ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, идея войны против фашистской Германии силами двух фронтов — с запада и с востока — родившись в середине 30-х годов, реализовалась только на 5-м году Второй мировой войны, в июне 1944 г. Предвоенные попытки сдержать агрессивные устремления третьего рейха созданием системы коллективной безопасности в Европе — СССР, Чехословакия, Франция; односторонний сговор ведущих западноевропейских держав с Гитлером в Мюнхене в надежде направить германских завоевателей на восток; призрачная надежда Лондона и Парижа запугать Берлин военно-политическим союзом с Москвой и одновременно не желая такой союз заключать, — все это потерпело крах. В правящих кругах ведущих западных держав изначальная ненависть к коммунизму оказалась сильнее чувства опасности надвигавшейся фашистской агрессии.

Среди народов Западной Европы царило спокойствие, порожденное уверенностью, что войны такого масштаба, какою была Первая мировая, никогда уже не будет. Это влекло к беззаботной мирной жизни и попросту к нежеланию видеть нараставшую угрозу. Пророческое предсказание французского маршала Фоша после подписания Версальского мирного договора: «Это не мир, это перемирие на 20 лет», — было предано забвению. История подтвердила правильность этого вывода. Только союз Англии и Франции с СССР мог предотвратить развязывание новой мировой войны или гарантировать разгром агрессора в достаточно короткие сроки. Но этого не случилось.

Западные державы, где господствовал версальский менталитет диктата, видели в СССР лидера сил «мировой революции», а ее они боялись больше, чем фашизма. Крое того, они полагали, что сталинские репрессии ослабили Советский Союз, снизили боеспособность Красной Армии, что делало СССР слабым и ненужным союзником в войне. А руководство СССР считало, и не без оснований, что Англия и Франция ищут в соглашении с нашей страной односторонних преимуществ, стремятся взвалить на нее основную тяжесть военных действий при войне в Европе.

В реальной обстановке 1939 г. в силу этих и других обстоятельств война оказалась неизбежной. Военно-политическая доктрина Германии была нацелена на захват общеевропейского, а затем и мирового господства; милитаризованная экономика третьего рейха превратилась в страшный самодовлеющий фактор, требовавший «прыжка в войну»; вермахт резко опередил в военно-техническом отношении западные державы. В Берлине, однако, понимали, что преимущества эти временные — пока великие державы не развернут свои мощные военно-экономические потенциалы, — а поэтому их надо без промедления реализовать. Тогда единственным средством предотвращения войны был союз миролюбивых государств. Но для этого необходимы были следующие условия: осознание мировой угрозы нацизма и его нашествия; взаимное доверие и полная уверенность, что каждый из союзников выполнит свои обязательства; их полная решимость не только остановить агрессора, но и разгромить нацистский рейх и его сателлитов в надвигавшейся войне; поддержка малыми и средними государствами Европы и США военно-политического союза Англии, Франции и СССР.

Но этих условий в то время не было. Страшная недооценка опасности фашизма, самоубийственная логика «каждый — за себя», неспособность и нежелание неагрессивных держав подчинить свои эгоцентрически понимаемые национальные интересы общей великой цели разгрома фашизма, стремление решить свои задачи за счет других государств и народов закономерно привели к войне в условиях, наиболее выгодных для агрессора.

Война началась в результате примата силы над разумом и безрассудного попустительства агрессору со стороны демократических стран. Классовые противоречия, политическая рознь возобладали над национальными, столь жизненно важными тогда интересами западных демократий. Да, народы этих стран не хотели воевать: слишком живы были в памяти людей жертвы и ужасы Первой мировой войны. А правители стран Запада, вместо того чтобы бить тревогу по поводу растущей фашистской угрозы, мобилизовать население на отпор агрессору, проводили политику невмешательства и попустительства Германии, уверяя своих граждан, что войны не будет.

