Подвела надежда на «авось»

Подвела надежда на «авось»

«Находясь в пути на родину мою в деревню Лесище Осьминской волости, я как пассажир 1-го класса по билету № 150, потерпел 29 июля текущего 1902 года убыток в 97 рублей…». Такими словами крестьянин Андрей Степанов поведал о своей беде «Его Сиятельству С.-Петербургскому губернатору», рассчитывая на поддержку и справедливость.

Что же явилось причиной убытка, понесенного крестьянином Андреем Степановым? В тот день, 29 июля 1902 года, на реке Луге в Петербургской губернии случилось чрезвычайное происшествие. Пассажирский пароход, носивший то же имя, что и река, и принадлежавший действительному статскому советнику Дашкову, при совершенно ясной и тихой погоде вдруг внезапно накренился на левый борт, зачерпнул воды и почти моментально стал погружаться в воду. Авария эта произошла напротив деревни Вязь Ямбургского уезда.

Потом уже все говорили, что пароход «Луга» отличался крайне ненадежной конструкцией и был настолько неустойчив на воде, что плавание на нем сопрягалось с большой опасностью. Временами он зарывался в воду даже от собственного хода. В таком случае команда обычно поговаривала, что пароход «захлебывается».

Тем не менее начальник судоходной дистанции инженер Налегако разрешал рейсы этому злополучному пароходику, а заведующий инспекцией судоходства в бассейне Чудского и Псковского озер инженер Олехнович после осмотра признал судно годным для плавания. Хозяин же корабля, как водится, полагался на традиционное русское «авось». Но однажды надежда на «авось» подвела его, утлое суденышко наконец-таки «захлебнулось» и пошло ко дну.

Все произошло так неожиданно, что пассажиры, находившиеся в каюте второго класса, не успели выбраться наружу и все погибли. Другие пассажиры бросились с палубы в воду, но из-за возникшей паники и просто неумения плавать не все из них сумели спастись. Жертвами страшной катастрофы стали пятнадцать пассажиров «Луги». Проведенное затем расследование установило, что в свой последний роковой рейс пароход взял на борт 75 пассажиров, 5 человек команды и несколько сот пудов различной клади. Груз большей частью сложили на палубе, что еще больше увеличивало неустойчивость парохода. Доходило до того, что при каждом повороте руля пароход кренился набок, и вода заливала всю нижнюю палубу, проникая даже в окна кают.

Одним из этих 75 пассажиров и был крестьянин Андрей Степанов, работавший в Петербурге на Тентелевском химическом заводе и направлявшийся на пароходе в свою родную деревню. Жалуясь губернатору на бездействие Общества Преображенского пароходства, которое вроде как должно было бы возместить убытки, Степанов подробно перечислял свои утраты и до копейки указывал их стоимость. Не стоит обвинять его в мелочности, дело тут понятное: человек он был небогатый, работал на заводе от зари до зари, да еще и на вредном производстве. Так что, ничего удивительного!

В списке «затерянных вещей», составленных Степановым, значились 27 фунтов сахара, по 2 фунта чая и кофе, «лакированный штиблет», 2 пары детских сапог, резиновый макинтош, 2 фунта пороха и «разные гостинцы» общей стоимостью на 3 рубля 50 копеек. В список «поврежденных вещей» вошли изорванный пиджак, золотые часы, попорченное белье и костюм, испорченные саквояж, ружье и патронташ. Всего же крестьянин Степанов насчитал убытка на 97 рублей. И прибавлял: «не считая стоимости лечения моей двухнедельной болезни, вызванной катастрофой».

«Подав заявление Обществу Преображенского пароходства о нанесенном мне убытке, я по сие время не получил результата, – отмечал Андрей Степанов в обращении к губернатору, – почему всепокорнейше прошу Ваше Сиятельство дабы повелеть Обществу Преображенского пароходства выдать мне 97 рублей, каковые деньги с них следуют по списку вещам, частью растерянных, частью попорченных при катастрофе». К прошению, сохранившемуся в фондах Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга, крестьянин прикладывал билет на пароход стоимостью 1 рубль 20 копеек.

Увы, по всей видимости, не помог Андрею Степанову губернатор вытрясти деньги с пароходовладельца. Ибо в архивном деле сохранился еще один документ, направленный губернским правлением приставу Петергофского участка, где как раз жил и работал наш герой. Губернское правление предписывало объявить Степанову, что на основании законоположений «всякий спор о праве гражданском подлежит рассмотрению судебных установлений и что поэтому губернское начальство не может сделать никакого распоряжения по прошению Степанова…».

Наверное, крестьянин Степанов был не единственным, кто выступил с претензиями к нерадивым пароходовладельцам. Но, возможно, единственным, кто дошел со своей жалобой до самого губернатора!..

Между тем разбирательство по поводу катастрофы шло долго. Эксперты в своем заключении признавали, что причиной катастрофы стали конструктивные недостатки корабля. На основании этого совет Министерства путей сообщения сделал «крайними» уже упоминавшихся выше инженеров Олехновича и Налегако «крайними» – их привлекли к уголовной ответственности, как допустивших плавание негодного парохода, последствием чего стала авария с человеческими жертвами.

