2.2. Начало повстанческой деятельности ОУН(б): борьба с нацистами и их союзниками

2.2. Начало повстанческой деятельности ОУН(б): борьба с нацистами и их союзниками

«В Украине появилось движение Сопротивления, Украинская Освободительная Армия (УПА), которая направила свое оружие против напиравшей Красной армии, точно так же как и против немецкой гражданской администрации на селе. Против немецкой армии она не сражалась»[146].

Отто Бройтигам, сотрудник Министерства по делам Восточных территорий в 1941–1945 гг.

В эмигрантской украинской литературе присутствует тезис о том, что УПА возникла 14 октября 1942 года. Это утверждение плавно перекочевало и в ряд современных украинских работ, а также в российскую историографию.

На самом деле, возникла эта дата в 1947 году в «юбилейном» приказе главкома УПА Р. Шухевича, стремившегося в пропагандистских целях «увеличить» период существования бандеров-ской Повстанческой армии. Дата 14 октября выбрана не случайно, поскольку на этот день приходится казачий праздник Покрова. Праздник этот довольно примечательный. Как пишет историк Русской Православной Церкви Дмитрий Поспеловский, он возник в Византии во второй половине девятого века, после того, как русские князья Аскольд и Дир предприняли неудачный поход на Константинополь: «По греческим источникам, осаждённое население во главе с патриархом Фотием и императором совершили всеобщее моление к Господу спасти их от осаждающих русов и при этом обмакнули то, что они считали ризой Богородицы, в море, моля его о буре. И море вскипело, потопив большую часть русского флота. Потрясённые этим чудом, остатки русских сил вернулись с предложением мирных переговоров с греками, после чего были крещены. В честь этого события возник праздник Покрова пресвятой Богородицы, забытый греками, но празднуемый в России по сей день, особенно у казаков. Национальный праздник в честь военного поражения Руси? Наверное, ни у одного другого народа не найдётся такого праздника — ведь обычно празднуют победы! Феномен праздника Покрова глубоко христианский по духу. Это смиренное принятие поражения как наказания за грех спеси, агрессии, развязывания кровопролития»[147].

Однако, несмотря на примечательность торжественных дат, исследователь должен оперировать достоверными фактами, которые свидетельствуют, что в 1942 году бандеровская Повстанческая армия существовала только в проектах. Это, кстати, признавали и бандеровцы. Например, в «победном» приказе мая 1945 года, тот же главком УПА Шухевич писал, что повстанцы получили в руки оружие в 1943 году[148].

Решение о начале вооружённой борьбы на Волыни, то есть в Ровенской и Волынской областях УССР, было принято на Третьей конференции ОУН(б) в 20-х числах февраля 1943 г.

Почему именно тогда и именно там?

Вооруженное подполье ОУН существовало в Западной Украине еще до начала советско-германской войны. После 22 июня 1941 г. оно развернуло там повстанческую деятельность, и далее стало готовить кадры. В принципе, уже к осени 1942 г. ОУН(б) обладала необходимым резервом для начала повстанческо-партизанской борьбы.

Появилась и причина для начала Сопротивления: 15 сентября 1941 г. нацисты начали массовые репрессии против ОУН(б).

Однако, до создания УПА дело дошло только через полтора года.

И выжидание оуновцев было неслучайным.

Все они были свидетелями того, как в Украине летом — осенью 1941 г. были в пух и прах разгромлены силы двух советских фронтов — Юго-Западного и Южного. В войсках Юго-Западного фронта, сосредоточенных преимущественно в так называемом «Львовском балконе», танков было больше, чем во всем Вермахте.

До конца 1942 г. руководство ОУН склонялось к мысли, что в советско-германской войне выиграет Третий Рейх, руководствуясь приблизительно следующей, далеко не оригинальной идеей: пусть империалисты двух стран обескровят себя в войне друг против друга, а мы тем временем будем налаживать подполье и копить силы для проведения успешного послевоенного «диалога» с победившей стороной.

Как ни парадоксально, на первый взгляд, решение ярых антисоветчиков о разворачивании антинацистской борьбы — объективно на тот момент выгодной Советскому Союзу — было в значительной степени спровоцировано победой Красной армии под Сталинградом. Вряд ли разрабатывавшие эту операцию задумывались о таком аспекте «всемирно-исторического значения Сталинградской битвы». К началу 1943 г. стало понятно, что победа нацистов проблематична, и что даже если «Тысячелетний Рейх» одолеет своих врагов, то в любом случае выйдет из войны очень ослабленным. Вот тут-то и можно будет предъявить немцам претензии на создание независимой Украины, используя повстанческую армию в качестве весомого аргумента.

Кроме того, в начале немецкой оккупации большой частью украинского населения новый режим еще не воспринимался как абсолютное зло. Украинские крестьяне тоже выжидали: выиграют ли немцы, изменят ли они после победы или даже в ходе войны оккупационный режим?

К концу 1942 г. стало ясно — нацисты, не отличающиеся от большевиков масштабом террора и грабежа, свой «новый порядок» скорректируют вряд ли. Массовый вывоз трудоспособного населения в Германию — т. н. «остарбайтеров» — к концу 1942 г. вызвал поистине всенародную ненависть к оккупантам. Крестьяне, понимавшее, что наступющий 1943 г. принесет с собой изъятие последней свиньи в пользу «доблестной немецкой армии», а также новый этап «охоты на рабов», были психологически подготовлены к восстанию.

К тому же не на отдалённом горизонте — Волге или на Дону — а здесь, рядом, появился ещё один враг. На протяжении всего 1942 г. на территории Волыни постепенно активизируется националистическое польское Сопротивления — Армия краёва (АК) и ряда связанных с ней мелких польских организаций. Военно-политическое руководство АК считало Западную Украину «исконно польскими землями» и стремилось создать там относительно сильные структуры, для того, чтобы встретить Красную армию.

