2.13. Рождение АФБ РСФСР

2.13. Рождение АФБ РСФСР

2.13.1. Тем временем параллельно с развалом КГБ СССР шли разговоры и о переделывании российского КГБ. В. Иваненко отметил следующее отличии бывшего КГБ РСФСР от КГБ СССР: «… Разница между нами — принципиальная. КГБ СССР служил прежде всего интересам номенклатуры КПСС. Мы будем служит только закону».[489] Вот ведь как сразу и принципиально. А люди-то те же самые, где же им моментально переучиться служить не партии (т. е. реальным людям), а какому-то мифическому закону. Чины, квартиры и прочие удобства даются людьми, а не законом. Впрочем, умные люди, конечно, понимали, что господин Иваненко говорит на публику. Время было такое, говорильное. На разговорах строили карьеру.

Председатель российского КГБ также рассказал о четырех направлениях работы КГБ (разведка, контрразведка, борьба с организованной преступностью, борьба с терроризмом), о предполагаемом переименовании КГБ РСФСР в Агентство федеральной безопасности. Напомним, что совсем недавно Виктор Иваненко признал, что если аббревиатура КГБ вызывает у людей такое негативное отношение, нужно ее менять.[490] Был и такой вариант названия — Федеральное агентство безопасности (ФАБ), но «победило» Агентство Федеральной безопасности.

Смена названия — один из основных способов популистского реформирования. Не важно, что люди остаются прежними, на том же месте и при тех же должностях, важно, что они по-новому называются. Народу это нравиться. Это, во-первых. И, во-вторых, это самый дешевый способ реформирования. Впрочем, дешевый он в двух значениях.

Когда вопрос о названии «нового КГБ» РСФСР был уже решен, Виктор Иваненко объяснил: «По вкладываемому смыслу ФАБ значительно шире Агентства федеральной безопасности, потому что включает в себя все виды безопасности: экологическую, информационную, психологическую, медицинскую и прочие. Этим названием мы бы себя «загнали» в круг значительно более широких функций. Юристы подсказали, что АФБ точнее. Дело в том, что федеральная безопасность — это проблемы, относящиеся к государственной безопасности. Подчеркивается и принцип устройства нашего государства — федеративный, следовательно, речь идет о вопросах, касающихся госбезопасности на уровне федерации».[491] На то и юристы (им за это деньги платят), чтобы найти «необходимое» объяснение.

2.13.2. Наконец с названием вопрос утрясли, можно и указ подписывать. 26 ноября 1991 года Б.Н. Ельцин подписал Указ об образовании на месте российского КГБ Агентства федеральной безопасности. Его директором назначен Виктор Иваненко, назначены были также семь его заместителей.

Новоиспеченный директор дал по этому поводу пресс-конференцию через два дня после подписания Указа. Газета «Коммерсантъ» писала: «Чекисты-специалисты считают, что подобная смена вывески не повлечет за собой существенных кадровых и концептуальных изменений. По словам Иваненко, работа АФБ будет контролироваться парламентским комитетом по безопасности. Таким образом, председатель этого комитета Сергей Степашин, назначенный недавно еще и заместителем Иваненко по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, вынужден курировать свое начальство».[492]

Кстати, о Степашине. В.В. Путин вспоминал: «Собчак очень поддерживал назначение Степашина на пост начальника ленинградского управления… Помните, в какой ситуации оказались тогда органы безопасности? На этой волне хотелось крушить, ломать, раздирать, предлагали открыть списки агентуры, рассекретить дела. А. Степашин повел себя совершенно неожиданно. Фактически он своим демократическим авторитетом прикрыл спецслужбы Ленинграда».[493]

Смена название часто бросается в глаза больше, чем смена профиля работы. В. Иваненко прокомментировал: «Смена названия — не просто формальный акт. Мы вкладываем в это более глубокий смысл. Это разрыв с прошлым органов государственной безопасности. Это выход на дорогу строительства принципиально новых спецслужб, деятельность которых строится на правовой основе под контролем органов власти и управления России».[494] Ему вторит Сергей Степашин: «Это не только смена названий, но и изменение содержания работы… Из ведомства, в какой-то мере фискального, из ведомства политического сыска нужно создать практически новую организацию».[495] Кстати, более подробно о политическом сыске мы еще поговорим во второй книге.

Вот так из смены названия пытались выдавить большее — новый имидж. Для легковерных этого было достаточно. Но не все же легковерные.