Черчилль писал в своих послевоенных мемуарах:

«Только после того как Франция была раздавлена, у Великобритании… родилась из мук поражения и угрозы уничтожения решимость равная решимости Германии».

Советский Союз, будучи не в состоянии что-либо изменить в этом европейском бездействии, предпочел заключить пакт с фашистской Германией, чтобы не стать жертвой в опасной, безумной игре лидеров капиталистического мира, где политический аморализм, циничный прагматизм возобладали над разумной, нравственно политикой.

Опыт первых лет войны в Европе свидетельствует о том, что именно стратегия блицкрига, примененная вермахтом в 1939 г. в Польше, а в 1940 г. против англо-французской коалиции, обеспечила ему легкую победу.

В дни германо-польской войны западные союзники Польши не выполнили своих союзнических обязательств, и, объявив войну Германии, каких-либо активный действий на фронте не предприняли, хотя имели предостаточно сил и средств. Более того, когда через полгода гитлеровская военная машина двинулась на запад, англофранцузские войска не оказали немцам сколько-нибудь стойкого сопротивления и были разбиты за 44 дня. Вот когда стал очевиден страшный политический и стратегический просчет лидеров западных держав, не рискнувших пойти на спасительный тогда военно-политический союз с СССР. Мощный восточный фронт, который существовал в Первую мировую войну, не раз оказывал значительную поддержку союзникам, порою спасая их от крупных поражений, в 1940 г. отсутствовал. И это наряду с крупными стратегическими ошибками англо-французской коалиции накануне и в ходе германской западноевропейской кампании предопределило разгром ее войск и капитуляцию Франции.

Совсем по-другому развивались события, когда Гитлер обрушил свои моторизованные армады на Советский Союз в 1941 г. Несмотря на роковые политические и стратегические просчеты советского политического и военного руководства, несмотря на огромные потери и жертвы первых полутора лет войны, наша страна и ее Красная Армия выдержали натиск сильнейшей в мире армии и отразили, казалось бы, неотвратимые, смертельные удары вермахта. Сражаясь в одиночку против соединенных сил стран фашистского блока на огромном 6000-километровом фронте в течение 3 лет, Советский Союз добился коренного перелома на советско-германском фронте в свою пользу, чем и предопределил общий перелом во Второй мировой войне в пользу союзников. Затем, развернув широкое наступление, вынудил врага к отступлению на всех направлениях, начал освобождение оккупированных районов СССР, перенес боевые действия на территорию восточной Европы. Открытие второго фронта в Западной Европе только ускорило процесс разгрома вермахта и войск союзных Германии стран.

Таким образом, войну против третьего рейха на одном фронте не проиграл только Советский Союз. Он же внес решающий вклад в победу над гитлеровской Германией. Это было обеспечено патриотическим подъемом нашего народа, мощно возросшей и военизированной экономикой, созданной еще в предвоенные годы, героическим самоотвержением и боевым опытом воинов Красной Армии.

Но и помощь союзников по антигитлеровской коалиции имела для нашей страны немаловажное значение.

Говоря об этой помощи, следует отметить, что наиболее существенной ее частью были поставки по ленд-лизу с осени 1941 г. и до конца войны. Что касается роли второго фронта, то он, безусловно, ускорил окончательный разгром Германии. Вместе с тем экономические и военные возможности наших западных союзников позволяли открыть его, по крайней мере, на год раньше. Еще в апреле 1942 г. Рузвельт писал Черчиллю:

«Ваш и мой народ требуют создания второго фронта, чтобы снять бремя с русских. Наши народы не могут не видеть, что русские убивают немцев, а также уничтожают вражеского снаряжения больше, чем США и Великобритания, вместе взятые».