По мысли поляков, эта встреча не предусматривала производство пулеметных очередей по комиссарам или подрыв следующих на фронт советских воинских эшелонов.

Руководители АК хотели принять КА не как освободителя, а как союзника и партнёра и тем самым способствовать включению Западной Украины, Западной Белоруссии и Виленского края в состав послевоенной Польши. Польское восстание предполагалось поднимать в немецком тылу непосредственно перед линией фронта по мере приближения красного парового катка.

Со своей стороны, украинцы вовсе не желали, чтобы на их земле вооруженные польские националисты реализовывали свои замыслы, а после войны снова забрали бы себе этот регион.

УПА должна была послужить противовесом АК — не допустить их господства в лесных массивах Волыни и горах Карпат.

Кроме того, на рубеже 1942/43 года западноукраинские земли стали перед лицом коммунистического нашествия — не Красной армии, а её авангарда. Украинский штаб партизанского движения в конце 1942 года принял решение о передислокации ряда крупных отрядов из Левобережной Украины и на территорию Правобережной и Западной Украины. Уже в ноябре 1942 года территорию Ровенской области в ходе Сталинского рейда посетило Сумское соединение Сидора Ковпака.

И если бы решение о создании УПА было принято не феврале 1943-го, а, скажем, полгода спустя, то вряд ли ОУН смогла бы его толком реализовать. Красные партизаны к тому моменту были бы хозяевами волынских лесов и в свободное от борьбы с немцами время беспрепятственно расстреливали бы в украинских селах бандеровский партактив.

Как видим, решение о начале вооружённой борьбы было принято оуновцами не рано, но и не поздно — 17–21 февраля 1943 г.

Но почему на Волыни и в украинском Полесье, а не в Галиции?

Карпаты и Предкарпатье покрыты лесом и хорошо подходят для партизанской войны. Да и в 1930-х гг. основные кадры ОУН рекрутировала как раз в Галиции.

Причин было две.

Во-первых Галиция находилась полтора века в составе империи Габсбургов, и в 1918–1941 годах галичане с ностальгией вспоминали о жизни в составе этого правового цивилизованного государства. Поэтому начавшееся в 1941 году новое господство людей, разговаривающих на немецком языке, воспринималось им спокойнее, чем волынянами, большинство из которых на тот период было уроженцами Российской Империи, и считавшими немцев чужаками.

Во-вторых, и это главное, в 1941 г. Галиция была включена в состав Генерал-губернаторства, то есть присоединена непосредственно к Рейху на правах, если так можно выразиться, культурно-хозяйственной автономии.

В работе историка Михаила Семиряги можно прочесть: «Что касается ситуации в центральных и восточных районах Украины, то в 1942–1943 гг. оккупанты вели гибкую политику заигрывания с местным населением»[149].

Ситуация с региональными различиями оккупационного режима была диаметрально противоположной. Центральные области и Волынь входили в Рейскомиссариат Украина (РКУ), возглавляемый рейхскомиссаром Эрихом Кохом (по совместительству — гауляйтером Восточной Пруссии), которого в окружении Гитлера ласково называли «вторым Сталиным», и который своей политикой напомнил украинцам времена коллективизации и репрессий 1937 года. Описание последствий его правления самими немцами можно найти в Приложении № 2. Примечательно, что и с другой стороны от «империи Коха» — в Восточной Украине, зоне ответственности адмиристрации Вермахта, «менеджмент» военных разумным назвать было нельзя. Да и откуда бы там взяться разумности при таком верховном главнокомандующем? Однако, элементы вменяемости в правлении Вермахта были, что хорошо видно из Приложения № 3. Разница в стилях руководства была вызвана не только «оперативной необходимостью». Германские офицеры были в большинстве своём адекватными людьми, в отличие от аппаратчиков администрации Коха. Так называемые «золотые фазаны» были озлобленными на жизнь неудачниками, распираемыми от чувства расового превосходства. Они приехали в Восточную Европу строить новый порядок для своего фюрера и новую жизнь для себя лично. Их бандеров-цы ненавидели так сильно, что в июне 1943 г. даже пытались натравить на них части Вермахта[150].

В Галиции же нацисты пытались наладить спокойную жизнь. В Генерал-губернаторстве активно действовал Украинский центральный комитет (УЦК) во главе с доктором Владимиром Ку-бийовичем. Функционировали старые и открывались новые украинские школы, различные училища, высшие учебные заведения, выходили десятки газет. 5 марта 1942 года УЦК выдвинул, и начал активно воплощать в жизнь лозунг: «В каждое село — детский сад!» Советских партизанских отрядов в Галиции не было до июля 1943 года. Об этом пришедший с рейдом комиссар отряда Сидора Ковпака Семен Руднев 8 июля сделал запись в своем дневнике: «Население смотрит на наше появление со страхом, т. к. за два года они не видели и не слышали о советских партизанах. А это верно, начиная с Славутских лесов на юг, в Галиции советских партизан не было и нет. Характерное явление, что если до границы Варшавского губернаторства, т. е. в Западной Украине (имеется в виду северо-западная часть РКУ. — А. Г.) каждое село националистическое и очень много банд националистов находилось по местам. Но когда перешли границу Польши (восточной Галиции, то есть Генерал-губернаторства. — А. Г.) то здесь есть признаки националистов, вероятно они в зачатке и находятся в подполье»[151].

А на Волыни они вышли из подполья в марте 1943 г. — потому что там от них этого шага, можно сказать, ждали местные крестьяне, обозленные подручными Коха.

