Восстановить связь времен

Восстановить связь времен

«Странные они люди: пользы от них никакой, одна только головная боль. Ладно бы они просто копались в далекой истории, так нет: будоражат, баламутят общество, не дают ломать старое, противятся новому. Жили бы они в своем мире и не мешали другим». Не правда ли, приходилось слышать такое о краеведах? А ведь если бы не было краеведов, таких «вредных» и постоянно лезущих не свое дело, мы бы давно утратили связь между прошлым и будущим.

Выборгские краеведы – особая статья. История, которой они занимаются, порой не вполне понятна для большинства современных жителей Выборга. Причина проста: слишком много в его прошлом нерусской, нероссийской истории. Но без этих страниц сей удивительный город не понять и не почувствовать. Краевед Михаил Костоломов – один из тех, кто знает душу Выборга и раскрывает эту тайну другим.

– Михаил Николаевич, как начиналось Ваше погружение в историю?

– Начнем с того, что я не профессиональный историк и не библиограф, я вообще-то биолог. Был научным сотрудником Ботанического сада, работал учителем в школах, преподавателем в вузах, трудился в парке «Монрепо», в музее Выборгского замка. Уверен, что моя задача – не посягать на то, чтобы считаться историком, но просто всегда стремиться к детальному историческому знанию, составить свое суждение. К тому уже у меня почти нет авторитетов в области истории нашего края, к кому я мог бы «прислониться».

Большинство из краеведов нашего города – приезжие, тем не менее, Выборг стал для них второй малой родиной, интерес к которой захватил навсегда. А я к тому же здесь родился – вырос в поселке Тервайоки (ныне Большое Поле) под Выборгом. Еще в юности я столкнулся с тем, что Выборг почти никто в стране не знает: в экспедициях мне ведь приходилось говорить «я из Ленинграда». А интерес к прошлому проснулся в детстве, потому что хотелось узнать, что это за такое таинственное место было, где жил народ, исчезнувший, как Китеж, как Атлантида…

– Что же было особенно необычного, с чем Вам довелось столкнуться?

– Мои родители жили с 1948 года в бывшем финском доме на берегу Выборгского залива. В детстве все казалось в нем странным, необычным – шпингалеты на окнах, двери, мебель… Отец объяснял: «Да, был здесь такой народ – финны, они делали все хорошо и качественно…». Какие финны – мне было совершенно непонятно. Складывалось детское впечатление, что это был такой сказочный народ, который построил что-то красивое, хорошее и… исчез. Куда исчез – никто не объяснял. Информация была скрыта, поэтому она и вызывала еще больший интерес.

От финнов оставались не только предметы быта, но и характер использования лугов, покосов, сады. В глазах моих родителей и других переселенцев все это сильно отличалось от того, к чему они привыкли. Они чувствовали, что пришли в чужой дом, где себя чувствуешь то ли захватчиком, то ли гостем…

– Как развивался процесс познания вами малой родины?

– Когда я заканчивал биофак Ленинградского университета, то вполне сознательно посвятил тему своей дипломной работы растениям в окрестностях моего родного дома. Был я одним из первых ботаников, исследовавших флору Завыборжья в послевоенную эпоху. Для ознакомления с историей вопроса мне уже тогда пришлось обращаться к статьям на финском и шведском языках.

О любимом Выборге М.Н. Костоломов может говорить часами…

Но лишь в 1987 году я получил разрешение на первую поездку в Финляндию – кажется, я был вообще первым в Выборге частным лицом, получившим такую возможность. Я обнаружил в том году родственницу, двоюродную сестру матери, которая эмигрировала из Петербурга в 1918 году. Она жила в Хельсинки и сохранила память о нашей родне. Но скажу сразу: финнов у меня нет в предках. По отцовской линии я из вологодских крестьян, а по материнской – из дворян не только с русскими, но и с немецкими, французскими, итальянскими, польскими корнями…

Когда я стал ездить в Финляндию, тут же стал приглашать в Выборг уроженцев этих мест, и с тех пор сюда стали приезжать финские туристы. Я им всячески помогал – это были первые экскурсии финнов в Выборг и его окрестности, которые поначалу еще проходили под бдительным присмотром сотрудников КГБ.

– Вам удалось найти прежних хозяев Вашего дома в Большом Поле, где Вы выросли?

