I. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ В ВОЙНЕ

I. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ В ВОЙНЕ

1. Иллюзии 1914 г.

30 июля 1914 г. Николай II подписал указ о всеобщей мобилизации, в ответ Германия объявила войну России. Как и другие европейские страны, втянутые в конфликт, Россия познала часы священного единения. 2 августа сотни тысяч демонстрантов стеклись к Зимнему дворцу, чтобы на коленях получить благословение царской четы.

Волна германофобии захлестнула страну. Санкт–Петербург был переименован в Петроград, начались погромы магазинов, принадлежащих немцам. Вспомнившая о славе Александра Невского, страна выступила ъ новый крестовый поход «под покровительством всех святых России», который должен был стать завершающим этапом того, что газета «Утро России» назвала «вековой войной рас». Собравшись на однодневную сессию, Государственная дума подавляющим большинством проголосовала за военные кредиты. Воздержались только депутаты–трудовики и социал–демократы, в то время как кадеты предложили «отказаться от междоусобиц до победы». Представители меньшинств провозгласили «преданность русскому государству и народу». Для российской буржуазии, увлеченной идеями панславизма и национализма, начавшаяся война была борьбой не только в поддержку «младшего сербского брата», но и за экономическое освобождение от германского засилья. Кроме того, победа над турками, действовавшими в союзе с центрально–европейскими державами, открыла бы наконец дорогу к Константинополю и выход к свободному морю. Таким образом, вопросы чести и национального интереса шли в этой войне рука об руку.

Мобилизацию десятка миллионов мужчин провели беспощадно, но она не вызвала серьезных проблем. Количество дезертиров было минимальным. Забастовочное движение резко пошло на убыль (35 тыс. бастующих за пять последних месяцев 1914 г.) из?за страха рабочих, закрепленных за оборонными предприятиями, перед отправкой на фронт.

Представители либеральной интеллигенции предложили государственным властям помощь, которую царь принял. Так сформировались Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам под председательством князя Г. Львова и Всероссийский союз городов, объединивший десятки муниципалитетов, стремившихся оказать гуманитарную помощь семьям солдат и жертвам войны. Символом патриотического движения стало провозглашение сухого закона. Государство отказывалось от значительного источника доходов, а подданные, подчинив все единственной цели — победе, пожертвовали одним из немногих удовольствий.

В первые месяцы войны действия Российской армии принесли некоторые надежды. Во исполнение соглашений с Францией генеральный штаб Российской армии развернул в установленные сроки наступление против Германии. Захваченные врасплох в Гумбинене, в Восточной Пруссии, немцы были вынуждены внести коррективы в план Шлифена, снять войска с Западного фронта, что помогло французам выиграть битву на Марне. Благодаря этим подкреплениям и удачному маневру немцы одержали крупную победу 27 августа при Танненберге, в Мазурии. Российская армия оставила там около 100 тыс. пленных, но все же отошла в боевом порядке.

Неудача при Танненберге компенсировалась успешными действиями против австрийцев. В сентябре — октябре русские войска заняли половину Галиции. В начале 1915 г. им еще удавалось сдерживать атаки немецких войск в Восточной Пруссии. Тем временем в войну на стороне центрально–европейских держав вступила Турция, что привело к серьезнейшим последствиям: закрытие Дарданелл почти полностью отрезало Российскую империю от мирового рынка (отныне импорт шел только через Архангельск и Владивосток) и поставило Россию в условия экономической блокады.

2. Сокрушительные поражения на фронте, развал экономики, политическое бессилие

Российское правительство, как и другие; воюющие стороны, надеялось на быстротечную войну. Военные запасы были рассчитаны на трехмесячную кампанию. Уже в конце 1914 г. многие части испытывали недостаток патронов и снарядов. Блокада вынуждала страну опираться только на собственные силы. Ожидая плодов экономической перестройки, генштаб избегал ввязываться в крупные операции. Центрально–европейские державы развернули в мае 1915 г. широкое наступление, завершившееся полной победой. Фронт был прорван на всем протяжении, а половина Российской армии вышла из строя (150 тыс. убитых, около 700 тыс. раненых, 900 тыс. пленных). В результате этого беспрецедентного разгрома Литва, Галиция и Польша перешли под контроль государств германо–австрийского блока, которые поощряли там развитие национальных движений вплоть до признания (5 ноября 1916 г.) восстановления государственности Польши, в то время как царское правительство давало Польше лишь статус политической автономии. Потеря западных провинций лишила Россию изделий польской промышленности, которая была одной из самых развитых в империи, и вызвала массовый приток беженцев (более 4 млн.), что еще больше дезорганизовало общественную и экономическую жизнь страны. Национальная экономика не могла длительное время выдерживать бремя войны. Нужды десятимиллионной армии требовали полной перестройки экономики, которая достигла небывалого размаха: более 80% заводов России были переведены на военное производство. Тем не менее объем выпускаемой продукции по ряду причин оставался недостаточным: отсутствие должной организации, жестких планов экономической мобилизации, падение производительности труда, вызванное притоком на заводы новых рабочих, не имеющих квалификации, и деревенских женщин, кризис транспортной системы, особенно железных дорог (в 1916 г. четвертая часть локомотивного парка вышла из строя или была захвачена неприятелем), нехватка сырья, вызванная его приоритетным экспортом для покрытия части внешнего государственного долга (утроившегося за три года), недостаток оборудования, запасных частей и станков, поставка которых сократилась из?за экономической блокады. Война показала нагляднее, чем когда бы то ни было, экономическую зависимость империи от европейских поставщиков.

