18. Культура. Противоречия и уничтожение

18. Культура. Противоречия и уничтожение

Три противоречивых источника способствовали складыванию культуры, на которой взращивалось португальское население в XII в.: это культура католическая, исламская и иудейская. Такое противоречие окажет длительное влияние на формирование португальского духа.

Христианская культура

Официальным носителем культуры считалась церковь. Она выполняла функцию единственного законного распространителя культуры по отношению как к высшим слоям, так и к сельскому населению. В качестве централизованной организации клир возник задолго до монархии. Первые епархии восходят к римской эпохе. В период нашествий свевов и вестготов политическая организация государства мало чем отличалась от организации религиозной. Вестготские соборы играли роль законодательных органов не только для церковнослужителей, но также для остального населения; многочисленные летописцы той поры — в основном представители духовенства.

Нашествие арабов не нарушило сложившийся порядок. В этот период не произошло смены почитаемых святых, что подтверждает непрерывность исповедания одного культа. По сути исповедание было проявлением культуры: распространение определенного мировоззрения, морали, совокупности знаний, связанных с жизнью святых, непрерывно упоминаемых проповедниками и литургическим календарем.

О силе религиозных чувств мы можем судить по разным свидетельствам, среди которых — паломничество и обилие религиозных сооружений.

В это время в Галисии находился один из христианских центров: Сантьяго-де-Компостела. Туда устремлялись потоки паломников со всей Европы; люди назвали тогда Млечный Путь Дорогой Сантьяго. Богатства поступали в Компостелу в большом количестве: появилась возможность построить на этом краю земли один из самых грандиозных памятников Средневековья и возвести большие соборы и монастыри на всем протяжении пути, от Галисии до Пиренеев.

Тщетно пыталась Брага оспаривать у Компостелы культ св. Иакова. Архиепископ Маурисиу Бурдину вознамерился завлечь паломников, показывая им голову святого (который, согласно преданию, был обезглавлен, поскольку его тело, захороненное в Компостеле, не имело головы). Затем ему даже удалось приобрести мощи другого святого, под тем же именем. Поражению Браги в этой войне реликвий, вероятно, способствовала дальнейшая судьба самого архиепископа: папа назначил его легатом при дворе германского императора, где принял сторону короля и получил от него папский сан под именем Григория VIII, однако был отлучен от церкви папой римским и умер, презираемый всеми, в итальянской темнице.

В XI в. строительство храмов на территории Португалии шло столь быстрыми темпами, как ни в какую другую эпоху ее истории. Именно тогда были построены или начали строиться почти все крупные португальские памятники романской архитектуры: соборы Браги, Порту, Визеу, Ламегу, Коимбры, Лиссабона, впечатляющие строения Алкобасы и Санта-Круш ди Коимбра. Помимо них, в XII —XIII вв. появились многочисленные небольшие церкви — всего около двухсот. Король оказывал помощь в строительстве соборов Алкобасы и Санта-Круш; однако остальные храмы были воздвигнуты совместными усилиями общин верующих.

Арабская культура

Влияние арабской культуры проявляется в основном в трех аспектах: в формировании мосарабской части населения, в сохранении мудехаров[55] и в контактах с крупными центрами арабской культуры.

Мосарабами были христиане, которые, продолжая проживать на землях, попавших под власть сарацин, сохранили прежнюю религию, однако при этом настолько изменили свой быт, что стали походить на арабов. Это проявлялось в языке, одежде, орудиях труда, обычаях; не знаем, в какой степени это проникло в психологию и в самоидентификацию. Афонсу Энрикиш не отличал мосарабов от мусульман. Во время одного из набегов на земли мавров он захватил в плен свыше тысячи мужчин, не считая женщин и детей; настоятелю церкви Санта-Круш пришлось выйти к нему и разъяснить, что он не имеет права брать в плен христиан. В источнике, поведавшем эту историю, — «Житии св. Теотония» — говорилось также, что пленники так и не вернулись домой. Они остались в Коимбре под защитой святого отца и стали работать на Санта-Круш, а не на землях короля.

Этимология слова «мудехар» — араб, покорившийся, в соответствии с соглашением или договоренностью, властелину-христианину (в XVI в. эта же идея нашла отражение в выражении «мирный мавр»[56]). В первые века Реконкисты всех мавров предавали мечу; однако скоро христиане оценили значение населения как рабочей силы. Когда в 1058 г. Фернандо I завоевал Визеу, он оставил побежденных, но при этом обратил их, естественно, в рабов. Такое великодушие было продиктовано необходимостью в рабочей силе; во время завоевания Коимбры (1064) разрешалось оставить не более пяти тысяч захваченных.

Афонсу Энрикиш защищал мавров, оставшихся жить в районе Лиссабона после Реконкисты. В охранной грамоте от 1170 г. он запрещает плохое обращение с ними христиан или иудеев. Несомненно, многие из оставшихся оказали влияние на формирование этнического типа салою[57]. Уже в 1484 г. почти всеми владельцами виноградников в Замбужейру, возле Камарати, были мавры. А крестьяне из Силвиша жаловались, что три четверти собственности принадлежит маврам.

