III. ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕФОРМЫ

III. ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕФОРМЫ

Политические изменения резко ускорились начиная с конца 1990 г. (этот процесс будет подробно рассмотрен в последней части настоящей главы). Затронувшие к осени 1990 г, многие уровни — то, что можно назвать «стилем» политической жизни, самих действующих в ней лиц, структуры и институты, взаимоотношения между государством и гражданами, — они были затем обогнаны ходом событий. Согласно мнению одного из самых близких сотрудников и вдохновителей М. Горбачева, А. Яковлева, начатые в процессе перестройки политические и законодательные преобразования должны были составить радикальный поворот в российской истории. В течение тысячи лет Россия управлялась людьми, а не законами и задачей перестройки было уничтожение прежнего порядка вещей и замена его иным, действительно основанным на научном понимании общества. Другими словами, речь шла о том, чтобы заменить тысячелетнюю модель государственной системы. Тем не менее желание команды Горбачева сохранить одновременно политическую систему во главе с КПСС и союз советских республик в его прежнем виде, основанном на принуждении или непонимании национальных устремлений, особенно ограничивало действенность политических реформ и ускоряло распад системы.

Мы не будем подробно останавливаться на впечатляющих изменениях «стиля» политической жизни, непосредственно связанных с расцветом гласности: короткие и безликие сообщения о неизменно единодушных решениях Центрального Комитета и Политбюро уступили место многословным и напряженным телевизионным трансляциям противоречивых дебатов на заседаниях новых парламентов бывших союзных республик — Верховных Советов и съездов народных депутатов.

1. Смена действующих лиц

После двух десятилетий непоколебимой стабильности и старения партийных кадров в течение пяти последних лет произошло их массовое обновление и омоложение на всех уровнях. «Чистка» Политбюро происходила поэтапно, по мере укрепления власти новой правящей группы; из Политбюро удалялись (с одновременным отстранением от государственных должностей) наиболее консервативно настроенные элементы, связанные с брежневскими временами: Романов (июль 1985 г.), Тихонов (октябрь 1985 г.), Гришин (февраль 1986 г.), Кунаев (январь 1987 г.), Алиев (октябрь 198 7 г.), Громыко, Соломенцев, Долгих (сентябрь 1988 г.). Одновременно Политбюро пополнялось руководителями, придерживавшимися схожих (до известной степени) с Горбачевым взглядов и принадлежавшими к его поколению: Шеварднадзе, Рыжковым, Зайковым, Слюньковым, Яковлевым, Ни–коновым, Медведевым. В свою очередь эти руководители были в 1990 — 1991 гг. разметаны ветром истории и заменены новым поколением политиков, значительно более молодых (35 — 40 лет) и не имевших никакого отношения к партийному «сералю».

В Центральном Комитете партии обновление достигло небывалого для такого короткого срока размаха — 85%. Даже в период 1934 — 1939 гг., в годы массовых чисток, оно составило 77%. Обновление политического аппарата прошло и в республиках, где изменение состава руководящих работников к концу 1990 г. составило от 45 до 70%. Это движение сильно сказалось и на омоложении областных кадров. Происходившие перемены, поначалу (1985 — 1987 гг.) медленные, затем все более и более стремительные, вызвали серьезное сопротивление местной партократии; в центральных органах консервативный лагерь после ухода старой брежневской «гвардии» возглавил член Политбюро ЦК КПСС Е. Лигачев. Сопротивление центра апеллировало главным образом к идеологическим доводам, систематизированным в выступлении Андреевой, стоявшей «на передовой» консервативного фронта. На периферии оппозиция «удельных князей» объяснялась нападками на привилегии и угрозой со стороны гласности. Чем дальше от Москвы, тем большую они сохраняли власть, опираясь на сформированное еще в брежневскую эпоху окружение лично преданных им политических, хозяйственных и советских руководителей. Их влияние даже росло — в той мере, в какой слабела центральная власть (особенно в последние годы, отмеченные бессилием всех существовавших государственных структур, вызывавшим ассоциации с процессом, происходившим в 1917 г.).

2. Цели и этапы политической реформы (1985 — 1990)

Как бы ни определялся процесс обновления политических структур — «демократический централизм» или «бюрократическая колонизация», — он не был ни действительно радикальным, ни подлинно демократическим. Тем не менее сопротивление перестройке оказалось достаточно серьезным для того, чтобы вынудить власти вступить на путь радикальной политической реформы с целью оживить институты, которые партия некогда лишила их функций, — Советы и общественные организации (Горбачев признал, что они «оказались за бортом»). По мнению Генерального секретаря ЦК КПСС, было необходимо полностью восстановить роль Советов как органов социалистической власти и вернуть общественным организациям их первоначальное значение. Это можно было понимать двояко: говоря об «исконных функциях», Горбачев обращался к первым годам советского режима, «золотому веку» ленинизма. Однако именно эти «исконные функции» Советов, заводских и фабричных комитетов, профсоюзов, игравших важнейшую роль в феврале ?— октябре 1917 г., были присвоены партией. Какое же место отводилось в горбачевском проекте реальной независимости профсоюзов, подлинному плюрализму?

