14-й Съезд[192]

14-й Съезд[192]

I. Собор 20-го века

Как-то даже язык не поворачивается назвать его «съездом». Это настоящий собор, четырнадцатый собор Российской Коммунистической Партии.

Обвиняли друг друга в безверии, в маловерии. Спорили о вере. Без веры невозможно угодить Революции. Вера движет горами. Где безверие, там и отступничество, помрачение ума и сердца, плач и скрежет зубовный. Революция — это вера прежде всего. Вера «в социалистические пути нашего развития». Уповаемых извещение, вещей обличение невидимых…

Что есть истина? «Для нас, ленинцев, истина — это Партия, а определяет истину — Съезд» (Томский). Истина раскрыта в творениях Ленина, на сем камне зиждется Партия и врата буржуазного ада не одолеют ее. Нет истины кроме Партии, и Ленин — пророк ее. Но слово истины требует толкований, и верховным хранителем правоверия может быть только Собор, только всесоюзный Съезд. Собор не может ошибаться. Кто говорит иное, тот еретик, «уклонщик», тот впал в «прелесть», тот раскольник, фракционер: «в настоящее время, когда с нами нет т. Ленина, поистине смешна претензия отдельных лиц, хотя бы и крикливых, на монополию стопроцентного ленинизма» (письмо моск. комитета). Пусть каждый преклонится перед соборным определением, — иначе прочь сухую ветвь от живого дерева!..

Есть своеобразная эстетическая убедительность в этом диковинном для 20 века явлении. И, конечно, огромная симптоматичность. Фанатики «науки» на наших глазах превращаются в откровенных апостолов веры. Скептики и релятивисты зажигаются пафосом истины. Материалисты организуются в церковь. Диктатура воплощается в собор.

Так нужно. Было бы плохо, если б этого не было. Крайняя спекуляция «принципа власти», плоды которой столь горьки современной Европе, была бы едва ли не пагубна для России. Она не только не в нашем национальном характере — она нам совсем и не по возрасту. На Западе она естественна как результат славной и долгой жизни, финал великого культурного развития. Мы же не знали ни подлинного Средневековья, ни Ренессанса, ни Реформации, ни Просвещения: куда же нам без веры и без истины?.. И что удивительного, что материализм у нас религиозен, механистическое миропонимание органично, а демократия не «арифметична», а соборна?..

Но это только — прелюдия к размышлениям о 14 съезде. А он очень располагает к размышлениям, или, скажем лучше «мечтаниям». Если коммунисты обязаны верить, то спецам в свободное от занятий время предоставлена возможность мечтать: «мечтать у нас не запрещено, товарищи» (Сталин).

Что ж, товарищи помечтаем…

II. Большинство и оппозиция

«Тон делает музыку». Все время чувствуешь это, читая протоколы съезда. Центр интереса — не в догматическом содержании высоко-теоретических разногласий, не в официальных тезисах спора, а в чем-то другом, что лежит за ними и что вскрывается намеком, обиняком, отдельной фразой. Уловив этот основной тон, начинаешь понимать и его пухлые словесные оболочки, усваивать себе и всю «музыку» этого удивительного концерта в парадной зале большого кремлевского дворца…

О чем велся спор?

1) Возможно ли строительство социализма в одной стране? 2) Должна ли быть названа государственная промышленность в СССР госкапитализмом или социализмом? 3) Есть ли нэп только отступление или в нем есть и наступление?

Большинство дало бой оппозиции, главным образом на этих трех теоретических «фронтах». Оппозиция же в своих контратаках стремилась перевести вопрос преимущественно в плоскость практического понимания тенденций нэпа в его современной стадии.

Нужно признаться, что оппозиция ставила вопросы конкретнее и острее. Пусть не только съездовский успех, но и историческая правда лежит на стороне ЦК. Все же бесспорно, что для уразумения существа дискуссии следует особенно внимательно вчитаться именно в речи оппозиции. Так некогда самоотверженные выступления арианцев и македонианцев явственнее подчеркивали истинную сущность христианского церковного учения…

Оппозиция, можно сказать, была «ортодоксальнее» большинства, если под ортодоксией разуметь верность букве священного писания. Оппозиция застыла в своей преданности канонам. Она воспринимала догму статически.

Но ведь Ленин недаром же был выдающимся учителем диалектики. Недаром в марксизме есть много от Гегеля. Подлинные ученики Ленина должны воспринимать его собственное учение динамически. И большинство, несомненно, лучше выражало дух ленинизма, когда смело отталкивалось от отдельных букв во имя общего смысла. «Ленина мы берем не в отдельной его части, а в целом» (Сталин).