Но, как известно, второй фронт не был открыт ни в 1942-м, ни в 1943 г. Большинство сил и средств Англии в 42-м находилось в Северной Африке и Средиземноморье, а 60% сухопутных войск и авиации США было сосредоточено на Тихом океане. В 1943-м в США уже на полную мощность работала военная промышленность. Англо-американские вооруженные силы насчитывали 13 миллионов человек и имели боевой опыт. Но 50% американских вооруженных сил пребывали на Тихом океане, а основная группировка войск, предназначенная для войны с Германией, — в Средиземноморье. Союзники отвлекали на себя всего 15 немецких дивизий, а на советско-германском фронте их было 233. Союзные лидеры заявляли в 1943 г., что быстрая переброска крупных контингентов войск из Средиземного моря в Англию невозможна. Но ведь это было ясно еще в 1942 г., когда планировалась высадка в Северной Африке, вместо того чтобы начать сосредоточение войск в Англии с целью вторжения в Нормандию в 1943-м.

Стратегия «непрямых действий» западных держав имела целью выиграть войну с минимальными потерями, «быстро и недорого», чтобы сохранить решающее преимущество в расстановке сил в послевоенном мире.

Только когда Красная Армия подошла к западным границам СССР и готовилась к освобождению Восточной Европы, Вашингтон и Лондон сочли открытие второго фронта делом необходимым и срочным. Стремление «не опоздать» стало веским побудительным мотивом, заставившим правительства США и Англии вторгнуться во Францию.

Второй фронт действовал 11 месяцев. За это время войска союзников под командованием Д. Эйзенхауэра освободили Францию, Бельгию, Голландию, Люксембург, часть территории Австрии и Чехословакии, вступили в пределы Германии и продвинулись до Эльбы. Знаменательным событием истории второго фронта стала историческая встреча войск союзников и Красной Армии на Эльбе и в других районах в апреле — мае 1945 г.

Протяженность второго фронта — от Балтики у Любека до швейцарской границы — составила 800—1000 км. К моменту капитуляции Германии союзные войска Эйзенхауэра численностью в 4,5 миллиона человек составляли 91 дивизию и несколько отдельных бригад и механизированных групп (американские войска — 61 дивизию), 6 воздушных тактических командований и 2 стратегические воздушные армии. В апреле 1945 г. союзники имели 28 тысяч боевых самолетов, в том числе 15 тысяч американских.

Со дня высадки в Нормандии до дня Победы в войсках союзников действовало 5,5 миллиона солдат и офицеров, 970 тысяч машин различного назначения. В Европу было доставлено до 18 миллионов тонн военного имущества.

Общие потери союзников за это время составили 766 тысяч человек. Американские войска потеряли 586 тысяч солдат и офицеров, в том числе 136 тысяч убитыми. Безвозвратные потери — убитыми, умершими от ран и болезней, пропавшими без вести — остальных союзных армий — английской, канадской, французской, вместе взятых, — 60 тысяч человек.

По данным командования немецкого западного фронта, за период со 2 июня 1941 г. по 10 апреля 1945 г. немецкие потери были следующими: убитыми — 81 тысяча солдат и офицеров; ранеными — 265 тысяч человек; пропавшими без вести — 490 тысяч.

В ходе последнего наступления от Западной Европе американо-английских армий руководители союзных войск совершали порой ошибки, а иногда и правильные решения на деле не достигали своей цели. Были и другие крупные просчеты. При всем этом последняя кампания союзников стала весной 1945 г. демонстрацией военной мощи. Это был победный, можно сказать, почти парадный марш наиболее высокомоторизованных и механизированных армий, обеспеченных развитой военной экономикой США и Англии и получивших боевой опыт в войне против сильного противника.

Если рассматривать военное искусство наших западных союзников во время боевых действий в Западной Европе, то необходимо отметить, что оно отличалось специфическими чертами.

Американо-английская военная стратегия в этот период строилась на планомерном наступлении наземных сил в условиях полного господства своей авиации. Против войск вермахта, ослабленных в предыдущие годы на Восточном фронте, действовали превосходящие силы союзников. В расчете на истощение сил противника Красной Армией Советского Союза предполагалось, что потери будут минимальными, а продвижение быстрым.