Второй целью реформы было перераспределение власти, но при сохранении ведущей роли партии. Именно с этой целью были организованы выборы с участием большого числа конкурирующих между собой кандидатов, с расчетом тем самым вернуть законность партийному руководству, опозоренному сталинизмом и «брежневским застоем», и превратить партию в силу, способную выступать с предложениями преобразований и проводить их в жизнь.

Реформа началась с разного рода политических и организационных мер, принятых на пленуме ЦК партии в январе 1987 г.: альтернативные выборы; тайное голосование при избрании ответственных партийных работников; выборы кандидатов на самом предприятии; введение новых форм и механизмов участия трудящихся в управлении предприятиями. Практические результаты этих мер оставались весьма скромными вплоть до весны 1989 г. Так, во время местных выборов 21 июня 1987 г. альтернативные кандидатуры были представлены только в 0,4% избирательных округов; все они, по сути, прошли предварительный отбор в партийных инстанциях. Местные власти, за редким исключением, вели себя в отношении нововведений пассивно или устраивали обструкцию; что же касается «масс», то они проявили глубокий скептицизм.

Выдвижение XIX партийной конференцией (28 июня — 1 июля 1988 г.) важного проекта конституционной реформы (принятого Верховным Советом СССР в октябре 1988 г.) стало вторым этапом политических преобразований, который новое руководство рассматривало как решающий.

Эта реформа в конечном счете привела к установлению двухуровневой представительной системы — Съезд народных депутатов СССР и Верхо. вный Совет СССР, избранный из депутатов съезда, — и учреждению поста президента СССР, наделенного широкими полномочиями.

Прежний Верховный Совет, псевдопарламент — декорация, лишенная какой?либо власти, орган, регистрировавший партийные и правительственные решения, — был заменен новым Верховным Советом, постоянным органом, насчитывавшим 544 члена, избранных тайным голосованием на съезде народных депутатов, состоявшем из 2250 депутатов с пятилетним сроком полномочий. Из них 1500 депутатов избирались в округах страны и 750 — партией, профсоюзами и общественными организациями, В функции съезда входило проведение конституционных, политических, социальных и экономических реформ, а также избрание, наряду с Верховным Советом СССР, президента страны, который получал руководство внешней политикой и обороной, назначал премьер–министра и т. д.

Предлагая такую систему, авторы реформы хотели открыть двери съезда самым решительным сторонникам перестройки, стараясь избежать неожиданностей на выборах в округах. С другой стороны, установив сильную президентскую власть в лице Генерального секретаря ЦК КПСС, законность которой отныне зависела — хотя бы косвенно — от народного волеизъявления, они пытались защитить его от козней аппарата. Для Горбачева, избранного 15 марта 1990 г. союзным съездом народных депутатов президентом СССР, этот аспект реформы был решающим, поскольку позволял ему обходить препятствия, которые ставило Политбюро ЦК КПСС, где заседали его коллеги, далеко не всегда разделявшие политику генсека.

Конституционная реформа вызвала критику как консерваторов, так и радикалов, сторонников перестройки, возглавленных Б. Ельциным. Для радикалов реформа была ущербной, поскольку предложенная система не была ни прямой, ни равной и к тому же сосредоточивала слишком много власти в руках президента — Генерального секретаря ЦК КПСС. Помимо этого, избирательный закон в силу своей нечеткости оставлял широкие возможности для различных манипуляций, что и доказал ход избирательной кампании в марте 1989 г. Тем не менее если аппарату и удалось во многих случаях сохранить свои позиции, то использованные при этом методы, разоблаченные рядом средств массовой информации, способствовали ускорению политизации советских людей. В отличие от Горбачева Ельцин сумел использовать к своей выгоде эту новую ситуацию, решительно пойдя по демократическому пути. Избранный на всеобщих выборах, президент России смог превзойти в отношении легитимности президента СССР, получившего свой пост из рук парламентариев, в значительной части добившихся своего положения с помощью политических манипуляций. В целом же выборы народных депутатов в марте 1989 г. и затем весной 1990 г. означали громадный разрыв с политической практикой, установленной после 1917 г.

Все эти перемены происходили в атмосфере демократизации общественной жизни, чему способствовали выработка и принятие ряда законов с целью учреждения «правового государства» и расцвет многочисленных «неформальных объединений».

3. Правовое государство и политический плюрализм

В резолюциях XIX партийной конференции было признано, что советское право, по существу, служило не обществу, а государству, являясь тем инструментом, который позволял государству проводить свою политику и защищать всемогущество его администрации. Стремление преодолеть наследие сталинизма, гарантировать права граждан, желание достойно и цивилизованно выглядеть в глазах всего мира можно считать первым основанием перехода к построению правового государства. Вторым стала необходимость создания правовой базы для экономических реформ. Новое руководство страны осудило «административно–командный стиль», подвергнув критике чрезмерную власть административных органов, постоянно вторгавшихся в деятельность предприятий, игнорируя при этом законы.