Вынужденное сосредоточение всей промышленной деятельности на военном производстве разрушало внутренний рынок. Промышленность не удовлетворяла нужды гражданского населения. За несколько месяцев в тылу образовался дефицит промышленных товаров. Не имея возможности купить то, что им нужно, крестьяне сократили поставки в города, в результате цены на сельскохозяйственные продукты выросли так же быстро, как и на промышленные товары. Страна вошла в полосу инфляции и дефицита. С июля 1914 г. по январь 1917 г. цены на основные товары поднялись в 4—5 раз. Заработная плата не поспевала за их ростом. Действительно, из перенаселенных, несмотря на мобилизацию, деревень прибывало слишком много дешевых рабочих рук, и это создавало противовес требованиям повышения оплаты труда. Условия жизни трудящихся катастрофически ухудшались. Число бастующих росло, подобно взрыву: менее 35 тыс. во втором квартале 1914 г., 560 тыс. в 1915 г., 1100 тыс. в 1916 г. Покупательная способность служащих падала еще быстрее. Перед лицом этой ситуации — рост цен, дефицит, снижение покупательной способности — правительство не приняло никаких мер для борьбы с инфляцией, для замораживания цен и заработной платы или введения карточной системы. Отсутствие последовательной экономической политики — лишь один из аспектов политического вакуума, постепенно охватывавшего страну с лета 1915 г.

В начале войны Николай II предоставил военному командованию в зоне действия армии очень широкие полномочия, но отступление 1915 г. расширило эту зону вплоть до центральных районов страны, и конфликт между военными и гражданскими властями стал неизбежен. Однако еще более глубоким было «взаимонепонимание» власти и общества. Основав уже в первые недели войны Всероссийский земский союз и Всероссийский союз городов, высшие круги общества ясно выразили решимость приобщиться к делам страны и внести свою лепту в общие усилия, направленные на ведение войны.

Под воздействием военного и экономического кризиса 1915—1916 гг. создавались и множились различные комитеты и общества, росла их роль в жизни страны. Комитет Красного Креста, первоначально скромная организация, постепенно подчинил себе всю санитарную администрацию страны. Земский и городской союзы слились в Земгор, чтобы попытаться централизовать военные поставки, особенно со стороны малых предприятий. В мае 1915 г. по инициативе А. Гучкова наиболее видные представители деловых и промышленных кругов создали Центральный военно–промышленный комитет — своего рода параллельное министерство, на которое возлагалась задача организации производства для оборонных нужд и распределения заказов между крупными предприятиями. Благодаря усилиям комитета в 1916 г. снабжение армии несколько улучшилось по сравнению с 1915 г. Русские войска смогли даже развернуть в июне 1916 г. успешное наступление в Галиции. Однако их продвижение (60 км за несколько дней) опять затормозилось из?за нехватки боеприпасов.

Со своей стороны потребители создавали огромные кооперативы, насчитывавшие по нескольку десятков тысяч членов. Власти, потеряв контроль над ситуацией, лишались одной функции за другой. В стране развивалась мирная революция.