– Да, это оказалась замечательная финская пара, добрейшие люди по фамилии Паакканен, жившие в Хельсинки. Им было уже за семьдесят. Когда я пригласил их, они буквально плакали от счастья: «Мы даже и не надеялись, что удастся испечь капустный пирог в той же печке, что и до войны». И, конечно, они приехали в свой родной дом, где провели пару месяцев. Каждый день грустных воспоминаний заканчивался праздником общения с прекрасными людьми, которые стали близки нам, как члены семьи. Они даже помогали нам кормить коз и косить сено…

Кертту пекла каждый день прекрасные капустные пироги а той самой, изразцами выложенной печи. А Вильо, строитель дома, сказал мне как-то, когда мы парились искусно связанными им вениками: «Микко, продай мне эту сауну, которую я строил своими руками. Увезу ее в Финляндию и поставлю на берегу озера, буду вспоминать…». Я отвечал ему, конечно: «Вильо, но я ведь знаю, что все это – твое, ты можешь забрать все, что хочешь, не надо никаких компенсаций, это твой дом»…

Вообще, мне крайне повезло, я познакомился с десятками чудесных, добрейших, умных людей – бывшими местными жителями, которые были изгнаны со своих мест в результате Зимней войны. Так у меня появились сотни и тысячи финских друзей. Я стал переводчиком с финского языка, гидом для финских туристов в России, а для русских туристов – в Финляндии и Швеции. Естественно, я сразу же стал собирать всю возможную историческую информацию…

– Тогда же началась и Ваша краеведческая деятельность?

– Началась она раньше – когда я работал в системе Академии наук, а затем в Монрепо и в Выборгском замке заведующим отделом музея. Однако тогда правдивую информацию приходилось выуживать, собирать по крохам… Вел картотеки, затем стал переносить информацию в компьютер – так начала составляться полная энциклопедия обо всем, что связано с Выборгом и Выборгской Карелией. Под Выборгом в широком смысле я подразумеваю всю бывшую Выборгскую губернию и прилегающую к ней территорию. То есть для меня, например, нынешние Зеленогорск, Приозерск, Сортавала или Хамина – тоже часть выборгской истории. Это – выборгский круг общения и родства.

Самое трудное – генеалогические поиски. Мне приходится расспрашивать тысячи финнов, чтобы получить от них максимум сведений. На данный момент у меня собрано около десяти тысяч имен, начиная с полумифических древних времен, когда Рюрик «воевал Корелу» до наших дней. Приходится переводить с разных языков – прежде всего, с финского, шведского и немецкого.

– Каким Вам видится создаваемый энциклопедический свод?

– На бумаге его не будет – это бессмысленно, настолько колоссален объем информации. В идеале нужно объять те 450 тыс. человек, изгнанных отсюда после Зимней войны, а также сотни тысяч людей, что жили здесь в разные времена. Сначала я думал выделить какие-то критерии отбора, но постепенно отказался от этой идеи. Я даже стал туда включать младенцев, которые умерли через месяц после рождения. А в список дат включаю даты их смерти и рождения, если они зафиксированы источниками. Ведь часто бывает так, что этот младенец родился в семье каких-то известных людей, а его смерть оказала роковое влияние на их судьбу.

Простейший пример – история с поэтом Самуилом Маршаком, тоже жившем на Карельском перешейке. Он мог бы продолжать работать переводчиком в санатории доктора Любека в Кирву (ныне Свободное). Однако именно здесь его первенец, малышка Натанель, опрокинула на себя кипящий самовар и погибла. Конечно, больше Маршак, как бы они ни любил эти прекрасные места, не хотел сюда приезжать, и это понятно.

– Маршак присутствует в вашей выборгской энциклопедии?

– Разумеется, и он сам, и его жена, и родители, которые здесь также жили. И дочка, которая погибла в два годика, потому что это тоже важно…

В свод информации я включаю и финнов, и шведов, и немцев – по ним немало сведений в зарубежных источниках, а вот русское население не так сильно интересует финляндских историков. Особенно много пробелов среди данных о русских эмигрантах 20-х и 30-х годов…

Кроме того, я вношу в словник, насколько могу, названия всех населенных пунктов, улиц, озер, рек, островов. А также – события, любые даты, организации, предприятия. То есть все, что относится к Выборгу. Каждый день ввожу новую информацию, дополняю, уточняю. Получается грандиозный разрастающийся свод информации. Это мое ноу-хау, дело жизни, которое я совершаю для всех людей, для будущих поколений. Естественно, мне хочется рассказывать людям о тех или иных личностях из выборгского круга.

– Ваши блистательные лекции известны многим выборжанам. Расскажите о цикле краеведческих встреч, который Вы проводите в Межпоселенческой библиотеке Выборга на Рубежной улице.

– Каждую пятницу я выступаю с какой-либо выбранной темой – как правило, это какая-то личность из моего выборгского каталога. Архитекторы, музыканты, художники, писатели… Эти краеведческие встречи – не лекции, а беседы в свободной форме. Обычно выбор сюжета зависит от набранного материала, иногда – просто от настроения или даже от погоды. Я выбираю темы, по которым знаю что-то сверх известных источников.