2.13.3. «Становится похожим на традицию, — писал народный депутат РСФСР Владимир Исаков. - что наиболее сложные и спорные указы Президента РСФСР либо вовсе минуют, либо проходят по касательной, без широкой огласки и обсуждения. К таковым, без сомнения относится Указ N 233 от 26 ноября 1991 г. «О преобразовании Комитета государственной безопасности РСФСР в Агентство федеральной безопасности РСФСР». Сам указ не вызывает особых эмоций — ну переименовали и ладно… Однако вслед за указом идут приложения, отделенные он него скромным шлагбаумом с надписью «Не для печати», и среди них — Временное положение об Агентстве федеральной безопасности РСФСР. О нем и речь… О прокурорском надзоре — ни слова….Предусматривается, что генеральный директор Агентства федеральной безопасности РСФСР назначается, и освобождается Президентом РСФСР по согласованию с Верховным Советом РСФСР. Это гарантия. Только вот что удивляет: следующим своим указом, датированным тем же числом, Президент назначает генерального директора без всяких согласований».[496] Вот так нарушения начались уже с самого начала.

Указ Президента РСФСР о преобразовании КГБ РСФСР в АФБ РСФСР носил временный характер и одним из его пунктов предписывалось в шестимесячный срок разработать российский закон об органах федеральной безопасности и представить его в парламент.[497] В отведенный срок не уложились. Чуть-чуть не уложились.

2.13.4. Впрочем, в тот период времени вообще многое обсуждалось и предлагалось. Проекты сыпались как из рога изобилия. Например, в тогда же активно обсуждался вопрос о создании национальной гвардии, некоего полувоенного формирования для защиты «демократии». Однако идея шла снизу и слабо поддерживалась наверху.

Естественно, что реформаторский зуд не обошел и органы госбезопасности. Например, Виктор Иваненко в беседе с одним из корреспондентов высказался о возможности в перспективе «снять погоны» с сотрудников органов госбезопасности.[498] Перспектива оказалась уж очень долгой. До сих пор не сняли. Да и нужно ли снимать. Иваненко все эти слова может быть для публики только и говорил.

А говорить для публики надо было. Шли дебаты и по вопросам деятельности органов государственной безопасности. Интересно высказал Сергей Степашин на вопрос о приостановлении действия Закона СССР об органах госбезопасности, сказав: «Союзный закон принят в мае. Жили же без него? Есть инструкции, положения. Полагаю, что уже в конце ноября, парламент примет российский закон о безопасности».[499] Полагал он ошибочно. В это время КГБ РФ было реорганизовано в АФБ РФ А закон приняли на полгода позже. Но это мелкая неточность.

2.13.5. А пока шли научные дебаты на общие темы. В «Концепции системы безопасности России» подготовленной в то время указывалось, что защита прав граждан есть первая и главная обязанность госбезопасности. Журналист Юрий Феофанов отметил по этому поводу следующее: «Давайте спокойно разберемся. Дело ли органов госбезопасности защищать мои права и свободы? Если меня обидят в магазине, собесе, исполкоме, милиции — я что, в КГБ побегу? Нет, конечно, если даже «органы» сплошь демократизируются. Так зачем же ставить им несвойственные их предназначению задачи? Госбезопасность должна обеспечивать безопасность государства, а не права граждан. Хорошо бы такого государства, которое защищает меня и мои права и свободы — в том числе и от спецслужб. Для этого государство создает совсем иные институты — прокурорский и конституционный надзор; специальные ведомства охраны прав граждан государства (что, кстати, предусмотрено в проекте Конституции РСФСР), наконец, независимый суд. Эти институты должны ставить предел произволу, который, хотим мы того или нет, изначально присущ административно-розысным органам».[500] Вполне разумные мысли, но ведь в то время было модным говорить о защите прав человека и этими словами украшали все что можно и все что нельзя.

«Человечность, законность и счастье людей — вот наша цель, — сказал в интервью германскому еженедельнику «Квик» председатель КГБ РСФСР В. Иваненко. — Это звучит торжественно, но стремиться к достижению этой цели необходимо». По словам В. Иваненко, уже внесено предложение о переименовании КГБ РСФСР. Возможно, в будущем эта организация станет называться «ФБР» — служба федеральной безопасности России».[501] Иваненко в духе времени говорил, что нужно говорить, еще не зная что скоро он сам не станет нужным. Это тоже в духе времени. Избавляться от ненужных людей.

