собранию, большевики в то же время перешли в наступление на другом участке политического фронта. Они объявили о роспуске Петроградской городской думы, которая с 25 октября являлась открыто действовавшим центром сплочения всех антибольшевистских сил. Правда, одновременно они заявили о проведении новых выборов в Думу. Но большинство оппозиционных сил объявило о бойкоте этих выборов. Продолжалось наступление на свободную печать. Буржуазные газеты были закрыты в Петрограде на третий день после победы Октябрьского восстания. Теперь настало черное время и для партийной печати. Закрыт был центральный орган меньшевиков «Рабочая газета», ряд других ежедневных изданий. После того как меньшевики выпустили свою газету под названием «Луч», красногвардейцы и матросы заняли типографию и лишили меньшевиков возможности издать новую газету.

18–19 ноября прошла конференция меньшевиков-оборонцев. Они заявили протест против роспуска Петроградской городской думы. В докладе по текущему моменту, который сделал А. Н. Потресов, говорилось в частности: «Меньшевики-оборонцы считают, что в соответствии со своей общеполитической позицией в области международной нужно бороться против сепаратного мира большевиков, подчеркивая необходимость отстаивания государственной самостоятельности России, ее независимости от агрессивного империализма Германии. В области внутренней политики необходимо отстаивать идею создания общенациональной власти, как единственно способной возродить государственный организм России. Предшествовавший период, который под видом коалиции был в действительности периодом гегемонии революционной демократии, показал всю безнадежность идеи однородной социалистической власти. Основные идеи оборонческой социал-демократии, усвоенные передовыми слоями рабочего класса, его рабочей интеллигенцией, дадут возможность бороться с бунтарскими настроениями той мещански-крестьянской массы, которая заполняет собою промышленность военного времени»¹⁶.

Между тем новый Верховный главнокомандующий Н. В. Крыленко во главе отряда советских войск прибыл в Могилев. Он сместил Н. Н. Духонина и установил свой контроль над учреждениями Ставки. Но, несмотря на его усилия, генерал Духонин был вытащен из вагона и на глазах нового главковерха буквально растерзан толпой озверевших матросов¹⁷. Известие о самосуде над Духониным еще больше сгустило кризисную обстановку в стране. А за несколько дней до этого из превращенной в тюрьму женской гимназии в белорусском городе Быхове совершили побег генерал Л. Г. Корнилов и его сподвижники по августовскому заговору против Временного правительства. По слухам, они направились на Дон, в Ростов, где генерал М. В. Алексеев уже предпринимал первые попытки по созданию антибольшевистской армии.

В Париже на союзнической конференции был принят документ, в самой резкой форме заявлявший о непризнании Советского правительства. Послы союзников в Петрограде отказались от участия в переговорах с германцами о перемирии. Утром 23 ноября вышло правительственное сообщение Совета Народных Комиссаров о начале переговоров о перемирии, в котором говорилось о позиции сторон, об оглашении советской делегацией политических условий демократического мира. Сообщение обвиняло страны Антанты в том, что они отказались от участия в переговорах и не прислали в Брест-Литовск своих представителей¹⁸. На Дону же и в ряде других мест России антисоветские силы начали прямые военные действия. 26 ноября Совет Народных Комиссаров опубликовал обращение «Ко всему населению», где возлагал ответственность за начавшуюся гражданскую войну на противников Советской власти. «В то время, — говорилось в этом документе, — как представители рабочих, солдатских и крестьянских Советов открыли переговоры с целью обеспечить достойный мир измученной стране, враги народа — империалисты, помещики, банкиры и их союзники казачьи генералы — предприняли последнюю отчаянную попытку сорвать дело мира, вырвать власть из рук Советов, землю из рук крестьян и заставить солдат, матросов и казаков истекать кровью за барыши русских и союзных империалистов.

Каледин на Дону, Дутов на Урале подняли знамя восстания. Кадетская буржуазия дает им необходимые средства для борьбы против народа. Родзянко, Милюковы, Гучковы, Коноваловы хотят вернуть себе власть и при помощи Калединых, Корниловых и Дутовых превращают трудовое казачество в орудие для своих преступных целей»¹⁹. Тогда же было выпущено и аналогичное воззвание прямо к казакам.

