Приложение

Приложение

Георгий Максимилианович Маленков не оставил воспоминаний. Почему? Мне кажется, о многом ему нельзя было писать по разным соображениям. А в той полуправде, которая остается после умолчаний, слишком много лжи.

Скажем, Никита Сергеевич оставил после себя обширные мемуары. Но там повсюду — вкрапления лжи. Употреблять подобную нечистую интеллектуальную пищу рекомендуется только специалистам, которые приобрели соответствующий иммунитет.

Некоторые идеи Г. М. Маленкова изложил его сын в книге «Омоем отце Георгии Маленкове» (НТЦ «Техноэкос», Москва, 1992). Мы публикуем главу из нее: «О взглядах отца на экономику, политику, жизнь».

Однако придется прерывать этот текст своими комментариями. И дело не только в том, что некоторые утверждения Андрея Георгиевича вызывают серьезные сомнения и возражения — не голословные, а основанные на фактах. В ряде случаев, как мне представляется, он недопустимо осовременил взгляды отца, а то и приписал ему собственные воззрения. Слишком очевидно его стремление вписаться в модные ныне среди многих интеллектуалов мнения о благе частной собственности, власти капитала, рыночной экономики и пр.

Данная глава дает представление о том, как воспринимали многие наши интеллектуалы, работники по научному ведомству, идеи академика А. Д. Сахарова и других «прорабов перестройки».

Итак, предоставим слово Андрею Георгиевичу Маленкову.

«Мое духовное сближение с отцом произошло в совместной деловой работе — сначала над программой «Защита организма человека», а затем над статьей «О всеобщности принципа: жизнь противостоит гравитации»… Причем, говоря о духовном сближении, я имею в виду вовсе не единодушие по всем вопросам, которые мы обсуждали, а стремление понять позицию друг друга. Такого понимания мы не обрели, пожалуй, лишь в одном — оценке личности Ленина. Но об этом — чуть позже…

Государственная деятельность Г. М. Маленкова зафиксирована во множестве официальных документов. Естественно, в тех из них, которые появлялись при Сталине, экономические и политические устремления самого Маленкова почти неразличимы — они, как правило, поглощались волевыми установками «Хозяина», выдававшимися за волю всей партии. Правда, даже в этих условиях Маленкову (в отличие от всех других деятелей высшего эшелона власти, кроме Н. Вознесенского) все-таки удавалось проявить именно свой, индивидуальный подход к некоторым политическим и экономическим проблемам. Наиболее отчетливо это отразилось, как уже было сказано, в докладе о ежовщине в 1938 году, в выступлениях на XVIII партконференции в 1940 (1941 году. — Р. Б.) и на XIX съезде партии в 1952 году. (Для объективности надо сказать, что и Хрущев при жизни Сталина решился однажды проявить самостоятельность, выступив с идеей «агрогородов», но сразу же был жестоко высмеян за свое прожектерство, что, увы, не пошло ему впрок в дальнейшем.)

И только после смерти Сталина, в короткий срок между 53–55-ми годами, Г. М. Маленков предложил народу именно свою программу преобразований, в которой наконец-то политика была подчинена экономике…

Сейчас, вспоминая многочасовые беседы с отцом в последние годы его жизни и пользуясь записками, которые он оставил, постараюсь дополнить то, что уже было заложено в задушенных реформах 50-х годов, более поздними его размышлениями об экономике и политике. Ведь не победи тогда партократия во главе с Хрущевым, успешная реализация реформ вне всяких сомнений уже в 50-е годы привела бы Маленкова к тем мыслям, которые рождались у него позже. А так как у Георгия Максимилиановича между словом и делом дистанция была кратчайшая, то, по моему глубочайшему убеждению, наша страна давно уже двинулась бы по пути настоящей перестройки и никогда не дошла бы до нынешнего развала.