Фанатикам буквы такой подход представлялся дерзновенным кощунством и, уже разумеется, источником всяческих бед. «Мы глубочайшим образом убеждены — декларировал на съезде Каменев, — что складывающаяся в партии теория, школа, линия, не находившая до сих пор и не находящая теперь достаточного отпора, гибельна для партии».

Зиновьев, со своей стороны, от всей души ополчился на опасное новаторство, под формулами коего он усматривал «обывательские политические настроения в данный момент»…

Однако на самом деле никакого новаторского умысла не было. Сталин и Бухарин достаточно испытанные ленинцы, чтобы уметь к месту и ко времени вспомнить заветную догму, обосновать политическую директиву точной ссылкой на Ильича. 14 съезд обнаружил реальное чутье действительности и традиционную верность большевистской идеологии. С идеологией крепко. Даже очень крепко. Вера в социалистические пути нашего развития цветет в ленинском штабе, как никогда.

В чем же корень дискуссии?

III. Сигнализация оппозиции

Конечно, в области проблемы нэпа. Оппозиция боится расширения пределов нэпа, «сигнализирует опасность». Ей кажется, что партия уже чересчур далеко зашла в уступках. «Подлинный нэп в деревне», провозглашенный 14 партконференцией, ее смущает, даже пугает. Она хотела бы вернуться к настроениям и тактике 13 съезда.

Оппозиция муссирует сменовеховскую «философию эпохи», взятыми из нее цитатами обстреливает Цека. Ленинградская конференция попрекает московскую «выхолащиванием ленинизма». Залуцкий вспоминает о «пути термидора». Зиновьев проклинает «перерожденческую ржавчину» и пишет специальную полемическую брошюру, по форме направленную против сменовехизма, а по существу против Политбюро.

Осматриваясь вокруг, оппозиция с горечью констатирует «стабилизационные настроения извне и внутри». И предостерегает, и предрекает беды, и снимает с себя всякую «ответственность и за идейную, и за политическую линию нашей партии» (Каменев).

Центр опасности — в растущем кулаке, в углублении нэпа. ЦК перестает учитывать всю остроту этой опасности, подпадает под влияние молодых партийных теоретиков школы Бухарина, людей «мелкобуржуазного маразма, прикрывающимися оптимистическими словечкам» (Сафаров). «Если в 25 году есть какое-либо более или менее оформленное течение в партии, представляющее искажение линии партии, — утверждает Каменев, — то это именно то течение, которое прикрашивает отрицательные стороны нэпа, смазывает различия между тем путем, которым мы идем к социализму в виде нэпа, и социализмом, который прикрашивает нэп, смазывает трудности, вырастающих из капиталистических ростков, которые в нэпе есть и которые нэпом, т. е. нами, узаконены».

Деревенский хозяйственник растет, оправляется, крепнет. «Мы попытались в этом году — признается тот же Каменев — урегулировать результаты хорошего урожая. Что получилось? Получилось то, что не мы «регульнули» мужика, а мужик регульнул нас». Мужичок за себя постоял. А Бухарин еще уговаривает его «обогащаться»!..

Оппозиция выступила решительной защитницей пролетариата и бедноты. На этом торном пути она стремилась «переларить самого Ларина», который, со своей стороны, отнесся весьма скептически к «внешнему бедняцкому лаку», наводимому оппозиционными ораторами на оппозиционные речи. Зиновьев и Каменев тщетно «рычали левым басом»: Ларин обозвал их «капитулянтами».

Оппозицию упрекали на съезде за отсутствие конкретной положительной программы. Будто бы у нее «мозаика взглядов», а не единый продуманный план. Пожалуй, это не совсем так. Ее программа — «назад к 13 съезду»: сама она называет это — «назад к Ленину». Она против реальных и последовательных выводов из лозунга «лицом к деревне». Она ополчается не только против «кулака», но и против «середняцкой верхушки». Она не изжила «бедняцких иллюзий» (Молотов) и готова принять все меры чтобы застопорить нормальное экономическое развитие деревни.

Сокольников с не оставляющей сомнений четкостью формулировал конкретную тенденцию этого круга идей:

— Давайте сделаем, чтобы сельскохозяйственный налог был ограничением роста кулацких и зажиточных элементов деревни. Мы с этим делом запоздали на целый год.

Это значит зачеркнуть 14-ю конференцию, пойти наперекор «ставке на богатеющую деревню», подорвать основу хозяйственного восстановления и в конечном счете — ликвидировать «смычку». Это значит искусственно мешать здоровому оживлению хозяйственных тканей, подрезать экспорт, поставить под удар самую госпромышленность, т. е. в сущности «сорвать нэп», у которого своя логика и свои предпосылки. Вот к чему клонились домогательства новоявленных «сигнализаторов», эпигонов «интегрального коммунизма».

