Глава 1 Историческая Впечатления очевидца о новом российском парламенте (1994 год)

Глава 1

Историческая

Впечатления очевидца о новом российском парламенте (1994 год)

Первые две недели работы Государственной думы слились для Дмитрия Дымова в один бесконечный день. В нем было много нового и непонятного, впрочем, слова эти стали для Дымова в январе 1994 года почти что синонимами.

И не для него одного.

Избрав Думу и избравшись в Думу, и граждане и политики решительно не понимали, что с этим делать дальше.

«Выбороссы», готовившиеся руководить работой парламента, поняли, что быть им в Думе в меньшинстве. Нежелание возвращаться во времена Верховного Совета было настолько сильным, что среди гайдаровцев пошли разговоры о том, что Думу не следует собирать вовсе. Знающие люди говорили о том, что лидеры выбороссов уже ходили к Борису Ельцину и тот даже задумался об издании нового указа 1400. Впрочем, не менее знающие люди говорили о том, что Думу все равно соберут. Эта версия выглядела более очевидной, хотя бы потому, что никаких законных оснований для упразднения еще несобранной Думы не было.

Поэтому «Выбор России» начал готовиться к первым думским схваткам. Геннадий Бурбулис отвез всю фракцию в бывший пансионат ЦК «Лесные дали» для проведения деловой игры на тему с примерным названием «Жизнь демократического меньшинства в национал-коммунистической Государственной думе». «Лесные дали» выбороссам, особенно провинциальным, понравились, однако с содержательной точки зрения совещание не удалось и что делать дальше «гайдаровцы» не знали.

Не проще было и так называемым «младшим демократам» — «ЯБЛоку» и ПРЕС Сергея Шахрая. Ни те ни другие не ожидали, что наберут так мало голосов. Судя по предвыборным декларациям, оба объединения, особенно ПРЕС Шахрая, собирались бороться с «радикальным либерализмом» «Выбора России». К противостоянию с радикальным национализмом Владимира Жириновского «младшие демократы» не готовились. Теперь картина полностью переменилась, надо было налаживать отношения с «гайдаровцами» и думать, как противостоять Жириновскому.

Сразу после выборов демократические газеты и журналы были заполнены статьями о необходимости создания единого фронта против ЛДПР. Однако Дымов видел, что ничего подобного не происходит, как будто злосчастная встреча «политического Нового года», когда в прямом эфире отмечалась победа ЛДПР, никого ничему не научила.

После выборов Дымов остался в политике и в «Выборе России».

Когда через несколько дней после голосования он заехал в центральный штаб движения, ему неожиданно предложили работу в аппарате фракции. Дымов был уверен, что если бы он не оказался в этот момент в офисе, то о нем бы не вспомнили. Однако отказываться от возможности присутствовать при историческом событии — открытии Государственной думы, пусть и изобиловавшей жириновцами, учитель истории не стал. Тем более что ему пообещали сохранить предвыборную зарплату. При очередном витке инфляции это было совсем не лишним.

Круг обязанностей Дымову никто не объяснил и никаких задач не поставил. Ему выдали пропуск в здание мэрии на Новом Арбате, ставшее на время пристанищем для Государственной думы, и показали комнаты, которые занимал аппарат фракции. Один день Дымов дисциплинированно ждал поручений, а потом стал большую часть времени бродить по Думе, посещая различные мероприятия и собирая информацию, чтобы в любой момент быть готовым поделиться ею с руководством фракции. Правда, возможности для этого ему в первые недели так и не представилось.

Дымову очень хотелось поговорить с Егором Гайдаром, Геннадием Бурбулисом или любым другим руководителем движения «Выбор России». Ощущение неправильности происходящего, появившееся у Дымова в последние дни перед выборами, только усиливалось.

После поражения «Выбора России» и триумфа ЛДПР в любезных сердцу Дымова демократах что-то надломилось. Самоуверенность сменилась растерянностью и каким-то фаталистическим отношением к происходящему.

С непонятным равнодушием лидеры блока смотрели на то, как депутаты, избранные по одномандатным округам при поддержке «Выбора России», один за другим записывались в новую депутатскую группу «Новая региональная политика». Ее формирование шло при одобрении Виктора Черномырдина, 4 января он даже встретился с оргкомитетом НРП. Одним из теневых лидеров «новых региональных политиков» стал глава аппарата Белого дома Владимир Квасов.

