Неслыханное

Неслыханное

Городовой Лаксин заступил на свой пост около Летнего сада. При хорошей погоде сюда часто к трем часам приезжал государь император. У Александра II была привычка совершать прогулки по аллеям Летнего сада. Об этом знали в городе, и многие специально шли смотреть на царя…

Лаксин дорожил своим мундиром и нес службу исправно. Прежде чем направиться к Летнему саду, он всегда придирчиво проверял свое обмундирование, тщательно, до зеркального блеска, начищал сапоги, а перед самым выходом из дома заставлял жену еще раз осмотреть его со всех сторон. Так изо дня в день, в течение четырех с лишним лет, и в жару, и в холод, и в любую непогоду унтер-офицер Артамон Лаксин появлялся у Летнего сада. Вот и сегодня, 4 апреля 1866 года, в полдень он приступил к исполнению своих обязанностей.

До мельчайших подробностей знал Лаксин свой участок. Место было тихое и спокойное, несмотря на то, что в Летнем саду и около него всегда бывало много людей. Но это, как говорил Лаксин, была публика «чинная и благопристойная».

Судя по удлинившимся теням, он прикинул, что скоро будет уже три часа и что, возможно, государь с минуты на минуту изволит пожаловать сюда. Артамон Лаксин внимательно посмотрел в сторону главных ворот. Там уже собралась небольшая толпа: ждали приезда царя. Картина эта была знакома Лаксину: такое можно было наблюдать ежедневно в это время…

К Лаксину подошел надзиратель Черкасов. Он, как и обычно, был сильно озабочен. Лаксин вытянулся во фрунт и приложил руку к козырьку.

— Минут через десять-пятнадцать ожидается приезд государя. Так что иди, братец, опять к боковой калитке и никого в нее не впускай!

— Слушаюсь, ваше благородие! — ответил Лаксин.

Он никогда не задавал лишних вопросов. Не любил. И имел привычку молча, безропотно и точно исполнять все приказания. Вот и теперь, четко козырнув, он повернулся и бодрым шагом направился к калитке.

Лаксин приблизился к калитке и остановился около нее. Он видел, как промчались по набережной двое конных жандармов… Вот они остановились у главных ворот… А минуту спустя к боковой калитке, где стоял Лаксин, подошел высокий молодой человек в коротком черном пальто. Он держался твердо, уверенно, словно не видел городового.

— Куда? — спросил Лаксин, преграждая ему путь.

— В Летний сад.

— Зачем?

— Прогуляться.

— Не велено никого пускать!

— Это почему же? Всегда можно, а сегодня «не велено»?

Лаксин ничего не ответил и демонстративно отвернулся от молодого человека. Тот улыбнулся.

— «Нельзя ли для прогулок подальше выбрать закоулок?»

— Где угодно гуляйте, а туда не велено.

— Да кем же?

— Начальством!

— Ну что же, не велено так не велено… — проговорил молодой человек и медленно пошел по направлению к главным воротам.

Лаксин равнодушно посмотрел ему вслед, привычным движением поправил шапку и замер на своем посту. До конца дежурства оставалось еще три часа… Мимо шли прохожие, поглядывая изредка за решетку Летнего сада: «Не видно ли государя?» Но, вероятно, было еще рано. Некоторые из них подходили к калитке, останавливались, с удивлением замечали, что она заперта и что около нее стоит городовой.

В это самое время Николай, знакомый нам студент, проходил мимо Летнего сада. Он подошел к главным воротам. Около них стояла большая толпа. Из разговоров собравшихся он понял, что ожидается приезд государя императора. И вдруг Николай остолбенел: прямо на него шел тот самый незнакомец, который в середине марта вручил ему воззвание.

«Что он здесь делает? Уж не замышляет ли что-либо против царя? Ведь он же писал об этом в своем письме!..» — с тревогой подумал Николай. Он хотел бежать к городовому, сообщить: «Вот он, злодей!» Но страх за возможные последствия удержал Николая, и он, почти бегом, направился домой.

А молодой человек тоже подошел к главным воротам, немного постоял, затем повернулся и направился назад, в сторону Прачешного моста, к боковой калитке.

Лаксин заметил его издалека. Заметил и насторожился: «Что ему опять надо?» Неизвестный подошел к Лаксину.

— Я же сказал: «Не велено!»

— Так я ненадолго…

— Отойдите!

— Мне нужно подать прошение государю.

— Идите к главным воротам, там надзиратель… С ним и говорите.

— Там народ, и государю будет не до меня, а здесь я никому не помешаю и мне тоже…

Лаксин положил руку на эфес шашки:

— Отойдите! Или я…

Молодой человек махнул рукой и отошел.