Наконец, сама политика демократизации, приведшая к возникновению многочисленных неформальных объединений, превратившая многотысячные митинги и демонстрации в обычное явление, потребовала разработки и принятия соответствующих юридических положений и процедур. В связи с этим в 1988 — 1990 гг. был принят ряд законов и указов, начата подготовка других.

Среди наиболее важных были: закон о праве граждан на судебное обжалование неправомерных решений администрации; постановление о периодических переаттестациях специалистов; закон о государственной безопасности; закон о прессе и средствах массовой информации; закон об общественных организациях; закон о въезде и выезде из СССР. Был начат пересмотр Основ уголовного законодательства (в частности, отмена статьи об «антисоветской пропаганде» и т. п.), законодательства в отношении религии и т. д.

Либерализация политического климата ускорила и перевела на новый уровень процессы развития и объединения десятков тысяч «неформальных» групп и организаций. Хотя далеко не все из них включились в политическую деятельность, начиная с 1988 г. число групп, считавших себя «политическими», продолжало расти. Многие из них объединились в союзы, ассоциации или народные фронты — прообразы политических партий. Наибольшей активностью с самого начала отличались Комитет Карабаха, народные фронты Литвы, Латвии и Эстонии, Демократический союз в Москве и в Ленинграде, возглавленные бывшими диссидентами и стремившиеся прежде всего к восстановлению подлинного плюрализма, общество «Память», объединившее русофилов, ультранационалистов и антисемитов. В основе создания неформальных объединений не всегда лежала четкая политическая программа, подчас они возникали в процессе решения практических проблем, связанных с обыденной жизнью (в особенности экологических).

Первый комитет общественного самоуправления был создан в московском микрорайоне Братеево, известном своим тяжелым экологическим положением (соответственно организаторами комитета были местные неформальные экологические группы). После создания комитет предпринял ряд мер, направленных на защиту здоровья населения, организацию культурной жизни, решение социально–бытовых проблем в районе. Появление тысяч независимых «собраний трудовых коллективов», «советов предприятий» и даже легальных «стачечных комитетов», которые, превышая в некоторых случаях предоставленные новым законом о государственном предприятии права, также стали «микроцентрами» власти, свидетельствовало о тихой революции, завершением которой стало упразднение или отстранение от реальной власти сохранившихся прежних профсоюзных и политических структур. Этот процесс заставлял вспомнить о событиях, происходивших в 1917 г.: образование «созвездия» автономных центров власти, с каждым днем делавшее все более очевидной слабость традиционных политических институтов.

Проявившаяся в массах воля к раскрепощению социальной жизни, обилие комитетов, организаций, групп, народных фронтов, родившихся в огне нонконформизма, угли которого тлели в период «застоя», все более явно указывали на ограниченность и противоречивость частичной, искаженной демократизации. Ущербность последней наиболее ярко выражалась в стремлении к сохранению однопартийной политической системы, монополии КПСС на анализ общеполитических проблем и разработку стратегических концепций. Но что же оставлялось «возрожденным» Советам?

Начиная с лета 1990 г. переход к многопартийности стал вопросом, требовавшим незамедлительного решения. Пониманию этого в огромной мере способствовала весенняя победа Ельцина и последовавший за ней в июле его выход на последнем, XXVIII съезде КПСС из партии. Этот демарш Ельцина был с полным основанием истолкован как первый шаг к конституированию новой массовой партии.

4. «Новое мышление» и поворот во внешней политике

Особенно значительные изменения в стране произошли в области внешней политики. Они сопровождались последовательной и всеобъемлющей критикой прежних подходов. «Критический анализ прошлого показал, — можно прочитать в тезисах, принятых XIX партийной конференцией, — что и на нашу внешнюю политику наложили отпечаток догматизм, субъективистский подход. Было допущено ее отставание от фундаментальных изменений в мире, не в полной мере реализовывались новые возможности для снижения напряженности и большего взаимопонимания между народами. Добиваясь военно–стратегического паритета, в прошлом не всегда использовали возможности обеспечить безопасность государства политическими средствами и в результате дали втянуть себя в гонку вооружений, что не могло не сказаться на социально–экономическом развитии страны и на ее международном положении».

Этот крутой поворот (согласно М. Татю, «речь здесь идет уже о фундаментальном пересмотре концепций, определявших лицо советской внешней политики») получил обстоятельное «теоретическое» обоснование, названное «новым мышлением», усилиями идеологов перестройки и самого Горбачева в его вышедшей в 1987 г. книге «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира».