2.13.6. Следует отметить, что тема о госбезопасности была в числе очень модных. Говорили все кому ни лень. Особенно интересно было поболтать о политическом сыске. Например, военный психолог Виктор Дейнекин писал: «Роль политической жандармерии у нас до недавнего времени играл КГБ. Теперь в российском КГБ функция политического сыска на словах вроде бы отменяется, а на деле она остается, ибо нужна тем, кто должен охранять законную власть от незаконных политических группировок».[502] Кстати, именно от незаконных политических группировок и одиночек КГБ и защищал КПСС, а заодно и Советский Союз.

«Беря декларативные обязательства расстаться с политическим сыском, тайной полицией и бороться исключительно за гражданские свободы, — писал пророчества журналист Юрий Феофанов, — госбезопасность загоняет себя в ловушку и обрекает на ложь. Если не узаконить открыто, не ввести в честные правовые рамки неприятные для общества функции, они будут пробиваться в обход закона, ибо потребность в них государства, самого пусть демократического, пока что неистребима».[503] Вообще-то это здравая мысль. Но время было тогда «мечтателей», которые говорили то, что хотелось одураченной толпе услышать, а им самим сказать.

2.13.7. Проблемы борьбы за КГБ отражались и на военной контрразведке. По мнению Сергея Степашина: «В армии должна быть контрразведывательная служба, тут вопросов нет. Любое цивилизованное государство ее имеет. Наивно полагать, что нам она не нужна». Но военная контрразведка, как считал он, должна быть и в Министерстве обороны Союза и в российской службе безопасности.[504] Эту же мысль Степашин повторил и через несколько недель вновь беседуя с корреспондентом той же газеты.[505] Интересно как это две военные контрразведки могли ужиться в одной и вроде бы единой армии? А все очень просто. Шла борьба за военную контрразведку как отражение общей борьбы российских (читай Ельцина) и союзных (читай Горбачева) властей.

2.13.8. Особый спор вызывали вопросы существования разведки. В демократической России было создано первое (разведывательное) управление КГБ РСФСР во главе с заместителем председателя генерал-майором В. Фисенко.[506] По мнению С. Степашина: «В России будет своя разведка. Я считаю, 90 процентов агентуры, которая работает пока под эгидой Е. Примакова, - это российские люди».[507]

Через несколько недель он же скажет: «С разведведомством Е. Примакова мы договорились о тесных контактах. ЦСР по большей части находится на территории России и, конечно, интересы России будет осуществлять».[508]

Впрочем, 28 ноября 1991 года Виктор Иваненко заверил на пресс-конференции, что, не смотря на наличие в российской госбезопасности управления внешней разведки, они не собираются отбирать хлеб у Евгения Примакова и создавать российские резидентуры на территории суверенных или обыкновенных государств.[509] Вот и пойми когда и что он говорил?

Хотя, позже Иваненко стал говорить об определенных противоречиях и нелогичности в существовании одновременно союзной разведки Примакова и разведки КГБ РСФСР, о том, что Россия в принципе объявит центральную разведку своей собственностью, что она может вести разведывательную деятельность самостоятельно. И, тем не менее, тут же говорил, что существование общей разведслужбы это момент компромисса, поиска согласия, попытка сохранить политический союз республик, где общая разведка играет роль стабилизирующего элемента. По его словам: «Значительная часть информационного заказа будет исходить от России. Параллелизма не будет, поскольку мы договорились, что Примаков работает за границей, мы — с территории, это один из принципов разделения. Другой: мы используем для разведработы российские структуры, которые сейчас активно выходят за рубеж, на внешний рынок. Там у Примакова просто нет возможностей создать разведывательные позиции».[510]

Вот так говорили о разведке. А пока говорили разведка разваливалась. Впрочем, как и все в стране. Но не до этого было. Делили власть, а при дележе надо много говорить, чтобы многое досталось.

