1910-1974 Республика

1910-1974

Республика

85. Республиканское движение

Происхождение республиканской идеи в Португалии можно проследить вплоть до периода радикальных идеологий 1820 г. В период между 1848 и 1851 гг. эти идеи распространяются все больше под влиянием французской революции 1848 г. и вследствие протеста против тех жестоких методов, с помощью которых монархия ликвидировала Пату-лею (при участии иностранных войск); самым значительным фактом этого первого республиканского проявления стала публикация газет «Република» и «Эку дуз операриуш» — первых ежедневных периодических изданий республиканского и социалистического толка в стране, и особенно «Эштудуш собри а Реформа эн Португал» («Штудии о Реформе в Португалии») Энрикиша Ногейры (1851). Но речь в них шла об идеологических симпатиях первых маленьких группировок, не имевших большого отклика в народе. Только около 1870 г. республиканизм предстал в качестве великого выбора для решения политической проблемы Португалии, потому что лишь в этот период совпали внешние и внутренние условия: европейский пример (провозглашение республики в Испании в 1868 г. и во Франции в 1870-м), наличие поколения, получившего образование в университетах, подготовленного политически, сформированного в ходе длительного мирного периода и поэтому пресыщенного миром, а также нарождающегося среднего класса, особенно в крупных городах.

К чему стремилось республиканское движение?

Конечно, к республике. Но не более того. А также к перемене в руководящих кадрах и политического стиля, что стало бы результатом этого. Республика была стремлением, а не четким проектом. Монархисты чувствовали это и обвиняли республиканцев в отсутствии программы. Некоторые наиболее прозорливые республиканцы признавали это, но считали, что иначе и быть не может. В 1905 г. умный и убежденный республиканец Базилиу Телиш писал: «По какому праву требуют от Республиканской партии ее программы? Монархия в Португалии — это некомпетентность, бесстыдство, гнет. Ясно, что этим трем догматам могли противопоставить лишь милосердие те люди, которые видели не идеи для борьбы, а только преступления, которые необходимо наказать: скорое свержение режима». Не отдавая себе в этом отчета, данная фраза указывает на самую большую слабость движения: люди не видели идей, с которыми следует бороться. Они не видели их, потому что основные идеи монархии не отличались от их собственных: капитал, собственность, свобода, Родина. Однако в то время уже были люди и с иными идеями. Швейцарский рабочий Жозе Фонтана, осевший в Португалии и сыгравший здесь важную роль в первом социалистическом движении, устал объяснять, что в его стране уже существует республика, но это ни на гран не изменило положения трудящихся. Вопрос не в том, говорил он, чтобы менять политический режим; менять надо режим экономический. Однако республиканцы не хотели идти по этому пути, и с самого начала республиканская пропаганда отдалилась от структурных проблем. Это было вовсе не циничным выбором, а неизбежным следствием силы социальных факторов, которые лежали в основе движения: республиканское поле было засеяно «Возрождением», и именно только что появившиеся буржуазные слои или те, которые были на пути к обуржуазиванию, народившиеся из фонтизма и продолжительной стабильности, служили благоприятной средой для республиканских аргументов.

Аргументы были не сложными; в основном — это патриотизм и антиклерикализм.

Первую мощную волну патриотической пропаганды подняло в 1880 г. трехсотлетие со дня смерти Камоэнса. Не кто иной, как республиканцы проявили в этом инициативу, и эта странная идея превратить Камоэнса в выдающуюся личность республики проясняет многое: это идея эрудитов, родившаяся в голове профессора португальской литературы на Высших курсах филологии, Теофилу Браги. По его мнению, Камоэнс олицетворял собой Родину; очевидно, он символизировал и республику.

Празднования прогремели по всей стране. Самой торжественной церемонией стало чествование Нации, представленной аллегорическими платформами и статуей великого поэта. Впереди шествия двигалась платформа пожарных-добровольцев с блестевшими на солнце инструментами; самопожертвование пожарных, рискующих жизнью ради сохранения от огня чужой собственности, хорошо оправдывало их первенство. Затем следовал огромный галеон эпохи Великих географических открытий с крестами Христа и распущенными парусами. Потом — движущаяся платформа, представляющая торговлю и промышленность (одна на двоих); на ней не было ни машин, ни рабочих, а лишь высокая городская триумфальная арка. А вот сельскохозяйственная платформа была оформлена в другом вкусе: как утверждает одно из сообщений, «она имела очаровательный крестьянский вид». Однако самой сенсационной стала колесница, посвященная колониям: ее украшали «африканское и азиатское трофейное оружие, дикие идолы в странных и экстравагантных позах, с живописной оригинальностью». Оформил колесницу крупнейший художник того периода — Колумбану. Затем следовал макет большого готического замка в честь «нашего старинного рыцарства», и сразу за этими выдающимися стариками шли герои будущего: курсанты Военной школы с украшенной по-военному колесницей. Но к кортежу не были допущены ни один ученик и ни одна школа. Парад завершался колесницей прессы: «статуя Гуттенберга горделиво возвышалась среди украшений».