Переговоры об устройстве Государственной думы шли все время. Дымову запомнился рисунок на первой полосе газеты «Сегодня», в котором лидеры фракций были изображены в виде карточных фигур. Королем треф был Гайдар — эта карта лежала в стороне, как бы не укладываясь в пасьянс.

Иногда Дымов встречался со своими друзьями, которые наблюдали за происходящим со стороны. Многие из них испытывали страх и растерянность, считали, что присутствуют при конце «Веймарской России» и уже летом Ельцин передаст власть Владимиру Жириновскому. Несмотря на прозрачность исторических аллюзий, Дымов был не согласен с такой трактовкой происходящего. Побывав на нескольких мероприятиях ЛДПР, он отмечал некоторую растерянность, которую испытывал внешне самодовольный лидер партии — победительницы. Жириновский явно не знал, что делать со своей победой.

Впрочем, понимание этого обстоятельства было отравлено для Дымова тем, что первое заседание Думы в качестве дуайена откроет представитель именно ЛДПР — Георгий Лукава. Учитель истории был уверен, что именно поэтому Борис Ельцин и решил не приезжать на первое заседание Государственной думы, предпочтя открыть первое заседание Совета Федерации.

И тем не менее на первое заседание Думы Дымов шел с каким-то особенным чувством. Советская власть кончилась, начиналась совсем другая жизнь. Лучше Государственная дума с ЛДПР и коммуняками, чем Верховный Совет с Русланом Хасбулатовым и Александром Руцким.

В здании бывшего СЭВ, а ныне мэрии Москвы, на время приютившей парламент, уже ничего не напоминало об октябрьских боях. Открывавшая Новый Арбат «книжка» была отремонтирована самым тщательным образом, как и Белый дом, в который переселилось правительство. Новое расположение кабинета министров Дымову понравилось, поскольку, по его мнению, Гайдару, Чубайсу, Борису Федорову и другим реформаторам-министрам будет куда проще совмещать правительственные и депутатские обязанности. Единственное, что немного покоробило Дымова, так это решетка, выросшая вокруг Белого дома. Ну, это все-таки были мелочи.

Около входа в здание было очень много людей, не меньше толпилось и в вестибюле. Тут были и журналисты, и депутаты, и те, кого Дымов условно отнес к сотрудникам аппарата. Иногда сквозь всю эту толпу просачивались хорошо одетые люди, ошеломленно посматривавшие по сторонам. Больше всего внимания привлекала группа симпатичных девушек в мини-юбках, пробивавшихся к лифту. «Секретутки „мостовские“, — раздраженно прошипел мужчина, стоявший рядом с Дымовым, — эх, не добрались мы до „Моста“[50] тогда, в октябре». Дымов невольно отодвинулся, но мужчина, как бы не заметив этого, продолжил: «Суки, парламент расстреляли, здание заграбастали, а Думу сюда засунули, где и мэрия сидит, и конторы всякие мэрские — один „Мост“ чего стоит».

Дымов отвернулся. Сразу после выборов стало ясно, что в Думу в изобилии прошли люди, которые в октябре 1993 года были по другую сторону баррикад, а потом призывали голосовать против Конституции. Хотя самых отпетых сторонников Верховного Совета не допустили до выборов, все равно в Думу попали и Сергей Бабурин, и Александр Невзоров, и Виктор Илюхин, и многие другие радикальные антиельцинисты. Естественно, с ними в Думу пришли и их помощники и соратники. Пережитое в октябре 1993 года не только не охладило их пыл, но, напротив, сделало еще более непримиримыми к происходящему. Дымов понимал, что ему придется встречать их каждый день, каким-то образом общаться, но еще не решил, какую линию поведения по отношению к ним избрать. Ясно было только, что не здороваться не получится.

«Граждане великой России! Россияне! Уважаемые депутаты Государственной думы, уважаемые гости. В это мгновение взоры России да и всего мира обращены к Москве, к этому залу, где начинает работу Государственная дума». Начало речи щуплого старичка с тонким надтреснутым голосом даже понравилось Дымову — жириновец, кажется, смог подобрать нужные и подобающие месту и времени слова.