Итак, об экономических и политических взглядах отца в их развитии от 50-х до 80-х годов…

1. Первое для страны дело — возрождение крестьянства. Резкое увеличение приусадебных участков, уменьшение налогов, первые шаги к фермерству — только начало. Полное личное владение землей и продуктами своего труда — в последующем. Как-то я спросил у отца: «Так ты что же, разрешил бы частную собственность на землю?» Отец: «Ее давно разрешил один из первых декретов Советской власти: «Землю — крестьянам!» Если бы этот декрет был осуществлен, сами крестьяне без насильственного сгона их в колхозы и совхозы непременно бы самоорганизовались в ту или иную кооперацию, прежде всего — сбытовую». И далее он стал развивать мысль о том, что необходимейшая обязанность государства, если оно хочет благоденствовать, — всестороннее обеспечение крестьян (в первое время главным образом на основе кредитов) техникой, семенами, стройматериалами, горючим, удобрениями, а также квалифицированной помощью агрономов, зоотехников и других специалистов (на основе договоров)».

КОММЕНТАРИЙ. Трудно судить, все ли тут изложено так, как имел в виду Георгий Максимилианович. Лозунг «Землю — крестьянам!» еще не предполагает частную собственность на сколь угодно большие наделы. Иначе сравнительно быстро появились бы богачи-землевладельцы и поденщики.

О самоорганизации крестьян в колхозы и совхозы можно говорить только умозрительно. Ничего подобного в реальности не произошло. Надо учитывать психологию русского крестьянства, формировавшуюся столетиями, и активное противодействие такой самоорганизации (которая сама собой вряд ли возможна, тем более в разнообразных природных и социальных условиях в разных районах огромной страны).

Рассуждая абстрактно, на маниловский манер, можно согласиться с доводами Андрея Георгиевича. Только следовало бы учитывать исторический опыт нашей страны. Не от хорошей жизни и не по прихоти «деспота» пришлось у нас проводить насильственную коллективизацию. Сталин признавал, что это было не менее трудное время, чем Отечественная война. В том-то и дело, что после страшной разрухи Гражданской войны город не мог обеспечить крестьян техникой, семенами, удобрениями и пр. А крестьяне только за бумажные деньги, на которые мало что можно было купить, не желали продавать сельхозпродукцию.

Прежде чем давать подобные всем давно известные рекомендации, надо было бы поинтересоваться, в каких природных условиях и каким образом организовано фермерство в индустриально развитых странах, как оно развивалось и с чего начиналось. С. Г. Кара-Мурза в серьезном исследовании убедительно доказал всю пагубность прославляемых ныне столыпинских реформ.

«2. Раскрепощение села, полагал отец, невозможно без раскрепощения города. Надо снять все запреты и ограничения на хозяйственную — индивидуальную и кооперативную деятельность. При этом важно, чтобы государственная власть не обладала разрешительными функциями — приобретение недвижимости и средств производства должно происходить на основе аукционов, бирж и т. д. Государственный банк должен обеспечивать кредитование производственной деятельности частного человека. Только тогда появится слой экономически независимых, а значит, полностью свободных людей. Между прочим, тут отец сказал про М. Горбачева: «Поначалу я ему симпатизировал, а сейчас вижу: он ушел в политическую игру, вместо того, чтобы серьезно заняться экономикой. Прежде всего экономикой. Может наломать дров» (напомню: разговор шел в 1987 году)».

КОММЕНТАРИЙ. Андрея Георгиевича, развивавшего столь наивные мысли, извиняет лишь то, что писал он это на заре российского капитализма ельцинской поры. К чему это привело в экономике, демографии, культуре — очевидно.

В 1987 году мне довелось беседовать с заведующим экономическим отделом журнала «Коммунист» Егором Гайдаром. Тогда я написал большой, около 100 страниц, очерк о немарксистских взглядах на историю, где предположил, что произойдет в результате «рыночных реформ». (Была опубликована лишь часть этой работы в журнале «Слово»: «Почему я против строительства капитализма в России».) Предсказал инфляцию, экономический упадок, более 10 млн безработных. В одном ошибся: не произошли сколько-нибудь серьезные социальные выступления трудящихся. Сказалось «промывание мозгов», произведенное посредством СМРАП. В этом отчасти и заключалась «политическая игра» М. Горбачева.

Умилительно звучит в наши дни утопия об экономически независимых, а значит полностью свободных людях при капитализме. Да ведь вся эта система основана именно на экономическом закрепощении трудящихся владельцами капиталов. Об этом написано множество великих литературных произведений и серьезных научных и философских исследований.