Первым командиром повстанческих отрядов ОУН(б) — УОА-УПА назначается Василий Ивахов (Василь Івахів), действовавший под псевдонимом «Сом»[152]. Родом он был из крестьян Галиции и к моменту назначения ему было 32 года. В свое время он закончил офицерскую школу Войска Польского, после чего за антипольскую деятельность угодил в тюрьму. В Кракове в 1939–1941 гг. прошел военные курсы ОУН, летом 1941 г. возглавлял унтер-офицерскую школу ОУН в селе Поморяны Львовской области. Когда немцы начали массовые аресты бандеровцев, то в тюрьму попал и Ивахов, откуда вышел в 1942 г. По освобождении стал военным референтом ОУН на Северо-западных украинских землях, то есть на Волыни. В качестве такового и возглавил Краевой военный штаб УПА, но вскоре — 13 мая 1943 г. погиб около села Черниж Маневицкого района Волынской области во время боя с немецким полицейским отрядом.

Первые три месяца своего существования УПА действовала на Волыни, то есть в Ровенской и Волынской областях УССР, а также прилегавших к Украине южных землях нынешней Белоруссии.

Вскоре УПА распространила свою деятельность и на соседние области, входившие до 1939 г. в УССР — Житомирскую и Каме-нец-Подольскую, — а позже на Киевскую и Винницкую области.

В Галиции украинские националистические партизаны появились в июне — июле 1943 г. — через полгода после создания УПА.

Это было связано со знаменитым Карпатским рейдом партизанского соединения Сидора Ковпака, который «зажёг» Галицию, показав местному населению слабость оккупантов (см. Приложение № 4). Об этом рейде Михаил Семиряга писал: «Весь 1943 г. шла борьба УПА против «двух врагов» — немецких оккупантов и немногочисленных украинских партизанских отрядов, которые пришли на Западную Украину рейдами с Советской Украины. Крупным успехом для УПА завершился ее бой с партизанами дивизии С. А. Ковпака, в ходе которого дивизия фактически перестала существовать»[153].

Это не совсем так. Красные партизаны, подчинённые УШПД проникали в Западную Украину не только из Советской Украины, но и из граничащих с Украиной лесистых районов России и Белоруссии. Во время рейда 1943 г. соединение Ковпака, насчитывавшая почти 2000 человек, дивизией не являлась. Крупных боев с ковпаковцами повстанцы не вели, резонно опасаясь больших потерь. Соединение Ковпака в ходе рейда было сохранено, и после этой поистине блестящей операции, за которую Ковпаку дали вторую Золотую Звезду, было преобразовано в дивизию, которая под командованием Петра Вершигоры направилась в новый рейд. В Галицию, в Дрогобычскую область. Однако, ковпаковцы, наученные опытом 1943 года, решили не суваться, а ушли в Польшу, на Вислу. Во время этого рейда в январе 1944 г. дивизия как нож сквозь масло прошла сквозь националистические районы на Волыни, разбила курень имени Богуна, уничтожила знаменитую офицерскую школу УПА «Лесные черти», ушла дальше — в Польшу, откуда пришла отсидеться в чащобы Белоруссии. За проведение этого рейда Вершигора получил звание Героя Советского Союза.

Во время же Карпатского рейда 1943 г. даже немцы и коллаборационисты не смогли эффективно бороться против опытных, спаянных двухлетней борьбой, хорошо вооруженных красных партизан. Только к началу августа 1943 г. (бой под Деля-тиным — 03.08.1943) антипартизанские меры нацистов дали результат: ковпаковцы бросили артиллерию, большую часть обоза и разделились на шесть небольших отрядов, которые пошли назад.

Ковпаковскую угрозу использовала сеть ОУН(б) в Галиции, создав полуофициальную организацию Украинская национальная самооборона (УНС). Бандеровцы перед немцами использовали следующую аргументацию: раз оккупанты не могут защитить от красных украинское население, значит это должно сделать само население.

Крымский историк Сергей Ткаченко пишет, что «…УНС образовалась в середине 1943 г., в августе она разбила отряды С. Ковпака под Делятиным»[154].

Почему-то очень хочется историкам разбить ковпаковцев руками бандеровцев!

Отряд Ковпака под Делятиным провел бой не с УНС, а с немцами и венграми, о чем свидетельствуют документы отряда.

Более того, УНС, по словам одного из ее организаторов Ивана Бутковского («Гуцула»), не имела сил и опыта, для того, чтобы «проводить фронтальные бои» с ковпаковцами.

Первоначально УНС, насчитывавшая в августе 1943 г., вероятно, около полутора тысяч бойцов, действительно изматывала в стычках отступавших небольшими группами уставших и деморализованных советских партизан. Но потом начались и анти-немецкие акции. В августе повстанцы освободили первую группу молодежи, отправляемую на принудительные работы в Германию. Уже 30 сентября подразделение СС напало на учебный лагерь самообороны, размещенный между селами Суходол и

Липовца Долинского повета (уезда) Станиславовской области. Но отряды УНС устроили засаду на противника, возвращавшегося узкоколейной железной дорогой. С потерями немцы отступили. Акции против УНС продолжались на протяжении осени-зимы 1944 г.

В начале 1944 г. УНС влилась в УПА, получив называние УПА-Запад и руководителя — Василия Сидора.

Что же касается Северной Буковины, то есть Черновецкой области УССР, в 1918–1940 и в 1941–1944 гг. входившей в состав Румынии, то там Сопротивление развернулось летом 1944 г. — в аккурат к приходу Красной армии. Позже территория Буковины стала частью входящего в состав УПА-Запад военного округа «Говерла» (Тактический участок № 20 «Буковина»).

* * *

Кратко очертив историю распространения влияния вооружённых отрядов, подчинённых ОУН(б), перейдём к описанию действий УПА против оккупантов, которые начались весной 1943 года на Волыни.