Дальше было хуже.

«Мы обладаем гигантскими возможностями: сырьевыми, земельными, промышленными, духовными достижениями, колоссальным потенциалом. Мы обладаем уникальным миросозерцанием. В рамках уважительного отношения ко всему тому, что связано с Европой, Азией, различными регионами и, конечно, с учетом всего рационального, что там есть, мы имеем свою логику развития, относительную самостоятельность, свои собственные традиции, и одним из важнейших моментов этого миросозерцания является общественно-политический размах, определенный разворот мышления и практического действия, который дает возможность в переломные трудные моменты нашей истории очень сильно развернуть наш потенциал».

В зале смеялись. Дымов прикрыл лицо руками и молча раскачивался из стороны в сторону. Ему было очень больно. Если бы с думской трибуны звучали призывы к немедленному восстановлению СССР или омыванию сапог в Индийском океане — это хотя бы укладывалось бы в логику политической борьбы. Но щуплый старичок не был страшен, он был смешон, и вместе с ним смешной казалась Государственная дума.

«Утверждайте добро, свет, высочайшие нравственные ценности и замечательные идеи, которые заложены в произведениях Аристотеля, Тимирязева, Бетховена, Чупрова и многих других представителей мировой и отечественной культуры. Спасибо за внимание»[51].

Дымов перевел дух и тут же получил новый удар. Коммунистка Алевтина Апарина от имени своей партии потребовала почтить вставанием и минутой молчания всех жертв октября 1993 года. Дума встала. Потом Виктор Черномырдин начал читать приветствие Бориса Ельцина, но Дымов его уже не слушал. Он переживал выступление Лукавы. Ведь это же пародия на парламент, так нельзя открывать первое заседание Государственной думы. «Как вы яхту назовете, так она и поплывет» — откуда-то всплыло в памяти учителя.

Думская яхта меж тем дрейфовала. После «бенефиса Лукавы» был объявлен перерыв на полтора дня, в ходе которого фракциям предстояло определиться с тем, кто будет руководить Государственной думой.

Вечером 13 января председатель временного секретариата Госдумы Сергей Станкевич огласил список фракций и депутатских групп. Больше всего народа было в «Выборе России» — 76 депутатов. Следующей по численности стала депутатская группа «Новая региональная политика» — 65. Далее шли ЛДПР — 63, АПР — 55, КПРФ — 45, ПРЕС — 30, «ЯБЛоко» — 25, «Женщины России» — 23, ДПР — 15 человек

В отличие от регламента Верховного Совета, разрешавшего одному депутату числиться сразу в нескольких фракциях, в Думе предполагалось ввести чуть ли не крепостное право: народный избранник имел право состоять только в одной фракции или депутатской группе. Правда, и покинуть ее депутат мог без всяких проблем. В ходе предварительных консультаций лидеры фракций решили, что депутатские группы должны насчитывать не менее 35 человек «Новая региональная политика» образовалась без всякого труда, а еще две депутатские группы лихорадочно пытались набрать необходимую для регистрации численность.

Первый проект — «Союз 12 декабря» — инициировали депутаты-одномандатники, близкие к «Выбору России». Однако понимания между потенциальными союзниками не было. Дымов стал свидетелем резкого телефонного разговора Ирины Хакамады, лидера демократической депутатской группы «Союз 12 декабря», с кем-то из лидеров «Выбора России»: Хакамада просила делегировать нескольких депутатов, для того чтобы зарегистрировать группу. Ей отказали, и Дымов долго не мог забыть, как Хакамада, нервничая, сломала сразу несколько тонких сигарет.

Дымову так и не удалось получить от своих коллег по аппарату фракции убедительных объяснений, отчего «Выбор России» не захотел обзавестись верным союзником. Как не неприятно было Дымову, но наиболее логичное объяснение предложил ругавший «мостовских секретуток» человек — Никита Петрович Огоньков.