«3. Пробуждающаяся инициатива города и деревни «на авось» не продержится. Давняя установка отца: энергичное внедрение новейших технологий на конкурентной основе. Государство выбирает лучшее, препятствуя какой-либо монополизации в производстве и проектировании. Особенно — крупнейших строек. А лучшее — это то, что помогает снижать производственные затраты при высоком качестве. Функция государства — всячески (налоговыми, кредитными и другими льготами) поощрять тех, кто вкладывает средства в энерго- и материалосберегающие технологии».

КОММЕНТАРИЙ. Вновь высказаны самые общие и не связанные с действительностью рекомендации. Какая-то странная смесь представлений о государственной регуляции и ответственности при свободе частного предпринимательства. Такова наиболее благоприятная ситуация для установления коррупционных связей государственных чиновников и владельцев капиталов.

«4. Планирование, считал отец, надо сделать недирективным, а прогностическим. Однажды сказал: «Тут решающий голос — за Академией наук. Но и ответственность за свои рекомендации она должна нести по всей строгости». Он знал, что говорил: у него на столе постоянно лежал и тщательно им изучался двухтомник, в котором были напечатаны научные прогнозы по развитию экономики США».

КОММЕНТАРИЙ. Этот двухтомник в те же годы приобрел и проработал я. Он убедил меня в том, что американцы успешно стали использовать наш социалистический опыт планирования народного хозяйства. Однако у нас при господстве партократии планирование стали «корректировать» по ее указаниям. При Ленине и Сталине в нашей стране перспективные планы развития экономики, культуры составлялись при участии крупнейших ученых.

«5. Следовать мировому опыту: каждый регион развивает именно те отрасли сельского хозяйства, которые издавна обусловлены его природными возможностями. Например, в Казахстане надо в первую очередь развивать традиционное животноводство и промышленность по переработке его продукции. В Центральной России — многоотраслевое земледелие в сочетании с высокопродуктивным животноводством и исконными народными промыслами. Много раз отец говорил мне о необходимости возродить старорусское льноводство в районе Верхней Волги».

КОММЕНТАРИЙ. Упомянутый мировой опыт настолько тривиален, что тут вроде бы и спорить не о чем. Хрущев попытался «навязать» природе «волю партии», вот вышел конфуз и с кукурузой в северных районах, и с тотальным наступлением на целину. Однако мировой опыт свидетельствует еще и о том, что с прогрессом техники, технологий меняется и хозяйственная ориентация тех или иных районов.

«6. Средства, необходимые для перехода страны от командно-распределительной экономики к конкурентно-инициативному хозяйствованию, должны, по мысли отца, образоваться в результате разумного сокращения затрат на тяжелую промышленность, военно-промышленный комплекс, а также резкого повышения отдачи от раскрепощенной деревни, что не только поможет насытить продуктами внутренний рынок, но и позволит возродить экспорт сельхозпродукции на мировой рынок. Росту производительности общественного труда, а значит, и накоплению государственных средств будет способствовать не только продуманное и быстрое технологическое обновление всей (и сельской и городской) производственной сферы, но и демократизация общества, обеспечивающая каждому человеку экономическую, а значит, и личную независимость. Я записал одно из его высказываний: «Нельзя быть свободным у лагерного раздатка или чиновничьего «корыта», когда человек получает от начальства паек в зависимости от своего послушания».

КОММЕНТАРИЙ. Мы уже говорили о внедренном в сознание значительной части интеллектуалов, плохо знающих реальную жизнь общества, мифе об экономической свободе при капитализме. Насчет отдачи от «раскрепощенной» при этом строе деревни мы можем судить по результатам последних трех пятилеток: нынешняя РФ обеспечивает лишь на две трети (если не меньше) свои потребности в сельскохозяйственной продукции. При изобилии всяческих товаров для богатых значительная часть населения не обеспечена минимальным набором продуктов питания. В результате — полуголодное существование, болезни, истощение, вымирание.

Вновь сошлюсь на свой опыт. В отличие от Г. М. Маленкова, занимавшего номенклатурные должности, и его семьи, я не находился никогда ни у чиновничьего «корыта», ни у лагерного раздатка. Работал геологом, писал статьи, книги. Вокруг меня были тысячи таких же нормальных трудящихся. И все мы при социализме были несравненно более свободны в выборе профессии, в отношениях с начальством, чем теперь, при господстве капитала. Были ограничены политические свободы, это факт. Но они, как выясняется, выгодны прежде всего демагогам, пройдохам, богатым. Экономическое рабство — самое безнадежное.