2.13.9. А тут как раз появилась информация о мелких конфликтах между разными пока еще союзными суверенными республиками. Газета «Комсомольская правда» в ноябре поведала, что недавно под Москвой, в Ногинске была зарегистрирована первая попытка межреспубликанского промышленного шпионажа. Именно так квалифицировал это один из ответственных сотрудников Московского УКГБ. А дело состояло в том что одно из казахских ведомств попыталось «купить» уникальную технологию. Впрочем, стояло за спиной этого ведомства государство или это были частные интересы осталось невыясненным. Автор заметки отметил: «Тем не менее все суверенные государства ведут разведку, и новообразованные, очевидно, исключением стать не захотят».[511]

Первый заместитель главы российской госбезопасности Поделякин, отвечая на вопрос корреспондента о промышленном шпионаже российских секретов со стороны спецслужб союзных республик, ответил: «Да, кое-какие данные на этот счет действительно есть, но точной информацией не располагаю. Поэтому говорить об этих фактах не могу — никто за руку не схвачен. Что касается наших взаимоотношений с республиканскими коллегами, то, думаю, здесь должны быть полные контакты, на равных… Надеемся, что отношения между нами не дойдут до такой степени, что нам придется вести свою разведку и контрразведку на их территории».[512]

Сильно раздувать конфликты с другими республиками российские власти не хотели. Несколько позже Виктор Иваненко рассказал следующее о взаимоотношениях со спецслужбами республик распадающегося Союза: «Мы прежде всего предпринимаем энергичные усилия для налаживания с ними сотрудничества, взаимодействия. Надеюсь, что политический процесс пойдет так, что мы не станем врагами, не сочтем необходимым использовать друг против друга для разрешения возникающих противоречий такое острое оружие, как спецслужбы. Проблема отношений с республиками очень деликатная, и рассматривать ее надо дифференцированно. Сегодня уже ясно, что республики Прибалтики идти на сотрудничество не желают. Надо реально оценивать, какую угрозу они могут представлять, стоит ли на отражение ее затрачивать значительные силы разведки, контрразведки. Будущее покажет».[513] Примерно то же самое было отражено в интервью, опубликованном в газете «Аргументы и факты».

Звучали официальные заявления: «Что касается разведработы по республикам бывшего Союза, то на сегодня мы прилагаем максимум усилий к тому, чтобы наладить сотрудничество со спецслужбами бывшего Союза с тем чтобы не втягиваться в конфронтацию, а решать возникающие противоречия путем диалога. Однако мы внимательно отслеживаем развитие обстановки в некоторых из этих республик, и, если придем к выводу что там назревает серьезная угроза национальным интересам России и эта угроза потребует применения средств разведывательной работы, такое решение будет принято».[514]

Позже признали: «Поначалу братание МСБ — МБ России со спецслужбами СНГ было бурным. Заключали соглашения, заключали (так же бурно!) в объятия друг друга, вырабатывали единую линию на демократизацию всего и вся…

А затем наступило прозрение. Бывшие коллеги, подражая своим «всенародно избранным», заняли выжидательную и даже враждебную позицию».[515]

Процесс этот естественный и надо было быть недальновидными политиками и контрразведчиками чтобы не понять чем такие братания заканчиваются. Нет единой страны, нет дружеских спецслужб. Исключения из этого правила слишком редки.

2.13.10. Конфликты между «союзными» республиками шли параллельно с налаживанием «дружбы» с заокеанскими друзьями. «Впервые в истории отношений между Россией и Соединенными Штатами состоялись встречи высокопоставленных представителей органов безопасности». Об этом заявил председатель Комитета Верховного Совета РСФСР по безопасности Сергей Степашин. Он отметил, что установлены хорошие личные контакты с коллегами в системах безопасности США. «Встречи проходили беспрерывно, — отметил он. — Самой продуктивной была беседа с руководством ЦРУ, длившаяся более четырех часов. Мы рассказали о политической обстановке в стране и республике».[516]

Надо было соревноваться кто надежней в дружбе с США: Союз или Россия. Степашин, по словам газеты «Дейли экспресс», сказал, что сбежавший в свое время в СССР агент советской разведки Джордж Блейк может быть вернут в Великобританию.[517] Буквально на следующий день та же «Комсомольская правда», сообщившая своим согражданам эту новость опубликовала заявление центра общественных связей КГБ СССР, что слова Степашина были искажены. Может быть и искажены, но вот кое-кого из страны выдворили. А позицию властей в отношении Блейка один из бывших старших офицеров госбезопасности назвал глумлением.[518]

Заверения в верности новым американским друзьям были не редкостью. Первый заместитель председателя КГБ РСФСР В. Поделякин следующими словами рассказал о своей давней командировке в США: «…Совесть моя перед Америкой совершенно чиста, потому что выполнял я задание чисто защитного характера и вовсе не покушался на какие-то ее тайны».[519] Надо же какой праведник, а ведь совсем не давно он вероятно в числе многих безудержно ругал главного противника.