По его словам, посты в Думе будут распределяться в зависимости от численности фракций: чем больше депутатов, тем больше должностей. План этот предложил, по словам Никиты Петровича, лидер ДПР Николай Травкин, и главы других фракций согласны с ним, потому как никаких других способов разобраться с номенклатурой руководящих должностей не было. Опять же, по его словам, создаваемая «патриотами» группа «Российский путь» также не может набрать сторонников, и Юрий Власов, лидер «РП», уже ходил к коммунистам, но переговоры ни к чему не привели. Зато в «РП» вступил бывший председатель ВС СССР Анатолий Лукьянов.

Все эти дни Дымов метался между различными залами, комнатами, курилками и буфетами, пытаясь понять, что происходит. Уже потом, просматривая сделанные в дни думского устроения записи, Дымов попробовал восстановить подлинную картину событий.

«Политический расклад в ГД формально выглядит следующим образом: крыло реформаторов — „ВР“, „ЯБЛоко“, ПРЕС и полузарегистрированная группа „Союз 12 декабря“ во главе с Ириной Хакамадой и Борисом Федоровым; левая оппозиция — КПРФ, АПР и изначально незарегистрированная депутатская группа „Российский путь“; националистическая оппозиция — ЛДПР и центристы — НРП, „ЖР“ и ДПР.

Однако по факту контроль над палатой скорее в руках ориентированной на Виктора Черномырдина неформальной коалиции — блок из ПРЕС, НРП, „ЖР“, ДПР и иногда АПР. По ряду вопросов к ним близко и „ЯБЛоко“. Самые большие фракции — в большей степени ЛДПР, в меньшей — „ВР“ — находятся в определенной политической изоляции».

На пост спикера Госдумы вечером 13 января были выдвинуты: от ЛДПР — Владимир Жириновский, от ПРЕС — Сергей Шахрай, от «ЯБЛока» — Владимир Лукин, от «Выбора России» — Сергей Ковалев, от аграриев — Иван Рыбкин, от НРП — Владимир Медведев, от «Союза 12 декабря» — Александр Брагинский и от «Российского пути» — Юрий Власов.

В финал вышли «аграрий» Рыбкин и «патриот» Власов. По этому случаю настроение Дымова было хуже некуда. Волгоградский партаппаратчик и не стеснявшийся в выражениях бывший штангист были вовсе не теми людьми, которые могли бы, в представлении Дымова, носить почетнейшее звание председателя Государственной думы.

В итоге, благодаря голосам так называемых «центристов», победил Рыбкин. Как понял Дымов, вся комбинация с выдвижением Юрия Власова была придумана для того, чтобы аграрий не выглядел слишком радикальной фигурой.

Невольно утешил Дымова его новый приятель Никита Петрович, который пока не распознал дымовской принадлежности к «Выбору России» и потому с удовольствием составлял учителю компанию в курилке. Когда было объявлено об избрании спикера, Никита Петрович, хмыкнув, сказал Дымову, что Ивану Рыбкину не верит ни на грош. «Я его 23 сентября в Белом доме встретил, в лифте. Его спросили, как дела, а он, подзакатив глаза, говорит, мол, к Москве подходят „верные Верховному Совету части“. Только вот когда жареным запахло, одним из первых смылся». Дымов посмеялся истории и собрался уж было выходить, как Никита Петрович, будто про себя, сказал: «Наверняка с ельциноидами-гайдароидами снюхался за избрание».

Еще несколько месяцев назад Дымов ответил бы что-то резкое или не придал бы словам своего нового знакомого никакого значения. Но события последних месяцев заставили Дымова быть гораздо внимательнее к любым слухам и сплетням.

Через несколько дней после избрания Ивана Рыбкина были распределены и другие должности. Выработанный в ходе консультаций принцип распределения думских должностей — так называемое «портфельное соглашение», при котором фракции получали должности исходя из своей численности, — смутил Дымова.

Вряд ли те, кто, как он, голосовал за «Выбор России», были согласны с тем, что пост председателя комитета по законодательству получит один из лидеров распущенного Верховного Совета Владимир Исаков. С этой точки зрения было бы честнее объявить себя парламентской оппозицией и не брать никаких постов.

Но уж если идти на компромисс, то он должен быть разумным.