«7. Государство в этом переходном процессе берет на себя функции:

— обеспечения соблюдения всех законов и безопасность граждан от всяческих мафий;

— путем создания планов-прогнозов, систематического повышения квалификации кадров, препятствования монополизации и поощрения конкуренции, кредитного и налогового стимулирования ресурсосберегающих, «экологичных» технологий государство координирует производственные, финансовые, социальные и экологические усилия общества;

— проводит комплекс мер по борьбе с коррупцией и другими формами разложения управляющего слоя. (Напомню: этой функции государства отец придавал особое значение еще в 1953 году, а в последний год жизни не раз говорил: «С нетерпением жду, когда политические забастовки рабочих сметут коррумпированную верхушку».)»

ПРИМЕЧАНИЕ. С последним пожеланием Георгия Максимилиановича трудно не согласиться. Однако все произошло иначе. В коррумпированном государстве (при господстве капитала это неизбежно, хотя и проявляется в разных формах) имущие власть служат богатым, а потому народные волнения подавляются в зародыше. Для этого используются СМРАП, а при необходимости и внутренние войска. Государственные структуры могут бороться с коррупцией и разложением управляющего слоя только в том случае, если они обладают независимостью. А это исключено при абсолютном господстве правящей политической и/или экономической партии. (Под экономической партией подразумевается сообщество владельцев крупных капиталов. Исходя из этого можно утверждать, что в США, например, существует однопартийная — в экономическом аспекте — система, имеющая два политических крыла.)

«8. Но как от монополии КПСС перейти к политической демократии? Отец считал, что важнейшим реальным противовесом партии должны стать независимые профсоюзы. По его мысли, партия (после очищения от коррумпированных элементов, при условии ликвидации института номенклатуры) и независимые профсоюзы образовали бы двухпартийную систему. С постоянной оппозицией одной из партий. «Например, как в Британии», — говорил Георгий Максимилианович до конца 70-х годов. А затем, в связи с польскими событиями, видел наглядную аналогию в массовом рабочем движении «Солидарность», которое в 80-е годы уже показывало свою силу именно как оппозиционная по отношению к ПОРП партия».

КОММЕНТАРИЙ. Вновь приходится говорить о таких мечтаниях, как весьма далеких от реальности. Вот и «Солидарность», как выяснилось, вовсе не защищала права трудящихся. Это была антисоветская организация, замаскированная под свободные профсоюзы. Признаться, я ей поначалу симпатизировал. У меня сохранился ее значок (подарила редактор моей книги, переведенной в Польше). Но разве случайно «герой «Солидарности «» Лех Валенса, стае президентом страны, не сделал для своего народа ничего хорошего и с треском провалился на следующих выборах? Надо же извлекать уроки из происходящего, а не упиваться иллюзиями.

«9. Необходимым условием для демократизации общества отец считал реальную юридическую и экономическую независимость судебной власти от местной исполнительной власти».

КОММЕНТАРИЙ. Мечтать не запретишь.

«10. В области культуры так же, как и в экономике, отец полагал важнейшей задачей государства борьбу с монополизацией любой сферы деятельности не только государственными, но и общественными организациями, снятие всяческих препятствий и преград на пути творческой активности личности и коллектива. (Иными словами, он был за отмену контроля со стороны исполнительной власти, лишения ее разрешительных функций, а также за ликвидацию «казарменной», как он говорил, монополии творческих союзов.)»

КОММЕНТАРИЙ. Затронутая проблема не так проста, как может показаться. Как член Союза писателей СССР я пользовался некоторыми льготами, которые предоставлял Литфонд. За это от меня не требовали каких-либо идеологических выступлений. Ни в одной из моих примерно четырех десятков книг, изданных при советской власти, не прославляются КПСС и ее вожди (были неприятные конфликты с цензурой, порой острые). Хотя кое о чем приходилось умалчивать или говорить обиняками. Полагаю, это было результатом именно единовластия партаппарата, установившегося с хрущевских времен.

Безусловно, в творческих союзах тогда присутствовало немало бездарных приспособленцев. Да, государство контролировало деятельность этих организаций. Это, увы, вполне естественно: ведь они были частью именно социалистической системы. А что произошло после буржуазной революции? Для меня, например, ситуация в идейном смысле резко изменилась к лучшему. Появилась возможность публиковать остро публицистические философские и общественно-политические работы.