В апреле — мае 1943 г. существование УПА под эгидой ОУН(б) стало фактом, далее шел её рост.

После гибели Василия Ивахова УПА возглавил Дмитрий Клячковский (Дмитро Клянківський), действовавший под псевдоним Клим Савур. О судьбе этого человека будет рассказано отдельно.

Необходимо отметить, что в 1943 г. ОУН(б) не ставила перед УПА задачу всенародного восстания против нацистов. Во-первых, для этого не было сил, во-вторых, главным врагом националисты по-прежнему считали Советский Союз, к тому времени перенявший стратегическую инициативу в советско-германской войне.

Поэтому активную борьбу против немецкой оккупационной администрации — но не против Вермахта — УПА, подконтрольная ОУН(б), начинает с самого момента своего создания.

Первой акцией повстанцев было нападение первой сотни УПА, фактически, боевки, на райцентр Владимирец, находящийся на северо-западе Ровенской области. 7 февраля 1943 г. бандеровцы разгромили пункт немецкой жандармерии, захватили оружие и амуницию. 20 февраля сотня «Коробки» (Перегийня-ка) напала на лагерь советских партизан около села Замороченное, разогнала их и захватила трофеи. С этого момента акции УПА идут по нарастающей.

Основной задачей действий УПА в 1943–1944 гг. были расширение контролируемой бандеровцами территории, накопление боевого опыта, получение военного снаряжения и боеприпасов, увеличение популярности среди населения. Первоначально оу-новцы даже были согласны на то, чтобы оккупанты проводили набор продовольствия и рабочей силы в Западной Украине — однако в цивилизованных формах. Но служащие оккупационной гражданской и полицейской администрации умом и гибкостью не отличались, поэтому действия УПА вылились в срыв депортаций украинских рабочих в Третий Рейх и срыв сбора оккупантами продовольственного контингента.

При этом боевых столкновений с частями Вермахта УПА старалась избегать, и на военные объекты нападения не совершала — никакой необходимости у бандеровцев в эом не было. Удары в тыл бьющегося с Красной армией Вермахта наносились скорее постольку, поскольку они были нужны для создания партизанских краев и накопления сил для грядущей борьбы с коммунистами. Поэтому нередко красные партизаны обвиняли повстанцев в пассивности и попустительстве оккупационным властям, с которыми, на самом деле, повстанцы все же воевали.

Тактика военных действий УПА была в целом похожа на другие виды повстанческой деятельности: от налетов на отделы полиции в деревнях и селах, до нападений на группы немцев на шоссейных и просёлочных дорогах.

С наибольшей интенсивностью УПА проводила бои по срыву «контингентов» — сбора сельхозпродукции и продовольствия. Эти действия способствовали росту популярности повстанческого движения среди крестьянства, во все времена отличавшегося некой инертностью. «Отбивание продовольствия» у немцев должно было наглядно продемонстрировать селянам, кто является их защитником. В этом же русле пролегали действия УПА по срыву «охоты на остарбайтеров».

С середины мая 1943 г. немцы проводят наступление на партизан Украины — причем как на националистических, так и на советских. 7 июня командующий СС и полицией в генеральном округе «Волынь-Подолье» бригаденфюрер СС Гинцлер отдал приказ о ликвидации национального Сопротивления в районах Волынской и Ровенской областей: Любомиль, Горохов, Владимир-Волынский, Дубно и др. В июле-августе операции расширились на всю Волынь, причем в наступлении на повстанческие республики и партизанские края участвовали самолеты, танки, бронепоезда, артиллерия и до 10 тыс. солдат и офицеров. Во время этих операций, толку от которых было весьма и весьма немного, повстанцы нанесли немцам меньшие потери, нежели красные партизаны.

Часть боев лета — осени 1943 г., особенно начиная с августа месяца, можно с долей иронии назвать «битвой за урожай» — немцы, часто с помощью коллаборационистской полиции, пытались взять у крестьян «контингенты» — продукты сельского хозяйства. Повстанцы грабителям всячески препятствовали, нередко «грабя награбленное» — забирая себе уже отнятую оккупантами еду.

Вот описание довольно типичной операции УПА на Волыни. Документ, по-видимому, является исходником для публикации в бандеровской печати, и составлен он на основе отчетов или свидетельств повстанцев:

«Дня 2-го июня 43 г. в 15-м часу над с. Горка-Полонка начали взрываться большие клубы дыма и огня. Посланная разведка донесла, что поляки и немцы, идя обходной дорогой в направлении Луцка, жгут и грабят село. Не было и минуты для сбора. Мы взяли один рой повстанцев, ручной пулемет и бегом выдвинулись в направлении села Горка-Полонка, чтобы там атаковать врага.

Под селом территория была очень ровная так, что врагу хорошо было вести огонь. Мы сразу развернулись в цепь и через хлеба, склонившись, продвигались в направлении села. Перед нами был маленький лес и холмик. Мы решили, что из леса лучше всего будет вести огонь по врагу и двигаться в его направлении. Когда подбежали под самый лес, то враг нас заметил и сразу же открыл огонь из пулемета. Мы попадали и прыжками хотели достичь леса. Огня не открывали, т. к. из хлебов ничего не было видно. Доскакали до леса, сомкнулись в шеренгу и начали бежать в направлении, откуда были слышны выстрелы и крики. Добежали до края леса и увидели 3 горящие хаты, а на дороге нескольких всадников, которые поджигали строения. На самой дороге растянулась длинная колонна возов. На возах лежали награбленные вещи, а за телегами гнали отнятую в селе скотину. Дым, рев скотины, крики людей, звук выстрелов — все это смешивалось в одну страшную суматоху, что напоминало татарское нападение XII столетия. Мы сразу заняли позицию. Врага было видно, как на ладони. Мы открыли по возам и автомобилям пулеметный и ружейный огонь. Это создало панику на дороге, ляхи начали убегать, начался рев, крики, движение. В тот момент врагу подоспела помощь, около трех роев людей на отдалении 700 метров начали нас обстреливать пулеметным огнем. Пули, как осы летали над головами. Перестрелка не прекращалась. Под прикрытием огня, немцы начали с награбленными вещами отступать в сторону Луцка, оставляя часть имущества. Мы вышли с позиции и пошли на дорогу, чтобы проверить последствия боя. На дороге увидели мы награбленные вещи, много стекла из автомобилей и две лужи крови. Из наших не был убит никто»[155].