Журнал «Коммунист» в № 7 за 1988 г. опубликовал тезисы для обсуждения, озаглавленные «Социальный прогресс в современном мире», суть которых состояла в следующем. Три «мира» человеческой цивилизации — капиталистический, социалистический и третий мир — сегодня находятся в глубокой взаимозависимости. Они принадлежат единому миру, в котором уже невозможно достичь превосходства военными средствами. В равной мере изжила себя и практика оценки международных событий исключительно через призму конфронтации между Востоком и Западом. Идеология должна подчиниться реальным условиям, в которых существует* мировое сообщество. В решении специфических проблем, связанных с противостоянием отдельных стран и регионов, следует исходить из глобальных тенденций и зависимостей. Перед лицом новых задач демаркационная линия между силами прогресса и силами реакции больше не совпадает, в широком смысле, с границами, исторически сложившимися между странами и блоками и даже между классами и партиями.

Эти малоубедительные импровизации («решительная ревизия марксистской теории империализма», по Э. Манделю) не могли скрыть двойную, прямо связанную с перестройкой экономики цель, поставленную перед внешней политикой.

В первую очередь речь шла о сокращении расходов на гонку вооружений, ставших непосильными для Советского Союза. Вторая цель «мирного сосуществования» нового типа состояла в получении от Запада солидных кредитов, особенно важных для обеспечения продолжения импорта зерна (около 40 млн. т зерна в 1988 г. и 60 млн. т — в следующем), и в то же время массированных поставок современной техники и технологии.

Обновление советской внешней политики предполагало прежде всего уход со своего поста всесильного (и непоколебимого) министра иностранных дел Громыко, в течение нескольких десятилетий возглавлявшего международную политику Советского Союза. Он был назначен на почетный пост председателя Президиума Верховного Совета СССР, на котором пробыл до 1989 г. Пост министра иностранных дел занял приближенный к М. Горбачеву Э. Шеварднадзе, член Политбюро с 1985 г., бывший первый секретарь ЦК Компартии Грузии, сделавший успешную карьеру в условиях кавказской политической жизни и уже этим подготовленный к дипломатической работе. Уход А. Громыко повлек за собой массовое обновление руководства Министерства иностранных дел: было заменено десять из двенадцати заместителей министра; с 1988 г. вторым лицом во внешней политике стал А. Яковлев, ведавший международными вопросами в ЦК КПСС.

Теоретики–идеологи уступили место более склонным к прагматизму «экспертам» из различных академических институтов, таких, как Институт США и Канады (руководимый другим влиятельным советником М. Горбачева Г. Арбатовым) и Институт мировой экономики и международных отношений.

Однако не кто иной, как сам Горбачев, в течение всех этих лет выступал в роли главного инициатора и «патрона» нового политического курса. За несколько лет он завоевал огромный личный авторитет на международной арене, как на встречах «в верхах» с руководителями иностранных государств, так и во время пресс–конференций, которые позволили ему проявить свой несомненный талант общения и способности представлять новый облик Советского Союза.

Вместе со своими соратниками Горбачев определил три основных направления деятельности: смягчение напряженности между Востоком и Западом посредством переговоров с Соединенными Штатами о разоружении; урегулирование региональных конфликтов (начиная с Афганистана); признание существующего миропорядка и расширение экономических связей со всеми государствами, не отдавая более предпочтения государствам марксистско–ленинской ориентации (к тому же весьма немногочисленным).

После ряда встреч «в верхах» между Горбачевым и Рейганом (Женева, ноябрь 1985 г., Рейкьявик, октябрь 1986 г., Вашингтон, декабрь 1987 г.) советская и американская стороны подписали 8 декабря 1987 г. соглашение об уничтожении ядерных ракет средней и меньшей дальности, положив, таким образом, конец периоду конфронтации. Советская сторона взяла на себя обязательство демонтировать и уничтожить в течение трех лет 1752 ракеты, американская — 869. Это соглашение было дополнено шестью месяцами позже установлением детальной системы взаимного контроля. Впервые было достигнуто соглашение, предусматривавшее реальный процесс разоружения, а не только ограничение будущего вооружения, как это было в случае договора ОСВ в 70–е гг.

Новое руководство пошло также на прекращение советской интервенции в Афганистане. Эта война на чужой земле, стоившая СССР более 13 тыс. убитых и 37 тыс. раненых, была, если судить хотя бы по реакции молодежи, призванной из Латвии (фильм Подниекса «Легко ли быть молодым?»), столь же непопулярна в СССР, как война во Вьетнаме для американцев. Процесс урегулирования и вывода войск проходил в несколько этапов: в мае 1986 г. ушел в отставку Б. Кармаль, афганский коммунистический лидер, который «обратился за помощью» к Советскому Союзу в декабре 1979 г.; в феврале 1988 г. Горбачев объявил о выводе войск, который начался 15 мая 1988 г. и был закончен девятью месяцами позже.

Вывод советских войск из Афганистана сделал возможным возобновление диалога между СССР и Китаем, для которого прекращение советского военного вмешательства было одним из трех условий нормализации отношений со своим соседом. Два других условия касались сокращения численности советских войск на границе между СССР и КНР и ухода поддерживаемых Советским Союзом вьетнамцев из Камбоджи.