Вместо того чтобы поощрять слияние общества, которое объединялось в целях прежде всего патриотических с властью, Николай II цеплялся за монархистско–популистскую утопию о «царе–батюшке, командующем армией своего доброго крестьянского народа». Следуя советам императрицы Александры Федоровны и Распутина, чье влияние при дворе не переставало расти, Николай II взял на себя верховное командование вооруженными силами, сместив великого князя Николая Николаевича (5 сентября 1915 г.), что в условиях национального поражения превращалось в самоубийство самодержавия. Изолированный в личном поезде в могилевской Ставке, он перестал управлять страной, положившись на Александру Федоровну, которая охотно занималась политикой, но, будучи по происхождению немкой, не пользовалась популярностью. Министры, пытавшиеся воспротивиться этому решению, были отстранены от занимаемых должностей. Позже (в январе 1916 г.) послушный И. Горемыкин был вынужден уступить свой пост губернатору Штюрмеру, протеже Распутина и бывшему сотруднику охранки, без стеснения афишировавшему свои реакционные взгляды. В течение 1916 г. власть, казалось, полностью разложилась. Принятые меры состояли единственно в замене одних некомпетентных и непопулярных министров другими, ничуть не лучшими (за год сменилось пять министров внутренних дел, четыре министра сельского хозяйства и три военных министра). В обществе камарилью во главе с Распутиным обвиняли в подготовке сепаратного мира и в умышленном потворстве вражескому нашествию на территорию страны. Становилось очевидным, что самодержавие потеряло способность управлять страной и вести войну.

В условиях отсутствия реальной власти легальная оппозиция, представители которой проявляли исключительную активность в работе различных комитетов и обществ, созданных для разрешения вызванных войной проблем, повела себя нерешительно, о чем писал Маклаков в известной притче, опубликованной в «Русских ведомостях» в октябре 1915 г. Автор сравнивал Россию с автомобилем, который ведет к неизбежной аварии неумелый шофер, отказывающийся выпустить из рук руль, зная, что пассажиры слишком трусливы, чтобы его отнять. П. Милюков в своих «Воспоминаниях» объясняет эту нерешительность, граничившую с параличом, страхом быть обойденными слева революционными движениями, сумевшими подчинить стихию уличных волнений. Словом, все это было далеко от духа Выборгского воззвания 1906 г.

Однако если на историческом удалении политический паралич либеральной оппозиции во время войны не оставляет сомнений, то ее активность, особенно на словах, порождала иллюзии. Священное единение было кратковременным. Уже на второй сессии Государственной думы, прошедшей во время войны (1 августа — 16 сентября 1915 г.), большинство депутатов под руководством октябристов и кадетов выделились в Прогрессивный блок, к которому примкнули около половины членов Государственного совета и даже отдельные министры. Цели блока, обнародованные 8 сентября, были весьма умеренными: «правительство, пользующееся доверием страны», конец военно–гражданского двоевластия в тылу, политическая амнистия, прекращение всякой религиозной дискриминации, подготовка закона об автономии Польши, политика умиротворения в финском вопросе, пересмотр законов 1890 и 1892 гг. о земствах и т. д. Николай II ответил приказом закрыть сессию 16 сентября, не назначив в нарушение основного закона даты ее следующего созыва. В течение 1916 г. легальная оппозиция умножила словесные атаки против самодержавия, но не предприняла никаких конкретных действий. Когда Дума наконец снова собралась (13 ноября — 30 декабря 1916 г.), в стране сложился такой политический климат, что даже правые националистические депутаты начали критиковать «бездарных министров». В своей нашумевшей речи на сессии Думы, текст которой распространялся по стране в списках, Милюков показал очевидность того, что политика правительства была продиктована «либо глупостью, либо изменой». Шидловский от имени фракции октябристов обвинил правительство в том, что, намеренно вызывая голод в столице, оно провоцирует мятежи ради оправдания заключения сепаратного мира. А. Керенский от имени трудовиков потребовал отставки «всех министров, предавших свою страну».

В январе 1917 г. Николай II под давлением общественного мнения отстранил Штюрмера, заменив его либеральным представителем знати — князем Голицыным. Несколько ранее при дворе, верном старым традициям, оформился заговор с целью избавиться от Распутина. Его убили — не без труда — в ночь с 30 на 31 декабря князь Юсупов, депутат–националист Пуришкевич и великий князь Дмитрий Павлович. Успех этого заговора повлек за собой другие — между промышленниками (Коновалов и Терещенко), парламентариями (Гучков, Керенский, Некрасов) и военными (в частности, Брусиловым и Алексеевым) — ради устройства «дворцового переворота», который вынудил бы Николая II отречься от престола в пользу сына, чтобы тот правил под регентством великого князя Михаила Александровича. Легальной оппозиции это решение казалось единственно возможным. Либералы были единодушно против народного восстания, опасаясь, что массы пойдут за представителями крайне левых течений, а это еще больше разобщит усилия страны, направленные на ведение войны.