Эта их политика и стратегия исходили из несомненного для них положения, согласно которому цели войны достигаются не в сражениях, а путем создания такой обстановки, которая вынуждает противника отказаться от дальнейшего продолжения сражения, кампании и в целом войны.

Но стратегические цели и задачи американо-английских вооруженных сил после перехода стратегической инициативы к государствам антифашистской коалиции диктовались уже главным образом обстановкой на советско-германском фронте. Мощные удары Красной Армии по гитлеровским войскам зимой 1944 г. создали благоприятную обстановку для проведения Нормандской десантной операции, а Белорусская операция способствовала успешному продвижению союзников во Франции.

Стратегическое наступление проводилось несколькими армиями или группами армий совместно с крупными силами авиации, а на приморских направлениях и флота. Главный удар наносился, как правило, на одном стратегическом направлении — например, летняя кампания в Северной Франции 1944 г. — на Париж. Что касается обороны, то она сводилась к действиям сравнительно небольших группировок на отдельных, разобщенных направлениях.

При выборе направления главного удара решающей целью его обычно являлся не разгром и уничтожение стратегической группировки врага, а его вытеснение и выход к важным экономическим районам — например, наступление на парижском направлении летом 1944 г. — или захват крупных морских портов. На направлении главного удара — особенно в ходе сражений во Франции, Бельгии, Голландии — непременно создавалось подавляющее превосходство над противником в силах и средствах. Характерными чертами этой американо-английской стратегии были медлительность развертывания сил и крайняя методичность в организации и ведении военных действий.

Широкое применение имели самостоятельные воздушные операции стратегической авиации США и Англии. Задачи, решаемые ею, включали удары по военно-экономическим объектам противника, аэродромам, коммуникациям, а также нанесение ударов с целью не дать подойти стратегическим резервам врага к району боевых действий. Однако с течением времени массированным налетам все более подвергались крупные города, где уничтожались десятки тысяч мирных жителей и варварски разрушались памятники культуры. Между тем факты, приведенные в книге, говорят — и это признают и западные историки, — что так называемое стратегическое воздушное наступление на Германию долго, почти до конца войны, не оказывало разрушительного воздействия на военную экономику третьего рейха и имело лишь психологическое воздействие на армию и народ Германии.

Силы флота, поддерживая сухопутные войска, действовали на морских сообщениях стратегического значения.

Но при рассмотрении военных действий союзников в Западной Европе после вторжения во Францию наибольший интерес представляют наступательные операции сухопутных войск.

Целью наступательной операции группы армий являлось поражение или — что чаще — вытеснение группировки противника из занимаемого ею района и занятие важного рубежа. Группа армий, проводившая операцию на самостоятельном стратегическом направлении, имела в своем составе 2—3 полевые армии (16—30 дивизий), 1500—3500 танков и до 3000 орудий. С нею взаимодействовала тактическая воздушная армия — 800— 1200 боевых самолетов.

Чаще всего в ходе наступательной операции армия стремилась занять важный рубеж и район оперативного значения. Действуя на главном направлении, она могла иметь 3—4 корпуса (8—16 дивизий) численностью 250— 325 тысяч человек. С нею обычно взаимодействовал воздушный корпус — примерно 400 боевых самолетов.

Американо-английское военное командование, начиная ту или иную наступательную операцию, создавало подавляющее превосходство над противником в силах, средствах и особенно в технике, при обязательном полном господстве в воздухе и на море. Превосходство по пехоте было 2—3:1, по танкам 4—5:1, по авиации 6— 10:1 и более. Так, например, для высадки в Северной Франции в июне 1944 г. было сосредоточено 39 дивизий, 11 тысяч самолетов, более 530 боевых кораблей и до 6 тысяч десантных и высадочных средств.