В речи, произнесенной 28 июля 1986 г. во Владивостоке, Горбачев выразил пожелание существенно улучшить отношения, особенно экономические, между Советским Союзом и Китаем, подтвердив, что препятствия нормализации этих отношений (Афганистан и пограничный вопрос) скоро будут устранены. Советско–китайское сближение было подкреплено визитом Горбачева в Пекин в мае 1989 г. Как подлинный «символ демократии», Генеральный секретарь ЦК КПСС был соответственно встречен оппозицией, которая именно в тот момент демонстрировала свою враждебность режиму, захватив площадь Тяньанмынь. Сдержанная реакция Советского Союза на последовавшие через несколько дней после визита Горбачева репрессии ясно показала, что советские руководители не собираются во имя прав человека замораживать процесс нормализации советско–китайских отношений.

Советское руководство перешло к политике умиротворения в районах «региональных конфликтов» — как в Южной Африке, так и в Персидском заливе, в Юго–Восточной Азии и в Центральной Америке советская тактика придерживалась миротворческой политики. В 1989 г. серьезные перемены произошли в социально–политической и территориальной ситуации в Европе, впервые преобразив ее послевоенное лицо. Не может быть сомнений, что широкое освободительное движение не развернулось бы с такой силой и с такой глубиной, если бы импульс к переменам не исходил из Москвы. Согласие, данное советским правительством в июле 1990 г. на объединение Германии, как и его позиция в отношении кризиса в Персидском заливе стали бесспорными свидетельствами его действительно нового подхода к международным реалиям.

К осени 1990 г. уже было очевидно, что после пяти с половиной лет перестройки Советский Союз вошел в новую стадию своей истории и с точки зрения внутренней политики, и в развитии отношений со всем миром. Произошла подлинная революция умов, сделавшая невозможным возврат к прежнему состоянию. Тем не менее — и это было грозной опасностью для будущего предпринятого Горбачевым и его командой эксперимента по модернизации страны — не была решена ни одна из трех вставших после 1985 г. ключевых проблем:

— проблема политического плюрализма, органической составной части всякого процесса демократизации;

— проблема создания рыночной экономики. Конечно, 20 июля 1990 г. основные положения принятой российским правительством программы, окрещенной «Мандат доверия на 500 дней» и предусматривавшей приватизацию государственной собственности и освобождение цен, были обнародованы в прессе. Этот «план Ельцина» был представлен как программа, альтернативная более осторожному плану, который готовил для всего Советского Союза председатель СМ СССР Рыжков. «План Ельцина» должен был реализовываться в четыре этапа: в первые сто дней были бы гарантированы права собственности на землю и средства производства, за это время были бы оценены производственные возможности, золотой запас, стоимость недвижимости и размеры долга. На последнем этапе должно было быть отменено централизованное ценообразование, сопровождавшееся бы в первое время сильным падением производства и закрытием многочисленных низкорентабельных предприятий. Как бы то ни было, эта программа оказалась мертворожденной;

— проблема федеративного договора. 24 июля 1990 г. прессе был представлен первоначальный проект нового союзного договора, который предполагалось осенью представить на обсуждение полномочным делегациям республик. Тесно связанный с переходом к рыночной экономике, новый федеративный договор должен был расширить права республик, прежде всего заменив существовавшие центральные структуры и вертикальные связи прямыми отношениями горизонтального типа между республиками без посредничества центра. Но и здесь событиям было суждено опередить законодателей.

5. Распад Советского Союза (осень 1990 — зима 1991)

Три названные выше проблемы господствовали в политических дебатах последнего года существования Советского Союза. Именно они послужили катализатором политического кризиса, который в декабре 1991 г. привел к распаду СССР и отставке Горбачева, президента политической целостности, ушедшей в небытие.

С точки зрения политического анализа год с осени 1990 до зимы 1991 г. делится на три части:

— период до подписания 23 апреля 1991 г. Горбачевым, представлявшим союзный центр, и руководителями девяти республик (Россия, Украина, Белоруссия, Казахстан, Узбекистан, Туркмения, Киргизия, Таджикистан, Азербайджан) документа, известного как «Заявление 9+1», в котором декларировались принципы нового союзного договора. Достигнутое принципиальное согласие было важнейшим условием прекращения все более обострявшегося конфликта между председателем Верховного Совета России Б. Ельциным, бесспорным лидером в лагере сторонников решительного продолжения реформ, и президентом СССР М. Горбачевым, желавшим сохранить хрупкое равновесие между реформаторами и консерваторами и соблюсти интересы центра перед лицом возраставших требований со стороны республик, добивавшихся самостоятельности, суверенитета и даже полной независимости. На фоне этого противостояния, и питаемая им, между парламентами России и Союза развернулась настоящая «война законов», парализовавшая всякую конструктивную деятельность, с каждым днем усугублявшая экономический кризис, неэффективность органов управления, особенно на местах, порождавшая все более очевидный «вакуум власти»;