Однако столь же резко ухудшилась общая ситуация с изданием познавательной, просветительской, интеллектуальной литературы (а не развлекательной). Уничтожается, как говорится, на корню любознательный квалифицированный читатель. Тиражи соответствующих книг сократились в десятки, а то и в сотни раз…

Вывод. Там, где господствует принцип материальной выгоды, прибыли, а СМРАП находятся в руках имущих власть и капиталы, происходит деградация культуры, интеллектуальной и, шире, духовной жизни. Стояниями в церквях со свечками и молитвами этот дефицит не восполнишь. Я категорический противник воинствующего атеизма. Но и сводить многообразие духовной культуры к гегемонии религии тоже нельзя.

«11. Во внешней политике Маленков и раньше, будучи у власти, и потом, в годы опалы, считал необходимым исходить из реальных национальных интересов СССР. Он был убежден, что войны можно избежать. Для этого нашей стране надо наконец-то проводить честную, нелицемерную политику, завоевывая доверие политических партнеров и соперников. Действительно миролюбивая политика (с отказом от имперских амбиций и поползновений в странах третьего мира) должна сочетаться с сильной обороной, основанной на квалифицированной, профессиональной армии, в распоряжении которой должны быть все необходимые для эффективной обороны современные технологии. Технологическое отставание в военной технике отец считал недопустимым. Настаивая же на сокращении военных расходов, он основывался на следующих внешнеполитических соображениях:

— коренное улучшение отношений с Китаем, во-первых, позволит полностью снять войска с протяженной советско-китайской границы и из Монголии, а во-вторых, вообще создаст для нас наивыгоднейшую позицию в мире;

— улучшение отношений с Западной Европой (особенно с Германией) и Японией, основанное на использовании реальных противоречий между этими странами и США, а также вывод наших войск с территорий других государств, прекращение военного противостояния в «горячих точках» планеты и прекращение военной помощи тоталитарным режимам (вроде Ливии, Ирака и т. д.) — все это, в свою очередь, поможет высвободить огромные материальные и трудовые ресурсы для преобразования страны;

— к той же цели приведут профессионализация армии и рациональное использование оборонной промышленности (отец превосходно знал порядки, царящие в «оборонке», и был убежден в том, что ликвидация ведомственных барьеров, обусловленных сверхсекретностью, дала бы широкую возможность внедрить технологические достижения ВПК в развитие мирных отраслей)».

КОММЕНТАРИЙ. Некоторые из этих тезисов не вызывают возражений. Скажем, наши взаимоотношения с Китаем наладились. Но многое из того, что перечислено, повторяет демагогию Е. Гайдара, полностью опровергнутую реальностью. Сомневаюсь, чтобы Г. М. Маленков так упорно ратовал за профессиональную армию. Ее до сих пор не удается создать. При огромнейшей протяженности наших границ и слабой экономике она вряд ли целесообразна. О состоянии нашей оборонной промышленности лучше и не говорить: она работает преимущественно на экспорт, а доходы от этой деятельности обогащают лишь некоторые коррумпированные группировки. По своему общему военному потенциалу, если исключить ядерное и ракетное оружие, РФ — слабая страна.

«12. И, наконец, весь этот комплекс конкретных мер, тактических и стратегических задач был пронизан глубочайшей и искренней верой Георгия Максимилиановича в плодотворность коммунистической идеи. Естественно, и здесь с ходом времени его взгляды развивались: всматриваясь в реальные изменения, происходившие в нашей стране и в мире, он шаг за шагом преодолевал в себе приверженность к коммунистической риторике с ее жесткой аксиоматичностью и унылым схематизмом. Но, думаю, решающим моментом в раздумьях отца о «коммунистическом далеко» стала его встреча с трудами В. И. Вернадского. Захваченный концепцией этого великого ученого о ноосфере, то есть сфере разума, облегающей нашу планету мощным биоэнергетическим полем, отец пришел к выводу, что извечная коммунистическая идея со всеми ее мучительными трансформациями есть, может быть, одно из ведущих слагаемых этого поля. Отвергая примитивное, да просто невежественное представление о коммунизме, которым руководствовался Хрущев в своем громогласном обещании такового именно к 1980 году, Георгий Максимилианович не вкладывал в понятие «коммунизм» конкретного политического содержания (кроме принципа «от каждого по способности, каждому по потребности») и уж тем более не озадачивал себя установлением сроков наступления коммунизма ни годом, ни десятилетием, ни даже веками. Опираясь на общефилософское учение о сфере разума, он считал, что именно коммунистическая идея наиболее полно соответствует основному вектору движения человечества. (Выделено А. Маленковым. — Р. Б.) Постепенно реализуясь в историческом процессе, именно она обеспечит земной цивилизации выживание, развитие и процветание…»