При планировании и подготовке операции значительное внимание уделялось материально-техническому обеспечению. Но склонность по обыкновению начинать операцию не ранее чем «последняя пуговица не будет пришита к мундиру последнего солдата» вела нередко к неоправданному затягиванию подготовки операции и перенесению срока ее начала. И тогда терялся фактор внезапности.

Но военно-технические соображения были не единственными при подготовке операций. Большее, если не главное, значение имели военно-политические факторы. Учитывались прежде всего активные действия Красной Армии, отвлекавшие на себя основные силы врага на советско-германском фронте: наступление в Белоруссии, Висло-Одерская, Будапештская, Венская, Берлинская и другие операции. Кроме того, операции проводились одновременно с хорошо подготовленными восстаниями в ближайшем тылу врага, инициируемые движением Сопротивления. Так было, например, во Франции летом 1944 г. Это позволяло союзникам вести вооруженную борьбу с наименьшими потерями.

В то же время быстро менявшаяся обстановка на Западном фронте не всегда оценивалась союзниками верно. Плохо поставленная разведка приводила к тому, что планирование наступательных операций часто велось в отрыве от действительного военного положения. Например, при вторжении в Нормандию г. Кан планировалось захватить в первый же день высадки, а он был взят лишь через месяц, и это только потому, что не была обнаружена разведкой передислокация к городу немецкой танковой дивизии. Порт Шербур и полуостров Контантен должны были быть захвачены через две недели после высадки десанта, а произошло это лишь в конце июля, потому как разведка не распознала, что резервы, направленные немецким командованием в этот район, были стянуты к Кану, где наступали англичане.

В результате всех этих просчетов операция «Оверлорд» растянулась на 90 дней со средним темпом наступления 2,5—3 км в сутки. И это при огромном превосходстве над врагом в силах и средствах.

В большинстве операций, проведенных американо-английским командованием, войска армий и групп армий строились обычно в один, иногда в два эшелона.

Это приводило к тому, что на направлении главного удара использовалась, по существу, лишь небольшая часть сил. Так, при наступлении западнее Сен-Ло из 4 корпусов американской 1-й армии на участке прорыва использовался только один корпус в составе 6 дивизий (30% сил), из которых в первом эшелоне действовали всего три дивизии (15%).

Оперативные задачи решались порой на очень узком участке фронта при пассивности остальных сил и средств, рассредоточенных равномерно по всему фронту. Ударная группировка армии включала обычно только один усиленный корпус, совершающий прорыв на весьма узком участке (1,5—6 км), в то время как соседние корпуса либо оставались на месте, либо действовали крайне нерешительно и медленно. Такая тактика позволяла противнику совершать переброски войск с соседних участков фронта на угрожаемые направления. Например, наступательная операция английской 2-й армии в Голландии осенью 1944 г., проводившаяся с участием американских и английских воздушно-десантных сил, началась наступлением 30-го корпуса в полосе 1,5 км, в то время как остальные соединения пассивно ожидали результатов действий этого корпуса. В итоге операция успеха не имела.

По мере накопления опыта союзники, конечно, совершенствовали свое военное искусство. Зимой 1945 г. при прорыве американской 9-й армией «линии Зигфрида» участок прорыва составлял уже 22 км, а в Рурской операции (март — апрель) — около 20 км. На участках прорыва армий на 1 км фронта в среднем приходилось 45— 120 орудий и минометов и 25—50 танков.

