Глава 2. Как вооружался Кавказ

Глава 2. Как вооружался Кавказ

Тайные миссии

Мрачной зимой 1995 года, в самый разгар чеченской войны, на Арбатской площади по вечерам частенько стали ошиваться одетые с европейским шиком мужчины. Смуглый цвет лиц, тонкие усы и по-ястребиному цепкий взгляд выдавали в них кавказцев. Люди эти почти сразу попали в поле зрения нашей контрразведки — еще ранней осенью 1994 года из ФСК в Минобороны и Генштаб поступила информация, что из Чечни в столицу зачастили тайные посланники дудаевских вооруженных формирований, выдававшие себя за представителей отрядов так называемой вооруженной оппозиции. Цель наездов этих людей в Москву уже была хорошо известна на Лубянке.

Наблюдательные кавказцы засекли, что некоторые наши офицеры после службы заглядывают в кафе расположенного неподалеку Центрального Дома журналистов. Военные были уже навеселе и наведывались в ЦДЖ, чтобы «добавить», русским офицерам всегда не хватает.

В полутемном, шумном и прокуренном кафе-подвале продавались дешевая водка и бутерброды с тонким, как лавровый лист, кружком колбасы. Кавказцы тоже стали появляться в этом питейном заведении, любимом месте небогатых, но любящих выпить людей. «Там некогда бывал и я…»

Чтобы проникнуть в ЦДЖ, надо было иметь журналистский документ. Его отсутствие могло возместить личное знакомство с хорошо натасканной на «чужаков» бдительной вахтершей или обладателем членского билета Союза журналистов. Некоторые репортеры и писатели перли в подвал, как к себе домой. Небрежно бросая вахтерше «Здрась», они явно считали постоянным пропуском сюда свою профессиональную известность, хотя чаще всего в пределах ЦДЖ у них была устойчивая репутация пропойц.

Пропуском для веселых офицеров служила форма. Но и смуглые люди с тонкими «дудаевскими» усами не имели проблем с проходом в ЦДЖ, хотя ни у одного из них не было журналистских «корочек». Репортерской известности, разумеется, тоже. Зато было старинное волшебное средство, которое легко открывало путь и в репортерский кабак. Не вынимая руки из карманов, кавказцы на ощупь определяли размер чаевых швейцару в юбке.

Южане обычно сидели в подвальном кафе за отдельным столом, а наши офицеры в ожидании свободных мест вынуждены были некоторое время торчать у стойки бара.

Улучив момент, когда крепко захмелевшие арбатские стратеги начинали шарить по карманам и кошелькам, чтобы в очередной раз скинуться, кавказцы вступали с офицерами в контакт. Затем звучало предложение сдвинуть столы и демонстрировалась традиционная безмерная щедрость южных людей: появлялось немереное количество вин и яств, и таким образом военные доводились до нужной их новым и хлебосольным знакомым кондиции. Однажды попав в такую компанию, я был ошарашен внезапным комплиментом:

— Ты похож на молодого Ленина, — уважительно сказал мне один из смуглых собутыльников, хотя мою нетрезвую физиономию трудно было с кем-либо сравнивать — она наверняка уже отсутствовала.

Полковника Мухлина тот же кавказец сравнил с Розенбаумом, хотя он всегда казался мне вылитым Берией в период полового расцвета.

Так завязывались теплые знакомства, которые перерастали в бурную дружбу. Пользуясь ею, люди «из Надтеречного района Ичкерии» с лисьей осторожностью вынюхивали возможности офицеров помочь им добыть оружие за хорошую плату. Но эта опасная затея уже была под невидимым, но прочным «колпаком».

Вскоре по кабинетам Генштаба расползлась сенсационная весть: двое полковников (к которым подключился и генерал, служивший в одной из столичных военных академий) не устояли перед соблазнительным предложением чеченцев и стали искать подходы к знакомым сослуживцам в штабах Московского и Северо-Каказского военных округов. Особенно к тем, которые имели доступ к складам со стрелковым оружием. Все эти люди, возмечтавшие существенно поправить свое убогое финансовое положение таким рискованным способом, уже вскоре дрожащими руками писали объяснительные записки сотрудникам управления военной контрразведки ФСК. Некоторым пришлось поставить крест на военной карьере.

Но не все дельцы в погонах, под шумок чеченской войны таким же образом рискнувшие серьезно улучшить личный бюджет, попадались в сети контрразведки. До сих пор так и осталась неразгаданной детективная история, связанная с появлением нового экспериментального бронетранспортера в боевых порядках чеченских войск. И было ясно, что кто-то сработал по-крупному: в то время даже за обычный «броник» (БТР-80) чеченцы давали порою по 250-300 млн, а уж за такой, какого в российских частях еще не видели, наши «продавцы» наверняка заломили по 400.