К примеру, успехом пользовался рассказ о композиторе Эрнсте Мильке, родившемся в Выборге и обреченном из-за болезни на раннюю смерть. Он не дожил нескольких дней до 22 лет, однако успел создать ряд замечательных произведений, в том числе самую первую в финляндской музыке серьезную симфонию – еще до Сибелиуса. Музыка пронзительная, щемящая, потрясающе передающая его личную трагедию. И люди плакали, когда я рассказывал о его жизни, когда слушали записи его музыки…К сожалению, в России этот композитор совершенно неизвестен.

С таким же интересом люди слушали мой рассказ о том, что делал в Выборге Николай Семенович Лесков, один из моих самых любимых писателей. Он немало времени провел в Выборге и собирал здесь материалы для очерка «Великосветский раскол», которого нет в собрании сочинений. Мне думается, выборгский эпизод жизни произвел переворот в сознании Лескова и привел его от традиционного православного христианства к свободному, которое он сам называл «еретическим». В свою очередь, переворот в сознании Лескова, начавшийся в Выборге, оказал влияние на Толстого и Достоевского…

Участникам наших встреч хочется слушать стихи, поэтому у меня звучат строки Ахматовой и Мандельштама. Они были в Выборге и писали о нем. Марина Цветаева не бывала здесь, но выборгский журнал «Содружество» постоянно печатал ее произведения и обсуждал ее творчество. Так что я позволил себе рассказ о Цветаевой и чтение ее «Поэмы Конца»…

– То есть Вы не делаете упор на финских жителях Выборга?

– Ни в коем случае, более того, так получилось, что о финнах по крови на этих встречах я пока рассказывал нечасто. Пожалуй, только о поэте Алексантери Рахконене, дипломате, графе Давиде Алопеусе, епископе Паавали Юустене и о биохимике А.И. Виртанене. Больше было лекций о шведах и о немцах. Дело в том, что в Выборге все четыре элемента в культурном отношении были равноправны – финны, шведы, русские и немцы. Город можно назвать и немецким, вся культура и его экономика – немецкие. Создавали его как город в первую очередь немецкие купцы. Шведы основали замок, а финские жители носили камни для строительства. Выборг вообще мог отсоединиться от шведского королевства и войти в Ганзейский союз, стать вольным городом – была такая неосуществившаяся возможность.

Здесь было огромное количество интереснейших немцев – купцов, писателей, архитекторов, музыкантов. Вообще, у меня есть мечта – подготовить путеводитель по немцам в культуре Выборга.

Кстати, одним из здешних немцев был Аугуст Тиме – поэт круга Шиллера и Гете, который одно время жил в Петербурге, а потом в Выборге, был главным школьным инспектором Выборга и Кексгольма. Он написал гекзаметром огромную поэму «Финляндия» в 598 строк. Это необыкновенный взгляд немца, живущего в Финляндии, входящей в состав Российской империи. Очень интересные мысли национально-патриотического характера с точки зрения христианина, священника, который видит финнов бедными, убогими, но в то же время достойными людьми. А от них требуют лояльности российскому государству. В минувшем году поэма Тиме была впервые издана на русском языке. Не скрою, мне особенно приятно – в моем переводе.

– Как Вам кажется, на каком этапе истории сегодня находится Выборг? Его «золотой век» прошел, или он еще впереди?

– А кто сказал, что вообще у города, страны, обязательно должен быть «золотой век»? Его может и не быть. Сегодня, мне кажется, Выборг находится в довольно плачевном состоянии – не только внешне, но и внутренне. Главная беда – не сложилось представление о связи времен. Попытки случались, начиная с 80-х годов прошлого века, но, пожалуй, сейчас ощущение связи времен осталось только у людей, наиболее остро принимающих этот город. Увы, много было сделано, чтобы низвести Выборг до уровня райцентра лишь с туристскими объектами – шведским замком, финскими домами, парком Монрепо, созданном немцами. Ощущения преемственности со всем богатейшим прошлым города у многих нет.

Убежден, что его можно и нужно воспитывать. Выборг надо считать своим – нам дорого все, что здесь было. Для меня немец Тиме – такой же духовный собеседник, как священник Григорий Петров, поэт Эмиль Циллиакус, барон Людвиг Николаи или лауреат Нобелевской премии биохимик Виртанен. Я счастлив, что у меня так много земляков-собеседников в разных эпохах. И я очень рад, что у меня много единомышленников в сегодняшнем времени.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.