КОММЕНТАРИЙ. Как специалист по творчеству В. И. Вернадского вынужден отметить: его идея ноосферы (области господства на планете научной мысли) не отвечает реальности и остается трудно достижимым идеалом. На Земле и в околоземном космосе сформирована техносфера, подавляющая и разрушающая область жизни, биосферу. Да, Вернадский писал, что идеалы нашей — советской — демократии идут в унисон глобальному процессу создания ноосферы. Писал он это в конце Великой Отечественной войны, преисполненный оптимизма и верный своим гуманистическим идеалам. Увы, последующие события опровергли его предположения. Даже наука во второй половине XX века превратилась в прислужницу техники.

«Если еще раз окинуть беглым взглядом экономическую и политическую программу, то при всей эскизности ее изложения легко можно подметить некоторые принципиальные черты государственного мышления Г. М. Маленкова — предельную реалистичность в практических действиях при смелом взгляде в будущее — ближнее и дальнее; строгую последовательность в выборе приоритетов и продуманную постепенность в их осуществлении; наконец, основательность, базирующуюся на тщательной проработке вопроса, включая научные данные и рекомендации. Вообще слова «основательно», «основательность», равно как и «жизнедеятельность» он употреблял постоянно. И согласно им поступал: всегда отдавал предпочтение жизнедеятельности перед любой абстрактной идеей, а к любому своему шагу в общественной практике готовился основательно.

Но была в государственном, да и просто обыденном, мышлении Георгия Максимилиановича и еще черта — своеобразный автократизм. Тут, очевидно, к унаследованной от матери властности добавилось и «благоприобретенное» — суровая школа тиранического режима. Выше, если читатель помнит, я отметил, что, мол, у отца между словом и делом было кратчайшее расстояние. Сказано это не в упрек нашим сегодняшним демократам. Просто, приступая к реформам, Г. М. Маленков действовал в иных условиях: ему не требовалось «проводить» свои реформы через несуществовавшие тогда институты демократической власти. Основательное изучение проблемы, выработка механизмов ее решения, указание сверху — и вся система, приученная к повиновению, со скрипом, но без промедления разворачивалась по предложенному руслу. Кстати, авторитарно поступал и Хрущев (вспомним хотя бы целинную эпопею, когда по мановению его рук в движение пришли миллионы людей). А разница между авторитарностью Хрущева и Маленкова была в том, что один действовал кавалерийским наскоком, на авось, а другой — разумно и целесообразно, что и отмечалось сразу же в сознании народа. Короче говоря, отец был просвещенным автократом, т. е. он считал, что переходный период от тоталитарного режима к демократии должен осуществляться сильной исполнительной властью, опирающейся на законы. Многие не четко понимают различие между деспотизмом и авторитарной властью, между тем отличие это принципиальное и в основе его лежит признание авторитарной властью первенства законов, тогда как деспотизм… не признает над собой никаких законов».

КОММЕНТАРИЙ. Абстрактные рассуждения о «тираническом режиме» и «демократической власти», характерные для кухонных бесед диссидентов советского времени, производят тяжелое впечатление в наши дни.

«Отец, например, был убежден в том, что так называемая «вся правда», разглашенная не вовремя, принесет больше вреда, чем пользы (запомнилась его фраза: «Не нужно говорить людям всего не потому, что нельзя, а потому, что обо всем не нужно знать»). И вообще он считал, что к восприятию всего комплекса демократических идей необходимо тщательно готовиться, надо к ним продвигаться шаг за шагом, а сразу ничего не получится.