Сыщики мгновенно метнулись на военный завод, где им показали подтверждающие документы: да, экспериментальная машина ушла на обкатку в одну «авторитетную силовую структуру» в Москве. Но в столице БТР не оказалось. Не нашли его и на полигоне бронетанкового НИИ под Кубинкой, где устраняют «сырые» места на новой технике. И хотя бронетранспортеры, скорее всего, надо было искать южнее Грозного, эту затею вскоре оставили (или остановили?), потому что докопайся наши пинкертоны до истины — шума было бы много.

Когда скандальная информация появилась в газетах и пошли беспрерывные звонки в минобороновскую пресс-службу, наше начальство приказало опровергнуть «гнусную ложь».

За многие годы службы на Арбате я не однажды видел, как варится «лапша», которую затем старательно вешают на уши соотечественников. Не прошло и недели после нашего опровержения «провокационных слухов», а в некоторых газетах уже появились фотографии, на которых чеченцы гордо восседали на новом БТР.

Когда-то о потерянном на Кавказе табельном пистолете командира взвода или солдатском автомате в Генеральном штабе узнавали через час. Иногда целые полки командиры ставили на уши, обшаривая горы, леса и долины. И чаще всего находили оружие. А после распада Союза стали сотнями исчезать на Кавказе стволы и даже вагоны с боеприпасами, но все порою будто сквозь землю проваливалось.

Иногда случалось и так, что в тех управлениях Минобороны и Генштаба, которые отвечали за учет стрелковых и тяжелых вооружений в наших частях на Кавказе, уже не могли свести концы с концами и точно доложить министру, что у нас там в действительности есть, а что исчезло. Однажды в ходе проверки фактов, названных в скандальных статьях «Московского комсомольца» и «Вечерней Москвы», я был поражен содержанием документов, которые одновременно были представлены в пресс-службу МО из Главного автобронетанкового управления МО и штаба Группы российских войск в Закавказье (ГРВЗ). Данные расходились на сотни единиц стрелкового и многие десятки — тяжелого оружия.

Этот разнобой случался не потому, что наши московские начальники или командиры частей ГРВЗ были не способны наладить учет оружия и контроль за ним. В условиях передислокации частей в Россию или с места на место в кавказском регионе, нападений на склады и колонны и «оружейного бизнеса», к которому пристрастились наши военнослужащие, этого и нельзя было сделать. В течение длительного периода округ рвали на части местные власти и различного рода сепаратистские и националистические вооруженные формирования.

Был период, когда по приказу из Генштаба территория вокруг наших складов минировалась и об этом оповещалось местное население. Но даже это не останавливало рвущихся к оружию людей. В одном из наших гарнизонов в ГРВЗ они сделали подкоп под складом и полностью опустошили его.

Великий хаос, в который после «закрытия» Союза были ввергнуты наши кавказские полки и дивизии, обладавшие гигантской массой оружия и боевой техники, часто нельзя было остановить даже открытием огня по ворам и мародерам, прущим на густой аромат оружейной смазки, как акулы на запах крови.

В том бардаке, который порождала правовая неурегулированность дележки оружия и техники, некоторые генералы ГРВЗ и их генштабовские покровители не устояли перед соблазном поиметь собственную выгоду за счет тайных оружейных сделок, прикрывая их некими «указаниями» российского правительства или «политической целесообразностью», будто бы продиктованной государственными интересами России на Кавказе. А когда следователи начинали разматывать уголовные дела, то оказывалось, что эти «указания» московские начальники давали в устной форме и таким образом найти крайних было невозможно.

Из этой серии — громкий скандал, который разразился в начале 1997 года: незаконные поставки оружия из России на Кавказ длительное время проворачивались по директивам ГШ и тоже якобы с благословления правительства (а когда у некоторых министров следователи пытались брать показания, те открещивались от генералов, как черти от ладана).

И тут уже никто из руководителей МО и Генштаба не возмущался и не говорил, что «этого не может быть», не требовал от пресс-службы немедленных опровержений «провокационных слухов». Потому, что знали: есть документы, завизированные первыми лицами Генштаба, есть неопровержимые факты, есть много свидетелей.

Некоторые наши известные деятели частенько плачутся: «У России нет никакой политики на Кавказе».

Политика все-таки есть. Но от нее веет не глубокой государственной мудростью, а разит оружейной смазкой и она часто измеряется толщиной брони и пачек денег, калибром автоматов и пушек, количеством вагонов боеприпасов, цистерн с горючим.