Президентский презент

Президентский презент

Когда народ недоволен властью, она только и делает, что печется о собственном политическом выживании, увязая в непрерывных «боях» с оппозицией. И тогда ради спасения собственного положения она способна на немыслимо щедрые подарки своим стражникам. Чтобы купить их лояльность, власть раздает не только должности и звания, ордена и машины, квартиры и дачи, но и целые армии.

Назначив в мае 1992 года своего фаворита Павла Грачева министром обороны России, Ельцин не только сделал ему царские подарки в виде звания «Генерал армии» и головокружительно высокого кресла, но и почти полностью доверил реформирование Вооруженных сил.

В ту пору Павлу Сергеевичу не было еще и сорока четырех, хотя имел он в своем послужном списке пять лет афганской войны, звезду Героя, года три в должности командующего ВДВ и восемь месяцев «арбатских», когда служил первым замом министра при маршале Шапошникове.

Но даже и при этом скачок был бешеный. Грачев и сам понимал это, признавшись позже, что тогда во многом не представлял масштабов и сложности работы в новой должности. А через четыре года и вовсе согласие стать министром назвал самой большой своей ошибкой. Хотя, если верить признаниям Шапошникова, весной 1992 года Грачев сам предпринимал немалые усилия, чтобы получить первый пост в армии.

Остроязыкий генерал Лебедь потом заметил, что Павел Сергеевич «запрыгнул на должность министра, как мартовский кот на забор». Генерал-полковник Громов сказал об этом серьезней: «Трагедия Грачева в должности министра состояла в том, что он слишком рано оказался в ней».

Когда Грачев взял бразды управления армией в свои руки, его сразу же придавил тяжеленный груз проблем беспрецедентного по масштабам вывода войск из-за рубежа и огромного дефицита финансовых средств на строительство для них жилья и материальной базы.

В тот период Министерство обороны чем-то напоминало Смольный в первые дни революции: производились новые назначения, занимались кабинеты, издавались приказы и директивы о создании новых структур в МО и ГШ, по коридорам носились генералы и полковники с положениями о своих управлениях и отделах, утверждались и переутверждались функциональные обязанности должностных лиц, изготавливались новые бланки и печати, перекроссировались телефоны…

А в приемной министра с утра до вечера подпирал стены взвод посетителей, многие из которых не скрывали своего знакомства с Грачевым, и было понятно, что пришли они не только для того, чтобы поздравить Павла Сергеевича с высоким назначением…

Вскоре вышел приказ министра обороны о создании Управления военного строительства и реформ, которое возглавил полковник Геннадий Иванов, бывший сокурсник Грачева по академии Генштаба.

И уже в то время в МО и ГШ можно было услышать резонный вопрос: а стоило ли это делать, если в структурах Генштаба давно существует Центр военно-стратегических исследований (ЦВСИ) — мощная военно-теоретическая школа, личному составу которой по силам разработать концепцию реформирования армии?

Такой ход Грачева принижал роль Генштаба в разработке документа, имевшего в то время стратегическое значение для судьбы новой армии. Когда придет время анализировать причины провала реформы при Грачеве, многие сойдутся на том, что кадровый субъективизм министра обороны сыграл в этом далеко не последнюю роль.

Создание нового управления, безусловно, подчеркивало серьезность намерений Грачева заняться реформой Вооруженных сил, хотя мало кто не понимал, что эта структура сформирована «под Иванова», который быстро из полковника превратился в генерала.

Подбор кадров по принципу личной преданности всегда опасен тем, что руководитель хотя и оказывается в кругу «своих» людей, но это не гарантирует успешного решения проблем собравшейся командой. Ибо «свой» человек не всегда бывает в необходимой мере профессионалом. Часто так и случалось.

Генерал Иванов и его подчиненные в своих теоретических изысканиях при разработке концепции военного строительства не смогли изначально определиться, что реформа армии и военная реформа государства — не одно и то же.

Как военный стратег, Иванов, на мой взгляд, оказался человеком посредственных способностей, но с большими амбициями. Пользуясь особой приближенностью к министру, он не единожды оттеснял на второй план не только ЦВСИ, но даже заместителей министра. Бывало так, что Грачев отдавал генералу Иванову распоряжения по проработке реформаторских документов «через головы» своих замов. Случалось, что игнорировались рекомендации и выводы Центра.

Наверное, не только у меня создавалось впечатление, что функционирование ивановского управления было очень похоже на несерьезную генеральскую игру, при которой все делают вид, что занимаются архиважным делом, но хорошо понимают, что от этого ничего в жизни не меняется. Генштабовские остряки меж собой называли департамент генерала Иванова «управлением восхода и захода солнца вручную».

Иванов был для министра любимым «светлым пятном» в его ближайшем окружении. Я много раз замечал, что ему импонировало, как подчиненный постоянно генерировал новые идеи, хотя немало из них были очень сырыми, а некоторые — даже вредными для военного строительства. Например, ивановцы ориентировали Вооруженные силы на готовность к одновременному ведению «двух региональных локальных войн», опуская теоретическую вероятность «большой».