— период, отмеченный с конца апреля 1991 г. своего рода «перемирием», казалось установившимся в отношениях Ельцина и Горбачева, взаимно обеспокоенных падением авторитета какой бы то ни было государственной власти. Горбачев повел более тонкую политическую игру, перестав систематически прибегать, как это проявилось во время январских событий в Вильнюсе, к использованию консервативных сил для создания «противовеса» Ельцину. Тем временем политическое и экономическое положение в стране настолько ухудшилось, что в августе стала возможной попытка консервативных сил осуществить государственный переворот;

— период после провала путча 19 — 21 августа 1991 г., когда поражение, нанесенное лагерю консерваторов, катастрофически ускорило распад Союза, привело к упразднению прежних государственных структур, включая КГБ, приостановлению деятельности и последующему запрету КПСС. Менее чем за четыре месяца на месте прежнего СССР возникло новое и весьма неустойчивое геополитическое образование: Содружество Независимых Государств (СНГ).

Переходя к более обстоятельному рассмотрению этих периодов, напомним, что первый открытый конфликт между сторонниками Горбачева и Ельцина разразился в октябре 1990 г. во время обсуждения альтернативных проектов экономической реформы. 11 октября, выступая на пленуме ЦК КПСС, Горбачев высказался в поддержку варианта, представленного председателем Совета Министров СССР Рыжковым. Этот план, предусматривавший в конечном счете переход к «настоящим» ценам, освобождение заработной платы, повышение самостоятельности предприятий, социальную защиту безработных, появление которых неминуемо должна была вызвать его реализация (к 2 млн. официально признанных осенью 1990 г. в течение года предстояло присоединиться еще 10 млн. человек), сразу же подвергся критике со стороны авторов конкурирующего проекта, известного как «Программа 500 дней», получившего поддержку Ельцина и большинства российских парламентариев. Г. Явлинский, заместитель председателя Совмина РСФСР, и затем Б. Ельцин 17 октября выступили в российском парламенте против «возврата к административно–командной системе». «Программа 500 дней», одобренная народными депутатами РСФСР несколькими неделями раньше, заявил Ельцин, торпедирована уже первыми мерами, предпринятыми в соответствии с президентским планом. Взаимоисключающий характер двух программ не вызывал сомнений. 1 ноября Ельцин призвал российский парламент проголосовать за закон, который бы гарантировал экономические основы суверенитета РСФСР передачей в российскую собственность находящихся на ее территории природных ресурсов. Несмотря на пространные объяснения Горбачева, поддержанного академиками Абалкиным и Аганбегяном, что интеграция рынка на союзном уровне посредством контролируемой центром межреспубликанской кооперации позволяет совместить «здоровую конкуренцию» республик с их самой широкой экономической самостоятельностью, сторонники Ельцина отказались от какого то бы ни было компромисса, убежденные в скором провале президентского плана.

Ноябрь был отмечен ужесточением позиций политических протагонистов, 14 ноября «Московские новости» опубликовали «открытое письмо» Горбачеву признанных сторонников перестройки, озаглавленное «Страна устала ждать!». «Власть не может или не хочет лечить больное общество», — говорилось в нем. «Господин Президент, — заключали авторы «открытого письма», — или подтвердите свою способность к решительным действиям, или уходите в отставку». Реакцией консерваторов был переход в наступление. 28 ноября министр обороны Язов, потребовав «восстановить порядок в стране и обеспечить проведение призыва в армию», обрушился на «национал–экстремистов», а 12 декабря председатель КГБ Крючков в примечательном телевизионном выступлении связал последних с некоторыми радикальными течениями, «идеологически и материально поддерживаемыми иностранными спецслужбами». 4 декабря Горбачев сделал важную уступку консерваторам, отправив в отставку с поста министра внутренних дел сторонника реформ В. Бакатина и назначив на эту должность Б. Пуго, а его первым заместителем генерала Б. Громова. Перед новым руководством МВД была поставлена задача развернуть борьбу с организованной преступностью, а также против националистических и центробежных тенденций. Несколькими неделями позже Горбачев убедил народных депутатов СССР, собравшихся на свой четвертый съезд, избрать вице–президентом страны Г. Янаева. Этому серому аппаратчику и консерватору было отдано предпочтение перед другой кандидатурой на этот пост — блистательным Э. Шеварднадзе. Министр иностранных дел с шумом ушел в отставку 21 декабря, заявив с трибуны съезда о надвигающейся угрозе реакционного переворота и установления диктатуры. Несмотря на страстные выступления реформаторов за предоставление подлинной самодеятельности республикам, большинство съезда проголосовало за сохранение СССР. Таким образом, в последние дни 1990 г. соотношение сил, казалось, резко изменилось в пользу консерваторов.