На набережной показалась коляска Александра II. Она приближалась. Городовые, стоящие на панели около главных ворот, моментально вытянулись и застыли. И тут Лаксин увидел, что молодой человек, только что подходивший к его посту, бежал туда…

Коляска остановилась около ворот, и царь, сбросив шинель на руки городовому, быстро прошел в Летний сад.

Когда молодой человек подбежал к главным воротам, публика, наблюдавшая приезд Александра II, уже начинала расходиться. Но некоторые стояли на месте, чтобы еще раз посмотреть на царя.

— Опоздал! Какая досада! — воскликнул молодой человек.

— А ты не печалься, соколик, государь-батюшка поедет обратно, вот и увидишь, — сказал старичок, стоящий у самых ворот.

— А скоро ли государь поедет обратно? — спросил его какой-то мастеровой.

— Их императорское величество гулять изволят! А ты без понятия: «Скоро ли?»

— Страсть как охота еще раз увидеть их! — с горечью произнес мастеровой.

— Да ты, видать, не питерский? — спросил старик.

— Нет, недавно мы тут…

— К родственникам приехал али как?

— Подмастерье мы, картузных дел мастера.

— А сам-то откуда будешь?

— Из-под Костромы…

— Звать-то как? — продолжал любопытствовать старик.

— Осип Комиссаров.

— Крестьянин, стало быть?

— Крестьянин…

— Да какое ноне крестьянство-то… — произнес рядом со стариком рослый парень.

— Знамо дело! — поддакнул старик, потом, пожевав губами, произнес, указывая Комиссарову на рослого парня:

— Вот и мы с сыном тоже в город подались. На отхожий промысел… Так тебя Комиссаровым, слышь, кличут-то?

— А мы — Зонтиковы… Зеленью торгуем на Пустом рынке что у Гагаринской… Ты костромской, а мы ярославские… Земляки вроде… Открестьянствовали!..

— Землицы бы!.. — мечтательно произнес молодой Зонтиков.

— То-то и оно! — опять поддакнул старик.

— Вот царь-батюшка волю-то дал, да все помещики мутят… По-своему оборачивают…

Молодой человек, услышав эти слова, чуть было не вступил в спор, но сдержался: «Не время сейчас!» и продолжал прислушиваться к разговору.

— Зато сам царь-батюшка печется о нас денно и нощно! — с уверенностью в голосе произнес Комиссаров.

— Прав ты, соколик, ох, как прав!.. — перекрестился старик. — Кабы не помещики…

— Мечту давнюю исполнил, — сказал Комиссаров. — Сегодня вот на царя-батюшку, государя нашего освободителя хоть одним глазом-то да взглянул. Но и уходить-то теперь не хочется.

— Погоди, соколик, погоди, — проговорил старик и опять зачем-то перекрестился. Мастеровой сделал то же самое.

Молодой человек удивленно посмотрел на мастерового, который назвался Осипом Комиссаровым, и невольно сравнил себя с ним. Ему показалось, что они почти одного возраста. «Освободитель! — подумал молодой человек. — Как же темен еще народ… А когда разберется, поймет, его не удержишь! Придет время — и поднимется Русь, сметет всех дворян-тунеядцев вместе с царем-деспотом!»

Комиссаров ухватился руками за железные прутья ограды, прижался к ним и стал пристально смотреть в глубину сада. Однако, как он ни старался, как ни вертел головой в разные стороны, разглядеть ничего не смог. На аллеях — ни души. Царь отошел уже далеко. Его не было видно.

— Слышишь, парень, — старик резко дернул Комиссарова за полу пальто и оттащил от решетки. — Скоро их величество кончат гулять по Летнему саду и пойдут обратно к коляске…

«Пойдут обратно к коляске… Пойдут обратно к коляске… К коляске… К коляске, — вдруг забилось в голове у молодого человека. — Правильно! Когда пойдут к коляске!»

— …Тут ты их и увидишь, — продолжал старик.

Но этих слов молодой человек уже не слышал. В ушах его звенело, глаза застилало какой-то рябью. Неприятная дрожь и волнение охватили его. Потом звон начал постепенно стихать, и он опять услышал голос старика:

— Терпение, соколик, иметь надо, они недолго гуляют… Подожди!

«Подожду, конечно», — усмехнулся про себя молодой человек. Он отошел в сторону, но тут же вернулся и встал сзади этих людей, его правая рука по-прежнему была заложена за борт пальто…

А городового Лаксина, стоящего около калитки, все еще мучили сомнения. «Надо бы сообщить господину надзирателю!» — мелькнула у него мысль. Но того близко не было. Рука городового машинально потянулась к свистку: «Свистеть! Свистеть!» — и он поднес его к губам. Но тут новая мысль обожгла Лаксина: «Свистеть при государе императоре? Из-за чего? А если и на самом деле — прошение?.. Тогда прощай все: служба, довольствие…» Лаксин быстро вложил свисток в кожаный кармашек портупеи и, подхватив рукой шашку, бросился бежать к главным воротам. Но, пробежав шагов пятнадцать, остановился: «Что я делаю? А калитка? Я же не должен ее оставлять!»