Из форм оперативного маневра наибольшее применение у союзников имели фронтальные удары на одном-двух направлениях (американская 1 —я армия у Сен-Ло в июле 1944 г.; английская 2-я армия в Голландии в сентябре 1944 г.). Такие формы маневра, как обходы и охваты с целью окружения крупных группировок противника, применялись реже и, как правило, без особого успеха. Взять, например, Фалезскую операцию в августе 1944 г. Американо-английским войскам удалось осуществить охват основных сил немецкой 7-й армии, однако они так и не смогли окружить и уничтожить крупные силы противника. В Рурской операции (март — апрель

1945 г.) удалось быстро окружить крупную группировку противника, но это было уже в период, когда немцы на Западном фронте больше думали о сдаче в плен англоамериканским войскам — пока не пришли советские, — нежели о настоящем сопротивлении. Невысокими были и темпы наступления союзников, несмотря на господство в воздухе и значительный перевес в силах. В операции 21-й группы армий в Голландии продвижение составляло 1,5 км в сутки. При наступлении на «линию Зигфрида» американская 9-я армия продвинулась за 15 дней на 45—60 км.

Медленные темпы были характерны даже при развитии успеха после прорыва оборонительных рубежей противника. Успех в глубину и в стороны флангов развивали, как правило, те же соединения, которые совершали прорыв тактической зоны обороны. Отсутствие сильных вторых эшелонов, подвижных групп и резервов приводило к тому, что ударная группировка быстро растягивалась на широком фронте, и наступление принимало характер фронтального продвижения с равномерным распределением сил по фронту. Так, командование американской 1-й армии, наступавшей западнее Сен-Ло в июле 1944 г., опасаясь открытых флангов, рассредоточило ударную группировку на широком, до 200 км, фронте. В результате все действия ее свелись к одному: удержанию захваченной территории.

И только на завершающем этапе войны, когда наступательные операции проводились при незначительном сопротивлении противника, американские и английские войска развивали высокие темпы наступления, доходившие до 20—30 км в сутки, а танковые соединения — и до 40—50 км.

Оценивая события тех дней, Эйзенхауэр отмечал:

«Основная трудность продвижения на восток заключалась не столько в вооруженном сопротивлении противника, сколько в проблеме снабжения… Ввиду того что сопротивление быстро отступающего противника было слабым, горючее было более необходимо, чем боеприпасы…»

Но если в сражениях на сухопутном фронте в Западной Европе военное искусство англо-американских войск страдало многими недостатками, особенно в сравнении с боевым мастерством вермахта и возросшим в ходе войны военным искусством Красной Армии, то в морских десантных операциях союзники накопили значительный опыт. Сильными сторонами этих операций были создание выгодного соотношения сил, умелая подготовка и организация погрузки крупных десантов, их перехода морем и высадки на необорудованное побережье. В ряде операций союзное командование применяло воздушные десанты, но удача сопутствовала десантникам не всегда — например, неудачные выбросы в Нормандии и под Арнемом. Зато большой опыт был накоплен в ходе самостоятельных воздушных операций, проводимых силами стратегической авиации.

Длительная и тщательная подготовка операций сухопутных войск, предшествующие им многодневные, до 1—2 месяцев, удары с воздуха по позициям противника, низкий темп продвижения войск в ходе наступления, безусловно, способствовали снижению потерь. Но следует помнить, что союзники действовали на чужой территории. Народы их стран, отделенные океанами или морями, находились вне опасности — США, Канада, Австралия, Индия, в меньшей мере Англия — и не испытывали тех лишений, которые выпали на долю народов Европейского континента. Поэтому союзники могли позволить себе лозунг: «Ни шагу вперед без гарантии успеха». Но такая тактика замедляла освобождение европейских народов. А с ухудшением военно-политического положения Германии в последний год войны оккупационный режим в Европе все более ужесточался. Промедление союзных армий вело к увеличению числа жертв среди мирного населения, умножало страдания людей от жестокостей гитлеровского режима. Этого можно было бы избежать при более решительных наступательных действиях союзников.

Так выглядел моральный аспект второго фронта.

В отличие от Западного на Восточном фронте Красная Армия вела безостановочное наступление на главных направлениях, выводящих к жизненно важным районам Германии. Огромный размах и высокие темпы наступления, конечно же, вели к большим потерям советских войск, но ускоряли освобождение населения оккупированных районов Советского Союза, народов Восточной Европы от гитлеровских захватчиков, спасли миллионы жизней, сохранили от разрушения известные центры культуры: Краков, Вену, Прагу и даже целые экономические районы — Силезию.