Такие символы, как народ, прогресс, станок, наука, строительство, не фигурировали, как и общественные работы. Потому что именно таким был символический язык публики, которой предназначался этот спектакль: Камоэнс, галеоны, трофеи, колонии, чернокожие, солдаты, герои, прелести сельской жизни. И партия говорила как раз на том языке, который был наиболее понятен.

Другим основным элементом пропаганды служил антиклерикализм. В отличие от патриотизма он не привлекал сторонников, а сокращал их число; наносил ущерб восприятию движения в провинции, а также среди женщин, живших и в провинции, и в городах. Однако это тоже должно было быть именно так. С одной стороны, существовало якобинское наследие 1820 г., а с другой — последствия философской деятельности менторов движения. Главный выразитель позитивизма в Португалии — Теофилу Брага был председателем первого республиканского правительства. А антиклерикализм — это воинствующий позитивизм; апостолы «позитивного государства» видели в представителях «метафизического государства», то есть в духовенстве, опасных противников. Именно это теоретическое противоречие, больше чем практическая необходимость, привело к серьезному конфликту республики с католическими церковнослужителями уже в 1910 г.

В 1890 г. потрясение, вызванное ультиматумом, ознаменовало новый этап в популяризации идеала республики. Оптимистический патриотизм потерпел крупное поражение. Ответственность за это возложили на правительство и прежде всего на короля. Вынужденная уступка силе Англии рассматривалась как акт национального предательства, порожденный коррупцией: не кто иной, как король и его камарилья сговорились с англичанами. Горячая сила патриотизма превратилась тогда в мощный ветер, который наполнил парус Республиканской партии. Уже на следующий после ультиматума год, 31 января, в Порту вспыхнуло восстание, подавление которого было кровопролитным и принесло делу республики ее первых мучеников.

До 1910 г. постоянно уменьшался первоначальный дисбаланс между политическими силами монархии и республики, первые — образованные административной иерархией, духовенством, собственниками, офицерами, людьми из провинции и высшими слоями городской буржуазии, а вторые — интеллектуальной энергичной и боевитой «элитой», большинством журналистов, студентов, сержантов, частью представителей городского среднего класса, рабочих. Разложение режима ротации усилилось; политические игры вызывали доверие; многим людям стал очевидным тот факт, что переход правительства из рук прогрессистов в руки «возрожденцев» или наоборот не решал ни одной проблемы. Почти до своего конца монархия соблюдала правила либерализма и сохраняла свободу прессы. Республиканские газеты усилили свои нападки и сыграли решающую роль в свержении старого режима.

В 1907 г. король попытался воспрепятствовать такому развитию событий, вступив на путь диктатуры. Тогда правительство возглавил Жуан Франку Каштелу Бранку, политик с прогрессивными идеями, находившими отклик у самого короля Карлуша I. Республиканцы и диссиденты из Прогрессивной партии, во главе с Жозе ди Алпоином, объединились для свержения режима, но это движение потерпело крах, а его главные руководители были арестованы (28 января 1908 г.), и их собирались выслать из страны. В этот момент некий случай, который, похоже, не смогла предвидеть ни одна организованная партия, полностью изменил ход событий: группа активистов-карбонариев устроила засаду и застрелила короля и принца Луиша Филипи, наследника престола (2 февраля). Ответственные за убийство монарха так никогда и не были установлены, но почти наверняка карбонарии (которые только после убийства короля стали играть важную политическую роль) действовали на свой страх и риск, без одобрения руководства Республиканской партии, которое выступало против насильственных действий.

Смерть Карлуша I имела решающие политические последствия. Король, его престиж в армии и его популярность оставались единственной опорой монархии, а это покушение парализовало политические крути, испытавшие удивление и страх. Жуан Франку, считавшийся главным виновным в убийстве монарха, был уволен. Принятой линией стало «умиротворение», то есть разрядка, основанная на сотрудничестве и примирении монархических партий. Но вскоре волнения возобновились. Мануэл II в течение двух лет своего царствования был вынужден семь раз менять правительство.