2.13.11. Одновременно пытались ублажить и диссидентов, старых отечественных сторонников американской демократии. «Литературная газета» поместила фотография передачи председателем КГБ Иваненко секретного досье Андрея Сахарова его последней жене Елене Боннер. На фотографии Виктор Валентинович безучастно и даже как бы безразлично отвел глаза когда Боннер листает дело. Но кончается заметка его словами: «Лично я твердо верю в такие общечеловеческие ценности, как добро и справедливость. Быть может, это звучит напыщенно, но именно к защите этих ценностей направлена деятельность нашей организации».[520]

2.13.12. Все в духе времени. «Мы отказались, — говорил Иваненко, - от ряда скомпрометировавших себя направлений работы, прежде всего от борьбы с инакомыслием, политического сыска. Хотя, не скрою, определенный информационный заказ по проблемам процессов, затрагивающих интересы государственной безопасности, все же поступает, и, если это будет законно, если это будет под контролем органов власти, очевидно, этим придется заниматься».[521] В газете «Правда» также отметили намек Иваненко на поступающий заказ по проблемам внутренней разведки, общественных процессов.[522] Все постепенно должно было вернуться на круги свои, хотя Иваненко, похоже, еще не успевал за поворотами власти.

Он же рассказывал: «На днях я встречался с представителями Президента. Они высказывают требование о расширении круга наших функций — хотели бы получать информацию по более широкому кругу вопросов. Некоторые настойчиво ставят вопрос, чтобы органы АФБ взяли на себя функцию специальной проверки должностных лиц, назначаемых на ответственные посты в государственных структурах, на предмет коррумпированности, уголовного прошлого. В наших обязанностях этого нет, хотя прежде КГБ занимался этим. Сейчас этим не занимается никто».[523]

2.13.13. Разговоры о законности новых российских чекистов некоторые воспринимали слишком серьезно. Понятие социального заказа как нельзя удачно отражает активность некоторых высокопоставленных должностных лиц. «Российская газета» писала: «После августовского путча открывали в основном документы, связанные с махинациями КПСС, с поддержкой зарубежных компартий. Был социальный заказ — его выполняли».[524]

Но, по крайней мере, на словах разговоры о законности велись. Иваненко рассказывал, что когда его ведомство решили подключить к контролю за гуманитарной помощью, сотрудники ставили вопрос: а на основании какого закона?[525]

2.13.14. Такие вот демократические процессы шли в органах госбезопасности. Газета «Коммерсантъ» писала: «…АФБ интересуют процессы демократизации: руководство АФБ съездило в Болгарию поучаствовать в семинаре «Роль спецслужб в развитии демократии». Аналитики же агентства провели социологический опрос среди сотрудников и выяснили, что 85 % русских чекистов «не представляют угрозы для демократических преобразований», а 50 %, «как и прежде», считают главным мотивом своей работы «идею построения правового государства». К тому же АФБ воссоздает традиционное для всех спецслужб подразделение по обеспечению собственной безопасности, которое будет следить, достаточно ли демократичны сотрудники агентства».[526] Вот уж совсем интересно, проверка на демократичность?!

На вопрос о демократизации органов госбезопасности первый заместитель председателя В. Поделякин сослался только на создание института Офицерского собрания, председателем которого в каждом органе будет первый руководитель.[527] Так вместо партсобрания придумали новый орган.

2.13.15. О сложных взаимоотношениях с «союзным КГБ» мы уже говорили ранее, но у российской госбезопасности был и еще один соперник. На вопрос корреспондента о том, что его больше всего сегодня тревожит, Виктор Иваненко ответил: «Попытки некоторых руководителей МВД отобрать у КГБ функцию борьбы с организованной преступностью. Это неразумно: монополизм в любом деле очень опасен… Почему в США борьбу с организованной преступностью занимаются 8 спецслужб — по разным направлениям? Да потому что нельзя огромный тяжелый фронт взвалить на одну спецслужбу».[528] Факт «серьезных споров» по этому поводу между МВД и ведомством госбезопасности признал и Сергей Степашин, который высказался за участие обоих ведомств в борьбе с организованной преступностью.[529]

Президент этому особо не возражал. В сентябре 1991 года Президент РСФСР назначил начальником управления по борьбе с организованной преступностью российского КГБ полковника Сергея Алмазова.[530] «Борьба с коррупцией в органах управления и власти станет одним из приоритетных направлений в деятельности создаваемого в КГБ России управления по борьбе с организованной преступностью, заявил в интервью российскому телевидению начальник нового управления полковник Алмазов».[531]