Понятно, что не всегда операции УПА оканчивались столь удачно. Донесения повстанцев и действовавших в этих районах красных партизан сообщают о десятках сожженных и разграбленных карателями украинских деревень, в том числе оставленных УПА перед превосходящими силами противника.

После ноября 1943 г. немцы на Волыни больше не проводили крупных операций против УПА, что отчасти объяснялось приближением Красной армии.

Да и вообще большинство антиповстанческих операций нацистов, как и украинцев против оккупантов, носили локальный характер.

Это показывают отрывки из донесения Климу Савуру командира военного округа «Зарево» «Дубового» (Ивана Литвинчука):

«За месяц май 1943 г….

[сотня] Ярема… 21 мая устроена засада на немцев около местности Клесив, ликвидирована немецкая группа в количестве 26-х человек, добыто 2 автомата, 6 — МП, 18 винтовок, 6 револьверов, 8 гранат и боеприпасы. Собственные потери 6 раненых.

29. V рассеяно в районе местности Старинки большевистскую группу в силе 16 человек, добыта 1 финка (автомат — А. Г.). На шум боя приехали немцы, с которыми начали бой, убито 4 немца, собственные потери 3-є убитых…

[Сотня] Шавула: 01.V засада на немцев. Один немец убитый, собственные потери — один…»[156].

Вот отрывки из того же самого отчета, только за июнь:

«Ярема:. 6.VI сделали налет на железную дорогу Клесив-То-машгород, налет не удался. Убито два немца, собственные потери — один раненый… 12.VI сделана засада на казаков (коллаборационистов — А. Г.), поймано 2 казака и 2 немца, добыто 4 винтовки и 8 гранат, потерь нет… 24.VI.43 г. налет на немцев, убито 30 немцев, много раненых, не добыто ничего…

Черноморец: 1.VI.43 бой с немцами, убит один немец, тогда же в борьбе с немцами погибло 2 наших стрелка..»[157].

А вот боевое донесение от 1 августа 1943 г. командира сотни «Цыгана», действовавшего на Волыни на территории военного округа «Зарево» («Заграва»):

«Дня 18.VII-43 г. была устроена засада на немцев, в которой добыто 2 (два) тяжелых и 1 (один) легкий пулемет, винтовки, гранаты, а также сожжено 2 (две) машины. С нашей стороны потерь не было никаких».[158]

Те же самые донесения, только из другого военного округа — «Богун», за период с 10 июня по 10 июля 1943 г.:

1. Сотня «Ворона»: «12.VII в с. Орешкивцы разбит Шумский отряд немцев, которых застали в тот момент, когда они грабили село. Со стороны немцев 9 убитых, несколько раненых, а оставшиеся бежали в панике, оставляя по дороге оружие. Со стороны отряда один легко раненый…

29. VI отряд из 6 человек при помощи местных боевок, на дороге Шкроботовка-Ямполь разбил 2 машины с немцами. С нашей стороны потерь в людях не было…

2. Сотня Черника

дня 30.VII разоружено 10 венгров. Добыто 9 винтовок, 1 пулемет, 56 гранат, 4000 единиц боеприпасов и вся военная форма»[159].

Постепенно расширяя поле деятельности, повстанцы проводили рейды в восточные области Украины. Вот один из отчетов пропагандистской сотни военного округа «Богун». Вероятно, это снова не действительный документ, а составленный на основе свидетельств черновик для повстанческой печати:

«Сотни УПА отпраздновали третью годовщину Дня Украинской Государственности (т. е. Акта 30 июня 1941 г. — А. Г.).

Дня 30 июня 1943 г. сотни перешли в нескольких местах бывшую польско-советскую границу для проведения там Праздника Украинской Государственности, в форме митингов и бесед с населением по селам. Каждая чета (т. е. рота. — А. Г.) имела отдельный маршрут, при каждой чете был пропагандист, который получил соответствующие инструкции по проведению пропагандистского праздника. Все были «вооружены» соответствующей литературой и листовками, связанными с этим праздником.

Население сначала встретило наших бойцов безразлично, думая, что это шуцманы (полицаи — А.Г.). Они не могли понять, что «бандеровские партизаны», как на востоке называют УПА, появились на селе средь бела дня. Когда же узнали, кто мы, на их лицах появились удивление и ужас. Как оказалось, причиной этого испуга была укорененная в населении враждебной пропагандой уверенность, что УПА уничтожает села и режет людей. Все-таки наши стрелки вскоре вошли в хороший контакт с населением. Раздавали им литературу, поясняли, кто мы, за что боремся, напоминали о событиях 1941 г., поясняли значение провозглашения независимости Украинского Государства и т. п. В некоторых местностях удалось собрать митинги, на которых пропагандисты делали короткие доклады.