В Петрограде же близился день открытия Учредительного собрания, который был назначен еще Временным правительством на 28 ноября 1917 г. За день до него Совнарком принял декрет, в котором говорилось, что собрание будет открыто представителем правительства тогда, когда в Петроград прибудет не менее 400 депутатов. Но 28-го по инициативе партии кадетов, поддержанной и другими политическими партиями, в столице была организована демонстрация под лозунгом «Вся власть Учредительному собранию!». Демонстрация была разогнана, а члены ЦК кадетской партии, собравшиеся на квартире графини Паниной, были арестованы. Одновременно Совет Народных Комиссаров издал декрет, объявляющий кадетскую партию «партией врагов народа» и ставящий ее вне закона²⁰. В то же время переговоры в Брест-Литовске успешно завершились подписанием соглашения о перемирии на 28 дней, начиная со 2 декабря 1917 г.

В такой противоречивой обстановке острейшей борьбы, где газетные и словесные выпады сменялись уже полицейскими и военными мерами, действовали политические силы в Петрограде. Вопреки многим предсказаниям большевистское правительство продержалось у власти уже больше месяца.

Находясь в изоляции, оно обзавелось союзником лишь в лице маленькой группки «левых эсеров», отколовшихся от своей партии. Успешно раскалывая демократические организации, большевистская власть медленно, но верно укрепляла свои позиции. Союзные представительства, несмотря на отрицательное отношение к большевикам, не торопились с открытым разрывом с ними. Больше всех терпимости проявляли американцы, а несколько их представителей (правда, не дипломатов) поддерживали регулярные отношения с Совнаркомом, надеясь, что им удастся удержать Советскую Россию в лагере Антанты для продолжения войны с Германией.

Примечания:

¹ Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б): Август 1917 — февраль 1918. М., 1958. С. 136–137.

² Там же. С. 135–136.

³ См., например: 1) Историческая литература: Минц И. И. История Великого Октября: В 3 т. 2-е изд. Т. 3: Триумфальное шествие Советской власти. М., 1979; Ознобишин Д. В. От Бреста до Юрьева: Из истории внешней политики Советской власти. 1917–1920 гг. М., 1966; Поликарпов В. Д. Пролог гражданской войны в России: октябрь 1917 — февраль 1918. М., 1976; Ганелин Р. Ш. Советско-американские отношения в конце 1917 — начале 1918 г. Л., 1975; История внешней политики СССР. Т. 1: 1917–1945 гг. М., 1976; Думова Н. Г. Кадетская контрреволюция и ее разгром (октябрь 1917–1920 г.). М., 1982. 2) Источники: Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 35: Октябрь 1917 — март 1918. М., 1969; Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б): август — февраль 1918. М., 1958; Декреты Советской власти. Т. 1: 25 октября 1917 г. — 16 марта 1918 г. М., 1957 г.; Меньшевики/ Сост. Ю. Г. Фельштинский. Бенсон: Чалидзе Пабликейшн, 1988.

⁴ Меньшевики. С. 117–118.

⁵ Ганелин Р. Ш. Указ. соч. С. 24.

⁶ Там же. С. 26–27.

⁷ Декреты Советской власти. Т. 1. С. 53.

⁸ Там же. С. 63–65.

⁹ Меньшевики. С. 121.

¹⁰ Там же. С. 123.

¹¹ Там же. С. 125.

¹² Там же. С. 127.

¹³ Ганелин Р. Ш. Указ. соч. С. 35.

¹⁴ Там же. С. 34.

¹⁵ Меньшевики. С. 129–130.

¹⁶ Там же. С. 133.

¹⁷ Поликарпов В. Д. Указ. соч. С. 263–264.

¹⁸ Декреты Советской власти. Т. 1.С. 127–128.

¹⁹ Там же. С. 154–155.

²⁰ Там же. С. 161–162.