В действительности же никогда противоречие между президентскими указами и деятельностью местных властей не было : толь велико. В течение всей осени происходило усиление центробежных тенденций. На Украине состоявшийся в конце октября II съезд Руха, главного украинского национального движения, провозгласил «борьбу за независимость Украины и ненасильственное восстановление независимой и демократической республики». В Грузии после победы на выборах националистов из движения «Свободная Грузия» республиканский парламент под председательством З. Гамсахурдии одобрил программу, предусматривающую «переход к суверенной и полностью независимой Грузии». В Нагорном Карабахе продолжалась эскалация вооруженного конфликта между армянскими формированиями и подразделениями азербайджанской милиции, поддерживаемой специальными частями Советской Армии. Как и раньше, сохранялась сильная напряженность в Прибалтике, которую не сняли прошедшие 4 октября в Москве переговоры между представителями Союза и литовскими руководителями о поэтапном переходе к независимости.

23 ноября республикам был представлен очередной вариант проекта нового союзного договора. В его обсуждении приняли участие все республики, за исключением Прибалтийских и Грузии. Хотя из проекта исчезли упоминания о социализме и «Союз Советских Социалистических Республик» уступил место «Союзу Советских Суверенных Республик», влияние центра ощущалось в каждой статье и этого варианта договора. Вместе с тем уже во время представления этот проект принадлежал прошлому: тремя днями раньше, 20 ноября, было заключено двустороннее соглашение между Россией и Украиной, по которому две республики признавали суверенитет друг друга и необходимость экономического сотрудничества без участия центра на основе равенства и взаимной выгоды. Еще через два дня аналогичный договор был подписан между Россией и Казахстаном. Этими соглашениями, заявил Б. Ельцин, создается модель нового Союза и стержень, вокруг которого он будет образован.

В начале января 1991 г., после решения Министерства обороны СССР использовать войска для проведения в Литве и Латвии призыва молодежи в армию, напряженность в этих республиках резко возросла. 12 января в ходе операции Советской Армии по захвату здания литовского телевидения в Вильнюсе было убито 16 человек. Эта акция, с энтузиазмом встреченная литовским Комитетом национального спасения, созданным из противников независимости республики, военных, консерваторов, и частью прессы (давно разделившейся на два лагеря), привела к окончательному расколу интеллигенции, которая до этого в своем большинстве поддерживала Горбачева. 16 января «Московские новости» вышли в траурной рамке и с недвусмысленной «шапкой» на первой полосе: «Преступление режима, который не хочет сходить со сцены».

События в Вильнюсе, повторившиеся через несколько дней в Риге, резко обострили конфликт между реформаторами и консерваторами. 22 января Б. Ельцин решительно осудил применение силы в Прибалтийских республиках. 26 января союзное правительство объявило о введении с 1 февраля совместного патрулирования милицией и военными улиц крупных городов под предлогом усиления борьбы с ростом преступности. Грохот сапог раздался в атмосфере, и без того предельно напряженной после событий в Прибалтике и «сюрприза», преподнесенного населению правительством, 24 января 1991 г. объявившим об изъятии из обращения пятидесяти- и сторублевых купюр. Эта мера, вызвавшая всеобщую панику и столпотворения перед сберегательными кассами (для обмена банкнот населению было предоставлено всего три дня), должна была, по словам премьер–министра В. Павлова, «нанести смертельный удар по теневой экономике». В действительности же государство изъяло лишь около пяти процентов той суммы, которую оно надеялось вывести из обращения, чтобы оздоровить внутренний рынок. Немедленным и, по существу, единственным ощутимым результатом этой операции стали возмущение и рост недовольства населения, истерзанного посреди зимы нескончаемыми трудностями со снабжением продуктами.

Собравшийся в начале февраля пленум ЦК КПСС подтвердил решимость консервативных сил взять реванш. Участники пленума обратились к гражданам страны с патетическим призывом «выступить против антикоммунистической истерии, разжигаемой врагами перестройки». Горбачев заранее отказался признать результаты готовившегося в Литве референдума по вопросу о независимости, объявив его антиконституционным (10 февраля более 90% принявших участие в референдуме жителей Литвы высказались за независимую и демократическую республику). 21 февраля, в разгар захлестнувших Москву, Ленинград и другие крупные города демонстраций и контрдемонстраций, Ельцин в выступлении по телевидению потребовал ухода Горбачева в отставку и роспуска Верховного Совета СССР. В ответ Горбачев обвинил «так называемых демократов» в «стремлении дестабилизировать страну» в преддверии общесоюзного референдума по вопросу о сохранении СССР, назначенного на 1 7 марта. Последующие недели были отмечены все более ожесточенным противоборством между российскими реформаторами, которые, получив в свое распоряжение телевизионный канал, с новой энергией повели борьбу за немедленную отставку Горбачева, роспуск союзного парламента, передачу власти «Совету Федерации», который бы составили первые лица республик, за признание референдума 17 марта простой формальностью, не имеющей реального значения, и консерваторами всего Союза, настаивавшими на фундаментальной важности этого «совета с народом», однозначно, по их мнению, высказавшегося за сохранение целостности Советской Родины. Требования реформаторов получили мощную поддержку со стороны ведущих организаций независимого рабочего движения, возникших во время летних забастовок 1989 г. прежде всего в угольных бассейнах Донбасса, Кузбасса и Воркуты. В 1991 г. шахтеры начали забастовку 1 марта, требуя теперь уже не только увеличения заработной платы в связи с объявленным повышением после 2 апреля розничных цен, но и отставки Горбачева, роспуска Верховного Совета СССР, национализации имущества КПСС, реальной многопартийности, департизации предприятий и организаций. По существу, процесс департизации шел уже с осени, когда на сотнях предприятий рабочие и забастовочные комитеты отстранили от дел парткомы и официальные профсоюзные органы и заняли их помещения. Вновь, как в 1917 г., стала очевидной недееспособность официальных структур, в полной мере проявился «вакуум власти» — прежде всего на местах. Хаос в органах государственного управления еще больше увеличился после референдума 17 марта, который не только не внес ясности в споры о содержании союзного договора, призванного скрепить новый Союз, но и, напротив, оказался лишенным всякого смысла, поскольку каждая республика организовывала его на свой лад, добавляя по своему усмотрению новые вопросы, а некоторые просто отказались от его проведения. Согласно результатам референдума, 80% россиян поддержали проведение всеобщих выборов собственного президента, и только около 50% москвичей и ленинградцев и 40% киевлян выразили желание сохранить Союз в предложенном виде.