В этом вопросе мы с отцом сильно расходились во мнениях. Я-то как раз считал, что наш народ уже выстрадал право на полную правду о нашем прошлом и настоящем. Помню, как однажды в горячей полемике с отцом я задал ему вопрос: почему ты отдал власть без борьбы, почему не обратился к народу?» Отец посмотрел на меня, как на несмышленыша: мол, тебе, беспартийному, не уразуметь, что такое партийная дисциплина, что такое историческая реальность.

Думаю, читателям интересно будет узнать и об отношении Маленкова к церкви и вообще к религии. Я знал, что в конце сороковых годов, когда Сталин решил ликвидировать патриаршество, отец сумел убедить его не делать этого. Каким образом, не знаю, но, должно быть, со временем обнаружатся документы, которые помогут осветить этот эпизод. Уважительное отношение к церкви, насколько я понимаю, не противоречило державным представлениям отца.

Одной из коренных установок отца было утверждение, которое он любил повторять: «Хорошо то, что объединяет людей, и плохо то, что их разъединяет». В религии отец видел больше начал объединяющих, чем разъединяющих. Тут мы были друг с другом полностью согласны, а вот дальше у нас начинались расхождения и споры. В результате озарения для меня стало очевидным существование некоего Высшего Мирового Разума, предопределяющего все и вся во Вселенной. А затем, в размышлениях над этим вопросом, пришел к выводу, что существование этого всеобщего разумного начала во Вселенной можно без всяких логических натяжек назвать Богом, в том смысле, как понимают христиане.

В пору, когда мы с отцом работали над статьей: «О всеобщности принципа: жизнь противостоит гравитации», у нас нередко возникали разговоры о том, что сугубо физикалистская картина мира (иными словами: в полном согласии с известными нам физическими законами) недостаточна для объяснения многих феноменов живой и неживой материи (в этом, кстати, суть и пафос нашей статьи, как убедится читатель, заглянув в приложение к книге). Как выяснилось, отец в целом разделял мою веру в наличие Мирового Разума. Словом, мировоззрение Георгия Максимилиановича в этой области я бы назвал мировоззрением верующего вольнодумца, т. е. он верил в Бога и не считал, что кто-либо из людей может претендовать на владение истиной в последней инстанции.

На все, что касалось Ленина в наших разговорах, было наложено табу. Но означало ли это, что и в потаенных мыслях отца ленинская фигура была столь же непререкаемой? Взять хотя бы благополучно дожившее до первых лет перестройки идеологическое заклинание о «возвращении к ленинским нормам». Ведь не мог же не видеть Георгий Максимилианович, что к ним «возвращались» едва ли не при каждой очередной смене генсека. Конечно же видел, да к тому же, уверен, и знал об этих «нормах» куда больше, чем все мы в те годы. Так, может быть, и здесь работала та же непререкаемая установка — надо созреть до осознания. И не здесь ли, кстати, кроется один из возможных ответов на вопрос, почему отец не оставил мемуаров? Писать без какой-либо утайки обо всем, что пережито, — время не пришло, а писать с купюрами и подтасовками — лишь увеличивать количество лжи на Земле…

В связи с этими своими размышлениями расскажу об эпизоде, который в свое время глубоко меня потряс и остался со мной на всю жизнь. За неделю до смерти отца я, брат и сестра собрались вместе, чтобы поздравить его с днем рождения. Было это 7 января 1988 года, в светлый праздник Рождества Христова. Словно по какому-то наитию я в нашей беседе с отцом упомянул о яростном непримиримом отношении Ленина к религии. Возникла тягостная пауза, и тогда я не нашел ничего лучшего, как усугубить неловкую ситуацию вопросом: «Как считаешь, отец, — не величайшая ли это ошибка?» Снова тягостная пауза, а затем последовал короткий ответ: «Да, считаю так». Эти слова прозвучали, как нелегкое, но необходимое признание. И у меня словно камень с души свалился.

Сейчас, вспоминая об этом, задаюсь новыми вопросами: как воспринял бы отец опубликованные недавно архивные документы (в том числе поистине страшное письмо Ленина «Об ограблении церквей во имя голодающих Поволжья»), которые окончательно разрушили десятилетиями насаждавшееся представление о непогрешимости вождя революции? Явились бы они для него неожиданным и сокрушительным ударом? Или трагически подтвердили бы потаенный ход его раздумий о сути ленинского большевизма? И не подвели бы отца к мысли о том, что народ уже должен знать все обо всем. Я лично уверен, что это так бы и было.