Мне запомнился случай. Готовилось выступление министра обороны на пресс-конференции, посвященной третьей годовщине Российской армии (май 95-го). Пресс-секретарь министра Елена Агапова поручила мне вместе с ивановцами проработать текст выступления. Когда дошли до места, где говорилось о том, к каким войнам должна быть готова Россия и я увидел, что в очередной раз нет упоминания о возможности возникновения крупной международной войны, то стал настаивать на введении такого тезиса. Началась дискуссия. В конце концов мне было сказано:

— Возможно, ты и прав.

Тезис появился.

Меня поразило, что с такой легкостью можно корректировать принципиальные военно-стратегические взгляды Министерства обороны, к которым приковано внимание всего мира. С подачи Иванова одно время министр стал пропагандировать идею создания территориальных командований, по выражению Иванова, с «собственными маленькими генштабами», хотя концепция единого управления силовыми структурами в регионах еще не была утверждена Верховным (справедливости ради стоит сказать, что в этом предложении было немало рациональных зерен, которые попали в концепцию реформы, утвержденную Ельциным летом 1998 года).

Но в целом концепция реформирования Вооруженных сил, разработанная в недрах МО в 1992 году, была «домашним» документом: она не предусматривала глубокой структурной перестройки во всей оборонной сфере страны.

Концепция МО не была адаптирована и к рыночным условиям функционирования российской экономики. В ней отсутствовали серьезные обоснования перспектив строительства армии с учетом реально существующих и вероятных военных угроз. К тому же реформирование армии разворачивалось при отсутствии генерального плана строительства обороны — военной доктрины России (она появилась лишь в конце 1993 года).

К счастью, не только в МО и Генштабе, но и в главных штабах видов Вооруженных сил у нас были военачальники, способные открыто выступать против однобоких прожектов. Увидев, что Грачев с Ивановым, пользуясь громадной властью, могут ввергнуть Ельцина и Вооруженные силы в рискованную и дорогостоящую реконструкцию, главнокомандующий Сухопутными войсками генерал Владимир Семенов однажды в весьма жесткой форме отреагировал на это в «Красной звезде». Он открыто назвал идею создания территориальных командований «преждевременной».

На протяжении четырех «грачевских» лет многие высказывания Семенова по различным вопросам военного строительства, его комментарии и реплики, касающиеся тех или иных шагов руководства Минобороны в области реформы, напоминали мне замечания умудренного жизнью реалиста и провидца неопытному юноше, оказавшемуся у руля огромного корабля.

Между Семеновым и Грачевым шла концептуальная дуэль, в которой Семенов то и дело наносил министру разящие уколы. Не раз подвергали критике «сырые» решения МО и ГШ генералы Валерий Миронов, Борис Громов, Евгений Подколзин, Игорь Родионов, Александр Лебедь и многие другие военачальники.

Уже в то время я стал замечать, что в России складывались как бы две военных школы, стоящие на принипиально разных концептуальных позициях: во главе одной — недостаточно опытный и политически ангажированный министр Грачев, облеченный колоссальной властью, но в силу субъективных и объективных причин не способный осуществить реформирование Вооруженных сил. Во главе другой — многоопытные реалисты-реформаторы, знающие, что и как делать. Но у них не было основных рычагов реформирования военной машины государства.

Но будь в то время Грачев даже гением-реформатором, который умнее всех своих оппонентов, вместе взятых, — и тогда бы все его попытки переустроить армию не могли увенчаться успехом. И если бы на его месте был любой из самых мудрых наших полководцев — результат был бы тот же. Ибо самые благие попытки что-то созидать в стране, где разрушается экономика, — сизифов труд.

Все расчеты минобороновской концепции реформы армии ориентировались на благоприятную экономическую ситуацию в стране, на эффективно действующую систему законов, на достаточно сильный военный бюджет, хорошо функционирующий ВПК и достаточную укомплектованность войск. Ничего этого в России тогда не было (да и сейчас нет).

Поэтому изначально эта концепция реформы была обречена на провал. И тем не менее президент утвердил ее в октябре 1992 года. Более того, на основе этой концепции был разработан и одобрен президентом план строительства Вооруженных сил до 2000 года. И все это тоже с треском проваливалось.

В то время мало кто из специалистов МО и ГШ не понимал: то, что преподносилось властями как военная реформа, было всего лишь объективно вынужденными шагами в оборонной сфере. Свои выступления и доклады о реформе Грачев часто начинал с фразы: «Созданы Министерство обороны и Генштаб».

Гражданскому человеку это могло показаться действительно грандиозным деянием. На самом деле Министерство обороны (как и Генштаб) просто переименовали из советских в российские — ибо вся добротная материально-техническая база осталась прежней.

За реформу выдавался вынужденный вывод войск из-за рубежа, объективно необходимое создание новых группировок и сокращение армии. Постоянно декларируя термин «нам нужна небольшая, но хорошо вооруженная и мобильная армия», министерские реформаторы дальше этого не пошли, да и не могли пойти без сильной поддержки государства.

В сущности, годы правления Грачева были потрачены на то, чтобы слепить Российскую армию из того, что осталось от Советской.

Ельцину понадобилось целых четыре года, чтобы в конце концов прийти к выводу, что «армия сама себя реформировать не может».

Реализацию почти всех задач задуманной реформы руководство Вооруженных сил брало на себя, оставаясь наедине со всеми своими проблемами. Ельцин, всецело поглощенный борьбой за свое политическое выживание, чаще всего вспоминал об армии лишь по военным праздникам, в посланиях Федеральному собранию или тогда, когда ему нужна помощь военных.