Совсем не понимал Дымов позиции «Выбора России». «Гайдаровцы» сдавали позицию за позицией. Если с тем, что бюджетный комитет получил «яблочник» Михаил Задорнов, а комитет по международной политике — его соратник Владимир Лукин, Дымов еще мог смириться, то вручение комитета по экономической политике представителю ДПР, беглецу из гайдаровского правительства Сергею Глазьеву было Дымову совсем непонятно. Еще меньше, на его взгляд, было логики в том, что бюджетный комитет был разменен на специально созданный комитет по организации работы Думы, который возглавил депутат из Томска Владимир Бауэр.

Читая список комитетов, Дымов поражался фантазии депутатов. Комитет по геополитике, созданный по настоянию ЛДПР, выглядел сущей нелепицей. Также учитель совсем не понимал, зачем надо было создавать и комитет по экологии, и комитет по природным ресурсам, к чему нужны явно дублирующие друг друга комитеты и по местному самоуправлению, и по региональной политике. Государственная дума на глазах превращалась в пухнущее бюрократическое учреждение, и это Дымову активно не нравилось.

Новым ударом для Дмитрия Михайловича стала свара внутри «Выбора России». Из фракции вышли известные и авторитетные демократы Геннадий Бурбулис и Андрей Макаров.

Таня, соратница Дымова по предвыборной кампании, объяснила происходящее так «Гайдар очень разочарован итогами предвыборной кампании. Его убедили в том, что неудача случилась из-за того, что отодвинули в сторону людей из „Дем. России“ и доверились Бурбулису, Головкову и другим коллегам по правительству реформаторов. А „демороссы“ теперь пытаются взять реванш и теснят „номенклатурных демократов“».

Дымов не очень понял, в чем, собственно, дело, чем люди из «Дем. России» отличаются от «номенклатурных демократов» и почему перед лицом коммуно-фашистской угрозы либералы продолжают свои опасные междоусобные игры. На его взгляд, надо было заниматься совсем другими делами: договариваться с Григорием Явлинским и Сергеем Шахраем о совместных действиях в Думе. Этого не происходило.

Через несколько дней объявил о своем уходе из правительства Егор Гайдар. Этот удар Дымов пережил еще болезненнее. На его глазах рушилась картина мира, демократы отступали со всех занятых позиций. Он даже размышлял о том, чтобы бросить все и вернуться в школу, однако передумал.

Тем более что в Думе ему потихоньку начинало нравиться. Те, кого простой школьный учитель привык видеть либо по телевизору, либо издалека на собраниях демократической общественности, ходили рядом и при необходимости с ними всегда можно было поговорить.

Дымову нравилось общаться со всегда веселым и жизнерадостным «выбороссом» Сергеем Юшенковым, который стал председателем комитета по обороне. Приятное впечатление на него произвел и член той же фракции Юлий Нисневич. Это было неудивительно, поскольку Дымов оставался убежденным демократом. Однако после знакомства с председателем комитета по делам общественных объединений Виктором Зоркальцевым, который был заметной фигурой во фракции КПРФ, Дымов пришел к убеждению, что далеко не все коммунисты одним миром мазаны.

Но в целом политика вблизи и изнутри выглядела совсем не так, как это представлялось Дымову по газетам и телепрограммам. И уж точно будни первой постсоветской Думы совсем не напоминали описания заседаний Думы дореволюционной.

Слова «компромисс», «торговля», «размен» превратились из пустых терминов в реально разыгрывавшиеся на его глазах комбинации. Но Дымов был твердо убежден, что все это происходит ради достижения важнейшей цели: ликвидации последствий коммунистического владычества в России. Правда, Дмитрий Михайлович ловил себя на том, что далеко не все депутаты-демократы думают о том же. Впрочем, и среди так называемых консерваторов было не слишком много по-настоящему упертых людей.

Дума была совершенно не похожа на Верховный Совет, хотя его жизнь Дымов знал только из газет, а думскую действительность он познавал лично, сверяя ее с репортажами парламентских корреспондентов. Читать газеты стало интереснее, поскольку учитель теперь хорошо знал авторов.