И еще три разговора с отцом, которые помогут высветить его сложную и, по-моему, очень цельную личность. Произошли они в разное время, но по своей внутренней логике слились для меня в один. Да к тому же, если быть точным, это были не столько разговоры, сколько обычные для Георгия Максимилиановича реплики без каких-либо комментариев. По неписаному между нами правилу предполагалось, что их я должен осознать сам…

Как-то отец протянул мне страничку со своими записями и сказал: «Прочти на досуге». Естественно, досуга я ждать не стал и прочел сразу же, как отец вышел из комнаты: «Скоро 300 лет со дня открытия Ньютоном всемирного закона тяготения. Я думаю, однако, что не все еще в этом явлении осознано до конца. Ведь яблоко, которое, по преданию, упало Ньютону на голову и тем самым подвигнуло его к озарению, для того чтобы упасть, должно было сначала подняться над землею, преодолев тяготение». Собственно, этот набросок и стал толчком к работе над статьей о противостоянии жизни и гравитации, которую читатель может прочесть в приложении к моей книге. Так вот: когда мы трудились над текстом, мне и в голову не приходило, что афористическая фраза: «Чтобы упасть, яблоко должно сначала подняться над землею», — имеет для отца не только чисто физический, но еще и нравственный — этический смысл.

А понял я это после того, как Георгий Максимилианович положил передо мной том с пьесами любимого им А. К. Толстого и опять, ничего не объясняя, посоветовал внимательно прочесть историческую пьесу «Посадник». Сюжет ее таков: средневековый Новгород осажден врагами, завтра предстоит решающая битва, и тут вдруг выясняется, что новгородский военачальник, ослепленный любовью к женщине, по неосторожности помог ей выкрасть ключи от потайного хода в город и они могли оказаться во вражеских руках; и тогда, понимая, что обвинение в измене лишит новгородское воинство полководца, посадник новгородский берет вину на себя, ради города, говорит он, отдам не только жизнь, но и честь… Не о своем ли жизненном пути размышлял отец, советуя мне прочесть пьесу А. К. Толстого?

Наверное, по дорогам прошлого и проносилась его мысль. Во всяком случае в пору, когда отец буквально зачитывался народным эпосом — от Манаса до нартских преданий, — я случайно увидел в одной из прочитанных им книг подчеркнутую фразу: «Победитель без упрека». По-моему, подчеркивание это о многом говорит. Выпрямившийся после смерти Сталина и вскоре отброшенный от власти, отец до самой своей смерти уже не сгибался. И в этом смысле, на мой взгляд, он действительно победитель без упрека.

Само собой, я не рассказал отцу о том, что натолкнулся на подчеркнутую фразу, а потому не поделился с ним своими догадками по этому поводу. И все-таки однажды («по касательной», так сказать) затронул близкую тему — о человеческом достоинстве. И вдруг отец, как всегда, оставляя многое про себя, высказал вслух, видимо, давно выношенное: «Достоинство… Пожалуй, это и неотступное следование цели своей жизни. Вернуть людям землю — это значит вернуть им достоинство…» Комментариев больше не было, но я знал, что отец всегда понимал под словом «земля» не только участок, надел, передаваемый крестьянам в полное их пользование, но и в широком смысле — самостоятельное, независимое хозяйствование, достойное свободного человека…

Когда я мучился вопросом, как закончить свою книгу, мне на глаза попались замечательные слова Семена Людвиговича Франка. Вот они: «Нравственный идеализм всегда прав в своем бичевании пороков и несовершенств существующего; и он привлекает к себе сердца своим мученичеством во имя высших начал, своей преданностью мечте о добре, подлежащем осуществлению. Но когда его провозвестники из роли мечтателей, обличителей и борцов за правду переходят в роль осуществителей этой правды, реальных распорядителей и властителей жизни, они возбуждают ненависть своей тиранией, невниманием к конкретно-сложным нуждам жизни, к многообразию человеческих потребностей и слабости человеческой природы» (Крушение кумиров. Сочинения. М.: Правда, 1990. С. 159).

Для отца никакие догмы никогда не заслоняли реальную жизнь, живых людей, их страдания, надежды и радости».