Межцивилизационные контакты также осуществлялись в области культуры. Леонский король Альфонс III отправил своего сына и наследника учиться в Сарагосу, в то время столицу одного из арабских королевств. Дед Афонсу Энрикиша, Альфонс VI, жил в Толедо как настоящий араб; от одной сарацинки у него родился сын, который не унаследовал императорский престол только потому, что рано умер. Граф Сежнанду, правивший Коимброй, был мосарабом, и Эркулану замечает, что составленные им документы, похоже, изначально были написаны на арабском языке и лишь затем переведены на латынь. Учился он в Севилье, в то время очень крупном центре культуры, влияние которого распространялось на весь юг Пиренейского полуострова. Некоторые выдающиеся фигуры того золотого века испано-арабской культуры имеют отношение и к португальским землям: поэт Абенабдун был родом из Эворы, поэт Альмутамид — из Бежи, Ибн-Сара — из Сантарена. Видные деятели того времени работали в области медицины, философии, права, истории, астрономии, теологии: Аверроэс (1126-1198) и Маймонид (1135-1204), один араб, другой еврей, оба — крупные фигуры в истории европейской мысли. Эту культуру впитывала определенная часть населения; о жителях Силвиша арабские географы отзывались так: «Как простолюдины, так и высшие слои были красноречивы и наизусть декламировали стихотворения».

Иудейская культура

Иудеи находились на полуострове начиная с римских времен. Порой к ним было терпимое отношение, порой они подвергались гонениям. Уже во времена вестготов их численность и численность их поселений были значительными. Они всегда представляли культурную элиту. В Талмуде говорится: «Любой город, в котором дети не ходят в школу, обречен на гибель».

На протяжении XII в. их жестоко преследовали в районах, занятых арабами, и многие нашли прибежище в христианских государствах. Альфонс VI принял, обласкал и нашел им применение, доверив подготовку высших государственных чиновников. Афонсу Энрикиш следовал этой же линии. Известно, что после завоевания города Сантарен он отдал три фермы одному высокопоставленному еврею. Один из сыновей этого еврея занимал важный пост старшего королевского казначея[58] при короле Саншу I. Такую линию португальские короли проводили вплоть до XIV в. В профессиях, требовавших наиболее высокой подготовки (особенно это относится к медицине), и в значительной мере в торговле, работали в основном евреи. Осуждаемые церковью и отторгнутые обществом, они, тем не менее, формировали высший слой общества, привилегированный с точки зрения доступа к знаниям и деньгам.

Общей для этих трех культур была религиозная основа. Однако их вероучения были враждебны друг другу и несовместимы. В период самой реконкисты начался безжалостный процесс уничтожения всего, что могло напоминать о религии, а значит, и о культуре побежденных. Не дошло до наших дней ни одной мечети (особый случай — Мертола), ни одного экземпляра Корана, ни одного манускрипта, ни одного декоративного предмета, которые в изобилии присутствуют в арабских поселениях. Крайне редко можно встретить камни с надписями или даже их фрагменты, в которых можно распознать руку арабского каменотеса.

Аналогичная картина и в отношении евреев. Три или четыре каменных надгробия (они сохранились, потому что были закопаны) — вот и все, чем богат музей, который был открыт несколько лет назад в Томаре и в котором предполагалось собрать следы этой выдающейся цивилизации.

К моменту возникновения Португалии такое жестокое, тотальное выкорчевывание культур, противоположных культуре победителей, шло полным ходом. Впоследствии оно продолжилось, но уже в других проявлениях. Изгнание арабов и евреев в конце XV в., а также инквизиция стали наиболее драматическими страницами этого упорного и систематического разрушения. О суровости и фанатизме, с какими преследовались данные культуры, можно судить хотя бы такому анекдотическому факту: опасно было хранить у себя глиняные фигурки из Эштремоша, на это могли донести инквизиции. Тогда, как и теперь, среди фигурок попадались изображения быков; а простые люди путали слово «тоура» (португализ. Тора, или Пятикнижие, то есть еврейская Библия) с «тоура» (жен. р., от «тоуру» — «бык»)...

Противоречие культур, культурный геноцид и триумф группы, в буквальном и переносном смысле более отсталой, наложили след на характер португальцев: религиозная нетерпимость, идеологический шовинизм, тенденция к идентификации нации с единой верой. И одновременно — постоянный скептицизм в отношении идеалов, тактическое узаконивание лицемерия и оппортунизма, постоянное недоверие в отношении культурных нововведений, вечное подозрение в угрозе безопасности государства и моральному единству нации.

Поговорка, однажды вошедшая в португальский язык: Com o credo na boca[59], — хорошо отражает эту ситуацию. В описании современниками завоевания Лиссабона (в знаменитом письме Осберна) рассказывается о том, что, когда христиане уже овладели городом, мавров постигла ужасная эпидемия чумы. Умирали они сотнями, целуя крест и восхваляя Деву Марию. Примерно в это же время еврей Маймонид писал свое «Письмо об отступничестве», в котором защищал криптоиудаизм, то есть моральное право в глубине души исповедовать одну веру, одновременно притворяясь, что исповедуешь другую. Аверроэс в Севилье тоже рассуждал по поводу двойной правды, а именно: о возможной истинности какого-либо утверждения с точки зрения разума и его неистинности с точки зрения веры и наоборот. Эта формулировка, позднее развитая Рамоном Льюлем (Раймундом Луллием), нашла в Португалии сторонников.

Таковы первые фазы процесса, который будет продолжаться века: страна, где значительная часть населения была вынуждена делать вид, что живет, и пыталась спрятаться от смерти, взывая к вере, которой у нее не было. Жить с символом веры на устах.