В общем, население отнеслось к нашим бойцам, пропагандистам и к тому, что они говорили, совсем неплохо…

В селе Плужное бойцы узнали от населения некоторые интересные вещи. Люди рассказали такое: После боя сотни Ворона с немцами и казаками под Плужным, немцы поймали одного раненого в глаза повстанца. Мученный немцами на вопрос где лагерь и кто в нем руководитель, боец отвечал: «На это не хочу отвечать». На вопрос, что он сделал бы, если бы его вылечили и отпустили на свободу, он ответил: «Пошел бы назад в УПА». Что бы ты там делал? — спросили снова немцы. «Убил бы перед смертью еще пару немецких гадов!» — сказал повстанец. После этого его немцы расстреляли. «Это был настоящий герой», — говорили селяне.

Наиболее враждебную пропаганду на Востоке ведут шуцманы. В отличие от них, казаки говорят, что партизаны — их братья и они воевать против них не будут.

В общем, население на разведанных территориях… мало национально сознательно. В селах много сексотов и доносчиков, которые терроризируют сознательных украинцев (о практике большевиков по засылке своих агентов в оккупационную администрацию для уничтожения “антисоветских элементов” руками немцев известно и из воспоминаний членов русского Национально-трудового союза (НТС) — А. Г.). Бойцы говорили, что неплохо было бы устроить в этой приграничной зоне чистку всего плохого элемента.

Следует отметить, что этот пропагандистский рейд произвел на население восточных земель действительно глубокое впечатление. Не меньшее впечатление он произвел на наших врагов. Немцы по местечкам начали окапываться. Они были уже уверены, что это клич к общему взрыву»[160].

Здесь идет речь о рейде в Житомирскую область. Вскоре после описываемых событий повстанцы в этом регионе укрепились, и здесь был основан отдельных военный округ «Тютюн-ник», входящий в УПА-Север.

О рейдах УПА на Восток на имя Хрущёва и ряда других товарищей нарком госбезопасности УССР Савченко 20 сентября 1943 года послал совершенно секретную записку № 326/гб: «По данным от 7.9.43 г. известно, что из Западных областей Украины, по направлению к Киевской, Житомирской и Винницкой областям, продвигаются крупные отряды украинских националистов, вооружённые пушками, миномётами и большим количеством автоматического оружия.

Несколько таких отрядов, общей численностью до 2000 человек, прибыли в районы Коростень и Малин (Житомирская область).

По пути своего продвижения отряды националистов ведут борьбу и с немцами, и с партизанами. Личный состав мелких партизанских групп партизаны зверски уничтожают — рубят на куски.

Останавливаясь в деревнях, в районе г. Коростень, отряды националистов выставляли усиленную охрану и всем составом молились за «Самостийну Украину».

Среди населения отряды распространяют листовки и воззвания за подписью: «Главная квартира Украинской повстанческой армии»»[161].

В тот же момент УПА активно распространяла свою деятельность и на Галицию.

В Галиции борьбу с Украинской национальной самообороной (УНС) немцы повели в августе — сентябре 1943 г. Причем действия оккупанцев были несколько более эффективны, чем на Волыни. Несмотря на это, зимой 1943/44 гг. повстанцы постепенно установили контроль над значительной частью горной территории Карпат — между Польшей и Румынией.

Но даже к лету 1944 г. У ПА не контролировала большей части территории Галиции и вообще действовала здесь менее интенсивно, чем на Волыни. Об этом свидетельствует простой факт: несмотря на все старания, отряды ОУН и УПА не смогли сорвать мобилизацию украинцев из Генерал-губернаторства в Вооруженные силы Германии[162]. А на Волыни из-за действий УПА немцы сами не пытались призвать местных украинцев в коллаборационистские формирования.

Чтобы не создавать однобокой картины о «победоносной УПА, защищающей украинское население», имеет смысл привести описание всех этих событий Тарасом Бульбой-Боровцом — человеком, враждебно или критически относившимся и к банде-ровцам, и к польским, и к красным партизанам, действовавшим в Западной Украине в 1943–1944 годах:

«Всему польскому населению Западной Украины в марте 1943 г. вынесен смертный приговор и было приказано дотла сжигать все поселения польских крестьян. Провозглашена массовая мобилизация людей в армию. Провозглашен так называемый "третий этап” национальной революции и общее восстание украинцев против немцев. Спровоцирована на "революцию” почти вся украинская полиция, которая частично убежала в лес (к УПА. — А. Г.), а ее большая часть была расстреляна немцами и вывезена в концлагеря. На место украинской полиции немцы привезли разных иностранцев, главным образом русских и поляков, которые весьма охотно гасили "революцию” Лебедя пулеметами…

Весна и лето 1943 г. в Украине, а особенно на Полесье и Волыни, вероятно, ничем не отличалось от описания ада в “Божественной комедии” Данте… В "революцию” Николая Лебедя вмешались большевицкие партизаны. В первую ночь лебедевцы (то есть бандеровцы. — А. Г.) казнят огнем и мечем польское село. Днем немцы с польской полицией казнят за это пять украинских сел. На вторую ночь большевики с поляками сжигают за то же самое еще пять украинских сел и добивают уцелевших беженцев по лесам. По городам начался дикий террор Гестапо против украинской интеллигенции. Гестапо утратило понимание ситуации. Ловит людей и набивает все тюрьмы свежими заключенными. Сталинские агенты убивают и терроризируют во всех городах важных гитлеровцев, крадут среди бела дня немецких генералов. В ответ на все это Гестапо расстреливает всех заключенных в тюрьмах. На деревьях и столбах для запугивания днями и ночами висят невинные украинские люди (…)

На селян наложены очень высокие повинности: продуктов питания, одежды и обуви для УПА. Все поставки насильно собирались с населения и “тайно” среди бела дня прятались по выкопанным среди поля и в лесах ямам. На эти (повстанческие. — А. Г.) “республики” налетали немецкие бомбардировщики, выжигали целые села и районы, а на другой день туда набегали большевицко-польские партизаны, добивали остаток населения, а все спрятанное имущество выкапывали и вывозили на свои базы в Белоруссии. Таким образом, Украина стала главной базой поставок для массового большевистского партизанского движения в белорусских лесах, где оно испытывало большой недостаток продуктов питания, одежды и обуви… Москва не поставляла своим партизанам, например, медикаментов, а приказывала их добыть у врага. Этим врагом был, прежде всего, украинских народ, из которого большевикам легче было выжать все необходимое, чем биться с немецкими гарнизонами за экономические базы в городах»[163].