3. Раскол оппозиционных движений

Так ли уж опасны были революционные движения? Никогда еще они не были так раздроблены, а это явное свидетельство бессилия. Действительно, война провела новые водоразделы внутри революционного лагеря. Плеханов, Кропоткин и многие другие считали, что русские должны защищать свою страну даже ценой временного соглашения с царизмом, потому как победа германского империализма принесла бы гибель международному социалистическому движению. Наряду с этими «социал–патриотами» (чье влияние ослабевало в течение всех военных лет) за отражение иноземного нашествия стояли «оборонцы», такие, как меньшевик Чхеидзе и трудовик Керенский, но при этом они были против прекращения борьбы с царизмом. Что же касается «интернационалистов», они, отрицая принцип национальной обороны, считали необходимым прежде всего восстановить Интернационал на новых основах, что вынудит правительство заключить мир без аннексий. Эта группа включала в себя меньшевиков, В частности Мартова и Троцкого, эсеров, в том числе Чернова и Натансона, а также большевиков и анархистов. Выбрав добровольную изоляцию, Ленин отказывался от сделок с виновниками крушения II Интернационала. Первое время он даже призывал к решительной пораженческой позиции. Затем в качестве уступки патриотическим чувствам русских он переместил акцент на «превращение пролетариями всех стран империалистической войны в войну гражданскую».

Вместе с Мартовым и Троцким Ленин принял участие в Циммервальдской конференции (сентябрь 1915 г.), собравшей 38 социалистов из 11 стран. Принятый на конференции манифест имел определенный резонанс. Осудив политику священного объединения, он призывал к борьбе за мир, раскрывая империалистический характер войны. Под этим воззванием подписались все русские социалисты, за исключением группы Плеханова. Левое рыло, представленное Лениным, Радеком и Бухариным, сочло манифест недостаточным. Они так же сдержанно отнеслись и ко второму, более решительному по тону манифесту, который циммервальдцы приняли в Кинтале в апреле 1916 г. Отныне группа Ленина («левые циммервальдцы») отказалась от сотрудничества со всеми другими течениями. Ленин теоретически обосновал свою позицию в книге «Империализм, как высшая стадия капитализма», законченной им в 1916 г. Он объяснял, что революция произойдет не в той стране, где капитализм наиболее силен, а в экономически слаборазвитом государстве, при условии, что ей будет руководить дисциплинированный революционный авангард. Война выявила «межимпериалистические противоречия» и тем самым опрокинула расчеты марксистской теории, сделав революционный взрыв в России более вероятным, чем где бы то ни было. Ленин считал также, что национальные выступления ускорят его и их следует поддерживать. Некоторые большевики (Бухарин, Радек, Пятаков) не соглашались в этом вопросе с Лениным, который остался в изоляции даже среди «левых циммервальдцев».

Разобщенные в эмиграции, революционные движения были разрозненными и в России. После ареста пяти своих депутатов в Думе (ноябрь 1914 г.) большевики снова ушли в подполье и попытались возродить местные комитеты, впрочем сразу же разгромленные полицией. Меньшевики в большинстве своем сотрудничали с трудовиками в рамках легальной оппозиции. В 1915 г. революционные движения были поставлены перед необходимостью принять ответственное решение, когда Центральный военно–промышленный комитет предложил создать рабочую группу из представителей трудящихся для участия в его деятельности. Эта инициатива ставила рабочий класс перед очень опасной проблемой, так как согласие дало бы возможность правящим классам возглавить борьбу с неспособным самодержавным режимом. Большевики высказались против, представители же большинства других социалистических течений считали, что сотрудничество, обставленное условиями и оговорками, предпочтительнее. Пораженчество было непопулярно, а трудящиеся инстинктивно стремились защитить страну. Осенью 1915 г. после долгих месяцев дискуссий состоялось голосование. В Петрограде большинство высказалось против принятия предложения. Тем не менее принцип создания рабочей группы был одобрен в ходе решающих ноябрьских выборов. «Циммервальдцы» отказались участвовать в рабочей группе, а депутаты, близкие к меньшевикам, постарались придать «классовое содержание» своим выступлениям. Власти сочли их «слишком активными», и они были арестованы в январе 1917 г.

Раздоры между социалистами сказывались и на рабочем движении. Часто было достаточно представителям одного из течений призвать к забастовке, чтобы другие отказались в ней участвовать. Несмотря на эту разобщенность, причин для поддержания на высоком уровне недовольства и активности масс было больше чем достаточно — трудности повседневной жизни, дефицит, усталость от войны. В течение 1916 г. недовольство охватило и часть армии.

Взрывоопасный характер ситуации не вызывал сомнений. Война породила кризис, которым самодержавие было не в состоянии управлять. Либеральная оппозиция, боявшаяся, что «улица» ее захлестнет, занимала выжидательную позицию. Революционные движения были слишком разобщены, чтобы планировать восстание. Февральская революция разразилась стихийно. Ее размах и быстрота победы стали неожиданностью как для всех политических группировок, так и для самих участников.