В прессе стали появляться материалы о необходимости участия органов госбезопасности в борьбе с преступностью. Начальник Главного управления по борьбе с организованной преступностью российского ведомства госбезопасности следующим образом мотивировал необходимость включения этого ведомства в этой борьбе: «Преступность, о которой вы спрашиваете, представляет угрозу не только правам и свободам наших граждан, но имеет свойство проникать в государственные структуры, правоохранительные органы, подрывая таким образом политические и экономические устои государства, посягая на безопасность общества. А поэтому наиболее опасные формы такой преступности: коррупция, терроризм, контрабанда (в том числе экономическая), незаконный оборот наркотиков в международном плане отнесены к компетенции органов госбезопасности… Нельзя упускать из вида и то обстоятельство, что западные спецслужбы не прочь использовать в своих целях наши преступные кланы».[532] Обратим внимание на последнее предложение. Товарищ, видимо, еще не перестроился и продолжал считать Запад главным врагом. Впрочем, это шутливое отступление автора настоящей книги.

Что же касается необходимых мер по борьбе с преступностью, то Сергей Алмазов сказал: «…В этой борьбе всем правоохранительным органам недостает четкого законодательного регулирования. Нужны всероссийская программа борьбы с организованной преступностью, пакет законопроектов, призванных разграничить компетенцию, сферы ответственности между различными правоохранительными органами, определить порядок их взаимодействия. Нужны и межреспубликанские соглашения, ведь преступность не знает границ, как не знает законов общесоюзных или республиканских».[533]

Все та же старая российская песня о несовершенных законах. Законы будут менять еще не раз, но на состояние борьбы с преступностью это не окажет положительного влияния. Она будет еще долго расти, разлагая страну.

2.13.16. Владимир Поделякин говорил: «Российский КГБ занят сегодня в основном формированием своего центрального аппарата и пребывает в этой стадии вот уже несколько месяцев. Все это, конечно, не означает, что наши территориальные органы не работают. Отнюдь. Работа идет, и немалая. Но процесс перестройки органов госбезопасности затянулся, и наши люди уже начали потихоньку уходить — они-то дело себе находят легко, причем, поверьте, за весьма приличную зарплату. Боюсь, еще немного протянем, и народ просто побежит от нас…».[534]

С такими вот проблемами сталкивалось АФБ РСФСР. А тем временем, один корреспондент говорил: «Активность западных спецслужб против наших значительно возросла. Доходит до того, что иностранные резиденты приходят на квартиры к нашим лучшим сотрудникам и гарантируют, что их правительство по достоинству оценит заслуги перед нашим государством и предлагают перебраться за рубеж». Стиль и употребление слов «наших спецслужб», «наших сотрудников» невольно наводят на мысль, что устами корреспондента говорит сам руководитель КГБ (АФБ) РСФСР. А он собственно и не опровергает эти слова, лишь только немного смягчает оттенки, говоря: «Без сомнения, западные спецслужбы правильно уловили и почувствовали состояние тревоги и ожидания, неуверенности многих сотрудников бывшего КГБ в плане своего будущего. Увеличилось количество предложений со стороны зарубежных коллег. С сожалением можно констатировать, что есть и «успехи».[535]

Так и говорил господин Иваненко, пока, через несколько недель, его ни сняли. Не ко двору пришелся. То ли не то говорил, то ли не так делал, то ли кого-то не устраивал?

2.13.17. Позже Иваненко расскажет: «Потом до меня дошла информация, что на встрече с «семеркой» то ли в сентябре, то ли в октябре Ельцин пообещал уничтожить КГБ. Я стал выяснять. Состоялся разговор с самим Ельциным. Он сказал: «Я решил слить КГБ с МВД», Я ему ответил, что этого делать не в коем случае нельзя. Маленькая организация раствориться в большой, и кроме урона, ущерба безопасности ничего не будет. Он мне сказал, что у меня старые подходы, что я не понимаю политического момента. Разговор закончился на достаточно жесткой ноте. Я понял, что моя судьба, наверное уже решена…

И тем не менее мне тогда удалось через Бурбулиса пробить Указ президента о создании Агентства федеральной безопасности России, меня назначили генеральным директором. Это в принципе то же КГБ, название другое. Я таким образом пытался выбить идею слияния КГБ и МВД. Раз указ подписан…Но я глубоко заблуждался».[536]