Двусмысленные итоги референдума быстро затмило ужаснувшее население повышение цен (от 2 до 5 раз), вызвавшее тем большее негодование, что заработная плата была увеличена в среднем лишь на 20 — 30% («минимальная» — и самая распространенная — компенсация была установлена в 60 руб. в месяц). На следующий день после ввода в действие новых цен сотни трудовых коллективов присоединились к бастующим шахтерам. Наиболее массовые стачки прошли в Минске, наглядно показав, насколько выросло и радикализовалось после лета 1989 г. самосознание рабочего класса: не ограничившись экономическими требованиями, рабочие выступили против социально–политической системы в целом, выдвинув лозунги отставки Горбачева и всего союзного правительства, отмены всех привилегий, упразднения КГБ, восстановления в полном объеме частной собственности на землю, проведения свободных выборов на основе многопартийности, департизации предприятий и передачи их под юрисдикцию республик. В апреле число бастующих перевалило за миллион; забастовки продолжались в течение нескольких недель и были приостановлены, лишь когда власти приняли требования рабочих, прежде всего в части перехода предприятий под республиканскую юрисдикцию и прекращения перечисления прибыли (особенно валютной) в союзный бюджет.

Было ли согласие Б. Ельцина поставить 23 апреля в Ново–Огареве свою подпись под «Заявлением 9+1», заключив таким образом своего рода «перемирие» с М. Горбачевым, попыткой остановить нараставший в стране хаос или же в его подоплеке лежали тактические расчеты, продиктованные приближавшимися выборами президента РСФСР? В заявлении представители девяти республик и Горбачев подчеркивали необходимость скорейшего заключения нового союзного договора. Состоявшиеся в Ново–Огареве в мае — июле многочисленные встречи выявили, однако, значительные расхождения и противоречия: если одни настаивали на конфедеративных принципах, то другие желали сохранения более тесных отношений, то есть федерации. Эти две антагонистические тенденции наиболее последовательно отстаивали, с одной стороны, Россия и вслед за ней Украина, самая неуступчивая в своих требованиях из республик, а с другой — председатель Верховного Совета СССР А. Лукьянов, убежденный сторонник политико–экономического централизма. Неисправимый оптимист, М. Горбачев стремился на каждой встрече продемонстрировать продвижение вперед и обещал, что новый союзный договор будет готов к подписанию в июле, перед его визитом в Лондон на встречу глав семи ведущих капиталистических государств.

Между тем внимание общественного мнения и средств массовой информации было приковано к первым всенародным выборам президента РСФСР. В борьбе за голоса избирателей приняли участие шесть кандидатов, однако, как писала «Российская газета», 12 июня народ России должен будет сделать выбор между демократами и коммунистами, между Б. Ельциным и маразмом. Напротив, для ТАСС, отражавшего предпочтения союзного правительства и М. Горбачева, который все же воздержался от участия в российских политических дебатах, «хорошим» кандидатом был В. Бакатин, «представляющий политическую линию президента СССР и олицетворяющий центристскую «золотую середину» между радикальным популизмом Б. Ельцина и технократическим консерватизмом Н. Рыжкова». Бесспорная победа Ельцина уже в первом туре, которому отдали свои голоса около 57% принявших участие в выборах избирателей (пришедший вторым Рыжков собрал лишь 16%), означала обретение им нового статуса как в глазах мирового сообщества, так и на внутриполитической арене. Президентство Б. Ельцина представало тем более законным и весомым, что его постоянный оппонент М. Горбачев был избран президентом СССР на Съезде народных депутатов, где демократические процедуры постоянно нарушались различного рода манипуляциями. Победа Ельцина означала также сокрушительное поражение коммунистической партии, за пять лет потерявшей, по сделанному Горбачевым на состоявшемся в июле пленуме ЦК признанию, более пяти миллионов своих членов, общее число которых сократилось с 21 до немногим более 15 млн.