Что же, пусть сигнализируют: поезда истории все равно не остановить…

IV. Направление огня. Лодыри

Идеологи и ораторы большинства уличали оппозицию в «истерической крикливости и интеллигентском безверии в нашу победу». Нельзя не признать, что в этом грехе оппозиция, действительно, в известной мере повинна.

Она и в самом деле «ударилась в панику перед кулацкой опасностью» (Сталин). На словах уверяя в своей неизменной благосклонности к нэпу, на деле она предлагала парализовать его плодотворное развитие, фактически сломать ему спинной хребет. Но большинство, к счастью, стояло на другой точке зрения: в этом основная разница «тона» 13 и 14 съездов…

«Подождем 14 съезда», — кротко «мечтали» мы вот уже больше года назад, в разгар «левого» рецидива. «Подождите, подождите! — запальчиво отвечал нам Зиновьев в своей «Философии эпохи». — Но будьте покойны: ни 14, ни 24 съезды РКП не обнаружат той трансформации, которая нужна вам».

Однако на съезде, в заключительной речи, он уже цитировал наше «подождем» не только безо всякой запальчивости, но даже совсем, совсем наоборот…

Партия не пошла на удушение нэпа. Партия признала, что из двух ошибочных тенденций — «забвение кулака» и «недооценка середняка» — в настоящее время гораздо опаснее вторая. Сталин в центральном политическом месте своего доклада дал недвусмысленную директиву:

— Я думаю, что в своей борьбе против обоих уклонов партия все же должна сосредоточить огонь на борьбе со вторым уклоном.

Ленинградцы остались очень недовольны сталинской формулой, якобы новаторски искажающей ленинизм. «В этом вопросе, — заявил Зиновьев, — т. Сталиным прибавлено новое и выражено архиполемически». «Это, товарищи, на мой взгляд, абсолютно неправильное место» — присоединился Каменев к оценке ленинградцев.

Но директива о «направлении огня» осталась, и съезд ее закрепил в резолюции. Повторные решения 14 конференции о деревенском нэпе получили полное одобрение партии. Съезд даже счел нужным констатировать, что «только этот поворот партийной политики, вытекающий из изменившихся отношений между классами, коренным образом улучшит положение в деревне». Публичному соборному осуждению подверглись «методы военного коммунизма и административного нажима» в настоящих условиях. Было специально подчеркнуто, что теперь «не может быть и речи ни о возврате к комбедам, ни о возврате к практике раскулачивания и т. п.». Партия прочно осознала, что «теперь мы переживаем такой период, когда выявилась недостаточность пассивно сочувственного или нейтрального отношения крестьянства к Октябрю и городу» (Рыков). Теперь задача не в «нейтрализации» середняка, а в тесном союзе с ним. — Все это позволяет заключить, что «ликвидация позднего взлета» псевдо-революционных надежд проведена на съезде с большевистской решительностью.

От нажима пора твердо перейти к соревнованию. «Беднота все еще проникнута иждивенческой психологией, — досадовал Сталин. — Она надеется на ГПУ, на начальство, на что угодно, только не на себя, не на свою силу. Вот эта пассивность и иждивенческая психология должны быть выветрены из сознания бедноты».

В 26 году нельзя уже упиваться прославлением бедняцких доблестей и всерьез ставить на них главную ставку. «Разве вы не знаете, — спрашивает «человек с места», сибирский депутат Коссиор, — что среди бедноты есть определенный процент таких, которые вообще ничем не занимаются, которых попросту можно назвать лодырями? Эти лодыри больше всего кричат о том, что мы ведем кулацкую политику. И среди коммунистов есть определенные элементы, которых выгнали из сельсоветов, которые дискредитированы перед массами. Они больше всего недовольны нашей политикой. Истерические крики о кулацкой опасности вызывают вновь к жизни эти элементы».

Эта святая истина, глаголющая устами практического местного работника, очень не по душе сановникам из оппозиции. «Ленинградская Правда» поспешила на нее нацепить этикетку «середняцкого большевизма», «большевизма Маруси Спиридоновой и левых эсеров». Зиновьев чрезвычайно обиделся за «лодырей»:

«Уже самое это словечко взято не из нашего лексикона… Никогда Ленин так не делал и не мог делать… Это слово в высшей степени характерно для нынешних стабилизационных настроений, для нынешней неправильной ориентировки в крестьянском вопросе»…

Таков удел энтузиастов чистой буквы. Они хотели быть идеологами пролетариев: они стали трубадурами лодырей…

V. Строим социализм!

Партия не поддалась «ликвидаторской ржавчине», не пошла за паническими «комнытиками». Партия полна неизменной веры в себя и в революцию.