Ему нравилось общество думских корреспондентов, несмотря на обиду, — нанесенную ими в первый день работы Думы. Как раз объявили перерыв. Дымов пошел курить, и на него из зала заседаний вышел Владимир Жириновский со свитой. Сотрудник аппарата фракции «Выбор России» гордо отвернулся и хотел было пойти в обратную сторону, однако чуть было не был сметен целой толпой журналистов, кинувшихся к лидеру ЛДПР. Дымов с недоумением смотрел на то, как к Жириновскому тянулись десятки диктофонов и микрофонов, а его охранники — на некоторых из них, правда, были депутатские значки — отталкивали слишком ретивых корреспондентов. Учитель был расстроен интересом демократических СМИ к откровенному экстремисту, который через слово обещал их разогнать и посадить.

Впрочем, через некоторое время он привык к тому, что журналисты берут комментарии не только у демократов и что брифинг с участием Геннадия Зюганова привлекает внимание не меньше, чем пресс-конференция Егора Гайдара или Григория Явлинского.

Дымову запомнился эпизод, когда какой-то корреспондент преградил дорогу вице-премьеру и одному из лидеров ПРЕС Александру Шохину. Государственный муж взял в буфете стакан чаю и, поскольку напиток был горяч, бодро побежал с ним к столику. Тут и подвернулся журналист, начавший выспрашивать Шохина о чем-то, видимо, очень важном. Вице-премьер покорно отвечал, перебрасывая обжигающий пальцы стакан из одной руки в другую. Подтянулись и другие корреспонденты. Через некоторое время танец со стаканом прекратился, а когда журналисты рассеялись, вице-премьер сделал глоток, поставил полный стакан на столик и пошел обратно в зал заседаний. Дымов не утерпел и потрогал пальцем стакан — он был почти холодный.

Журналистов было много. Некоторые газеты, казалось, присылали на Новый Арбат целые редакции. Дымов был свидетелем тому, как Сергей Пархоменко, обозреватель газеты «Сегодня», вошел в зал для прессы и громко скомандовал: «Газета „Сегодня“, встать!» Поднялись семь человек

Дымов очень хотел познакомиться с Максимом Соколовым из «Коммерсанта-daily», однако ни разу так и не встретил любимого обозревателя в Думе. Из разговора с другими журналистами он узнал, что, хотя Соколову и сделали аккредитацию, тот туда ни разу не приходил.

В июне 1994 года, когда Дума уже переехала в здание бывшего Госплана на Охотном Ряду, депутаты обсуждали закон об уполномоченном по правам человека. Должность эта уже была занята Сергеем Ковалевым, известным правозащитником, одним из лидеров «Выбора России». Дума назначила его на этот пост в рамках пакетного соглашения, и теперь Ковалев пробивал закон, который бы более четко описал права главного омбудсмена России. Дымов знал о том, что большинство депутатского корпуса относится к Ковалеву весьма критически, в том числе и те, кто называл себя демократами. Тем удивительнее было, что закон приняли в первом чтении.

После голосования Дымов поспешил поздравить омбудсмена с такой важной победой. Однако он оказался не первым. В коридоре, соединяющем зал пленарных заседаний и холл перед Малым залом, стояли сам Ковалев, его помощники и еще два человека, в которых Дымов признал парламентских корреспондентов газеты «Сегодня». Ковалев давал первые комментарии. «Вы знаете, я так волновался, что выкурил все свои папиросы и теперь спешу в кабинет за новой пачкой „Беломора“, — говорил Ковалев, — я конечно же доволен. С одной стороны, не очень рассчитывал, что первое чтение пройдет успешно, а с другой — все-таки Иван Петрович — мой должник». — «Как это?» — спросил журналист помоложе. «Дело в том, что я был в Счетной комиссии, когда выбирали спикера. И именно мой голос оказался решающим, когда зашла речь об одном из спорных бюллетеней. Я высказался за то, чтобы признать его действительным, хотя большинство фракции „Выбор России“ было против избрания Рыбкина и за него не голосовало. Думаю, что Иван Петрович запомнил добро и сегодня помог правозащитному делу. А это важнее всего». Ковалев улыбнулся журналистам и пошел к своему кабинету.

Еще год назад Дымова шокировала бы эта история. Однако за полгода работы в Госдуме он привык к подобным поворотам политики. И только один вопрос мучил его: рассказать ее Никите Петровичу, с которым, несмотря на разницу в политических убеждениях, они стали приятельствовать, или нет?