Лаксин вернулся назад к калитке, осторожно открыл ее и вошел в Летний сад. Вошел и застыл, вытянув руки по швам. Государь император медленно шел по аллее в сопровождении своих племянников. Они о чем-то весело разговаривали. А сзади, шагах в двадцати, шел надзиратель Черкасов. Но вот Александр II повернулся и пошел обратно, к выходу. Лаксин стал осторожно подавать Черкасову знаки, но тот не замечал их. А увидев, понял, что у Лаксина что-то важное, и подошел к нему.

— Тут один подходил, ваше благородие… два раза…

Черкасов насторожился:

— Ну и что?

— Просился пропустить его через эту калитку в Летний сад.

— Зачем?

— Прошение, сказывал, хочет подать государю императору.

— Кто такой?

— Не могу знать, ваше благородие!

— Не пропустил?

— Никак нет, ваше благородие! Как приказывали!

— Молодец!

— Рад стараться, ваше благородие!

— Где он сейчас?

— Ушел к главным воротам.

— Давно?

— Как только государь император приехать изволили.

— Каков из себя?

— Высокий, в темном пальто, в фуражке… молодой сам… лет двадцати пяти, не более…

— Благодарю, братец! — произнес надзиратель Черкасов.

Жалобы и прошения полагалось сдавать в канцелярию. Но было немало охотников вручить их прямо царю. Что с ними можно было поделать? Они появлялись совершенно неожиданно, словно из-под земли. Вот и сейчас…

Обернувшись, Черкасов увидел, что Александр II уже приближается к главным воротам. Еще минута — и он пройдет через них, сядет в свою коляску и тогда…

Не мешкая ни секунды, Черкасов толкнул железную калитку и, проскочив в нее, бросился бегом вдоль решетки Летнего сада. Бежать было очень трудно, но он напрягал все силы. «Только бы успеть!.. Только бы успеть!..»

Еще издалека Черкасов различил в толпе, ожидавшей выхода Александра II из Летнего сада, высокого молодого человека, который неподвижно стоял около самых ворот. «Вероятно, тот, что недавно подходил к городовому Лаксину», — мелькнула у Черкасова мысль. А до ворот было еще далеко…

По толпе пробежал взволнованный шум голосов:

— Государь!

— Царь-батюшка!

— Где?

— Да где же?

— Вон! Вон! Смотрите!

— Да не толкайтесь же!..

— А вы не наступайте на ноги!

— Куда прешь, дурак?

— От дурака и слышу!

— Скотина!

— Он приближается!

— Шапки! Шапки долой! — не произнес, а скорее выкрикнул старик Зонтиков. Теперь он стоял впереди высокого молодого человека.

Толпа зашевелилась, люди обнажили головы. Молодой человек посмотрел в сторону приближающегося Александра II.

— Шапку!.. Шапку!.. — услышал он около себя голос Комиссарова.

Молодой человек снял фуражку; нехотя, но все же снял: не стоять же одному среди всей этой толпы в головном уборе…

— Дорогу, господа! Дайте дорогу его императорскому величеству! — зычно произнес полицейский.

И, пуская в ход кулаки, крикнул старому Зонтикову, который невесть как сумел пробраться вперед и пытался подойти ближе к экипажу Александра II:

— Осади, борода!

— Идет! Идет! — раздались голоса.

Молодой человек стоял, не двигаясь, он тяжело дышал. На лице выступили крупные красные пятна. Нервы его были напряжены до предела. «Сейчас он появится в воротах… Еще несколько шагов — и он пройдет мимо… А потом должен остановиться около экипажа, потому что там городовой уже держит наготове в руках его шинель».

Александр II, милостиво приветствуя своих верноподданных еле заметными кивками головы, медленно шел к экипажу. Вот он поравнялся со стариком Зонтиковым… До экипажа оставалось пять-шесть шагов…

Молодой человек резко рванулся вперед, оттолкнул в одну сторону Комиссарова, в другую — старого Зонтикова и выпрыгнул в свободное пространство — в «коридор», по которому только что прошел Александр II. Резким движением руки он выхватил из-за борта пальто пистолет и направил его в сторону царя. В его висках со страшной силой стучали какие-то молоточки, и он мысленно повторял про себя: «Только бы не промахнуться!.. Только бы не промахнуться!»

— Батюшки!.. — воскликнул старый Зонтиков.

В этот же момент кто-то сильно толкнул Комиссарова, и он дико закричал. Услышав этот крик, Александр II быстро повернулся и увидел направленный на него черный зрачок пистолетного дула. Прогремел выстрел…