В ходе борьбы за более быстрое освобождение народов от фашистского гнета советские солдаты и офицеры не жалели себя. 69 тысяч советских воинов погибли при освобождении Румынии, более 140 тысяч — в ходе боев в Венгрии, свыше 26 тысяч — на австрийской земле. В боях за свободу польского народа отдали свою жизнь 600 тысяч советских солдат и офицеров, 140 тысяч человек погибли при освобождении Чехословакии. В боях за освобождение немецкого народа от фашизма на территории Германии пали смертью храбрых более 102 тысяч наших воинов. Всего на полях сражений за рубежом погибло более миллиона советских солдат и офицеров.

Безусловно, применяя англо-американский метод «методического преодоления» обороны противника, Красная Армия могла бы значительно сократить свои потери. Но советские войска воевали не за тридевять земель, а освобождали от врага свою землю, многие — родные города и села. Они видели, что творили фашисты на захваченных территориях, знали, что то же происходит и в Европе. Они понимали, что надо как можно быстрее закончить войну, прекратить страдания народов, начать восстанавливать мирную жизнь. Именно осознание этого торопило Красную Армию покончить с ненавистным врагом, принести освобождение и мир людям.

А вот когда в последние годы в военно-исторической литературе — как в зарубежной, так и в российской — начинают сравнивать потери действующих армий Советского Союза, США и Великобритании и на этакой основе судить о военном искусстве Красной Армии и войск союзников, то это необъективно, бестактно и несправедливо. Да, наши вооруженные силы потеряли убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести 8,6 млн человек (Германия — около 7 млн, ее союзники — 950 тысяч человек). Да, наше командование, как и командование союзников, допускало промахи и просчеты, которые увеличивали потери. Но ведь необходимо учитывать масштабы, ожесточенность и длительность вооруженной борьбы сторон на советско-германском фронте и на фронтах, где действовали союзники. На советско-германском фронте в течение всей войны находилась основная часть вооруженных сил вермахта и войск сателлитов Германии. Здесь одновременно действовало от 190 до 270 наиболее боеспособных дивизий гитлеровского блока, что составляло 59—78% всех его сил. Вермахт использовал на востоке и большую часть своего вооружения и боевой техники: 52—81% орудий и минометов, 54—67% танков и штурмовых орудий, 47— 60% самолетов. Англо-американским войскам в годы войны противостояло в Северной Африке в 1941 — 1943 гг. от 9 до 20 дивизий, в Италии в 1943—1945 гг. — от 7 до 26 дивизий, в Западной Европе после высадки союзных войск во Франции в июне 1944 г. — от 56 до 75 дивизий противника.

Протяженность советско-германского фронта за годы войны составляла от 2000 до 6200 км, тогда как североафриканского — до 350, итальянского — до 300, западноевропейского — до 800 км. Активные действия велись на советско-германском фронте 1320 дней из 1418, то есть 93% всего времени Великой Отечественной войны, тогда как на фронтах союзных войск из 2069 дней лишь 1094 дня — 53%. Советские вооруженные силы провели за годы войны более 50 стратегических операций, имевших огромное военно-стратегическое значение и впечатляющие военно-политические последствия, а также свыше 250 фронтовых операций. На советско-германском фронте было разгромлено 607 дивизий третьего рейха и его сателлитов — союзники нанесли поражение 176 дивизиям противника — потери вермахта составили на востоке 73,5% всех потерь Германии в людях, 75% потерь в различных видах боевой техники и вооружения. Безвозвратные потери союзников — убитыми, умершими, пропавшими без вести — составили 1262 тысяч солдат и офицеров, в том числе: США — 300 тысяч, Англия — 375 тысяч, Канада— 42 тысячи, Франция— 60.0 тысяч, Австралия, Новая Зеландия и Южно-Африканский Союз — 45 тысяч человек.