Для полноты картины необходимо упомянуть также террор Службы безопасности ОУН(б) против украинцев и бои различных партизан друг с другом.

С другой стороны, начатый УПА хаос досаждал оккупантам. При этом Марк Солонин выразил недоумение, почему бандеров-цы не вели против немцев «рельсовой войны»: «Бели целые районы Полесья и Волыни находились под контролем бандеровцев… и по этой территории два года шли с запада на восток немецкие эшелоны с боеприпасами, то роль ОУН и УПА понятна — они союзники Германии… Но поскольку “исключительный контроль” существовал лишь в иллюзиях, то вопрос о целях и задачах, поставленных перед бандеровской УПА, всё ещё остаётся открытым»[164]. Политической целью Повстанческой армии, как известно, являлось украинское самостоятельное объединённое государство. К военным же целям сотен и куреней УПА железные дороги не принадлежали потому, что это были отряды не дивер-сайтов, а повстанцев, сражавшихся за прямые интересы сельского населения, в противоречие с которымими входила деятельность местной полиции и тыловой гражданской администрации.

В частности, в донесениях СД из восточных областей уже 19 марта 1943 года отмечалось: «Общая деятельность банд в последие недели исключительно выросла. В генеральном округе Волынь-Подолье национал-украинская… банда развивает особенную активность. Многочисленные нападения на территории восточнее шоссе Ровно-Луцк проводят в большинстве своём члены этой банды.

В возрастающей массе увеличиваются случаи, когда охранные и казачьи части с оружием в руках переходят к бандам. Так перешла, например, действовавшая в Цумани казачья сотня, после сожжения спиртозавода, к одной расположенной рядом банде; 55 членов охранных формирований оставили находящийся в Березино охранный батальон и с 3-мя лёгкими пулемётами и личным оружием вошли в банду»[165].

Спустя две недели тревогу забило уже руководство РКУ. В сообщении о ситуации за подписью Эриха Коха значилось, что «На Волыни только лишь две области можно рассматривать как свободные от банд. Особенно опасны выступления национально-украинских банд в области Кремянец-Дубно-Костополь-Ров-но. Национально-украинские банды в ночь с 20 на 21 марта напали на все без исключения местные сельскохозяйственные учреждения в области Кремянец и при этом полностью уничтожили одно учреждение без остатка. 12 немцев — работники сельского хозяйства, лесники, солдаты и полицейские — лишились при этом жизни. Несмотря на то, что полицейские и военные силы были моментально предоставлены в распоряжение, до настоящего момента заняты вновь только 2 района (нем. — Kreis. — А. Г.). Свобода передвижения для руководителей сельского хозяйства в этой области всё же ещё не восстановлена»[166]. К данному документу прилагалось несколько карт округа Волынь-Подолье, где указывалось, что на 3 апреля 1943 г. [167]  ³/₄ территории Ровенской и Волынской областей были обозначены как в той или иной степени вышедшие из под контроля немцев. Эти «потерянные земли» делились на четыре категории: 1. Занят только областной центр 2. Занят только областной и районные центры. 3. Охраняемые точки ещё доступны, но не полностью трудоспособны 4. Заняты областной центр, районные центры и некоторые охраняемые точки[168]. На другой карте — от 31 марта — специально выделялись территории, «до настоящего момента умиротворённые, но в последние 14 дней сильно пострадавшие от систематических нападений»[169].

5 июня 1943 года Генеральный комиссар округа Волынь-По-долье Шёне заявил на совещании в Ровно, прошедшем с участием Альфреда Розенберга, что «Украинские националисты причиняют большие сложности, нежели чем большевистские банды»[170].

УПА продолжала наращивать давление на противника. Спустя две недели Шёне послал Розенбергу алармистскую записку: «Ситуация на Волыни побуждает меня снова указать на серьезность положения в этой части моего генерального округа. На Волыни нет ни одной области, не зараженной бандами. Особенно в западных областях — Любомль, Владимир-Волынск, Горохов, Дубно и Кремянец — деятельность банд приняла такие формы, что уже несколько недель можно говорить о вооруженном восстании, которое, разумеется, еще не окончательно проявило себя»[171].

В июне-июле 1943 г., как уже говорилось, немцы предприняли против повстанцев крупную облаву, которой руководил начальник управления СС по борьбе с партизанами фон дем Бах-Залевский, записавший в своём дневнике 23 июля: «Приказ об окончании [направленной против красных партизан] операции “Зейдлиц” и применении сил в области национально-украинского восстания»[172].

После чего всё вернулось на круги своя.

В начале 1944 г. партизанская дивизия им. Ковпака прошла сквозь Волынь, Пётр Вершигора написал в отчёте в УШПД: «Все Полесье, за исключением крупных коммуникаций Сарны-Ко-вель, Ковель-Брест и Сарны-Лунинец, было полностью свободно от немцев, громадная территория от Сарны до Буга была поделена между [красными] партизанами и соединениями украинских националистов, вытолкнутых из-за Горыни.