Идя на широкий сговор с хозяйственными элементами деревни, партийные вожди в то же время ни на минуту не забывают об основной цели революции, об ее социалистических путях. Глубокий тактический компромисс при повышенно бодрой социалистической идеологии и терминологии — вот как можно охарактеризовать позицию большинства на съезде. Социалистические принципы — политическое оправдание, «защитный цвет» нэповского реформаторства.

Партия уверена, что строительство социализма в СССР развивается и процветает, что оно «возможно, необходимо и обязательно». Резолюция цитирует Ильича: наша страна, страна диктатуры пролетариата, имеет «все необходимое и достаточное для построения полного социалистического общества». Партия не смущается капиталистическим окружением: Бухарин доказал, что можно строить социализм и в одной стране. Пока не подоспеет, наконец, помощь.

Соборное партийное сознание, далее, твердо установило, что наша госпромышленность должна именоваться социалистической. Противоположное мнение объявлено маловерием. Пусть Сокольников кричит: «не переоценивайте социалистических элементов в нашем хозяйстве!» Пусть даже он опасается, что «т. Ленин назвал бы левым ребячеством и мелкобуржуазной фразой тот порядок идей, который воскрешается теперь т. Бухариным». Коллективный разум партии, верховный собор обличил в этом разлагающем безверии наркомфина и его друзей вредную ликвидаторскую ересь. «Такие идейные течения, — постановил он, — делая невозможным сознательное отношение масс к строительству социализма вообще и социалистической промышленности в частности, способны лишь затормозить рост социалистических элементов хозяйства и облегчить борьбу с ними со стороны частного капитала. Съезд считает поэтому необходимой широкую воспитательную работу для преодоления этих извращений ленинизма» (Резолюция).

И, наконец, по третьему большому теоретическому вопросу — о философско-исторической природе нэпа — съезд авторитетно разъяснил, что неправ Зиновьев, называющий нэп «стратегическим отступлением». Партия констатирует, что «налицо экономическое наступление пролетариата на базе новой экономической политики». На рельсах нэпа мы наступаем. Нэп ведет к социализму и никуда больше.

Бодрящей верой дышат, таким образом, по-прежнему партийные настроения. В них и боевой интернационализм, и полнокровная революционность, и социалистические пути. 14 съезд в этом отношении даже характернее прежних. С настроением — твердо.

Правда, оппозиция стремилась вскрыть противоречия в решениях и директивах съездовского большинства. Подчас это выходило у нее резко и раздраженно:

— Бросают громкие фразы о международной революции — и представляют Ленина как теоретика национально-социалистической революции. Борются против кулачества — и бросают лозунг «обогащайтесь!». Кричат о социализме — и объявляют нэповскую Россию социалистической. «Верят» в рабочий класс — и призывают на помощь кулака («Ленинградская Правда»).

Но что могла сделать доктринерская ортодоксия оппозиционных ворчунов против неумолимых требований экономической логики и национально-исторической диалектики?

Fata volentem ducunt, nolentem trahunt («Согласного судьба ведет, несогласного тащит — лат.).

VI. «Мечтания»

Нет сомнения, что результаты 14 съезда благоприятно отразятся на стране. Если Политбюро будет неуклонно осуществлять принятые решения, если спасительное единство партии, несмотря ни на что, окажется сохраненным — хозяйственные успехи последнего периода обзаведутся прочным фундаментом, обретут условия дальнейшего развития. Темп возрождения не замедлится, а скорее даже ускорится.

А это — самое главное. Ради этого можно, право же, от души приветствовать и те идеологические формы, в которые ныне укладывается целесообразный жизненный процесс. Они облегчают его развитие: следовательно, они — благо.

Нет решительно никаких разумных оснований возражать против наименования нашей промышленности «социалистической»: пусть именуется!

Нет решительно никаких разумных оснований пытаться оспаривать веру в возможность строительства социализма в одной стране. Если эта вера способствует возрождению страны — слава ей!

Нет решительно никаких разумных оснований настаивать на том, что нэп есть только отступление. Пора понять всю прагматичность подобных формул. Вопрос не в том, истинны ли они, а в том полезны ли они, пригодны ли они…

Я уверен, что даже и те, кто не слишком верят в социализм, теперь радостно уверуют в социалистические пути нашего развития. В конце концов это не так трудно: верил же Людовик XVIII больше в божественные права, чем в самого Бога…

Высоко теоретические споры, выдвинутые съездом, теряют свою остроту за непосредственными пределами коммунистической партии. Зато вопросы практической политики текущего периода ставятся сугубо остро перед всей страной.