Надо сказать, что в прежние годы, когда большинство населения воевавших стран еще хорошо помнили кошмары Второй мировой войны, бестактные и, по сути, безнравственные попытки исказить «вклад» сторон в уничтожение фашизма не возникали, потому что все знали, какой ценой добывалась победа над фашизмом и кто и как ее добывал. Решающий вклад СССР в разгром Германии был признан всем мировым сообществом. Так же как наша страна не забывает, что главную роль в разгроме Японии сыграли США, потому что их фронт против дальневосточного агрессора долгое время был единственным.

Все это говорится не для того, чтобы умалить роль второго фронта в Западной Европе, — просто надо расставить акценты в значимости вклада в общую победу над фашизмом каждой из великих держав антигитлеровской коалиции. Это необходимо сделать потому, что с последнего десятилетия прошлого, XX века появились попытки эти акценты сместить. Когда в 1984 г. отмечалось 40-летие Нормандской операции, президент США Р. Рейган, выступая на торжествах по этому случаю, говорил: «Европа была порабощена, и мир молился о ее спасении. Здесь, в Нормандии, было положено начало этому спасению». Но в 1944 г. генерал Эйзенхауэр несколько по-иному оценивал значение высадки союзников во Францию. Обращаясь по радио 6 июня 1944 г. к подчиненным ему войскам и к народам Европы, он прямо сказал, что эта высадка в Нормандии является частью плана освобождения Европы «совместно с нашими великими русскими союзниками». Тогда, летом 1944 г., Красная Армия вела боевые действия уже в Румынии, стояла у ворот Польши и Финляндии. И вопроса о вкладе того или иного союзника в спасение Европы как-то не возникало.

Документы истории наглядно показывают, насколько условия ведения боевых действий, мера их размаха и сопротивления противника в Западной Европе резко отличались от небывало ожесточенных сражений на советско-германском фронте.

В наши дни, глядя из XXI века в век XX, вопрос о втором фронте следует рассматривать в контексте чрезвычайной важности проблемы создания двух фронтов в войне против гитлеровской Германии. Проблемы, возникшей еще в середине 30-х годов. Проблемы упущенных возможностей. Да, в те годы объективно существовавшие условия для предотвращения агрессии и войны не были использованы. Слишком запоздало осознание народами чудовищной угрозы фашизма всему миру, и это привело ко Второй мировой войне. Сложившаяся в ходе ее антигитлеровская коалиция имела несомненную возможность согласованными усилиями разгромить гитлеровский рейх уже в 1943 г. — при условии приоритета коалиционных интересов над национальными, но и не в ущерб последним. Однако этого не произошло. Вторжение союзников во Францию только на пятом году войны говорило и об упущенных шансах.

Но, несмотря на все эти затягивания сроков, упущения, просчеты, высадка союзников в Европе явилась выдающимся событием в истории Второй мировой войны. Второй фронт стал одним из наиболее значительных результатов уже действительно согласованной политики правительств великих держав антигитлеровской коалиции, поставивших наконец общие интересы выше частных национальных выгод. Он стал свидетельством дальновидности и настойчивости, проявленных государственными деятелями США и Великобритании в проведении важного курса на сотрудничество с Советским Союзом. С вторжением союзников во Францию фронты армий антигитлеровской коалиции охватили Германию в кольцо и двинулись навстречу друг другу, рассекая гитлеровский рейх.

Различия в традициях, религиях, идеологиях, языках народов отошли на второй план в дни, когда армии союзников двинулись на Германию с двух сторон в едином стремлении уничтожить фашизм и освободить народы от гитлеровского ига. Вот тогда-то идея двух фронтов против агрессора стала замечательной реальностью.

Второй фронт вошел в мировую историю как прекрасный пример боевого сотрудничества разнородных мировых сил для достижения великой общей справедливой цели.