…Западный берег р. Горынь, районы Стыдень, Степань, Дом-бровица, район Колки-Рафаловка были в руках УПА, за ними до Стохода советские партизаны, и от реки Стоход на Запад полностью националистические районы УПА, партизанами даже не разведанные — какое-то белое пятно на карте Полесья…

Волынь — в частности, районы Городище, Гурийск, Порицк, Горохов, Владимир-Волынский полностью находилось под контролем УПА. Гарнизоны противника были только в крупных населенных пунктах вдоль коммуникаций и в райцентрах»[173].

Повстанческая армия короткие промежутки времени воевала и против венгров.

Осенью 1943 г. отряды гонведов получили приказ от нацистов охранять железные дороги на Волыни и в Полесье. Как пишет Пётр Содоль, «УПА быстро договорилась с этими венгерскими частями, дело дошло до двухстороннего тайного договора о ненападении, обмен информацией и про поставки еды в обмен на вооружение и информацию, и про постоянные контакты через своих связных офицеров. Руководителем миссии от венгров был подполковник Ено Падани (Jeno Padanyi), а с украинской стороны — Емельян Логуш. В результате переговоров дошло до успешной поездки в Будапешт украинской делегации под руководством о. Ивана Гриньоха»[174]. Но соблюдение условий заключенного в тайне от немцев украинско-венгерского договора было сорвано из-за кровавого украинско-польского межэтнического конфликта, который будет описан ниже, и последовавших действий венгерских военных.

В феврале — марте 1944 г. УПА-Запад усилила свою деятельность в Галиции, в том числе начала проводить антипольские акции. По словам украинского историка Игоря Илюшина, «Особенностью украинско-польского противостояния на Станислав-щине было присутствие тут венгерских войск, которые стали “настоящими друзьями” местных поляков. Отряды УПА неоднократно нападали на венгров, которые, как правило, защищали польское население. Продолжительное время немцы препятствовали проведению венграми “ответно-замирительных” действий»[175]. Со второй половины апреля 1944 г. в Галиции венгры провели ряд боёв против УПА.

Вызваны эти акции были не только желанием защитить поляков, но и естественным желанием покормиться за счет местного населения.

Сохранилось описание действий УПА против против 16-й пехотной венгерской дивизии (см. Приложение № 5).

Начались эти действия в данном случае из-за того, что венгры отнимали у местного населения провизию, а закончились из-за того, что советско-германский фронт приближался, и обе стороны решили остановить ненужное кровопролитие.

В тот момент, когда между венграми и УПА вновь достигалось понимание, повстанцы не только прикрывали отступление венгров, но и выводили их из окружения за умеренную плату — оружием.

В известной работе московского историка Бориса Соколова отмечается: «В 1941–1944 гг…повстанцы действовали на территории польской Украины, Северной Буковины и входившего в состав Венгрии Закарпатья (там они сражались и с гонведами — солдатами венгерской армии)»[176].

Карпатская Украина до 1945 г. не входила в территориальноорганизационную структуру УПА. В 1939–1944 гг. Закарпатье находилось в составе Венгрии, которая стремилась инкорпорировать этот регион. Венгерское владычество было менее жестоким, чем немецкое в РКУ, а сеть ОУН ещё в 1930-х была очень слабой. Среди карпатских украинцев — русинов — идеи радикального национализма ОУН никогда не пользовались популярностью. Поэтому УПА ограничивалась отдельными рейдами в Закарпатье уже после изгнания венгров оттуда. С гонведами повстанцы, как уже было сказано, сражались на территории Галиции, да и то только в течение двух месяцев.

Что же касается отношений ОУН и УПА с Румынией, то они складывались с такими же шероховатостями, как с Третьим Рейхом.

С румынами, помимо Буковины, оккупировавшими и так называемую Трансистрию — территорию между Южным Бугом и Днестром — ОУН и УПА стремились заключать соглашение. Бывший руководитель ОУН в «Трансистрии» Ш. Турчанович на допросе в НКВД 24 октября 1944 г. показал, что в ходе переговоров в Кишиневе с представителями маршала Антонеску 17–18 марта 1944 г. между ОУН и УПА и Румынией были достигнуты устные договоренности по всем вопросам. Исключением стало непризнания со стороны ОУН восточной румынской границы, существовавшей до июня 1940 г. Поэтому договор так и не был подписан[177]. Однако против румын УПА практически не воевала, т. к. благодаря человечному отношению к славянскому населению Северной Буковины возможности для антирумынских акций там были ограничены.

Жизнь, — точнее, один из ее факторов, называющийся Красной армией и советским режимом, — заставила ОУН(б) в конце концов пойти и на компромисс с нацистами.

«Первые контакты представителей руководства ОУН-УПА и немецких спецслужб имели место в январе 1944 г. и продолжались до лета того же года. “Бандеровская группа ОУН пытается спастись от уничтожения с русско-советской стороны и ищет спасения у немецкой стороны”, — так достаточно прямолинейно оценивалась ситуация, что складывалась, в донесении руководителя полиции безопасности и СД в “дистрикте Галиция” в управление имперской безопасности (РСХА) в Берлине [ЦЦАОВВіУХ ф. 4628, on. 1, спр. 10, арк. 219]. Реальным последствием переговоров было создание своеобразного “бартерного соглашения” — разведывательные данные про Красную армию в обмен на оружие”»[178].

Весной 1944 г. “Начальник “Абверкоманды 101” подполковник Лингардт сообщал, что ранее он проводил свою разведывательную работу главным образом через военнопленных. Под влиянием военных успехов Красной Армии “сейчас почти невозможно привлекать их [военнопленных] для использования в немецких интересах. По этой причине единственной возможностью для него остается использование людей УПА”. За линией фронта “без связи с УПА его разведывательная деятельность была бы немыслимой”. Начальник Абверкоманды 202 подполковник Зели-гер высказал аналогичные взгляды»[179].