Сами Олехнович и Налегако до трагической катастрофы не раз ездили на пароходе «Луга» – в их обязанности входил контроль за состоянием судна, однако никаких указаний насчет безопасности плавания они не сделали. Точно так же не предприняли они и необходимых мер для проверки конструктивных качеств «захлебывающегося» на ходу парохода.

В своем заключении эксперты признавали, что причиной катастрофы стали конструктивные недостатки корабля. На основании этого совет Министерства путей сообщения сделал инженеров Олехновича и Налегако «крайними» – их привлекли к уголовной ответственности, как допустивших плавание негодного парохода, последствием чего стала авария с человеческими жертвами.

Оба подследственных, тем не менее, не признавали себя виновными. Они настаивали на том, что их вины в катастрофе нет: пароход, по их мнению, погиб из-за неумелого управления командой, а наблюдение за конструктивным устройством парохода вообще, утверждали инженеры, не входит в круг их обязанностей. Из-за сложности вопроса рассмотрение дела серьезно затянулось не только на месяцы, но и на годы. Зимой 1906 года, когда прошло уже больше трех лет после трагедии, в петербургских газетах появлялись сообщения о ходе процесса.

Следствие выяснило много любопытных подробностей. Так, оказалось, что Министерство путей сообщения не издавало никаких технических инструкций относительно права пароходств совершать рейсы. Благодаря этому начальник судоходной дистанции не мог запретить какому-либо пароходу рейсы, даже если бы этот пароход и представлял опасность для плавания. После катастрофы с «Лугой» в министерстве возбудили вопрос о выработке инструкций, но для этого надо было иметь чертежи каждого парохода. Это потребовало бы больших затрат, поэтому необходимые правила так и удалось выработать.

Очевидцы гибели «Луги» подтверждали на суде, что пароход сильно раскачивался на ходу и при поворотах задевал бортами воду. Неустойчивость его была настолько большая, что пассажиры даже боялись переходить от одного борта к другому. По показаниям пароходной команды, авария произошла после того, как рулевой сильно повернул пароход, а машинист не успел вовремя уменьшить ход. Из-за этого пароход зачерпнул воды и сразу же пошел на дно.

В число экспертов по делу входили восемь инженеров и специалистов по кораблестроению. Экспертиза пришла к заключению, что погибший пароход «Луга» отличался плохой конструкцией, а в день своей гибели был неправильно нагружен кладью и неумело управлялся. Однако определить устойчивость парохода, по мнению экспертов, мог только сам завод-изготовитель. Для обычного же инженера такое определение являлось более чем трудным.

Основываясь на данных судебного следствия, сторона защиты доказывала, что обвиняемые Олехнович и Налегако были столь же виноваты в гибели парохода с людьми, сколько и стрелочник на железной дороги. По словам защитников, действительных виновиков следует искать «повыше».

1 марта 1906 года в прессе сообщалось о завершении судебного процесса. После совещания Петербургская судебная палата постановила подвергнуть Олехновича и Налегако аресту – каждого на месяц в крепость. Им инкриминировали «бездействие власти», выразившееся в том, что они допустили к плаванию небезопасный пароход.

Ходили разговоры, что во время рассмотрения дела Олехновичу не раз делали предложения заплатить круглую сумму и купить тем самым свое освобождение и оправдательный приговор. Однако Олехнович отказался, не считая себя виновным. После вынесения приговора защита обжаловала его, и спустя некоторое время Сенат прекратил дело за отсутствием состава преступления, тем самым полностью сняв все обвинения с инженера Олехновича. Его восстановили в правах, инженер уже ожидал нового назначения на должность инспектора судоходства и начальника Псковского отделения петербургского округа путей сообщения. Назначание даже было подтверждено министром, однако тут Олехнович пал жертвой процветавшей в чиновничьей среде коррупции.

В ноябре 1907 года он него потребовали, через юрисконсульта министерства, взятки в размере десяти тысяч рублей, под угрозой «увольнения от службы без прошения». Олехнович снова, как и прежде, отказался давать взятку, и в результате… был уволен.

В феврале 1908 года он вновь получил предложение от юрисконсульта заплатить десять тысяч рублей, чтобы вернуться на службу. На сей раз Олехнович поторговался и согласился на сумму в семь тысяч рублей. Тем не менее, его просто-напросто обманули: увольнение от службы осталось в силе, а деньги ушли неизвестно куда. Тогда Олехнович обратился с жалобой на вымогателя-юрисконсульта к прокурору Петербургского окружного суда. В декабре 1909 года «сенсационное дело о вымогательстве», жертвой которого стал Олехнович, слушалось в первом отделении столичного окружного суда.

Но и на этом история не закончилась. После катастрофы парохода «Луга» прошло уже больше десяти лет, а отзвуки того дела все тянулись и тянулись. В ноябре 1912 года в окружном суде слушалось дело бывшего делопроизводителя министерства путей сообщения Усова по вымогательству им денег у Олехновича…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.