Мюнхенский процесс

Мюнхенский процесс

Судебное разбирательство по обвинению в государственной измене главарей "Пивного путча" 1923. Слушания, проходившие в здании Пехотного офицерского училища в Мюнхене, начались 24 февраля 1924 и продолжались 24 дня. Здание было обнесено колючей проволокой и усиленно охранялось. Суд состоял из двух профессиональных юристов и трех заседателей (два страховых агента и один торговец недвижимостью). На скамье подсудимых находилось 10 человек, в том числе Гитлер, генерал Эрих Людендорф, Эрнст Рем и Вильгельм Фрик. Все они обвинялись в заговоре с целью осуществить государственный переворот. Свидетелями обвинения были генеральный комиссар правительства Баварии Густав фон Кар, командующий вооруженными силами Баварии генерал Отто фон Лоссов и начальник баварской полиции полковник Ханс фон Шайссер. Судебный процесс привлек к себе внимание не только в Германии, но и во всем мире. В ложе прессы находилось около 100 репортеров, а огромная толпа пыталась найти свободное место в зале заседаний.

Подсудимый Гитлер с самого начала доминировал на процессе. В первый раз рьяный молодой политик получил столь огромную аудиторию и сполна воспользовался представившейся ему возможностью. Впоследствии он вспоминал: "Наши идеи разметало по всей Германии подобно взрыву". Каждый день страна со все возрастающим волнением наблюдала, как нацистский лидер превращал судебный процесс в собственный триумф и триумф своей партии. Его расчет был прост: вместо извинений и признания вины он перехватывал инициативу и в длинных пламенных речах преподносил германскому народу свои идеи. Гитлер заявил суду, что по всем законам его обвинители — фон Кар, фон Лоссов и фон Шайссер должны были бы сидеть вместе с ним на скамье подсудимых. "Одно несомненно: если наше выступление действительно было государственной изменой, тогда все это время Лоссов, Кар и Шайссер совершали государственную измену вместе с нами, поскольку за последние недели мы не говорили ни о чем, кроме тех намерений, по которым нас сейчас обвиняют". Он принял всю ответственность на себя. "Не было большей государственной измены, чем предательство 1918 года. Я считаю себя лучшим из немцев, который хотел лучшей доли для немецкого народа".

С этого времени вся Германия вслушивалась в слова лидера националсоциалистического движения. "Величайшее достижение 8 ноября [1923] состоит в следующем: оно не только не привело к унынию и упадку духа, а содействовало подъему народа на небывалые вершины энтузиазма. Я верю, что наступит тот час, когда люди на улицах, которые сейчас стоят под нашими знаменами со свастикой, станут объединяться с теми, кто стрелял в нас 9 ноября. Я верю в это: кровь никогда не разъединит нас. Наступит час, когда рейхсвер — и офицеры, и рядовые — встанет на нашу сторону". Гитлер стремился убедить немецкую публику, что его путч на самом деле удался. Он вскрывал все проблемы Веймарской республики, говорил об "ударе в спину", подвергал нападкам революцию, инфляцию, марксизм, упадничество берлинских властей. "Я обвиняю Эберта, Шейдемана и прочих в государственной измене. Я обвиняю их, потому что они уничтожили 70-миллионную нацию". Когда суд предупредил его, что он заходит чересчур далеко, Гитлер не обратил на это ни малейшего внимания и продолжал в том же духе в течение четырех часов. Его речь стала еще более драматичной: "Я с самого начала стремился к тому, что в тысячу раз выше должности министра. Я хотел стать истребителем марксизма. Я собирался решить эту задачу, и если бы мне это удалось, то должность министра стала бы настолько нелепой, насколько можно себе представить…

Одно время я верил, что в борьбе с марксизмом можно рассчитывать на помощь правительства. В январе 1923 года я понял, что это невозможно… Германия только тогда станет свободной, когда марксизм будет уничтожен. Раньше я и мечтать не мог о том, что наше движение окажется столь мощным, что захватит всю Германию подобно наводнению.

Армия, которую мы строим, увеличивается день ото дня, час за часом. Уже сейчас я испытываю гордость от одной мысли, что однажды пробьет час, и эти разрозненные отряды превратятся в батальоны, батальоны в полки, полки в дивизии. Я надеюсь, что старую кокарду поднимут из грязи, старые знамена будут развернуты, чтобы вновь развеваться, это станет искуплением перед Божьим судом. Тогда из-под наших камней и из наших могил прозвучит голос единственного суда, который имеет право судить нас.

И тогда, господа, уже не вы будете выносить нам приговор, а этот приговор будет дан вечным судом истории, который отвергнет обвинения, выдвигаемые против нас. Я знаю, что вы накажете нас. Но тот, другой суд, не станет спрашивать нас: совершали вы государственную измену или не совершали? Этот суд даст свою оценку генералу старой армии, этим офицерам и солдатам, которые как немцы хотели лишь блага своему народу и своему отечеству, которые сражались и готовы были погибнуть. Вы можете тысячу раз считать нас виновными, но богиня вечного суда истории улыбнется и выкинет предложение государственного прокурора и приговор этого суда; мы будем признаны невиновными".

Это выступление произвело небывалый эффект и оказалось одной из лучших речей Гитлера. Газеты, которые даже и не упоминали имени Гитлера прежде, теперь посвящали ему целые полосы. Миллионы немцев оказались наэлектризованными выступлением этого человека, ставшего национальным героем в зале мюнхенского суда. Приговор был оглашен 1 апреля 1924. Людендорф был оправдан, а остальные признаны виновными. Максимальным наказанием за государственную измену было пожизненное заключение, но Гитлер получил минимальное — 5 лет тюрьмы, что явилось наиболее мягким и почетным из всех форм наказания. Гитлер отсидел лишь девять месяцев своего срока в тюрьме Ландсберга и был с триумфом освобожден.