Важно не столько то, «как обосновывает съезд свои решения», сколько то, «что он решил».

А решил он на этот раз, суда по всему, то, что нужно. Правда, под атаками оппозиции «Бухарин от своего лозунга обогащайтесь трижды отрекся, как Петр от Христа» (Томский). Правда, в проблеме так называемого «кулака» известные уступки оппозиционным течениям все-таки сделаны, и съездовская резолюция в сфере этой проблемы дает несколько иные акценты, нежели, скажем, памятный доклад Молотова прошлой весной. Это печально и чревато опасностями.

Но при всем этом — какой же огромный шаг вперед от 13 съезда!..

Конечно, раскрепощая деревню, партия в то же время не отказывается от мысли двигать ее по своему вперед. Полностью сохранена ставка на кооперацию, «втягивающую середняка в строительство социализма». Оппозиция издевалась над этими «неправильными взглядами о мирном врастании кулака в социализм» (Каменев), высмеивала это «профессорски-либеральное замазывание классовой борьбы в переходный период нэпа» (Письмо ленинградской конференции). Но вряд ли она практически права: ее собственные рецепты, ведущие к разжиганию классовой борьбы в деревне, неизбежно повлекли бы за собой лишь крах всего «рабоче-крестьянского блока». Что же касается кооперации, то, поскольку ее будут строить на началах действительного «соревнования», а не административной опеки и «иждивенчества», — она заслуживает лишь всяческого признания и поддержки.

На съезде и вокруг него много говорилось о «сменовеховской интеллигенции», о «спецовской среде». Думается, 14 съезд должен встретить в этой среде сочувственный отклик. Пусть в общей оценке текущей эпохи, в сомнениях, в анализе современного исторического периода оппозиционные маловеры кое в чем, странным образом, являются нашими попутчиками: недаром Зиновьев начинил нашими мыслями свою «Философию эпохи». Но в конкретной жизни, в политике, в текущей работе мы, служилый интеллигентский люд, по самой природе своей не можем не быть попутчиками трезвой линии нынешнего ЦК. Мы целиком — за «стабилизационные настроения».

Разумеется, нелепо было бы требовать от спецовской интеллигенции коммунистической веры. Но, с другой стороны, столь же нелепо упрекать ее и в непременной приверженности к «буржуазной» идеологии и капиталистическому строю. Пора бросить эти вздорные выдумки, эти упрощенные, плакатные схемы. Не следует искать «классовых врагов» там, где их нет и быть не может. Вопреки ядовитому образу Бухарина (см. его «Цезаризм под маской революции»), мы совсем не похожи на гейневского царя Висвамитру[193]. Что нам капиталистическая Гекуба и что мы ей?.. Но если даже среди вас самих, коммунистов и революционеров, в души многих начинает заползать «безверие», — что же взыскивать с нас, исконных эволюционистов в политике, чуждых догматического фанатизма?..

При всем том интеллигентско-спецовские круги и впредь, как доселе, будут в огромной массе своей, вполне сознательно и добровольно «возить воду на нашу большевистскую мельницу» (Сталин). Этому не помешают никакие завывания и никакие клеветы из пустозвонного лагеря эмигрантщины. Но для этого излишни и какие бы то ни было окрики или угрозы из Кремля: «хорошо работает» только тот, кто работает не из-под палки.

Можно усомниться в том или ином догмате коммунистической доктрины. Но гораздо труднее русскому человеку утратить веру в Россию. Революция способна лишь укрепить эту веру. И слепые начинают видеть, что вода, подвозимая советскому мельнику, вольно или невольно льется им на великую историческую всероссийскую мельницу. Эта мельница сумеет перемолоть все невзгоды, трудности, увлечения, ошибки преходящего сегодняшнего дня: перемелется — мука будет. Мука революции послужит великому обновлению России и расцвету ее культурно-исторического бытия.

Такие «мечтания» дают силу многим за совесть служить советскому государству. Поэтому, как действенный стимул, они объективно полезны и правящей партии, что и отметил в своем докладе Сталин. И, в свою очередь, если в свете этих «мечтаний» взглянуть на историю партии до последнего съезда включительно, то как не порадоваться, констатируя, сколь железным, уверенным маршем ведет ВКП великую русскую революцию в национальный Пантеон, уготованный ей историей!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.